Иван об Аврелии - сказочный роман

ИВАН ОБ АВРЕЛИИ ( сказочный роман )

ПРОЛОГ

1. ОБЛАКО
2. КОЛОДЕЦ-ЖУРАВЕЛЬ
3. ЭЛЕКТРИЧКА...ДАЛЕЕ - ВЕЗДЕ
4. ЗАЗЕРКАЛЬЕ
5. СОРОКА
6. ДЕТИ
7. НАДЬКА И КАТЬКА
8. НАСТЕННЫЙ ДОЖДЬ
9. РЫСЬ
10.ЕЛЬНЯ
11.ОБЛАКА ДЛЯ АВРЕЛИИ
12.РЫБИЙ ХВОСТ
13.РАЗ, ТАКИЕ ТВЕРДЫЕ, ДАВАЙ ЗАБАСТОВКУ !
14.ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ? - БЫТЬ МОЖЕТ
15.СССР
16.НЕ ШУМИТ ДОРОГА,НЕ ДРОЖАТ ЛИСТЫ
17.ПОНЯТЛИВЫЙ
18.ЗВЕЗДА И ДЬЯВОЛ
19.ТЕМНЫЙ ШЕЛК
20.ПОЛДЕНЬ И ПОЛНОЧЬ
21. А ПО РЕКЕ ПЛЫЛ КОСТЫЛЬ
22. КАТАВАСИЯ

ЭПИЛОГ



ПРОЛОГ

- Скажи, а ты любишь звёзды ?
- Звёзды ? …хороший вопрос. Знаешь, я люблю истории вокруг звёзд – такие загадочные, цветные и интересные. Они есть у каждой звезды, ведь звезда – это огненный шар, внутри себя она плавит всё настолько сильно, что каждый попадающий туда исчезает и сам становится звездой…А издалека мы можем видеть …что хотим и оставаться людьми. Мне нравится так. А тебе ?
- Не знаю…Не думала об этом.
- А зачем спросила ?
- Я так чувствую. Я вообще всегда делаю лишь только то, что чувствую. Я такая.
- Понимаю.
- Ты правда можешь меня понять ?
- Правда.
- А как я узнаю, что ты меня понял ?
- Почувствуешь.
- Ну, расскажи еще. Ты же можешь говорить долго-предолго – я вижу.
- Могу. А ты не устанешь ? Это ведь и правда долго. А, если совсем честно, так это целая вечность.
- Ты что – хочешь провести со мной целую вечность ?
- Я её уже с тобой провожу.
- Не понимаю.
- Если ты будешь понимать всё сразу, да прям сейчас – это круто конечно, но…мы лишим наше общение очаровательной беспечности, благодаря которой можно творить всякие безобидные глупости. А без них может стать скучно. Представляешь – нам будет скучно…В вечности ! По-моему – это совершенно недопустимо. Зачем нам это ?
- Низачем. Но я иногда просто не знаю, что тебе сказать…Я вижу, что ты чего-то от меня хочешь и ждёшь, но …я как-то теряюсь…А еще я боюсь разочароваться. Меня вообще легко разочаровать.
- Не бойся.
- Легко сказать… Я бы предпочла всё понять прямо сейчас и довериться тебе полностью, но я…не могу.
- Не спеши. Всё будет хорошо. Не надо сразу. Это можно, но необязательно. Мы же люди, а люди хорошо себя чувствуют, когда понимают время. И идут. Шаг за шагом. Это такие …особые людские сны.
- Мне пора.
- Иди. Пока.
- Пока.




Глава первая

             ОБЛАКО

А этот сон был настолько долгим, что уже возникла вполне правдоподобная уверенность в  его нескончаемости. Конечно же, это неправда - про нескончаемость, но тем не менее… Уж слишком долго всё это длилось.
На почти совершенно голом и холодном утесе, Бог знает сколько времени мечтательно вглядываясь в переливающуюся синим, серым и розовым даль, сидел какой-то странный человек. А, может, и не человек вовсе. Люди столько не живут. Контур имел человеческий – это точно. Впрочем, тоже не всегда. Внимательный сторонний наблюдатель достаточно быстро обнаружил бы в этом создании весьма обширные способности к телесному перевоплощению. Просто сей ээ…человек к ним не прибегал. Зачем ?
Кроме него на том утёсе росла лишь небольшая – всего в четыре пальца толщиной - невысокая берёзка – так они и жили – холодный камень, человек и берёзка…
А  сверху облака - человек ( ах ! всё-таки человек … ) на них  глядел, березка шелестела, облака над ними мирно проплывали. Всё ровно, тихо и мило. Откуда бы там и взяться стороннему наблюдателю – однако, он там точно был…да и сейчас, поди, есть – как же ему не быть ? Кто-то ж нам про всё это рассказывает – значит, видел…знает.
Было ли у того человека имя ? – Нет. Он появился на том утёсе очень давно, и все имена, которые были ему даны ранее, он с собой не взял. Он пришел на утёс за покоем и он его обрёл. Его память не стёрлась, она просто перестала терзать его столь яростно как в миру.
Со своего утёса он мог наблюдать за грандиозной картиной сгорания и возрождения сотен тысяч миров одновременно. На это у него было вдоволь времени. Дело в том, что при определенном умственном навыке в одно единственное мгновение возможно узреть практически бесконечное количество  вовсю разворачивающихся сюжетов, имеющих место быть, как и в так называемой фактической реальности, так и в некоей воображаемой – то есть в той, что сюда еще только идет, а, если не идет – то стучится, а, если не стучится – то манит…Или зовёт. Или…Да не важно ! Слова – пустяк. Когда чувствуешь настоящее счастье, те слова, что в данный момент для чего-либо нужны, обязательно найдутся – они просто скажутся и всё. Всё – никогда не означает конец. Всё всегда только начинается.
- Слушай – а что он там делал вообще - этот твой загадочный отшельник ?
- Он хотел мира. Он…создавал совершенную машину счастья и мечтал поделиться ею со всеми.
-  Странный он какой-то … счастье у каждого своё. Разве ж оно может быть одинаковым ?
- Не может. И он про это знал. Однако ж знал он также и то, что всегда можно быть весьма полезным, когда… кому-либо  захочется счастья, а, что нужно сделать для обретения этого счастья, этот кто-либо знать не будет.
А тому отшельнику с утёса это знание было видно ого ! как.
Облака, что проплывали над ним, березкой и камнем показывали ему различные судьбы…Не только людей…И зверей, и птиц…и еще много кого. И он видел в чем их, всех, настоящее счастье.
- Да…дела. Видел он…А сам-то он был счастлив ?
- Нет. Он был спокоен – это да, но он достиг лишь того, что мог пережить практически любое несчастье, а настоящее счастье - то, о котором он мечтал всегда было только рядом с ним и…никогда внутри. Сердце холодное. Такое холодное, что и билось-то едва-едва – он же не двигался почти.
- А березка ?
- А вот березку он любил. И она была доброй и мудрой… Он хотел жить для всех, но не знал как, а она просто жила для него – ей всё было ясно.
- Везет ей, березке той… Мне-то пока вообще ничего не ясно, но ... продолжай.
- Да я вот всё думаю – с чего б это начать-то?! Столько лет просидишь на холодном утёсе с доброй березкой в обнимку, глядя в облака бесчисленных судеб – так и забудешь, как и что в этом мире начинается-то…Со стороны – у других - видеть будешь, а сам …самому это вообще уже не ясно.
Ты меня лучше не торопи – я сейчас всю эту карусель духа сюда притяну, а, когда она рядом будет, пусть оттуда кто-нибудь голос живой подаст – вот и будет начало. Мне всё равно откуда начинать – то ж вечность, а вечность – она и есть вечность…Переливается себе, да и ладно.
- Кто ж там голос-то подаст – в таком-то уединении ?
- Облако ! Много их было, тех что сверху плыли себе, да плыли…уплывали безвозвратно. Время.
Интересные они были, если вглядеться попристальней. А число их...ну, за столько-то лет.  Если б Богу надо было сосчитать – Он  бы, конечно, сосчитал, но только оно Ему совершенно низачем – так что -ладно ! Ничто в этом мире не вечно, даже столь глубокое уединение. В один прекрасный миг показалось облако, которое как-то…отличалось от всех остальных.
- Они, небось, все были неодинаковые..
- Все. Но это отличалось особенно. Лопоухое оно было – развесистое такое. Веселое. И  захотелось, вот уж не знаю – почему, чтобы стало оно несколько ближе. И эта мысль, явившаяся к отшельнику, его самого, мягко говоря, удивила. Давненько ему ничего подобного не хотелось. Он всё больше о всеобщем счастьи думал. Соображал, считал, выдумывал, сопоставлял, ошибался, ошибки свои исправлял…И так далее. Но интереса личного – нет, не было. Он уже был уверен, что и…не будет.
А тут – на тебе. Появился !  И облако то зависло как-то странно, цвета свои показало. Он вгляделся и…тут вообще чудо ! Пятьсот лет не улыбался, и р-раз ! Во всю ширь. Губы сами уголками вверх потянулись. Аж вскочил. И …закрутилась в голове его мысленная карусель – та, которую он каруселью духа обычно величал. И как закрутилась-то – по тысяче разных орбит одновременно и на удивление слаженно. Звезды, что называется, сошлись. Такие узоры ему показали, что области его весьма обширной памяти, те, которыми он давным-давно не пользовался хоп ! и…вот они  – во всей красе. А там много всего было. И до того, как он на тот  утес пришел, и за то время, что на нем с березкой просидел, еще набралось. И знания-то, все, такие нужные и для счастья, о котором он столь усердно размышлял, совершенно необходимые.   
И сердце застучало – словно звать начало, а куда – не ясно. Облако-то было, да уплыло. Как и все они. А он…Скучать по тому облаку стал. Еще крепче  задумался.
- Да это ж – любовь !
- Конечно ! Только он…того…забыл, что это такое.
- Тут, как ни забывай – она напомнит рано или поздно-то.
- Вот и напомнила.
- И ? В кого влюбился-то отшельник сей ?
- Сам себе сказал, что во всеобщее счастье.
- А на самом деле ?
- А на самом деле… Подумал – будь, что будет, и с утёса спрыгнул.
- Куда ?
- Счастью навстречу.
- И всё ?
- Почти. До настоящего счастья обычно долго ходят. Он вспомнил, кто он такой, кем может быть  и увидел свой путь, а, когда такое видишь – раздумывать уже особо не о чем. Он…сам стал облаком своей судьбы. Столько лет на чужие судьбы смотрел, а тут…наконец-то своей занялся. Ну и…еще много чем – он же всем счастья по правде хотел. И много кому помочь мог. Хотя это порой было совсем непросто.
Это они, судьбы, с утёса облаками кажутся, а на земле они  – просто люди. А люди всякие бывают. Бывают и те, которые уже не совсем люди…Такие как он. Хотя, кто может уж с такой непоколебимой уверенностью утверждать, что такое есть – человек ? – Я не возьмусь.
- Я тоже – нет.
- Но можно попробовать.
- Можно.
- Давай ?
- Давай.
- Вот теперь по-настоящему начнем.




Глава вторая

КОЛОДЕЦ-ЖУРАВЕЛЬ

- Уповай на Бога, Яша, дорогой… ты же спьяну дурной словно курица в грозу. Люблю тебя, но так больше уже не могу…
Надя – светлейшей души женщина, да уж больно мягка. Разве ж в глаза мужу своему могла такое сказать ? – Куды там… ! Конечно, нет. Так...бормотала над плитой, изредка вытирая слезы передником, расшитым пальмами и страусами. Ничего она ему вообще почти не говорила. А хоть бы и сказала что – много ль с того толку ?
Яша пил и пил крепко. Столь крепко, что после второго стакана чудищ ужасных - чертей ! в окне, да по углам примечал и под кровать от них прятаться лез. Он-то, как раз, говорил, да сколько ! Всяко-разно их описывал – какие с хвостами, какие с рогами, какие парой всегда... Змеи говорящие, жабы хохочущие, и у всех одно на уме – в грудь ему прыгнуть, да трясти его и жечь изнутри, а за какие, спрашивается, грехи ?
Тут Яша обычно призадумается и заплачет – ничего ему не ясно. Пил не каждый день, иногда и по две недели держался. И мужик он был не злой, и руки на месте, и голова нормально вроде соображала – много чего мог…Тракторист. Трактора любил, и вообще всякие механизмы железные, какие поинтереснее, чтоб гудели, фырчали и делали что-нибудь – вот делали, а не шелестели бестолково как березы за огородом.
“ Я бы..”, - говорил Яша : “ Хотел, чтобы всё кругом состояло из машин с колёсами, болтами и шестеренками ! Машины – это сила. В людей тоже надо машины какие-нибудь вживить, чтоб не мучились всякой ерундой, как я, например. Чего проще ? – Замучился - подкрутил какоё-нибудь колёсико, спиртом грязь удалил, заправил и – пожалуйста ! Всё готово, всё работает – можно жить. С моторами ! – Они, когда при деле, словно песню поют, и песню не про всякую беду, а про пользу, потому что именно ею они всецело и заняты – суть их такая. Я бы…”  Тут Яша обычно горестно замолкал и долго обводил пейзаж кругом затейливо хмурым взглядом, призадумавшись…
“ Я бы мог так…но мне покоя нет. Ничего подолгу делать не могу. Хочу, а не могу…Отчего ? – Не знаю, а как узнать попробую – чуть думать начну о том, как жить-то на самом деле надо – так сразу трясти всего и начинает, будто мотор …Мой мотор ! – Яша переходил на сиплый вопль – работать хочет, а …нет ему дороги…Нет, и шабАш ! Где та дорога ? Вижу её, чувствую, понимаю, что рядом она, а… – тут Якова уже сносило : “ Ты что, Надька, думаешь – мне нужно ? Мне солнца хочется внутри… Солнце – это тоже механизм… Это трактор, Надька ! Им пол-мира перепахать можно. Я его ищу внутри – оно там живет, но прячет его кто-то от меня – зову я его – говорю – выйди, друг, покажись, подружимся, вместе скумекаем как нам быть, а он…молчит…Никак не выходит. Спрятался. А жечь меня начинает так, что терпеть не могу. Выпиваю я, чтобы внутри очистился механизм мой, а там поломка, видать, серьезная…Мне квалификации не хватает, чтоб её устранить. Черти внутри сразу громадной толпой объявляются, прыгают как в телевизоре, смеются так, что кроме них я и не слышу уже ничего – даже гул родного моего механизма в их чертячьем смехе пропадает. А иногда они говорят со мной…
- Вот тебе твое солнце - мы это... На ! Кушай. Прости меня, Надька…Дурак я …Живу, а…и не живу. Маюсь. И ты со мной маешься. Ушел бы, куда глаза глядят, но черти не пускают…”

Надежда на эти речи только молчит. Смотрит грустно и молчит. Вот и поговорили. Яша раскинулся – где упал. Надька по хозяйству закончит, накроет мужа одеялом, подушку под него подпихнет, сама выйдет на крыльцо, поглядит в небо, пошепчет что-то и спать. Чего это за жизнь - спрашивается ? Точно – маета и есть. Когда Яша трезвый, он ничего себе. И жену он свою любит, и с трактором управляется…Правда, работы для трактора в деревне давно уж нету толковой. Так...бревна разве что таскать всякому районному жулью на продажу. Поля под паром который год. Никто не пашет, не сеет. А-а…ладно ! – про то уж всё сказано. Кто б кругом вообще чего понимал. Концы с концами худо-бедно сводят, с огородов своих кормятся, и всё более не едят, а закусывают уже. Пьют и закусывают. Ну и халтуры там - кто-то чего-то строит – откуда деньги берет – не наше дело. Пособим ему, авось, и нам перепадет малость. Скука всё это. Надьке-то ничего себе – ей завсегда хорошо – был бы дома лад. Только это разве лад ? Чего с мужиком творится – это ж ни в сказке, ни пером. Не боится Надька Яшу. Любит. Но маета – она и есть маета. Достанет ведь когда-нибудь. Доведет.
И так уж который год. Священник есть в соседней деревне. Хороший мужик, но больно уж осторожный. Вправо-влево от своего устава ни-ни… И Яша, и Надя, и по одному, и вместе к нему ходили спросить – что …как жить-то ? А у того всё по книжному – на церковно-славянском…Вроде, и благость исходит от слов его, и молитвы, какие попроще худо-бедно на пару запомнили, а жизнь всё топчется, как пьяница у закрытого магазина – открой, мол, а там уже два часа как никого. Вот так.
Была, правда, у Якова одна хорошая особенность – мог он, когда трезвый хотя бы дня три, невзначай как-то развеселиться – глаза добрые становятся – сидит на лавке и тихо улыбается, Надежду глазами ищет, а та, хоть и занята, быстренько свой хозяйственный аврал притушит, и, хоть ненадолго, а к Яше подойдет. Посидят немного в обнимку, друг другу поулыбаются молча и…печаль-тоску как рукой. А детей у них не было. Они о том и не говорили никогда. Нет – и нет. Странно, но уж как есть. А жили-то вместе лет семь. Да и то сказать – откуда они возьмутся, если последние четыре года спали-то всё больше порознь ? – На аистов разве что уповать… Или на Бога. О! Тут-то самое интересное и начинается…

Дождливым июльским утром сел Яша на трактор и поехал вызволять из канавы ухнувшую туда легковушку. Прибежали, значит, в деревню пацаны, кричат : “ Дядь, Яш, трактор нужен ! “ Надька к Яше - тот, как раз, трезвый уже недели две. Собирается вопрос топлива для трактора решать – предложили ему работу не пыльную – за пяток километров кто-то дом строит, сруб вроде поставили, да криво, надо теперь развернуть – думали-думали, как развернуть – надумали, что без трактора никак, нашли Яшу, тот – я согласен, но топлива у меня лишь в один конец, а трактор я у вас там свой не оставлю. Те говорят – сделаем мы тебе топливо – катайся, куда хочешь, только сруб нам разверни, чтобы дом, значит, был домом, а не как в сказке про избушку на курьих ножках – это она туда-сюда вращается, а нам надо дом как дом …Обычный человеческий – крепко должен стоять. Вроде договорились...
Собирается Яша – завтракает. А тут еще – “ Трактор нужен !» Забегают в дом пацаны, всё докладывают – в паре километров легковушка с городскими в канаву вошла, да так вошла, что…Короче, дядь Яш, давай с трактором туда…Яша прикинул – и туда, где легковушка можно, и туда, где сруб, но потом. Так топлива хватит. Дозавтракал, сел, поехал. Прокатился вдоль родных полей, легковушку увидел – натурально в канаве крепко сидит – да это трактору работы на пять минут ! Трос у Яши есть. Рядом с легковушкой молодая пара - парень и девчонка, оба лет двадцати пяти– чего их туда занесло, Яша не спрашивал – не любопытный он до людей был. Прицепили с парнем трос, трактор рявкнул, дернул – всё…Готово ! Можно дальше приключений искать, как парень сказал. Он вообще такой, обстоятельный вроде. Спокойный. Как такой в канаве-то оказался ? А-а…так мост же через ту канаву  прогнил – кому из наших его перенастилать надо ? -  А никому  - вот то-то и оно. Тут на таких легковушках никто давно не ходит. Тут у нас скоро – только трактор и пройдет. Ладно – всякое бывает. Ты в канаву зашел, я тебя вытащил – кинь мне на жизнь, а трактору на топливо – тоже на жизнь, значит, и разойдемся. Всё ровно – всё хорошо. Рассчитались. Вы куда сейчас, Яков ? – Да, тут недалеко…халтура.
А девчонка такая вся бойкая – возьми, да и скажи – как хочется на тракторе прокатиться ! Парень смотрит спокойно, а Яше, что – жалко что ли ? – Садись, катайся…Дай только, протру сидёлку-то. Мы, трактористы, народ не городской. Чумазый. Полез Яша в кабину, тряпку взял, пыль-сор с сиделки сметает, а девчонка с парнем своим о чем-то неподалеку воркуют. Яша марафет в кабине навел, трактор заводит – ну, поехали что ль – кататься хотела – запрыгивай. Парень её подсаживает, залезает она в кабину – всё…поехали. Яша, куда ехать знает, легковушка с парнем следом идет.
Ехать на тракторе по тем колдобинам – дело, разве что трактористу привычное – трясет сильно. Ежели ездил кто по лесной дороге – ему и объяснять не надо, как там по всей кабине из угла в угол мотает, да до потолка подбрасывает. Это еще, когда один. А тут -вдвоем ! Да с девчонкой городской – откуда у нее привычка к такому ? Едут они, кругом ёлки, под колесами ямы и грязь, мотор – ну мотор у Якова исправный – рычит ровно и степенно. Девчонка, Валерией звать, в полном восторге – глаза горят, от избытка чувств мало-мало не визжит в голос безо всякого стеснения, хватается руками за выступы в кабине всякие и…за Якова хватается, грудью пару раз к нему прижалась – кабина тесная и рассчитана в общем-то на одного. Едут они, трясутся. Яков на дорогу смотрит, а на девчонку …вроде и ноль. Через пару километров легковушка сзади сигналит – стой, мол. Яков останавливается, девчонка спрыгивает на землю, благодарит за прекрасную экскурсию, садится к своему в легковушку, парень выходит, пожимают они с Яковом друг другу руки – давайте, бывайте здоровы – Вам спасибо, тра-та-та – в канаву еще раз не сядьте. Разошлись вроде – легковушка разворачивается и обратно по ямам и колдобинам. Яков мотор заводит и по своей жизненной дороге дальше. Вроде всё. Доехал, сруб развернул, денег дали и …много…еще и соляры залили. Поехал домой.
Около магазина остановился.

Вот те крест святой истинный ! Только взглянуть хотел, что там есть сегодня – Надька вроде соль просила… Зашел.
– Соль есть ?
– Сколько хочешь..Всю возьмешь, раз на тракторе ? – Продавщица там такая, бой-баба…Катькой звать…" Яш", - говорит : "А у меня праздник сегодня ! Выпей со мной."
Вот те раз…
- А что за праздник ?
– Уезжаю я отсюда. Далеко. А, куда - не скажу – незачем тебе это знать. Давай выпьем ! Как-никак два года знакомы, и знаю я, что пить ты можешь как мужик – никогда тебя пьяным не видела под заборами и в канавах.
Было Яше, что на это сказать…Действительно - пил он только дома и один, а что до баб – так он из всех окрестных баб только с Надькой и разговаривал. Правильный мужик, в общем… На остальных смотрел как на ёлки, липы, тополя, да берёзы – не интересовался, что там и у кого. А тут возгорелся – полыхнуло внутри - сразу три бутылки взял – давай пить !
В компании, значит.
" Праздник – это хорошо !", - говорит: " Это верно. Моя жизнь, она, без праздников проходит – значит, пить будем за твой.
Кому-то же должно быть в этой жизни счастье – так ? – Так. Наливай."
Ну и …понеслась ! Чего там, да как было потом – Яша ни черта запомнил, но только ближе к полуночи явился он к Надьке на таких рогах, что и сказать вовсе ничего не мог, только мычал. И…без трактора. Прям на крылечке и растянулся. Дверь собою подпер так, что и не открыть ее Надьке было – наружу та дверь открывалась. Лежит и спит. Та-ак…
Долга ночка…Оттого и голова болит…
Проснулся Яша с рассветом и...сказать, что было у него похмелье – ничего не сказать… Ад это был. Настоящий. Похмелье-то – дело плёвое, быстро проходит. У кого как, конечно, но Яша на такие вещи, как похмелье, внимания мало обращал – здоровье, как говорится, позволяло – он и не похмелялся никогда. Пил только по вечерам. Всегда один. Никому не дозволял близко к себе подступиться. Такая душа. Добрая у Яши душа была, да уж больно наружу бирючья, особо не подступишься, а подступишься – глянь – он спит уже…Спит, а во сне мычит и зубами скрипит.
Ох, как было хреново ему в то утро ! Пытается встать – никак. Еще раз …Опять никак. Глаза чуть приоткрывает – кругом полно знакомых чертей…Ну натурально ничего кроме них и никого ! Ими, чертями, весь свет – да какой это теперь свет …заполнен. Тьма… Ну и рожи ! – они его раньше лишь под вечер терзать норовили – после второго стакана, а то и после третьего, а как уснет, успокаивался во сне-то, и на утро в голове чисто было. А сейчас… Вот они все – и внутри, и снаружи, и знакомые и новые какие-то…Темный легион, твою мать, Господи Помилуй ! да свят-свят-свят…  Сказать Яша что-то хочет, но горло перехватило, слова где-то, не пойми где, застряли… нет, не выйдет - говорить сейчас. Боль везде, и конца-краю той боли нет…Время ? – Времени тоже нет. А есть-то что ? – Черти…черти есть…и боль. Никуда не уйти. Никогда. Вот оно. Тут и всё твоё. Навсегда.
А ты живой. Живой ? – Ох, живой… Ползи ! – Куда ? Ползешь. Морду о землю корябая, ползешь. В голове и груди разрывается - ползешь. Видишь ужасы темноокие - ползешь. Куда ползешь ? – Некуда тут деться тебе. Совсем. Но…ползешь. Сполз Яша с крыльца и замер.
То есть, это он не по-настоящему замер –  не умер - это он о том мечтать начал – замереть бы, а, может, и умереть лучше – чем такое терпеть…Трясти его начало…Сильно. А черти кругом хохочут и всё яростнее его терзают…Вот их лица – яркие такие…
- Ты, Яша, живой ? Так и мы не дохлые. Настоящие мы.
Молитву Яша попытался вспомнить, которой его священник учил, да только никак. А вместо той молитвы вспомнил он про колодец с журавлем, что метрах в двухстах от их с Надькою дома стоял.

Человеку нужна цель – опора какая-то в жизни.
Можно и без опоры, но до этого еще додуматься надо, дорасти как-то. Потом – настоящее отсутствие опоры – по сути та же опора и есть. Ладно, об этом после.
Яшиной целью во всем этом аду кошмарном стал колодец…Колодец-журавель. Подумал Яша о его воде, и черти вроде даже как-то, опасливо зашушукавшись, хватку свою немного ослабили. Пополз Яша к колодцу. Надо сказать, что с тех пор как Яша чертей стал после стаканов своих видеть, он им сначала-то радовался – гляди вроде как кино – оно занятно, и жить с ним повеселее, но быстро это ему разонравилось – не приветливые они были, такие… – не как Надька в общем. Исходила от них ему, сильному и здоровому мужику, явная угроза – какая именно – того Яша прояснить не мог, но угроза была – это точно… липкий болотный страх в Яшу вползал, да там и оставался. И больше всего пугали его чертячьи наряды – он таких в жизни своей не видывал нигде – ни в деревне, ни в городе, ни в телевизоре. Черти, они, ему и голыми частенько являлись, тогда Яша с брезгливым удивлением их диковинные причиндалы разглядывал. Дальше – больше. Разговаривать с ними начал – он по-русски, а они…не пойми на каком – чего-то лопочут – то визгливо и тоненько, то завывают как ветер в трубе, но мысли их Якову ясны. Опять же – чем, да как ясны – не скажешь, а ясны – черти на его понимание удовлетворенно кивали. Надьке, как первый раз  попытался про чертей рассказать – только лишь рот открыл - повалила его на пол дикая силища – повалила и на час к полу пригвоздила – шевельнуться не мог. И после того раза, в следующий свой приход черти осерчали – не хотели гады, чтобы про них Яша говорил кому…
Осерчали всерьез – боль началась, боль-тряска, боль-холод, боль-тоска. Солнца захотелось...внутри. Прятали черти солнце. Прятали, а идти не давали – ни далеко от дома, ни вглубь себя.
Яша, однако, волю чертячью несколько переломить сумел – взыграло в нем сильно. Откуда-то и слова нашлись – выпил как-то, сел в сенях на стул и жене своей, тихой и мягкой, обстоятельно про гостей незваных поведал. Долго говорил – часа два. Надька побледнела лишь, да охнула, а на следующий день пошли они оба к священнику. Там Яков как-то стушевался и уже особо красноречием не блеснул. А священник сказал : " Читайте Отче Наш ! – всё и сладится. "
Поблагодарили, вышли. Яша в тот же день опять напился и давай про чертей загибать – договорился до того, что это его рай личный. Да – личный рай ! А, что больно ему от рая – так это всё, потому что люди устроены неверно, много в них лишнего, и на самом деле – надо превратить всех людей в нормальные живые, но механизмы ! – всё и будет хорошо.   
Утро кругом. Утро дивное, кстати ! Спокойное такое – улыбчивое и тихое.
Надька проснулась…Да она в ту ночь и не спала вовсе. Пока Яша в магазине с продавщицей лясы точил, она к священнику ходила, и долго они там беседовали, и о Боге, и о жизни, и о молитвах. Он не глупый малый был – тот священник, Отец Александр. Искренний и служил честно, кто к нему приходил – всегда старался, чем мог. Хороший. Не женат. И не хотел.
Проговорили они с Надькой часа два, прилетела она домой как на крыльях, Яши нет, она по дому – ну, как обычно, вечер наступил – чего-то трактора не слыхать, думает, а тут…калитка хлобысь !
Яша на полусогнутых, цепляясь за все углы, до крыльца – на крыльце упал и…мертвым сном – едва дышит. Это всё Надька через окно видела – ей и дверь-то как теперь открыть – Яша ту дверь затылком держит, а ноги вперед на ступеньки крыльца свесил – будто хоронить несли, уронили, да так и оставили.
Тут, конечно, только руками всплеснуть…да всплакнуть украдкой как всегда, но Надька не зря как на крыльях домой летела – стало ей как-то в тот вечер ясно поболе про молитву-то…Отец Александр ей прямо сказал : “ Можешь только молиться – других путей нет . Встаешь перед иконой на колени и читаешь Отче Наш. Само всё случится. А то, что случится – прими как есть. Бог всегда знает, как лучше, что б мы там себе не воображали. Иди. Благословляю ! “

Вспомнила Надька слова те и села молиться. Всю ночь до утра почти без перерывов Иисусову молитву творила. Молится и плачет. И вроде…счастье где-то есть…забросано оно, замусорено не пойми чем – делами, долгами, мыслями глупыми, но есть. Есть счастье ! Точно вижу – есть.
" Продолжай молиться, Надежда ! ", – так священник говорил.
Утро наступило. Яша полз к колодцу. Надька-то, услышав шевеление на крыльце, дверь открыла, вышла, глянула на мужа своего и…ничего делать не стала. Ползешь ? – ну, ползи. Сама зашла обратно в дом и опять за молитву. Молитва-то уже покрепче стала. Твердость духа в Надежде обнаружилась. Как-то даже подуспокоилась – покорилась участи своей.
Иисусова молитва – дело хорошее – и не такие грешники исцелялись, да так, что песни о том после слагали. Ну тут, как говорится  – “ слухать-то слухать, а петь-то петь”  - споём ка дальше – песня наша, она лишь начинается пока.
Долго ли, коротко, а одолел Яша ползучий свой путь до ограды…Немного полегчало ему, за ограду ухватился и подняться смог. К колодцу хочется …
- Чего – топиться что ль будешь ? – голос его какой-то из глубин нутра спросил.
– Не…пить хочу…Жить я хочу !
– Ну, живи что ль…раз хочешь…- голос усмехнулся, но не зло, не по-чертячьему ехидно и визгливо и не басом самого сатаны, а как-то даже вовсе спокойно и с сочувствием.
Повалился Яша на родную ограду – да там ограда-то была – одно название, и вывалился на цветистый луг с клевером, ромашками, лопухами и пчелами. Меж трав виднелась узенькая дорожка к колодцу с журавлем – тем колодцем пользовались уже редко, дорожка подзаросла, но следы еще помнила и была хоть немного, а видна. Яшу опять замутило, стал он мягко оседать, в траву бухнулся вниз лицом, руки раскинул, ладонями траву нашарил, и здоровенными своими тракторными лапищами осоку и клевер в кулаках сжал.
Вспомнил, как отец Александр его убеждал Отче Наш каждое утро читать по три раза обязательно. Пару дней Яша почитал, а потом…пропустил, там и текст куда-то делся – в общем забылось…Через неделю опять напился. Черти явились на тракторе, умилив Яшу до предела. " Вот они, Надька, настоящие механизмы. И солнце …тоже будет ! "
Не хотел он больше ходить к отцу Александру, один раз еще его Надька туда всё же затащила, но…это он просто обидеть её не хотел – Надьку-то он любил. А так…толку с того паломничества  в соседнюю деревню, где храм стоял, не было. Пришли обратно - пил, болел, боялся, плакал, мычал, зубами скрипел. Как и раньше.
И чувствовал Яша, не будет солнца здесь…сейчас…в их, с Надькой, доме…вот…не будет и всё тут.
- Почему ?
– У-у…такие вопросы и Богу-то задашь – не факт, что ответ получишь такой, что сразу уразумеешь, как тебе дальше.
А Яша кому их задавал ? Да и задавал ли…просто пёр как трактор в грозу, пока соляра в баках плескалась. Но солнце, живое Солнце, было где-то…чувствовал он его – оно и жгло.
Ну и мутило…В памяти всплыл Отец Александр – Яша поморщился. Тудыть твою, растудыть…где же счастье-то ?
О …а мучения-то вроде и не вечные !Колодец-журавель был уже ясно виден -  утро …неизбежное утро было тут. Яша вдруг рассмеялся…Затем встал. Внезапно, бросив взгляд на высокую по пояс траву по бокам от тропинки, он почувствовал как неимоверно теплая и мягкая волна, выходя из самого центра его сердца, заполняет всё тело, выходит через руки - в воздух, через ноги - в землю, через макушку – неизвестно куда, а глаза…Глаз сам себя не видит…Молчаливого взгляда Яши-тракториста опасались по всей округе все кроме Надьки. Но теперь глаза заулыбались – он это ясно понял. Яша поглядел в траву –  узоры стали лицами…Неужели и там черти ? – Нет…Он расхохотался.
Чертей в траве не было. Тех, кто жил там, явно звали по-другому.

Черти Яшу не боялись, и, хотя не сказать, чтоб они были сильнее чем он…короче, они с Яшей враждовали и бились.
Те же, кто жил на лугу в траве и кустах, ни с кем биться не собирались вообще. Яша сделал осторожный шаг по направлению к колодцу. С одной стороны ему уже хотелось понестись туда, что есть мочи, вытащить ведро хрустально прозрачной ледяной воды, полюбоваться, как пляшет в ведре рассветное Солнце, вдоволь напиться и …прямо на голову…Да ! Еще…потом еще…и еще. Но с другой - Яша хотел идти очень медленно…И глядеть – глядеть в эти нескончаемые лица узоров травы, в диковинные страны…Чьи это страны ? Кто живет в них  ? – Имен их обитателей Яша не знал. Ч-черти…Ф-фух ! облаком дыма и сажи вся их несметная толпа вынеслась наружу из Яшиного тела, и превратившись на макушке, где слипшиеся черные волосы напоминали гнилой компост, в синюю дымку, растаяли. Их больше не было.
Яша пошел к колодцу.
Эту свою утреннюю дорогу…этот праздник ! Торжество великолепнейших сплетений разумной гармонии, увиденное им - именно им, сельским трактористом Яшей Костровым, запомнилось надолго. Он точно знал - всё это видится именно ему, хотя…смутно чувствовал, что личное его куцее воображение сельского алкаша даже близко не в состоянии было представить себе нечто подобное.
Чудесные дворцы сменяли один другой…Примерно так – налюбуешься одним – красив…безмерно красив, как церковь, но не церковь, а дом…Дом, где искусные маленькие мастера целыми днями ваяют тончайшие детали любой формы, соединяют их, отойдут, посмотрят, станут кружком, о чём-то посовещаются и …снова за дело…Глядишь – вот уже ажурная, нездешнего дерева, красавица-птица вылетает из окна дворца и устремляется к облаку. Птица-механизм !
Птица-чудо ! Птица – творение рук. Умелых рук. А вот уже и другой дворец …Да то и не дворец – то гараж, из которого с ровным гудением выезжают трактора…мать честная ! да они же из разноцветной травы…Вот это тонкость…
- А кто там трактористы ? И-и…сами трактора едут ! Без руля, фюзеляжами как у самолетов нос по ветру держат. А зачем им фюзеляжи такие навороченные ? А, чтобы красиво было…сплошной наш жизненный наворот, он ведь весь о красоте, а красота где лучше всего видна ? В механизмах ! Так-то… Что, неужели трактористов больше не будет ? – Как так – не будет…Будут. Они воздух теперь пашут – воздух грязный…вспашем, засеем свежестью теплой – вот и будет нам урожай на радость. Яша плакал от счастья…Плакал и смеялся…Да, это было то, чего он всегда хотел.  Много. Механизмов. Повсюду. Везде и во всём – они пересекаются, они дышат, они работают, они будут. С ним. Всегда.
Дойдя до колодца, Яша оглянулся на свой дом. Попытавшись вообразить – а что за механизм будет жить теперь там – в том что царство механизмов наконец-то пришло в мир у него уже сомнений не было – но….не вообразил. Ладно, потом, подумал он. С этим успеется. И была…была в этой безудержной красоте, в этом взлете, что наконец-то растормошил и прорвался сквозь унылую скуку, вражду и боль…была там какая-то ошибка…неточность…и чувствовалось, что всё это царство веселья и снов пока не совсем то, что нужно для настоящего счастья, но…разве хочется об этом думать в такие моменты ? Яша эти легкие уколы сомнения просто прикрыл…Да сразу и прогнал. Переть он любил. Напролом. Тракторист всё-таки !
Колодец-журавель встретил его серой замшелой глыбой. Журавель, как сразу стало ясно, был тут нынче без надобности, ибо ведро отсутствовало. Тем не менее, Яша подошел к журавлю, нежно похлопал его по серой кости и, пробормотав что-то вроде : “ Погодь немного – всё уже наладилось…” глянул непосредственно внутрь самого сруба. До воды было метра три. Яша скинул вонючую рубаху, оглядел еще раз травы, одарившие его нынче такой долгожданной мечтой…механизмы были там…они просто слегка поутихли – не открывали больше себя так явно. Яша вздохнул, влез на угол сруба, присел на корточки и стал разглядывать воду.


Вот те раз ! – опять черти…Никуда не делись гады. Вон они. Однако…Нет, он не испугался. Узнавая в темной глубине до боли знакомые рожи, Яша решил драться. На подобное он решался не часто, почти совсем никогда, да его кроме чертей никто и не задевал, но были в жизни вещи, за которые он готов был биться – идти до конца, и увиденный им сегодня мир травяных механизмов был именно тем, за что можно. А как же с ними драться ? – Как-как… По-человечески ! Яша схватил громадный булыжник и бросил в колодец. Черти возмущенно замяукали…Лезть надо – приговор был жестким, но…битва есть битва. Разделся Яша лишь по пояс, наготу он вообще не очень жаловал, оттого виданые им богатые на всякие финтифлюшки причиндалы чертей вызывали в мозгу особое омерзение. Ну, лезть – так лезть. Дело было нехитрым – упершись ногами, руками и спиной в стены бетонных блоков, образующих колодезную трубу, раскорячившись, добрался Яша до воды, с силой влепил по ледяной мягкой темени кулаком, и…черти сгинули. Ага ! Теперь – пью…Напился. Умылся. Вылез.
Это была победа ! Прогнать чертей раньше Якову не удавалось. С победой легко идти домой, но захотелось погулять…Просто погулять.
Пошел дальше по высокой траве до леса, легко намурлыкивая  с ветром. О чем думал…то и думал. Молчал. Жевал травинки. Глядел…Хорошо ему в тот день гляделось ! Пришел уже под вечер, Надьки нет, завалился спать. Проспал до утра. А проснулся, вышел на крыльцо – глядь, а Надька под деревом сидит.
Плачет вроде. Яша к ней, а она от него.
Не мудрствуя сказала мужу, что переспала со священником, и жить с ним, Яшей, больше не хочет. Яша развернулся и пошел прочь из дому. У калитки остановился…А где же трактор ? – А...нету трактора. Нет – и нет.
Пошел.  Еще подумал – не добил я чертей в колодце – ох, не добил… Колодезным журавлем бы их - как дубиной…Ладно – сквитаемся еще.
До ближайшей железнодорожной станции было километров десять.


Глава третья

ЭЛЕКТРИЧКА…ДАЛЕЕ – ВЕЗДЕ

- Держись, тракторист ! Нам сейчас ввалят. Их шестеро…
- Не боись ! Не ввалят.
Двое неторопливо двигались по обочине сельского шоссе. Уже час как они покинули светлую зону придорожных фонарей, но вечер и без фонарей был достаточно светлым –  небо безоблачным, звезды, играя летний причудливо-теплый узор, улыбались – да именно так друзьям и казалось ! Луна же напротив – была строга, неприступна и холодна, и, хотя её мнение в оживленном разговоре друзей могло бы иметь весьма серьезный вес, оно их мало интересовало, потому что любое мнение, даже самое правильное, от строгого создания воспринимается обычно в штыки.
Предмет же разговора Яши-тракториста с его презанятнейшим собеседником вызывал любопытство хотя бы тем, что был исключительно размыт – даже и не существовал вовсе, что не мешало друзьям оживленно беседовать с самого утра.
Вполне возможно, потому что говорил преимущественно один Акот Иже Еси На Небеси , тридцатилетний калужский хиппан, искренне любивший Бога, неплохо знавший Библию, которую цитировал достаточно точно и к месту. Собственно, оттуда и происходила вторая часть его оригинального имени – наградили им его друзья-хиппаны за частые библейские изречения в их компании. Мирские же откровения Акота достаточно быстро скатывались в  классический русский домострой . Впрочем, он это чувствовал сам, а потому быстро и смело вновь подставлял грудь ветру, а душу Богу, как сам звонко определил, и вновь принимался за восторженные поиски всевозможных доказательств Божественного в “ круговертях пейзажа и таинстве сует”.
Места же в разговоре было вдоволь – Яша-тракторист,
переживший неделю назад категорический жизненный разворот  – практически Божественное вмешательство в свою, как ему казалось, непутёвую жизнь, реагировал на весёлый водопад речей Акота Иже Еси На Небеси скупыми немногочисленными фразами –  с домостроем он точно согласен не был, Библию же после недавнего своего откровения слегка побаивался, но, относясь к своему товарищу вполне дружелюбно, красок в беседе не сгущал и всё более помалкивал… Акот же без устали обогащал свою речь цветистыми оборотами – малый он был начитанный, языком чесать мог долго и звонкие собственные словеса любил почти так же как и Бога.

Познакомились они в электричке. Акот, практиковавший вольные путешествия, был мастером езды, что называется на собаках – то есть знал, как с помощью электричек и дизелей достигать самых что ни на есть укромных уголков – были бы рельсы. Автостопом тоже пользовался, но не часто – рёв трассы в паре с выхлопной дымовухой был ему не по нутру. Не вдохновлял. По профессии он был дизайнер, удаленная работа ладилась, была ему люба и желанна вот уже лет пять как, оплачивалась она неплохо, с женой Акот в очередной раз разругался в хлам - по сему, оставив свою женщину с пятилетней дочерью на всё лето в родной Калуге, быстро покидав в рюкзак палатку, прочую походную снарягу и ноут, из дома отбыл и, вот уже полтора месяца как, странствовал по России. Доехал до Питера, навестил Самару, Астрахань, Уфу и Воронеж…Покатался, одним словом.
Вознамерился, однако, вернуться в Калугу –  вроде и пора уже.  Бывало - щелкало его по дороге – как там дома, чего.. Но решения подобные в жизнь Акот предварял обычно неспешно, можно даже сказать, вальяжно. Дочку он, конечно, любил и по ней скучал, но только по ней, а в остальном…С женой переписывался - да, но это была – повинность. О дочке спросит, может, с ней и сам  поговорит – на всё минут десять пару раз в неделю. Короче, мысли о доме хорошего настроения ему особенно не добавляли.
В подмосковной электричке, наткнувшись на стонавшего во сне Яшу, растолкал его и, разговорившись, они продолжили жизненное движение вместе  Это была замечательная дорожная удача ! Так случается порой – казалось бы незнакомые люди, едва встретившись, эдак ловко взаимоизольются друг другу за полчаса – на душе полегчает, и…уже друзья !
Яшу, как раз, после недельных странствий в течение которых он просто механически пересаживался из электрички в электричку – так и докатил почти Москвы, немного отпустил серый внутренний туман. Он стал хотя бы чуть поглядывать по сторонам и даже мог уже говорить.   
 А дальше…Одному – всё равно куда, другому – и подавно. А чего не вместе ? – А, давай… Акот - это его имя было достаточно новым –  по паспорту он был Михаил Шевырёв, дочка придумала - мультик они вместе смотрели  “ Король Лев “. А там звери так здоровались – они радовались, прыгали и кричали друг другу : “ Акуна Матата ! “  Двухлетний ребёнок из Акуна Матата сделал Акот, папе понравилось, и он это имя с тех пор с гордостью носил, так всем и представляясь. Даже полицейским… Хиппан был Мишка ! Акот.

Шли они по уютному тихому проселку, за весь день мимо них от силы пара десятков машин всего и проскочила – тишина. Беседа. Зелень. Ветер. В поле травы шумят – шелестят тихонько и бережно… Э-эх…Русь, она и есть ! Красавица.
- Во Славу Божию, Яш, хочу вот что сказать – раб не пребывает в доме вечно – Сын пребывает вечно. Я – раб, Яш ! Но раб Бога. А Бог есть абсолютная свобода. Его рабом быть – самое что ни на есть настоящее счастье. Чего нам с тобой надо, Яш ? – А ничего и не надо – сам себе отвечал Акот молча глазеющему себе под ноги Якову. – Ты думаешь – я так домой рвусь ? – Думаешь, тебя брошу, и, типа – давай сам, рули как знаешь, а я пошел? Хочешь – пойдем ко мне… Гостем будешь. Маринка надуется, конечно….Я вчера, когда мы Вязьму проезжали, всё верно постулировал –  полная диагностика нашей семейной трансцендентности. И за них я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною – это от Иоанна, кажется. Я посвящаю ! Тут фонарей нет, а были б – ты б увидел – свет в листьях – вот это красота ! Прогресс – фонарь цивилизации ! Вот я в нашей семье такой фонарь. А она только дуется…Говорю ей – почитай что-нибудь…ну, хоть, что-нибудь ! Священное ! Церковь две тысячи лет стоит – не свалить её…Как можно таких простых вещей не понять ? – Сила там. И истина.
- Это РПЦ что ли ? – угрюмо кашлянул Яков.
- Да причем тут РПЦ ? Ну и РПЦ конечно…Только я с ними …не очень. Вот с тобой нам по дороге – мы идем. Друг с другом согласны. Ругаться - не ругаемся. Мысли меня посещают хорошие. Работы, вон, накидали новой. Где хотим теперь – там и живём. Главное, Яш, думать ! О жизни думать, о ближних думать. А женщины, они, только о детях думать могут правильно. В остальном они отсталые, как мамонты. Я что – разве злой ? Не-ет…я не злой. Ты, когда на лавке в вагоне лежал, стонал – я что сделал ? – Я к тебе подошел. Спросил – не надо ли чего ? Я – добрый человек. Вот мне и воздается. Раньше болел часто – простуды, ангины, орви всякие…А теперь ? – Иду весь день, и хоть бы хны. Ты тоже молодец  – почти не запыхался, а я  вообще как огурчик. А всё почему ? – А, потому что женское начало, самою его суть, мы сейчас получаем непосредственно от природы – это чисто. Почти как до грехопадения ! Жаль, ты не пьешь больше. Сейчас бы винцо пошло ого ! как. Так я же тебе и не предлагаю. Я понимаю всё. Человек в завязке подобен бойцовому быку в загоне – разнесет если загон, так…всё. Всё хорошо, Яш ?
- Да.
- Ну вот…А скажи мне, Яш – твоя Надя, она будет с тобой разводиться ? Это ж грех. Да какой…Даже простой человек по христианским канонам разведенную в жены взять не может, а тут - священник…Они что – совсем пропасть хотят ?
- Я не знаю.
-  Понимаю, кстати. Хорошо, что у вас детей нет.
- Чего ж тут хорошего ?
- А, что б ты делал, если б дети были ? Разве ж ушел бы – нет. Остался б. Дети, они, все Божьи. Я в Калугу лишь к Верке…Ну, Верка – дочка это моя, хочу, а к Маринке нет. Возвращаться бы не стал.
И ты бы никуда не ушел... И всю жизнь бы тебя беда изнутри точила.
- Она меня и так всю жизнь точила. И рвала, и кусала, и жгла. Куда еще-то ?
- Про Иова сейчас тебе расскажу…Узнаешь – как это бывает.
- Погоди, Акот…после. Давай, может, присядем. Ноги гудят, и подумать хочется …
- А ты, когда идешь, разве не можешь думать ? Я, знаешь…
- Погоди, говорю. Присядем.

Друзья свернули в поле и, резко сбросив шаг, дошли до трёх одиноких берез…Яша с наслаждением вытянул ноги, опершись спиною о стройный ствол, Акот же немного еще погарцевал вокруг, весело оглядывая стрекочущее поле, после чего хотел еще что-то сказать, но, взглянув на прикрывшего глаза Яшу, раздумал. Он не злой был малый, Акот…Говорливый – да. Беспокойный, но…совсем не злой, и даже …иногда мог смолчать…если надо…
Яша полежал минут пять, затем вытащив из нагрудного кармана сигарету, как-то очень медленно стал подносить её к губам, лицо его исказила болезненная гримаса, пальцы разжались, и сигарета упала в траву. Закрыв лицо руками, Яша некоторое время являл собой монумент. Акот, обернувшись, быстро подошел к другу, положил ему ладони на плечи и тихо сказал губами в лоб : “ Всё хорошо, Яш…Живём.Не люблю, когда ты куришь, но тебе сейчас без этого никак. Давай – дыми. “ После чего быстро скинул рюкзак и выудил оттуда большую коробку охотничьих спичек.
- Вот это вещь, Яш. На, прикуривай !
Какая то была прекрасная картина ! Звездный узор и тихая, совсем уже не строгая луна…Всё чего-то сказать хотела...Могла.Говорила, наверное. Но, чтоб услышать речи ее ясно, надо…знать что ли, как это делается...
Два друга молча глядели – каждый в свою сторону. Акот принялся расшнуровывать рюкзак.
- Станем тут, Яш ? До ближайшей деревни километров пять, да и зачем она ? Магазины уже закрыты. Там собаки. Мало ли еще что…Тут – рай. Костерок…Чай у нас есть, печенье. Воды мало, а то супчика можно – пакетный, правда, но иногда-то можно и такой. Можно, ведь, Яш ?
Яша глухо заворчал и, с силой уперевшись ногами в выступавшие из земли корни, вдавился спиною в березовый ствол. Затем, внезапно широко и даже как-то залихватски
улыбнувшись, резко поднялся и выдохнул.
- Дальше пойдем.
- Да ладно тебе ! Лучше места мы сегодня не встретим. Давай ты лучше Молитву Святой Богородицы выучишь. Будем повторять час – запомнишь. Крест носишь ? – Носишь. И не молишься…Яш, давай тут.
- Нет. Пойдём.
- Э-эх…Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать. Послание к Коринфянам, Яш.
- Оно и есть. Пойдём.
- Упрямый ты как трактор. Солярку б тебе слить. Ах, куда, Одиссей, без жены, без детей, -
пропел Акот и неуверенно засмеялся, показывая, что пошутил. Яшу он слегка, но всё-таки опасался. Странствия его далеко не всегда были безоблачны, а случайные знакомства…Дорожные знакомства – отдельная и…особая история.
- Плещется соляра – Яша повёл плечами, и взор его обнаружил некую глубинную мощь…Мутную, но веселую и уверенную -  да, это была она.

Акот Иже Еси На Небеси её ощутил и вздрогнул. Яша обернулся к березке, у которой лежал, протянул руки, сжал ствол в своих огромных ладонях, на несколько секунд прикоснулся к ней лбом, а после крепко поцеловал.
- Идем, Акот.
И, не дожидаясь товарища, медленно тронулся с места в направлении их недавней дороги. Акот присел, быстро, как обычно, зашнуровал рюкзак, проверил - крепко ли держит боковой ремень бутылку с водой, еще раз с сожалением оглядел место несбывшейся стоянки, поднялся и, недоверчиво хмыкнув, двинулся следом.
Нагнав друга у самой дороги, Акот вдруг ощутил нечто, что он в словах выразить не мог – это его удивило…Не сильно, но всё же. Он привык давать определения всему, что видел и чувствовал, особо не задумываясь, а, если уж задумывался – так память с готовностью выдавала ему цитату из Библии. Он не был фанатиком – совсем нет. Таких христиан как Акот вообще немного. И кстати, жаль, что так,  потому что христианином Акот Иже Еси На Небеси был настоящим - круглые сутки о Боге, то есть о своих представлениях об оном,  практически не забывал вот уже пять лет как. Службы в храмах, правда, обходил стороной, предпочитая навещать последние в часы наименьшей их наполненности. Что-то его в них отталкивало. Сам он объяснял это просто – Бог везде, а в храме, когда народу полно сплошные жалобы…Это перед лицом любви-то ! Не ясно было Акоту – на что в жизни жаловаться можно. Проблемы, да – бывает. И дома – там семья, а семья в христианстве - подвиг, равный монашескому. И в дороге – дорога чего только не подкинет. Бог знает, Бог видит, Бог наставит. Наставлял. Крест Акот носил, но не целовал. На купола, кстати,  тоже не крестился, просто подмигивал им…привет, мол ! Увидев календарь с Иисусом, Серафимом Саровским или Георгием Победоносцем, улыбался. Ближних своих нравоучениями особо не терзал…Так – выпалит пару цитат из Библии и опять же улыбнется. Он вообще грустить не любил. Грусть его…пугала.
Марина же, на которой он был женат пять лет, этот его веселый задорный нрав переносила слабо, имя Акот казалось ей пошлым и детским, и несмотря на то, что муж её был в общем-то неплохим добытчиком – с деньгами перебоев не было даже в какие-либо регулярные Российские кризисы, что-то активно в муже вызывало её недовольство. Акот это хорошо чувствовал и пытался как-то на свою жену влиять, она его даже сначала слушала, но…слушать одно – тут делать некоторые вещи надо, выслушав, а она…просто слушала. Вежливо, но холодно улыбаясь. Окончательным камнем преткновения в их семейной ситуации стали частые цитаты из Библии…со стороны Акота, разумеется. Бесило её тут что-то. Объяснять жизнь как есть – со скрупулезным анализом её многочисленных граней – она и самой себе-то не хотела, а с подругами и других тем потрепаться хватало. Женщина обыкновенная земная. Достаточно спокойная. Искать ? – А чего искать... Дочка растет. Больше детей не хочу. Живём не тесно – в двух комнатах. Муж ? – Шалопай, но…сойдет.
А Акот хотел любви. Добиваться оной он не умел. Да и  – как такого можно добиваться ? – Чего тут добьешься кроме стены, да кирки для той стены, а физический тяжелый труд Акоту свойствен не был. Акот легкий был. Гулять – другое дело.
Прочтя как-то небольшую брошюрку под названием “ Практика вольных путешествий “ за авторством некоего Антона Кротова, Акот, подумав неделю, решился на автостоп из Калуги в Москву. Марина закатила ему скандал, дочка, ничего не поняв, плакала, но папа был непреклонен и свалил. Не было его три дня. Вольный ветер ! Акот ощутил его. Стало ясно – могу. Любовь. В Москве заночевал у друзей, всю ночь ораторствовал на кухне – как прекрасна теперь жизнь его, а на следующий день - опять в Калугу. Марина с мужем разговаривать не пожелала, дочка плясала от радости – папа вернулся.
Папа же  с тех пор стал отсутствовать регулярно и подолгу. Особенно летом. Объяснения с женой почти прекратились – в них пропала необходимость. Марина говорила, что ей надо по быту, Акот взвешивал это в уме – кстати, почти всё выполнял. На остальные темы они почти не общались, а, если Акот и пытался проявить какую-либо инициативу, случался скандал. Скандалы, причем, у них были такие…без примирения. Покричат малость, разойдутся – один на кухню, другая в комнату – комнат у них было две и…всё…Завтра день, завтра быт. Только по делу. Лирики нет. Как-то так. Удивительно еще, что о разводе ни один из них не говорил. И вроде бы даже так называемая супружеская верность покоилась себе тихо на подушках у семейного очага. Никто никому не изменял. Ну… так …У Акота были какие-то знакомства среди прекрасной половины, но вроде ничего серьезного.Вот…странно, но тем не менее…Может, мы не всё знаем, конечно…Да и ладно ! У Акота – что на уме, то и на языке – долго тайна в темноте не задержится.


Итак…нагнав Яшу у дороги, Акот Иже Еси На Небеси последний раз взглянул на оставшиеся сзади березки под звездами, и друзья, не сговариваясь, прибавили шагу. Какое-то время они шли молча, затем вдруг заговорил Яков
- Акот, а что такое Русь ?
- В смысле, Яш ? Ну, вот, Родина…Россия.
- Тогда почему Русь, Акот ?
- Ну…Яш, Русью называлось место красивое…Корень слова, Яш, рус. Не знаю, как тебе объяснить – хочешь в интернете посмотрим. Ты же русский ?
- Русский .
- А фамилия твоя как ?
- Костров.
- О ! Вот это фамилия. А предки твои дальние кто – ты знаешь ?
- Нет. Я и родителей-то плохо помню. Отец пил, помер, когда мне было пять. Мать – в четырнадцать. Тетка меня взяла. А, когда я в армии был, под машину попала. Тоже померла.Так у меня всё… Скажи про Русь, Акот !
- Да что ж я тут…- Акот чуть ли не в первый раз за день замялся…Вот, спросит тоже…Но, не желая терять лицо, попытался зайти с другого боку
- У Гоголя про Русь здорово. Птица-тройка ! Ты в школе что – не читал ?
- Не помню. Ты ! Ты мне, Акот, про Русь расскажи. Сам.Интересно. О бабах неинтересно…О Боге…потом. Про Русь хочу сейчас. Знать хочу, Акот. Понимаешь ? Знать…Просто знать. Опять мне жжет. Я пить не буду – не бойся.
- Да я и не боюсь...
- Подожди, Акот ! Дай сказать. Я мало знаю. И …много знать вообще не хочу. Нет, не так…Пока не хочу…Потом… Честно.
Яша остановился и, с шумным выдохом расправив могучие плечи, рявкнул во весь голос
- Я Русь хочу ! Это просто. Я её видел. И потому - должен знать - кто она, Акот ?
Вот так…Это с людьми бывает – понесут порой такое, что ни в сказке, ни пером – кто вообще может разобрать – что это означает – посреди темной дороги стоит здоровенный мужик и возглашает : “ Русь хочу ! “
Мало того – он тебя о ней спрашивает и ответа будет добиваться. Сразу видно.
Из придорожных кустов выпорхнула, и, соблюдая правила торжественного момента, исполнила над дорогой замысловатую воздушную фигуру небольшая лесная птица.
В небе показались кучевые облака – вон то, крайнее, на медведя похоже, подумал Акот.
- Яш, ты говорил, что сам из-под Курска…Там разве не Русь ? Я бывал там. Леса у вас хорошие. У меня друзья под Курском живут – гостил у них. Открываешь окно – вот она Русь ! Соловьиный край. И здесь Русь... Вокруг ! Ты сам-то погляди.
- Гляжу…- мысль Яши-тракториста напоминала застрявший корнями глубоко, но, тем не менее, приговоренный к обязательному и немедленному корчеванию пень…
- Гляжу я…Русь…Тяжелая она. Смотрит на меня и…головой качает…Прям, как Надька. Что я делаю не так, а, Акот ?


Акот задумался…Собеседников у него по жизни было много, но все они были…поверхностные что ли какие-то. Он им всё про глубину и ширь, которая человеку, когда у человека с Богом мир, открывается. А они : " Да ладно, мол, Акот. Слышали мы это всё. Как у тебя дома-то ? "
А про дом Акот не особо хотел. Болел у него внутри дом, и прочь он из себя его гнал. Вроде понимал, что настоящая глубина души там, а вот…обойти её всё пытался. Дорога его лечила. Не совсем, конечно. Так…Подлечивала.Ветром в лицо, пейзажами, красками. А собеседники - друзья, у которых он гостил иногда, или случайные попутчики – нет, никак не удавалось поговорить с ними по-настоящему по душам. И чувствовал Акот Иже Еси На Небеси, что сам он тоже…поверхностным каким-то стал. Не совсем так, как надо бы, живет. Но деньги к нему, что называется, липли, позволяя, кормить семью и путешествовать, поэтому то, главное, пока можно было и отложить. Вот…не надо бы его откладывать, а… откладывалось. Попускает Бог.   
Яша его удивил. В нем дремала, но уже именно что дремала, и готова была проснуться та самая первобытная глубина, от которой Акоту в себе сбежать удавалось. Бежал-бежал, а тут – на тебе - на неё же и наткнулся.
Сказать по правде, глядя на мучительно ищущего ответ тракториста, подумалось Акоту – “ ох, удрать бы отсюда куда “. Но удирать на пустынной дороге ночью особо некуда – это было ясно. А тракторист этот - друг или нет – кто его знает ? - продолжал, переминаясь с ноги на ногу, размышлять Акот. Яша же, словно он был совсем один, повел вокруг абсолютно невидящим взглядом. В этом взгляде не было злобы…В нем не было страха, боли, печали…Такое этот взгляд знал…Такое он помнил…И такого он не боялся. “  Но что это ? “ – подумал Акот.Какая уверенность ! Но разве это Бог ?
- Яш, ты чего ?
Темная дорога –  она и есть темная дорога. Вокруг лес, над лесом небо. Вглядываясь в узоры – бесконечно богатые узоры стволов и листьев, узнать можно многое ! О чем ? – не знаю…Просто красиво ! Бог ? – А то кто же ! Зачем я туда гляжу ? - Люблю и гляжу. Любуюсь.
А Яша застыл. Лишь губы его что-то – нет, не пытались произнести – они произносили, но кому было адресовано то послание и, что оно вообще было такое…Кто мог ответить на этот вопрос ? А кто его задавал ? Акот заволновался уже серьезнее…Что делать - он явно не знал …Омерзительное состояние человека – хотеть, чтоб чего-то не было. Оно есть, а ты хочешь, чтоб его не было…Поскорее закончилось бы.
Акот вспомнил дочь. Увидел её, совсем маленькой – у мамы на руках – как она, еще совсем беззащитный комочек, прижалась к маминой шее и очаровательно зевает. Акот почувствовал, что хочется плакать. А еще…в голове совершенно неизвестно почему возникло мужское имя – Иван.
И …что-то еще. Женщина. Он зажмурился, но от этого внутренний образ стал еще резче. Да, вот она – напротив стоит…Прямо в меня заходит…  всем телом. Сумасшествие ? – похоже…- испугался Акот. Как ? Со мной такого быть не может…Я же….Ой.
Ну что в таком состоянии можно узреть ? – Многое. Слишком многое, чтоб оно сразу стало ясно. Мысленный калейдоскоп. Яркие образы . Мультфильм. Но это - реальность. Она пугает. У Акота закружилась голова. Он присел. Яша продолжал глубоко и шумно дышать, всё шире на вдохе расправляя могучие плечи. Тракторист ! – резюмировал и без того очевидное Акот.



Внезапно Яша улыбнулся и протянул Акоту руку
- Спасибо, Акот !
- За что ? Ты меня напугал…
Яша улыбнулся еще раз, комично-сокрушенно покачал головой, и, еще шире улыбнувшись, развел руками.
- Прости.
- Яш, я хочу на станцию.  Поехали ко мне в Калугу, а ?
- Пойдем. Просто дальше пойдем.
Друзья двинулись дальше. Яша шел широким шагом, глядя в небо,  где облака - маленькие медвежата - затевали веселую чехарду и темную чащу, походившую на сонм замысловатых зигзагов глубоких философских мыслей. Впереди уже виднелся просвет – его обозначал свет пары фонарей. Деревня – догадался Акот, и во внезапном приступе буйного-разудалого веселья, хлопнул тракториста по плечу и …как с подмостков
- Сестры послали сказать Ему: Господи ! Тот, кого ты любишь, болен.
- Это ничего, - рыкнул тракторист – Пройдет.
Оба расхохотались.
Деревня была уже близко. Акот карту помнил – там было её название, но в общем – какая разница ? В удивительно приятном ощущении дружественной всему самодостаточности они прошли еще километр. Завиднелись постройки, послышалась музыка, у крайнего деревенского дома явственно обозначились темные фигуры.
Акот Иже Еси На Небеси подобрался и как-то хищно развеселился -
- Держись, тракторист ! Нам сейчас ввалят. Их шестеро…
- Не боись ! Не ввалят.
                ……
…И что- не ввалили им ?
- Не, не ввалили. Разговаривали долго – это да. Но всё в тот раз миром закончилось.
- А ты  говорил, что иногда ввалить могут. И сильно.
- Могут. И вваливают.
- А почему так ? Ты знаешь ?
- Знаю, конечно. Вваливают почему ? – Потому что жесткость чувствуют. А Вселенная, она, пустая совсем. Если вглядеться повнимательней, не отвлекаясь, быстро обнаружишь, что никакой твердости во Вселенной нет. Мягкое всё, прозрачное и светлое.
- А тела ? В этом мягком  и светлом наши тела – они же жесткие ?
- Такие же как и вся Вселенная – тоже свет. Да ты сама-то вглядись в нее – всё видно и будет.
- Нет, я так не хочу ! Ты мне сначала ответь – зачем люди рождаются, если всё так прозрачно и светло, как ты говоришь ?   
- Ты сама всё скоро поймешь.
- Точно скоро ?
- Не знаю. Наверное.
………………




Глава четвертая

ЗАЗЕРКАЛЬЕ

От деревни Рябцево вот уже лет десять как по всему близлежащему району, а то и дальше, расползалась какая-то странная недобрая слава. Не обычная деревенская чернуха – " выпил, на крышу влез, острый забор спиной поймал, теперь мается…Тю ! пьяный дурак."
И не " кто-то кого-то по пьяни грохнул ".
И не " работы в деревне мало стало, молодежь из деревни ушла, да и то сказать – правильно сделала – чего тут ловить кроме карасей в озере ? Так мы не дети уже – чего посолиднее отыщем и наловим ! "
Посваливал из Рябцева народ кто куда - это правда. Пара тамошних вроде как даже в мегаполисе закрепилась. Да только мы о другом сейчас.
Недобрая слава ? Неужели это - " тута старушка древняя живет, мимо дома её лучше не ходи – она того не любит. Перекреститься не забудь ! – Да ты что в нечистых веришь ? – Я-то не верю…а всё ж. Видел её в камышах голую ночью. – Да ну ! – Ну – ну…Я тебе сказал – ты услышал. У-уу…."
Опять же - не оно.
Поинтереснее нечто случилось. Ладно – сначала !
Дворов в Рябцеве было пятнадцать, потом десять, потом стало три. Три…как и – ох ! когда это было всё – того, кто это помнит нет уже, а и был бы – разве ж охота вспоминать древность всякую, когда современность подкидывает загадки, самые что ни на есть на нынешний момент загадочные. Ну чего - сразу, да в лоб ?
- Давай !
- Скажи, ты когда-нибудь слыхал трактор в поле ? Подожди…Вот так, чтоб самого трактора в поле не было, а мотор его шумел ? Скажи – слыхал ? – Вот и я нет…А под Рябцевым – там с трех сторон поля, за лесом овраг, а в лесу озеро с карасями, и аккурат около полуночи шум трактора…Везде, друже – во всех местах, что я перечислил. Это как вообще ? Не веришь…- понимаю. Я тоже не верил. А ты Ваську спроси. Хохлова. Того, что после армии сюда вернулся, говорил : “ Женюсь ! Буду в Рябцеве жить. Города мне не нужны – теряюсь я там, скучно мне и дымно. А тут – лес, озеро, поля – живи, да радуйся ! “

Вот этот самый Васька первый про трактор и заговорил. На озеро он со своей невестой пошел ближе к ночи, с Катькой из Плешей. Это ближайшая к Ярцеву соседская деревня.
Мы про них  всё знали – а чего – пара видная, красивая. Васька, тот вообще весь из себя – козырь козырем и добрый – улыбнется – так сразу обнять хочется. Катька то ж…У нее, правда, отец три раза в тундру плавал за казенный счет, но это что…- дело такое. Не зарекайся. Он еще, когда обратно в Плеши приплывал, каждый раз всех соседей созывал, произносил красиво – как теперь честно жить будет. Но не шло ему честное бытье. Два раза он по воровству садился – мелочь там была…ладно – не будем. А третий раз – двинул спьяну мужика вредного, а тот, возьми, да и преставься. Вот те и срок. На всю катушку огреб. Может, и освободился уже, но в Плешах его больше не видели.
Ну вот - Васька и Катька. Пошли они в ночь к озеру. Пошли и пошли. Утром обратно идут. Обычно как ? – Счастливые молодые после счастливой ночи с озера возвращаются, а эти…Катькин голос до сих пор помню – в ушах стоит : “ Да вали ты от меня со своим трактором ! Катись к такой-то матери…” Так зло еще…Васька чего-то басил в ответ. Неразборчиво уже.

- Постой ! Так это Иван появился и с древней старушкой из Рябцева разговаривает ?
С той, которая почти что одна в деревне осталась и голой в камышах по ночам мерещится ?
А Иван - тот странный отшельник, что с облака по любви свалился ?
А в Рябцево он как попал ?
И что там делает ?
- Ну и вопросы...Да откуда ж мне знать ?! Чего сам слыхал, видал - только о том и могу... Давай ка лучше дальше древнюю старушку послушаем.
Она ведь тоже про любовь, какую видела, говорит.

.....

И всё. Как разорвало их …лебедя с лебедушкой. Катька уехала, никто про нее и не слышал больше. А Васька – не, не расстроился. Совсем вот нет !
А понёс Бог знает что про трактор, который него, и в полях, и в лесу, и в овраге, чуть ли не в озере по ночам работает. Ему все кругом : “ Опомнись ! К доктору сходи…Какие трактора ? “  А он счастливый такой – да вы пойдите сами послушайте ! Чем брехню мне задавать…
А кто туда пойдет ? – На смех, ведь, подымут... Ваську-то задразнили “ овражьим трактористом “. Он, правда, на то ноль внимания, а всё смеется. – Пойдите, говорит, и сами послушайте.
Потом затворился, из дому особо не выходит – чего делает – никто не знает…Три года прошло, и поступил Васька в семинарию. Теперь служит где-то, а здесь боле совсем не показывается. Кто-то, уж не помню кто, вроде как его видел, а потом моему Кольке пересказал, что у Васьки нашего всё хорошо –
когда Бог в жизни на первом месте, остальное на своих местах. Вот так.
А трактор везде, где Васька говорил, слышен. Шила в мешке не утаить. Зря над Васькой смеялись. Дурной народ - всё бы над непонятным зубоскалить. А потом - то один услыхал, то другой. Даже вместе, говорят, слышали. Шумит мотор невидимого трактора ! По-разному. Когда ревёт, когда гудит. Умно гудит – словно песню поёт. А, может, зовёт куда.. Не ясно - один тот мотор или много их, зато ясно, что шум всегда радостный. Чему радуется – опять же не ясно, а радуется. Но от радости той порою не по себе как-то…
И не просто так всё это – кто тот шум слышит, у того сердце на него всегда откликается.
А сердца – дело такое…Разные они...Кто-то того звука...зова, слышать вовсе не может, а кто-то с того же самого всю свою жизнь меняет… Хитрая  штука - мотор тот !
И не знаю я, в чем тут дело в точности…Однако, есть еще кое-что. Мне скрывать нечего – всё скажу.
Ты, Иван, человек хороший и много добра сделать можешь. И людям счастье принесешь, и за меня…помолись… Наверняка знаю, что сделаешь как прошу – потому слушай. Внимательно слушай…
С нечистой силой я не общаюсь…верую я во Христа-Спасителя, и вера моя всегда со мной. Однако ж, лукавить не буду, вот уж лет десять вижу порой один и тот же сон.
Девчонка. Молодая, да не совсем. Много за ней…не спрашивай чего  –  сама не разобрала. Стоит она у забора и пальцем на себя показывает. Красиво так…Уверенно и со смыслом… Я поначалу испугалась, креститься начала, сутками без продыху почти молилась, а сон тот. ..опять ко мне. И как наяву всё. Стоит у забора в белом вся и правой рукой на сердце своё кажет. А лицо такое – вроде и сила, а вроде и боль. И …глаз нет. Проснулась я как-то ночью, и что-то как бы торкает меня слева, аж грудь ходуном заходила. Вышла я во двор – мать честная ! Вот она, девчонка та. А позади нее трактор. Кругом весна – соловьи заливаются, а она имя свое называет, в трактор садится, а трактор тот легко так вспорх ! и вместе с нею  в чащу. А за трактором следом огромная рысь во весь опор припустила. И звук мотора…тихий, а звонкий -  будто тысяча комаров, но…какие комары – это я, чтоб тебе яснее было. Ох, боюсь, не поймёшь ты меня, Иван…Знаешь что – подойди ка ближе…Вот так.
Положи мне руку на лоб и подержи немного. Да…так.
Наступила тишина. Иван просто держал руку у старушки на лбу.
Луна, заглядывая в узкое окно, наконец-то согласилась с тем, что спокойный облик созданию, не имеющему собственного света, очень даже к лицу и угомонилась.

Иван прислушался…
Да, мотор – вот он…Гудит. И девичий смех вместе с гулом явственно различается.
- Над чем это ты так ухохатываешься словно филин в ночи ? – Ладно…с этим мы спокойно в лесной тиши разберемся. Рысь ? – Как же, как же…Эта-то всё прежняя. Скоро навещу. Можно и прям сейчас, но…что-то еще есть. Неподалеку вроде. Здесь – нет ? – Нет…тут уже всё тихо. Всё хорошо.
Понял – пора идти. Старушка спала. Осторожно, чтобы не скрипнуть половицами, поднялся и легко, словно эльф по листьям, выпорхнул за дверь.
Негромко брякнула железная щеколда. У забора липа махнула веткой в сторону озера. Значит, туда.
Вдыхая тихий ночной воздух, Иван казался сам себе беззаботным и очень простым. Да он в общем-то таким и был, когда один. Только где ж это в мире можно быть совсем одному ? Говорят, на кладбище…Выдумают же ! Уж где людно  –  так это там. Не лежится спокойно в могилах – нет. Нечего там особо делать – это верно. А, куда идти с кладбища, многие часто не знают. Новая жизнь - дело добровольное ! Совсем. В этом-то и заковыка. И, раз, спрашивают – значит, и показать можно. Почему нет ? Опять жить хотят. А этому учиться надо. И лучше серьезно, а не абы как. Не то потом  - вон, погляди – что за жизнь…Заранее научиться всегда хорошо. Не всегда, правда, выходит, но дорога та верная.
В белом, говоришь, девчонка-то ? – Хорошо. Глаз нет – это дело поправимое. Как Рыси память вернем – так дело и пойдет.
Кладбища в Ярцеве не было, а погост был. Что за погост ? – Спроси, чего полегче… Всё рожденное – обречено умереть, это, как говорится, дважды два. Погост, его, чуешь просто. Идешь себе, идешь…Стоп ! Вот он. Могилками тянет. Тянет-то, тянет, а пустые они.
В жизни бывает всякое – и сама жизнь всякая, ну и смерть соответственно.
Кто как умер, отчего, да почему – незачем судить. Само скоро видно будет.
А, вот, ежели покойникам неймется – то ли живы они, то ли мертвы – подумать стоит. Разобраться - что за свистопляс. Задержаться и разглядеть хорошенько.
Ярцевский погост был сильно глубоко земляной.Древний. Деревьев, что помнили жизни людские в ту древность, уже  кругом  не было…Еще бы – там все пятьсот, а то и больше лет ! Скорее всего даже поболее того срока, какой я на утесе просидел - подумалось Ивану.
А погост был почти пустой. Приходил сюда уже кто-то хороший. Сделал всё.
Иван, присев, тихонько запел свою любимую, ту которую с листьями здорово.
Всё он прекрасно видел – и девчонку в белом, и рысь, и судьбы, что погостом были прикрыты, а после ушли, и округу километров на тридцать кругом.
У Ивана карта была. Где звездочками погосты отмечены. Вглядишься в те звездочки, а они тебе подмигивать начинают – сразу любоваться хочется
Ему нравилось…Нравилось просто сидеть и любоваться. На всё любоваться…На всё и на всех. Это ж красиво !

А красоту Иван ценил. Красоту и доброту. Потому и видел хорошо.
Любовался он. И, не сказать, что ничего от той красоты не хотел вовсе. Хотел, да как !
Хотел Иван, чтобы красота та не прекращалась. Никогда. А она его испытывала. Давно он с ней подружиться пытался. Подружиться так, чтоб раз и навсегда поздороваться, а прощаться…Зачем это – с красотой прощаться ? Облака, что над утёсом плыли, вот ей-ей ! все были красивые. Каждое по-своему. Но спрыгнул-то за одним. И знал, где оно теперь…Вообще много про него знал. Хотя, сколько он то облако видел со  своего утёса ? Всего ничего. Проплыло над головой мимо и…за горизонт.
Но было это не главное. Слишком на многих погостах, откуда облака судеб вновь пути свои начинали, он уже побывал, да и сам залеживался на них порой, но это пока юный был, да ленивый – то дело прошлое.
Нынешний Иван знал - куда ему, зачем, как и чей совет выслушать по дороге, если вопрос возникнет.
Липа, махнувшая веткой в сторону лесного озера сказала так :
“ На озеро иди, но до него не дойдешь…Отвлекут.”
- “ Хорошо…”, - кивнул Иван.
Чуть в сторонке от узкой тропинки к озеру облюбовал себе изящный пенек, присел и взглянул в сторону давным-давно уже заколоченного сельского магазина. Послышался звук тормозящего автомобиля. Э-э.. подумал Иван…- “долга ночка –
оттого и голова болит. “ Со стороны магазина донеслись оживленные голоса. Успею, подумал Иван и немного повращал глазами в сторону чащи.
Ладно, иду. Голоса становились всё слышнее.
Лесная дорожка порядком уже заросла, но среди травы в лунном свете была вполне различима. Выводила она точно к сельскому сельпо.
А у того  события ! Может, и менее изысканные нежели ласковые ветки лип и тополей, однако, и такой сюжет очарования был явно не лишен.
- Ты знаешь, кто такой Шах ? Он четыре раза в тюрьме сидел, - полицейский в погонах капитана вопрошал прижавшегося к стене сельпо небритого парня с рюкзаком. Рядом с ними стоял еще один – этого капитан практически держал на прицеле, гневно вращая глазами.  Без оружия...Зачем ? Вся аудитория почтительно внимала капитану и без того. Чуть поодаль расположились еще пятеро парней,  и лица их отягощены миролюбием не были, но...к открытому противодействию с властью тоже вроде – нет, не готовы.

- Шах ! – обратился к тому, второму, полицейский. - Ты совсем охренел…Я тебя предупреждал ? Отвечай ! Я же еще на той неделе тебя, козла, предупреждал.
После сиих явно обвинительных и, по всей видимости, справедливых вердиктов полицейский не сильно, но уверенно и унизительно для того, кого звали Шахом, влепил ему ладонью по щеке. Тот отшатнулся и дико злобным, сиплым и тонким голоском взмолился
- Анатольич, сними погоны !  - никак не мог себе  позволить низенький и хрупкий  Шах урониться в глазах корешей.
- Что ?!– голос капитана не скрывал граничащего с яростью законного возмущения.
- Я – вор, Анатольич. – Шах продолжал ставить во главу угла свой блатной престиж
- Ты ?! Ты не вор, ты местный щипач. Я узнавал, как ты сидел, - капитан Анатольич картинно рассмеялся.
На лицах пятерых, что стояли чуть поодаль и угрюмо молчали, проступила бледная и бессильная злоба. Но парадом тут командовал только капитан.
- Своей шпане будешь рассказывать, какой ты авторитет. Слушай, Шах, ты меня достал. Давай сделаем так – завтра после обеда у бани. Один на один. Я буду без погон.
- Давай, Анатольич ! – на самом деле Шах готов был уже провалиться сквозь землю, но…удавалось лишь чуть-чуть оттянуть.
- Вот так. Всё, свободен. А сейчас - чтоб я вас тут всех не видел больше никого. Еще раз поймаю за этими рамсами…Всё... По домам ! – авторитетно и громко скомандовал Анатольич и наградил удаляющуюся шайку внимательно-презрительным взглядом.
Группа из шестерых оболтусов демонстративно вразвалку скрылась в темных дебрях дороги на Ярцево.
- Теперь ты…как тебя ? Какой кот еще ? Что ты тут делаешь вообще, Михаил Шевырёв, твою мать ?
Ты понимаешь, что я тебя спас только что ? С кем ты разговаривашь ? Это шпана – гопники…Они к Шаху бухать приезжают. Сколько твой ноут стоит ? Сорок ? – Нормально…тут за пять уйдет. Не боишься ? – на самом деле капитан выдыхал – голос его был строг уже лишь по причине многолетней привычки.
- Н-нет. – Акот не испугался. Он просто вообще не жаловал хоть сколько-нибудь властную и грубую манеру общаться. Коробило его с такой.
- А зря…Много придурков я видел в своей жизни, но такого обалдуя как ты, Ей-Богу, в первый раз.
- Вы в Бога верите ? – прищурился Акот
- Вот крест ! – капитан Анатольич правой рукой достал из-под синей форменной рубахи нательный крест и приложился к нему губами.
- Всё же хорошо. Документы у меня в порядке. – к немалому удовольствию Акота беседа потихоньку приобретала всё более плавный и миролюбивый оттенок.
- Документы-то в порядке. У тебя с головой не в порядке, – словно бы найдя внутри какую-то важную мысль, и, раздумывая над ней, буркнул Анатольич.
-  Мне из-за тебя теперь всю ночь этого гопника Шаха пасти с его кодлой. Они тебя, думаешь, в покое оставят ? Шах в Бога не верит. Шах чужое берет. Собирайся давай – со мной поедешь. Там и поспишь. – тоном, исключающим возражения, резюмировал.
Акот, молча, подчинился, сел в уазик, капитан Анатольич  еще раз пристальным взглядом участкового оглядел темные окрестности Ярцева. Уазик отчалил.


- О, как…а я думала подерутся…
- Я тоже так думал. Обошлось. Это хорошо, когда миром.
- А почему Иван за Акота не вступился ? Он же смелый. Это сразу ясно.
- Как же это не вступился ? Вступился…Иван прекрасно видел, что капитан – человек хороший, и никакого вреда от того, что поспит Акот в отделении, не будет. Плюс еще с капитаном по душам поговорят – оно тоже не вредно.
- А Яша где был ?
- Яшу опять  механизмы травяные к себе забрали. Он как на дороге сказал Акоту – “ не ввалят “ так они опять взор его к себе потянули, чтоб Яша не дрался, значит. Они же миролюбивые – те механизмы – царства травяные. Лишних движений, пьяных криков и мордобоя не любят.  А Яша, он же, через них стал видеть всё кругом – он ими стал. Хотел их – ими и стал. Они его мир по-иному настроили, как Иванов мир Аврелия. Ну, про Аврелию потом...
Сел Яша на дорогу почти у самого магазина и…словно в пень здоровущий превратился – его и не заметил никто.
- Ничего себе - друг…Разве ж так можно ?
- Так всё же обошлось ! Капитан Анатольич с Акотом до утра разговаривали, друг на друга не нарадуясь. Вино пили под тосты хорошие. Капитан-то, знаешь, как  Акоту обрадовался – о ! Ему там не очень весело жилось. Пойди так поработай…Десять лет шпану, вроде того Шаха, пасти. Отвернешься – сразу чего-нибудь выкинут.
- Постой…Капитан вроде собирался в ту ночь Шаха с его кодлой ( слово-то какое) пасти…Как же он вино-то с Акотом пил ? Обманул, значит…
- Обманул…Так он их припугнул – те и разошлись…Зарылись где-то на хате и носа на улицу не казали больше до самого утра. Ему, Шаху-то, на следующий день надо было с Анатольичем у бани встретиться. Поединок, значит…Мужской.И Шах про то помнил. И знал он, что капитан Анатольич – мужик серьезный, спуску никому не даст и про то, что встретиться у бани договорились, не забудет.
-  И чем кончилось ?
- Да разве ж кончилось ? Это всё только раскочегаривалось лишь. Капитан Акота привез в отделение, расспрашивать стал – кто, да зачем и как дошел до жизни такой. Акот ему отвечает. Рассказывает охотно. Ему скрывать-то нечего. Он весь на виду. А Анатольич - человек совсем не злой. Нервный – это да. Служба такая. Переживал он за свои родные края. И переживал честно – старался, что можно было, исправить. А тут Акот ему по своему обыкновению Библию
- Когда же придет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, он будет свидетельствовать обо Мне.
Тут капитан совсем оттаял. Слово “свидетельствовать” – оно ему хорошо по службе знакомо было. Но в Библии-то у того же слова смысл иной ! Анатольич, он, крещеный был и крест носил, а Библию читать ему обычно некогда было. Хотя порой, конечно, заглядывал.
А тут - удача ! Такой собеседник...Анатольич и попросил Акота Иже Еси На Небеси
- Миш, растолкуй о чем там свидетельствуют ? У нас-то всё больше по уголовным делам, а тут, вижу я, совсем про другое…      
Акот хотел было рассказать сам, но…подумал – лучше почитать им вместе – Библию-то он всегда с собой носил. Новый Завет. Открыли они – Акот Слово Божие, капитан Анатольич вино, и…так до утра   
Акот капитану
- В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение, боящийся же несовершенен в любви !
И капитан Акоту
– Итак – кто разумеет делать добро и не делает – тому грех !
Всё по Библии.
- А Иван ?
- А Иван посидел немного рядом с Яшей-трактористом у дороги. Яша его и не заметил.Механизмы травяные, если взор пленят, ничего кроме них не видать.
Посидел Иван рядом с Яшей, да и снова в темноту канул.



Глава пятая

СОРОКА

На обочине глухой дороги, что мало-мало по пояс не заросла, стоял пень, а на пне сидела сорока...
- Ээ…А хтой-то тут мимо ходить ? Потерял чего – ищешь, да не сыщешь никак? Ай, напрасно ! Вон тута те, и солнышко ясное, и травка ласковая…Ты приглядись – чего там меж травинок-то – уйма жизни веселой, да вся она твоя. Всецело… А то и ляг поспи – во сне увидишь всякого – и здешнего, и тамошнего, и того, с чем пришел…Чего говоришь ? Ни с чем пришел ? – Как же это может быть такое, чтоб совсем ни с чем ? Ты ж не просто так из дому вышел в даль такую – пихнуло тебя что-то. Может, любовь, а, может, и тоска…Смекаю я так – в паре они тебя в дорогу снарядили…Ой ! Да и не в паре…много их за тобой. Ладно те – не серьезничай ! Мы тут свои все, чай, не будем оборону друг от друга ставить – на кой она во поле ? Трактора нынче от нас далече, люди почти не ходят – так что нам тут житье-бытье привольное. Речка чистая – вон, журчит, переливается. Улыбнись нам – полюбовно всё и решится. Хошь – оставайся, хошь –  вон они, все четыре стороны перед тобой. Дело твое вольное, и видим мы, что нам ты – добрый друг. Присядь – поговорим. А , коли устал с дороги, давай обувку свою скидывай, суй ноги в воду, а я ручеек серебряный покличу, чтоб рассказал чего дивного. Садись и слушай. Про многое тебе расскажем. Хорошо расскажем - поймешь. А имени не назовем – сам догадаешься. Чего – не веришь ? По глазам вижу – догадаешься. Да вот же они – уже рядом с тобой. Им тоже интересно – девки-то, они, все любопытные. Собрались ? – так слушайте…

Храм молитвы любит – так говорят. И правильно говорят, однако ж, бывает иногда и иное...
-  Что ж ты натворил, Отец Александр…хрен ты малахольный, какого ж лешего втравил ты меня в такую историю ? Что мне делать – руки на себя не наложишь – это я понимаю, что нельзя, а любовь теперь где ? Кому-то ответ за то держать придется “ яко на небеси и на земли“...
Деваха в платье каштанового цвета с вилами в руках являла собой нечто среднее между амазонкой и морским богом Посейдоном. Черты последнего добавляли ей вилы в руках, но не только…Такое ощущение, что бородатый фас Отца Александра отпечатался на  челе девахи – ну, будто, приложили их друг к другу, подержали, прижали, потом оторвали – вот Посейдон-то, на которого изрядно, кстати, смахивал Отец Александр, к девахе и прилип.
- Как ты там глаголил -   “ и по плодам их – узнаете их “ ? Отвечай, чёрт тебя дери ! Ты что думал, я - дура совсем, скотина бессловесная ? У меня муж четыре года чертей в дому до небес через трубу гонял …Я что, думаешь, повадки их не запомнила ?

Волосы из-под платка у девахи повыбились – так она их одной рукой поправляет, а те мокрые - сама-то уж совсем горячке.А другой рукой вилы держит…и держит крепко – известное дело, селянка – знает как.
А священник-то, Отец Александр, видно, что мальца перетрухал, но куда ж деваться  – выслушивать полностью всё пришлось.
 - Ты …пока я в поле лежала и спала, подлетел точно комар – я думала – может, чего не так по молитве …может, скажет мне чего добрый умный человек…Священник ! …баба смачно плюнула в сторону алтаря…А ты ? Ты с объятиями полез…А я…Как мне было тебе противиться – ты ж научил, как мужа спасти…
Священник попытался сохранить лицо, однако, затея была явно не ко времени – вместо благообразного и отеческого взора лицо служителя Бога приобрело какой-то мистически задушевный оттенок, и ясно стало  – фальшь.
- Сон это…твой сон, - полушепотом выдохнул он.– Пригрезилось тебе – бывает…Всяко бывает – мало ли что снится. Да, думал я о тебе…много думал…Человек я, а человек слаб – легко ему оступиться…Только Бог, Надежда, чего попало не попускает…Все мы во власти Его…
- Сволочь !
“Кто прелюбодействует с женщиной  в сердце своем…” Ты говорил – нет ?!
- Да Яша твой катал молодуху по лесу на тракторе, они в кабине обнимались ! Он потом с Катькой около сельпо пил и песни орал, а после трактор утопил…,- попытался укрепить оборону Отец Александр, но дело то было гиблое.Совсем.
- Ах ты…Надька едва не задохнулась, будто чья-то невидимая рука схватила  её за горло…
- Ты трактор когда-нибудь заводил, упырь бородатый ? Ты сядь в него, да проедься хоть сто метров по нашим колдобинам, а я с тобой прокачусь – прикоснешься ко мне хоть раз – глаза выцарапаю !
- Так он сам её туда пустил…
- Ну и что ? Малая девчонка - никогда трактора не видела – интересно ей – что тут такого ?! Ничего между  ними не было…Я мужа своего знаю ! До вчерашнего дня всегда знала, где он, что и с кем…Соблюдал себя и …молодец он !   
Священник, до этой звонкой тирады стоявший в полуоборонительной позиции, вдруг обмяк и как-то совершенно по-мирскому плюхнулся на лавку.
После чего наградил Надьку таким взглядом, что та, норовившая в сей поздний час эксплуатировать свой новоиспеченный дар красноречия во весь опор хоть до утра, резко осеклась и замолчала.
- Да знаешь ли ты, что такое - трактор утопить ? – Отец Александр вздохнул.
Надька как-то сразу подобрела…отлегло…отходчивая она была.
- Знаю. Мне Катька из сельпо рассказывала, что ты – " овражьий тракторист “.
- Когда ты ее видела ?
- Никогда…- Надька опять вскипела…- Я теперь только сны смотрю…То - тебя увижу, то – Катьку…
Раньше мужа во сне видела, пока он с чертями забавлялся…Видела, а сказать ничего ему не могла. Почему ? – Сама не знаю…Как держало что-то …слова не шли. А теперь – муж ушел – сама, считай, прогнала…Его не вижу больше…Зато вы, как живые…Я вроде Яши стала – тот про Солнце говорил - что закрывают его черти, а я про Яшу – мне вы его закрыли – ты, да Катька. В траву я во дворе бухнулась, глаза закрыла – так  она, Катька, мне сразу явилась, будто её звали, села рядом, ногу на ногу положила и давай про тебя заливать – какой ты был…там, когда с нею.   
- И много она наговорила Катька твоя во сне ?
- Она не моя, а твоя…

Посидели, помолчали… У иконы Святой Богородицы почти догорела свеча.
- А Катерине ты во сне своем отвечала на речи её или как ?
- Нет…молчала я и слушала просто.
Отец Александр вздохнул и задумчиво, с силой уперев ладони в лавку -   
- Моя, говоришь ? Какая ж она моя…сбежала она. Вот так.
- Она думала, ты - сумасшедший. Потому и сбежала.
- А Яша твой почему ушел ?
- Так я ж ему сказала, что с тобой переспала !
- И всё ?
- Н-нет…Еще…сказала, что жить с ним больше не хочу. Да, дура…знаю.

Отец Александр вздохнул…
- Ну вот и Катька моя так. Ты меня прости, Надежда…Все мы – грешники. И думаю я – вернется твой Яков. Надо ему…То же, что и мне было надо. Прости. Продолжай молиться. Ты – умница, у тебя всё как надо получается…не как у нас, у всех.   
А сны…- как-то не очень весело, но с пониманием, усмехнулся он…Сны я тоже про вас теперь вижу… Тут только начни думать – остановиться будет уже сложно. А совсем не думать… Как ?
Да и зачем…Отец Александр, он же... вправду добрым был. Добрым, ровным и каким-то тихо мечтательным. Молился сам честно и много – особенно Богородицу часто в молитвах своих вспоминал – она ему и во сне являлась часто, но только он каждый такой сон после как на весах взвешивал и исследовал – сомневался всё – Богородица то или …нет. Никак его сомнения не покидали, а, коли сомнения в голове – что
попишешь – истина тебе, значит, пока не открылась во всём великолепии Божественного Замысла – то Отец Александр знал наверняка. Знал, а потому по пробуждении всегда молился долго и искренне, внимательно вглядываясь в бездны и закоулки души своей.
Морем она, душа его, ему представлялась. Морем с волнами, глубиной, чайками, штормами и тайной. Закрывал он глаза и глядел на то море. Манило оно его... Манило, а не зазывало – хочешь, мол, гляди на меня, хочешь – просыпайся и иди по своим делам – куда тебя, там, Бог твой посылает. А хочешь – вообще завязывай обо мне грезить – не обижусь. Я – море…Ты – человек. Мы с тобой можем вместе, а можем и порознь – не убудет, ни с тебя, ни с меня. Как-то так у них было устроено.
А Богородица, когда в сны заходила – та всё что-то явно поведать хотела – до того явно, что за руку Отца Александра как-то взяла и руку ту с силой ему же к сердцу приложила, а когда Отец Александр почувствовал тихий и теплый свет, от сердца своего кругом исходящий, так улыбнулась и…растаяла…А вместо неё опять море кругом ласковое. Проснулся тогда Отец Александр с улыбкой на губах и…никак не может перестать улыбаться – так, улыбаясь, все свои утренние молитвы и прочел. После, по обыкновению своему, опять думать начал – к чему бы всё это, да только не пошла мысль дальше того, что – хватит уже думать неизвестно о чём – верь в Бога – Он всё и устроит. На том до поры и кончилось.
А тут Надежда является, а в глазах её огонь. Говорит  - сделай что-нибудь, ты же священник…Помоги. Нет сил больше  смотреть как Яша мается. Ты же знаешь – он хороший, но…никак ему из чертовщины без помощи нашей не выбраться..
Много она еще наговорила – и про то как сама видит и чувствует их, не в храме будет сказано, чертей – тех, что Яша за мастеров-спецов по чудесным механизмам принимает, и про то, что детей хочет уже давно – да только кто ж тут родится-то – от такой орясины горестной …
Призналась, что и уйти уж она, Надька, от мужа думает, но…держится пока. На чудо надеется…
Короче, много. Много наговорила …Но то беседы тайные, и никому кроме Бога знать - о чем священник с прихожанкой на исповеди говорят, не следует. Потому – молчок.
Наставил её Отец Александр. Вдохновенен был он в день тот, потому и получилось у него в сердце Надькино настоящую надежду вдохнуть…Надежду и веру…А любви у неё и у самой – нам всем хватит. Так Отец Александр думал.

Вот тут-то на любви…ну, как на любви ? – ладно, сами назовете, как знаете, Отец Александр и споткнулся. Ушла Надька после проповеди его окрыленная, благодарила так честно и радостно – ну да…он ей толково в тот раз разъяснил – что есть молитва – дошло до Надьки – видно это было. Хорошо. Но вот…Надька домой, а он о ней думает…Отец Александр-то. Тоже вроде – не грех пока. Помолился, ко сну отошел – сон чисто прошел.
Но…проснулся – чего-то голова гудит…Настойчиво…Тоже вроде – пока ничего. Всё по распорядку – всё путем…А где-то около полудня – как бахнуло ему видение в голову –увидел он Надьку одну в спящую в поле…и ! Э-эх…Не устоял.
А Надька всё чувствовала. Мужу рассказала. Тот ушел, а она к Отцу Александру с вилами.
- Штурмовать далеко море посылала нас страна….- вдруг как-то степенно и очень умно пропел Отец Александр.
- Видишь, Надежда, я и тут-то грешу…- он перекрестился…- В храме о Боге положено думать, молиться Ему…а я мирскую затянул.
Надежда хмыкнула…она уже не особо сердилась. Чего сердиться-то – проку немного, а накуролесить можно много – уже, вон, накуролесили…Разгребай теперь.
Знала она, что нужно ! Знала и…не знала…Как это понятней выразить ? Хотелось ей всегда обнимать и целовать весь мир без разбору – не было у нее сызмальства тормозов.
Учили её, конечно, с детства только хорошему, росла она с родителями, да соседскими девчонками, на парней, хоть и глядела искоса и с интересом, но …близко не подходила – нужда не зудела. Ровная она была всегда, Надька, и какая-то очень счастливая. Целовать мир хотелось – она это и делала,
теплый-претеплый – сразу солнышко.
- Рассказывай, поп, о " трактористе овражьем ", - вдруг решительно заявила . – Рассказывай всё как есть…
- Как было тебе рассказать ?
- Как есть. - отрезала Надежда. - И…пойдем ка в огород. Раз, твой храм молитвы любит, а молимся мы пока так, что, вон, вилы тут…лучше там поговорим.
Отец Александр – Васька Овражьий Тракторист - спорить не стал, лишь усмехнулся и поднял с пола вилы. – Ладно.
 
Огород за церковью был совсем небольшой – уютный такой, что называется, для души.
Рядом еще два молодых дубка росли.
- Давно я не исповедовался…Нас учили-то поповскому делу…так себе…как в армии, считай…раз-два …и пошел…служи…Только тут я и успокоился. Провидение. И…море обычно тихое.
- Море ?
 – Море…ты слушай, Надь…спросила – так слушай. Редко с кем я вообще о своей душе разговариваю – наверное, можно сейчас…Море. С детства во сне его видел часто – оно тогда веселое было – задорное такое. Ходил когда с пацанами-приятелями на лесное озеро – кричу им – вот оно море ! …но они на то внимания не обращали – не так им это интересно было.
А я видел – и море, и корабли – всё парусные. Даже чудовищ каких-то…Да, нет – не бойся – не чертей, как твой Яков…Ну, просто – живут там такие – до людей им, кажется, и дела нет вовсе – сами они по себе. Вот…море, значит…Трудновато мне, Надь, говорить – не обессудь, если нескладно выйдет... Но у тебя душа широкая и добрая – ты, всё равно, поймешь.

Вышел я из детства, сходил в армию, вернулся в Рябцево – там Катька. И ты знаешь, Надь, странно…со многими я тогда про море хотел поговорить, сам не знаю зачем…А, нет – знаю ! Хотелось мне, чтоб они его тоже увидели. Оно ж красивое, море-то. Счастливое . Здесь, где мы – тоже счастье – вон, кругом красота какая ! Ты её хорошо понимаешь…ты и сама как она…А я…с Катькой про море говорить не хотел – как отрезало. Мы всё больше думали, как поженимся и жить вместе будем – про это говорили много, про что-то еще – я уж и не помню, а про море - нет. И вот…
Пошли мы как-то ночью на лесное озеро. Пришли, а там соловьи ! Весна, Надь, была. Самая, что ни на есть. Поцеловались мы. Еще раз. А потом…понимаю я, что хочется мне ээ…не того, зачем мы сюда пришли. Вроде, и в сердце тепло, и гляжу я на Катьку – нежность так всего и захлёстывает, а прикасаться к ней не хочу. А она ждет. По глазам вижу – ждет. Тут я, представляешь, Надежда ! первый раз в жизни к Богу обратился – помоги мне, мол, если Ты есть – сам не знаю, как быть мне... Напрягся изо всех сил, говорю чего-то – ерунду какую-то, а внутри всё у меня сжалось и чуда просит, пока я время тяну. До рассвета дотянул !
- Услышал тебя, Бог ? – не выдержала Надька.
- Услышал...- усмехнулся Отец Александр…Васька Овражьий Тракторист.
Видно было, что сии воспоминания давались ему с трудом, однако, всё более священник приободрялся.
- Катька тебе говорила, что я ей сказал ? …Надька кивнула головой.
- Тогда, может, и повторять смысла нет ? – Надька еще раз кивнула.
А я …всё-таки скажу…вдруг не всё она тебе настрекотала…сорока эта.
Произошло-то вот что – заговорило море со мной – первый и последний раз в жизни заговорило.
То самое море, что сызмальства во мне плескалось. Вздыбилось оно, свинцовым стало, выскочило из меня наружу всей своей громадиной и…на небо, а около самого неба остановилось, появилась в море том высокая волна с пеной – она и заговорила ! А сказано мне было так
– Зови, Васька, воинов, сажай на трактор, на небо их забираю !
Вот это я девчонке своей и ляпнул на свидании под звездным небом у озера.
Поговорило со мною море, и сразу я тракторный мотор услыхал…ровный такой, и как бы молвил он
- Слышал тебя. Скоро буду.
И…море опять в голове заплескалось. Ласковое. А рядом с морем трактор появился ! Чистого небесного цвета…Ну, как небо совсем без облаков ясное – видела же ?
- Да-а…- Надька вроде и смолчать хотела, а…не вышло
- Ну и ляпнул ты, Отец Александр...
- Ляпнулось…И дело тут нешуточное. Слушай, Надь, дальше. Из озера показалась лестница – как наяву её видел – то ли лестница, то ли дорога. Нет в нашем мире людском ничего подобного ! - трудно словами описать...

- А Катька-то ? Она тоже всё видела ? – Надька заходила юлой.
- Не знаю, Надь…погоди, дай, припомню всё в точности…А-а..вот.
Лестница…а с окрестных лесов, полей и из-под земли мертвецы встали…И все в военной форме, кто и при оружии. Разные...форма на них не только наша была…Встали и пошли к той лестнице. И, не молча, они шли…пели…благодарили меня…каждый на своем языке, а…хором. Всё я в песне той понимал – каждого в отдельности слышал. Доходили те мертвецы до лестницы…По воде, Надька, шли !  Кланялись… У кого было оружие – тот его в озеро бросал, потом в трактор садились, а он, чисто как человек, взбирался по той лестнице на небо, а там… дальше я, хоть и не видел уже, но ясно было - принимает их небо с моей молитвой !
А трактор – моргнуть не успеешь – опять тут – новых пассажиров берёт…Так-то.
А еще – продолжал вспоминать Отец Александр – Катькин отец рядом с лестницей стоял, как бы трактор провожая…Я его, угрюмца, таким довольным и не видел никогда. Да я его вообще больше не видел.
Сколько времени то длилось – не помню…шли они, шли… до трактора и на небо, до трактора и на небо…долго вроде, а потом гляжу – нет уже никого, и песня стихла. Один голос трактора остался. Радостный ! Такой он, Надька, радостный был, что я сразу к Катьке бросился, а она…из глаз ужас, да прям на меня…Пойдем отсюда, говорит. Пошли мы, я ей дорогой объяснить всё хотел – вижу, она меня боится…и думает, свихнулся жених её. Дошли мы до Ярцева – там она меня послала к такой-то матери и…всё. На прощание сказала, что отцу своему, он освободился недавно, расскажет про трактор…и что сторожем его дразнил. Что-то я еще там ей ляпнул…ладно – не важно. Не поняла она ничего, Катька-то. Вот и сбежала.

Надька сняла платок и положила его себе на колени. Разгладила. От сердитости уже мало что осталось. Так… В общем-то, ничего кроме вил.
- А ты знаешь, какая она, Катька, была в моем сне ? – Надька уже почти по-доброму взглянула на умиротворенного своим же рассказом священника. – Красивая…Нарядная...Она мне, что про себя не словами не сказала – я и так всё увидела. Слушай, Отец Александр, а почему мы друг дружку во сне теперь видим ?
- Мало заботимся о ближнем – вот и…пошли видения…Боимся мы, Надежда…Друг друга и…памяти своей. Я вот тоже – уповал на Бога, других учил, а сам…Не знаю я о душе своей.
- Так ты ж сам говорил – про душу только Бог знает.
- Говорил…- Отец Александр поднялся. – Только Бог-то Бог, а то, что у нас тут сейчас творится, без людского понимания не наладить. А Бог поможет. Вымоет всю душевную грязь…
- Это ты про море свое ? – слюбопытничала Надька.
- Может быть…Не знаю точно. Я священник – мне молиться положено. Прости меня, Надежда. Прости и иди.
Сказал то поп, а крестить Надьку на дорожку, хоть и короткую вроде, и не стал сначала. Как стеснялся чего... А потом – нет ! Махнул головой, словно грусть стряхивая, и перекрестил.
Надька – что ? Платок на голову, вилы взяла уж не как амазонка, а как обычная селянка. Взяла, да пошла. До дома неспешными шагом дошла, а в дом заходить не хочется. Легла на Яшину любимую завалинку под яблоней – так и уснула.



Глава шестая

ДЕТИ

- Слушай, ну, кто у тебя может отнять твою любовь ? – Никто и никогда. Это невозможно просто.
Кукурузу и картошку красть – дело не хитрое. И не сказать, что совсем дурацкое. Добыча. Своя. Любовь – другое. Она своего не ищет.  Её не украдешь, она приходит, и, как только ты понимаешь, что вот  уже – тут она - всё до чего ум дотянуться может, начинает светиться. Знаешь об этом ? – Конечно, знаешь ! Об этом все знают. И все это делают. А, если уж совсем правду -  кроме любви никто ничего и никогда делать не хочет. Это так просто, что даже говорить об этом неинтересно – что тут особо скажешь ? Нет в любви интриг. Боли ? – Тоже нет. Смерть…- Да какая может быть смерть в вечном жизненном начале ? – Насмешил, честное слово !
От любви дети рождаются ! А дети – это счастье. Самое, что ни на есть. Малыши.
Акот Иже Еси На Небеси рассказывал Яше-трактористу про дочь.
Один провел ночь в отделении полиции, выпивая под изречения из Библии с местным капитаном, другой всю ночь шептал что-то почти беззвучно, глядя на узоры травы.
Под утро оба встряхнулись, с кем было попрощались, заново обрели дорогу, там же опять и встретились. Поскольку ночью оба почти не спали, идти не хотелось, а, значит, привал…
   – Ты пойми, Яш…не только мама и папа ребенка рожают – много у каждого малыша еще родителей.
- Это как ?
А вот так …сложный психохимический процесс.Ты не думай – я это тебе не лишь бы ляпнуть…Я это сердцем понял. Сам про то сначала догадался – ну, почувствовал просто, потом увидел – как есть увидел, а потом и в книжках об этом прочел. Как бы тебе объяснить-то, чтоб ясно было ..
Мысли, Яш, понимаешь ? Все наши мысли в телах наших и живут…всё, что мы когда-либо видели, с кем встречались, думали о ком, слышали, запахи… короче – всё ! в нашей памяти фиксируется…Что-то мы помним, что-то нет… внимания просто не обращаем, а оно, вот это самое всё, внутри нас живет и детям нашим передается. Так понятно ?
Яша вспомнил про травяные механизмы…но то – не черти, о которых он готов был с Надькой до утра трепаться…тут, чтобы хоть одно слово сказать, надо было думать и думать крепко. Яша расстарался.
- Говоришь – ребенок рождается у тебя, а сосед, он, тоже при делах ?
- Почти. Не впрямую, конечно, а то грех выйдет. Но я же соседа видел, говорил с ним наверняка, хотя бы просто здоровался, может, в гостях мы друг у друга были – всё это нас меняло…даже если самую малость – всё равно, значение имеет.
- А Бог, Акот ? – Яша потихоньку начинал ощущать себя интересным собеседником –
мысли Акота Иже Еси На Небеси маленькими и легкими искрами проникали в его, Яшину голову, но изначально жили – это Яша точно знал – где-то в глубине нутра самого Яши, а, следовательно, так Яше казалось, Акот был прав. – Так Бог-то где ?
- Бог везде, Яш. А причем тут Он ? – Акот несколько злорадно усмехнулся…- Ты ж Ему не молишься – он тебе вроде и не нужен…сам говорил. Ты механизмы свои хочешь…Сам создавать будешь или помощи у Создателя Вселенной попросишь ?
- Я…вот что сделаю…
Яша слегка замялся…Люди приучили его как-то не очень доверять им…Надька – да ! С ней было бы можно. Любой механизм. Но говорить про нее сейчас  даже с миролюбивым и добрым Акотом не хотелось. А Бог…Бога Яша просто боялся. Последние сутки он регулярно вспоминал всё, что о Боге знал и слышал, но…пугал его Бог. Хотя…если доверять...
- Я его спрошу, Бога-то – будет он мне помогать или нет – а там решим…
- Бог, Яш, понимает молитвы…Ты молиться умеешь ? Скажи…
- Не знаю…- испуг вновь подступил…Яша даже, широко раскрыв глаза, огляделся вокруг – нет, чертей вроде не было. Но и Бога он не видел.
- А вот это, Яш, надо знать ! – увереннее некуда заявил Акот Иже Еси На Небеси, всё более утверждаясь в роли проповедника. – Ничего ты в жизни этой можешь не знать, а молиться лучше бы уметь – как друг я тебе это говорю. – Где двое соберутся Во Имя Моё – там Я буду среди них. – Давай, хоть, попробуем, Яш...Хорошо это – Бога любить. Хорошо и правильно.

Яша напрягся…Отец Александр вспомнился..
Надька…Ревность была трактористу не свойственна – лежала она совсем даже в стороне от его, Яшиных, жизненных интересов. Но…и доверия к Богу вся эта история с женой, которая ходила к священнику за …Яша не мог сформулировать - зачем.
Для него самого походы к Отцу Александру и речи последнего были тарабарской грамотой – не добавляло оно доверия…ни капли. Расспросим ка Акота еще ! - неожиданно весело подумал он.
- Так что – дети, Акот ? Откуда они берутся ? Ты вот, например ?
Теперь замешкался Акот. Воспитание не очень-то позволяло ему свободно говорить на такие деликатные темы с кем бы то ни было…Надо было думать - что, а главное, как сказать. Скажешь – Бог дает ? – А что это, собственно, значит…Акот Иже На Небеси задумался – а действительно - как это всё Он дает ? Но вроде надо отвечать.
- И станут муж и жена едина плоть и едина кровь !
Попал Акот - это Яше было ясно…об этом он в общем-то знал – понимал как это…но
- Так ты ж говорил – не одни у ребенка родители ?
- Так и мы с тобой, Яш, не одни. Умеешь внутрь – в душу свою смотреть ?
- Умею ! Всю жизнь это делаю…- это Яше легко было сказать, ибо то – правда была.
 - Ну, вот…- Акот Иже Еси На Небеси аж подпрыгнул от восхищения. – А теперь - посмотри себе в душу и Бога туда призови – чего проще-то !
- Как Его звать-то ? – в словах Акота явно был какой-то нужный Яше смысл. А за смыслом тракторист готов был нырять куда угодно – хоть в душу, хоть в колодец, хоть…ладно, обойдемся пока душой. – Прям сейчас мне смотреть ?
- Лучше вообще всё время туда смотреть…- наставительно заявил Акот. – Да, прямо сейчас…
- А говорить при этом можно ?
- Можно…но по делу.
- По какому делу ?
- Загляни туда…просто загляни…- Акот почувствовал, что теряет силы…Раньше ему казалось, что научить кого-нибудь молиться легко – слушался бы он только…Маринка, вон, не слушалась – так и не научилась ничему…ворчать и дуться только стала больше. А этот…слушает, но…Боже ! как тяжко. Стоп… воистину Акот был добрый малый. А сам-то я что ? – подумалось.
- Сейчас, Яш…я понял, кажется…Посиди немножко…отдохни…подумай – мысли в твоей душе живут…всё получится…там она. Я сейчас.
Акот Иже Еси На Небеси вознамерился три раза прочесть Отче Наш и уже набрал в легкие воздуха, чтоб тихонько так…про себя, но по-настоящему, как Яша вздрогнул и, раскрыв глаза, сказал свое любимое – “Погоди, Акот…Я, кажется, понял. “
После чего весело оглядел уютную поляну, на которой они с Акотом ныне гостили, облюбовал уютную березу с развилкой почти у самого корня, уселся под нее, удобно вытянул вперед ноги и заговорил как-то совершенно по-особому.

 - Дело в том, любезный друг мой, что правда в твоих словах, она, конечно, есть. Говоришь ты складно – прям, заслушаться можно…Богу ты, опять же, молишься честно – тоже хорошо. Человек ты – добрый – это вообще самое главное – ничего важнее доброты в мире нашем нет и быть не может. Но… воля твоя – как-то странно у нас всё получается – ходим мы по этой жизни как несмышленыши какие – всё чего-то ищем и суетимся, а надобно бы уж понять – как оно всё есть, да и угомониться. Мир…Да и Бог, Акот, от нас именно этого и хочет.
Акот Иже Еси На Небеси не поверил своим ушам – столь длинной и осмысленной тирады он от сельского тракториста не ожидал – тот всё больше односложными междометиями с ним всю дорогу общался, а чаще всего и просто отмалчивался. Но более всего удивил Акота Яшин облик – друг его, сельский запойный тракторист, во мгновение ока натурально перевоплотился в…Акот и слова-то подобрать не мог…Весь облик Яши ныне был изыскан, утончен, велеречив, спокоен и бесстрашен. Яша сидел под деревом и улыбался без превосходства, но с большим и реальным понятием. И он продолжал !
- Стены мы, люди, строим, Акот…ограды, чтоб …в овраги не свалиться – есть у нас, у всех, привычка такая. Хотим мы, значит, по прямой и гладко – всё, чтоб измерено было, заранее просчитано и ясно. Боимся мы заглянуть в те овраги, а там, Акот, солнца полно.
А они …ждут нас эти овраги солнечные ! Ждут и… ждать вовек не перестанут, потому что…любовь это, Акот. Туда нам надо. Я этот механизм теперь ясно вижу, и дорога до тех оврагов прямая и ровная мне не нужна – пропала в ней необходимость – я потому и трактор утопил.
Что - трактор ? Железка. Ревет, фырчит и доход приносит. А природе, Акот, той природе, в которой настоящие чудесные механизмы живут – ей наши железки вовсе без надобности. Совсем они ей не нужны. Катька-то из сельпо, та с которой я пил в последний свой раз – она у меня на руке повисла тогда и кричит :
“ Не топи, Яша, трактор !”
А я попытался ей объяснить, чего на самом деле хочу, но только слов таких как сейчас у меня не нашлось. Она… как и с Васькой своим – там история – …опять не поняла ничего. Она говорила что ?
– Нет у вас с Надькой детей…Живете сколько, а всё …никак. Пусть у нас с тобой, Яш, ребенок родится, а ? Тебе ж не трудно…А я…уеду и не покажусь на глаза вам больше. Никому. Захочешь – сам разыщешь. Тут-то я как сел на трактор, загнал его на косогор над рекой, да прям в реку на нем и въехал. С головой он под воду ушел…вместе со мной. Я, как видишь, вылез, а трактор…пусть им рыбы забавляются !
- Чего-то я не совсем понял, Яш…
Акот Иже Еси На Небеси никак не мог оправиться от удивления, вызванного столь разительной переменой Яшиного облика.
- Ты ж вроде как механизмы любишь, а говоришь – железки не нужны…Это как у тебя выходит ?   
- А так и выходит. Помнишь, я тебя вчера про Русь спрашивал ? Ты мне еще про Гоголя говорил…Понял я, в чём тут суть, Акот. Русь – это мама. А мы – дети её. Она, Русь, знает куда нам и зачем. Мы, сами, иногда заблудиться можем – она никогда, потому что она, Акот…нет её мудрее, красивее и справедливее.
- Всё равно, не понял – куда ты клонишь…Да и потом – без Бога жизнь человека смысла почти что и не имеет…Ты про Русь, Яш, хорошо сказал. А что ты про Бога думаешь ? Поведай, раз уж такой красноречивый стал.
Яша на мгновение задумался… Чело его быстро прояснялось.
- Это не важно, Акот. Бог для меня, как ты справедливо заметил, везде, всегда и всюду. Но я…человек. Человек, который работать хочет…Тракторист я ! И Бог меня любит – всегда Он во мне.
- А молиться ты Ему думаешь ?
- Нет. Молиться я не буду. Я работать буду.
- Кем, Яш ? Трактор-то ты утопил…
- Я…просто работать буду…Вот прямо сейчас…здесь.


  Да-а…дела…Яшу несколько передёрнуло . От чувств – нежно подумал Акот.
Облик тракториста не то, что утратил новоиспеченную грациозность и уверенность - нет…Яша просто закрыл глаза и, наверное, как показалось Акоту, погрузился в себя. Так я ж его о том и просил – догадался он…ладно – посмотрим, что будет… Чудной он, Яша…но посмотрим.      
Яша же, помолчав минуты три, как-то вдохновенно просветлел и …пыл красноречия не заставил себя долго ждать.
- Бог, Акот, не только у христиан есть. Да, приходилось мне слышать, что вы – христиане, одни только истину о Боге знаете. Кроме вас вроде как никто её верно себе не представляет, соответственно и пути их ведут не туда, куда Богу угодно. А теперь ты мне ответь – куда ты-то сам идешь, Акот ? Обрисуй мне путь свой, а в особенности, светлое Бога дыхание, что есть в тебе – то, которое  тебе этот путь указывает.
- Дыхание ? Акот замялся…- Про дыхание тебе с буддистами говорить надо – они про то мастера рассказывать, а я молитвами живу. Иисусу Христу. Дыхание тут не главное. Захочет Бог, чтобы перестал я дышать – так и перестану, потому как вся моя жизнь лишь по Воле Его и происходит. А путь мой – “ Достигайте любви, ревнуйте о дарах духовных, особенно же о том, чтобы пророчествовать.”
Яша рассмеялся…
- Дыхание, Акот, в нашей жизни - главное. Не есть мы можем долго – сами захотели – и…пожалуйста ! Причем тут Бог ? Не пить – вроде тоже. А - не дышать ? – Тут ты, может, и прав – без Бога никак. А что – до пророчеств…Давай ка поподробнее – интересно.
Акот опять замялся…Вообще то о себе он рассказывать, тем более, когда просят, любил – в таких случаях речь лилась из Акота Иже Еси На Небеси такой средней руки рекой –
достаточно плавной, уверенной и по природе своей весьма верной. Но тут…если сравнивать с рекой…Яша-то на глазах становился Волгой – мощь пёрла из него здоровущая. А он, Акот, рядом казался себе - разве что небольшой лесной речушкой…Зажмурившись, Акот Иже Еси На Небеси представил зеленый холм в цветах…а сверху того холма деревянный храм под голубым и ясным небом !…огибающую тот холм речушку, вытекающую из леса тоже представил…Картинка получилась – загляденье ! так жить можно – улыбнулся он сам себе.
- Это так говорится, Яш, пророчества…в древности святые  рубища на себя надевали, юродивые вериги носили – тяжелые иногда вериги – цепи на шею…и ходили они как мы сейчас с тобой, молясь, по городам и весям, открывая людям Слово Божие.
- А я…мне, Яш, Бог время дает – ты, вон, тоже про работу говоришь – так я-то тружусь…Правда, не сильно напрягаясь…Главное, что время у меня теперь есть  – подумать – время, Яш…думаю я … о том, как всё устроено. Понять пытаюсь.
- И чего ж ты Акот, понял – что у ребенка любого родителей много ? – Яша не старался специально, но этой репликой Акота сильно задел – тот посмотрел на друга с горечью.
 - А …хотя бы…Зря ты, Яш, над этим смеешься. Мир наш…Русь, кстати, Яш. Много тут всего, и сложно заранее предугадать – как сложится. Я об этом думаю.
- Прости, Акот…- Яша увидел, что друг его, такой веселый и задорный, погрустнел…- Не хотел тебя обидеть. Ты…рассказывай, а я слушать буду. Пожалуйста.
- Нет…теперь мне пора, Яш, отдохнуть…Не хочу я пока ни о чем разговаривать. Давай…помолчим что ли…
Друзья, не особенно сильно насупившись, хотя и не без холодка, привалились каждый к своему дереву и предались, что называется, раздумьям. Яша глаза закрыл, Акот же, прочтя Отче Наш три раза, стал наблюдать как в траве лягушка дышит – сидит такая и дышит…Интересно – видит она меня ? – подумалось ему. Устыдившись такой вовсе пустой мысли, Акот Иже Еси на Небеси попробовал вспомнить что-либо из Библии, но вместо этого как-то совершенно неожиданно для себя самого изрек вслух следующее
- Бытие без пророков подобно земле голой, на которой трава не растет, не потому что не может, а желания – воли на то – своей воли обрести… ээ…пробудить она её в себе не сумела. А святые…

- Вас послушать, так святость – одна сплошная мука ! – раздался рядом чей-то веселый голос. – Люди вы оба прям, ах ! на загляденье…Слушал бы и слушал, а то и, птицей обернувшись, сел бы на березу, у которой тракторист думу свою думает и…подпевал бы думе той целым хором райских соловьев, да со всей изысканностью чудесных механизмов, которые наш тракторист столь уважает.
А потом …перелетел бы на другую березу, где достойный сей бродяга – программист-дизайнер, семью свою в строгости пытающийся держать, прилег – там-то я бы не соловьями пел…не-ет ! Какие там соловьи…Запалил бы я на той березе огонь Прометея, сразился бы Гераклом за честь того Прометея и жизнь, сгорел бы в том огне, а, когда пепел пал бы на темя достойному нашему страннику – так я бы из пепла Фениксом восстал – тут-то мы бы и побеседовали.
- А вы, собственно, кто ? – выдохнул Акот.
- Никто и звать меня никак - Раб Божий обшит кожей. Шучу ! Поскольку мы с вами знакомство уже свели – надо и мне имя себе завести…Хоть на время, а пусть будет. Иван !
М-да…Вот те, бабка, и Юрьев День…Перед друзьями стоял среднего роста…человек. Стоял. Улыбался. Прям, как я – подумал Акот. Тракторист – подумал Яков.
Ничего…ровным счетом ничего примечательного во внешности сего гостя не было…Ну…волосы русые…взгляд ровный. Светился он как-то – друзья одинаково приметили сразу – светло-зеленым и темно-синим…трава и небо. Ну и рубаха навыпуск – это в глаза бросалось…Всё. Гость, меж тем, нимало не стесняясь, продолжал радостно изрекать примерно следующее
- Яша, друг ! Тракторист ты наш драгоценный ! Солнечные овраги, говоришь…Да за эти слова готов я тебя расцеловать в уста твои многострадальные крепко-накрепко, но я – не девка, а потому оставим сии нежности той, которой подобное обращение с тобой положено.
- Мишка…Акот ! Мир снов, он, уже почти весь твой. Не скучай ни по кому и никогда. Бог всегда с тобой. И у жены твоей, Маринки, на которую ты всё злишься…не сильно, но…сам же чуешь – не совсем как-то ладится…И у нее тот же Бог !  И у дочки – тот же самый Всемилосердный Всеведущий и Всепрощающий Бог. Всё Он устроит. Не спеши домой. Далеко тебе идти придется.
Сказав это, назвавшийся Иваном облюбовал себе третье дерево, тоже березу, и, удивительно удобно развалившись, весело посмотрел на притихших друзей.      
- Ну, что скажете ?
- Здарова ! – обрадованно медведем рыкнул Яша-тракторист.
Акот же, побледнев, молчал…” и когда они разговаривали и рассуждали между собою, сам Иисус пошел с ними “.
Нелегко, ой, нелегко было лишить Акота Иже Еси На Небеси звонкого и, столь любимого им самим, красноречия, но…странному гостю…как его - Иван ? это удалось весьма блистательно. Акот, Миша Шевырёв, почувствовал дикую и практически непреодолимую необходимость провалиться куда-нибудь вглубь себя –  в душу…То есть выполнить ровным счетом тоже самое, что он Яше-трактористу некоторое время назад предлагал. Яша же с Иваном, одновременно уяснив, что Акота сейчас тревожить не стоит, повели свой разговор сами. Акот их уже не слышал. Он уснул.
- Всё бы вам про птиц чудесных, да луга заливные ! , - продолжал Иван.
- Про березы тож…любите вы их - понимаю. Ох, как понимаю ! Соловьями свистеть, чтобы трели разносились по всей веселой чаще – ясно дело, вот оно, самое что ни на есть, удовольствие. А тут еще глубокая философия ! О как…не в бровь сразу, а в глаз. Это верно. Опять же - понимаю и душевно приветствую.
Философия... А что - философия ? Хочешь счастья – бери, вот оно…И не прячется, и не таится – может и само стукнуть. Куда ? – Ежели сильно упрямый – так по лбу. Чтоб попонятнее было сразу, о чем речь. Бить может сильно. Так сильно, что и к доктору захочется… Прийти и пожаловаться. А доктор – что ? – Посидит, послушает, что-нибудь внутри себя скумекает. У него много правил, у доктора-то. И все их он будет выполнять, потому что – работа. У любой работы правила есть. Вот ты, как хочешь, а они есть ! Рельсы это. Поезд по рельсам ходит. Вправо или влево только вместе с рельсами и поворачивает. А без рельс поезду никак не обойтись. А философия – те же рельсы. Куда ? –  Твоя жизнь – твоя и философия. Тебе билет приобрести надо. На жизненный поезд !Может, цена того билета, если по-обывательски рассудить, и вовсе символическая – ни о чем вообще. А по жизни…всю её и отдашь, жизнь-то. Такая это штука – философия. Поэтому хорошо бы подумать крепко, прежде чем билет куда-либо
приобретать. А то, как поедешь - так уж поедешь. Станций по дороге, ясно дело, много может быть разных – чего б не высадиться, казалось бы, на любой…Ага ! А тогда зачем билет брал до конечной ? Что-то ж тебя толкнуло именно на это… именно ту единственную и неповторимую станцию захотел, как наш Яша-тракторист солнце.
Ну, скажи ты, пожалуйста, что ему солнца в небе не хватало разве ? – Как это всё у него в голове срослось, что солнце понадобилось внутри…Вот, прям, внутри и всё тут. Ничего не хочу – лишь чудесные механизмы везде и вокруг и солнце внутри. Будто солнце это - сердечная лампочка какая…Вопрос, кстати, интересный…И, если бы не Аврелия, вряд ли он бы мне в голову пришел. Но это - ладно…
Яша-то, он, прост. Мыслей много у него, а сам
...прост ! У Яши всё хорошо будет, и заделье к нему правильным боком повернулось, и жена у него умница. Поищет еще немного солнце своё – оно и покажется...Вернее, сам разглядит !
На том Иван в речи своей вдохновенной остановился.
А произносилось оно всё вслух или частично молчалось, лишь думалось - разница невелика.Был бы толк, как говорится. А он медленно, но появлялся ! Мысли-то слышны. Почти что во всей красе.




Глава седьмая

НАДЬКА И КАТЬКА

- Надь ! – голос из-за забора встрепенул. Осторожный, но настойчивый, глуховатый, а проникающий.
Давно бы тебе пора проникнуть туда - где раньше не была, хотя, звали и…не раз уже. Сама ведь туда идёшь. Всё равно, идёшь ! Идёшь, а ерепенишься, будто и вправду свернуть с той дороги можно.
Попробуй, конечно – чем бы дитя ни тешилось, как говорится. Шишки, прям, рядом с обочиной ждут. Шишки и ссадины для души твоей, и, хотя, она, душа, никаких путей окольных не опасается, бурелом овражьий такими узорами её одарит, что летописцам заделья по разбору тех узоров на долгие годы хватит. Но это после всё. А сейчас…
У забора стояла Катька в зеленом платьи и пышно повязанном на шее желто-черном платке с лебедями. Лучи солнца, ласкавшего Катькину упрямую спину, огибая плечи и чело золотыми ручейками, были ей очень к лицу…И ко двору, падая на траву сквозь щели в заборе.   
Надька, очнувшись, встала с любимой Яшиной завалинки и пошла открывать Катьке калитку. Ясно было, что принесет её.
Когда как дикая валькирия понеслась Надька с вилами к Отцу Александру, мелькнула у нее, было, мысль – и в сельпо завернуть, но…отложила. Видела, как на крыльце сельпо Катька курит, в даль с интересом поглядывая. Ну, гляди-гляди…После поговорим. Раз, ты мне снишься уже, не может быть такого, чтоб не случился между нами серьезный разговор. Он раньше на обочине где-то валялся и по дороге ходить не мешал – так вы его сами на середину проселка словно бревно выкатили. Сил хватило – не иначе трактором сработали. Значит, надо…
Надька, не подымая глаз, сдержанно подошла к калитке и откинула щеколду.
- Заходи, раз, пришла.
- Здравствуй, Надь ! – Катька хотела мира и была готова терпеть. Вилы, это конечно – перебор, но…понять Надежду она могла.
- Прощения просить будешь ? – бросила через плечо идущей следом на почтительном расстоянии гостье, Надька.
- Буду...- Катька была не робкого десятка. – И не только.
- Может, сразу про “не только “ ?
- Не гляди на меня волком, Надежда…-
Катьке явно было что сказать – чувствовала она себя вполне уверенно, хотя походка её и выдавала небольшую опаску.
 - Ладно…- напускная сердитость Надьке долго никогда не удавалась. Тесно ей становилось, когда сердиться надо было…Тесно и больно, как тому ангелу, что по доброте душевной в пьяную плоть ухнул.
– В дом не зову – не могу там…Трясет. Здесь почаёвничаем. А, может, тебе водки налить ?
Надька вдруг развеселилась.
– А чего ? Выпьем ! Купаться пойдем. У нас в реке-то теперь интересно – там, ты слыхала ли Кать, целый трактор…Железный. Механизм !
Катька, понимающе улыбнувшись, промолчала…
- Ладно, я сейчас…Присядь пока тут…- Надька кивнула в сторону Яшиной завалинки, а сама поднялась на крыльцо и, бросив на свою притихшую в незатейливом уюте двора гостью насмешливый взгляд, скрылась за дверью. Вынесла чайник, чашки, погрызть что-то…Присела рядом.
Обе женщины, не глядя друг на друга, погрузились в неторопливое чаепитие. Но…надо начинать.
 

- Знаю я – зачем ты пришла…- нарушила молчание хозяйка. – А ты ? Ты, Кать, знаешь, чего тебе надо-то ?
Катька, сделав небольшой глоток из красной чашки, лишь покачала головой.
- Нет. Всё внутри только…рвёт из стороны в сторону…чувствую – надо что-то, а что ? куда ? зачем ?      
Не понимаю – нет. – уверенно тряхнула головой. – Нет…- повторила еще раз. – А ты, Надь, знаешь ?
- Куда тебе ? – Надька смахнула прочь от глаз выбившуюся из-под платка прядь каштановых волос.
- Я, Кать, знаю – куда нам. И, улыбнувшись на недоуменный Катькин взгляд, продолжила – Вот сюда. К этому разговору. Поговорим, что ль ?
- Так…- Катька замялась..- Вроде и говорим уже.
- Говорим…- легко согласилась Надька…- А о чем ? Давай ка мы с тобой, Кать, поговорим вообще…
Не о мужиках, не о том, что в сельпо привезли, не погоде…О жизни давай поговорим ! Тебе Яша про механизмы рассказывал ?
- Рассказывал…- Катька смущенно фыркнула. – Ты у попа, Надь, вчера была – у Васьки, что теперь Отец Александр…Видела я – как ты к нему с вилами побежала…Наверняка и он тебе много порассказывал.
- Была. – Надька горделиво приосанилась.
– Много мы, Кать, знать стали…Чего за день углядеть не успели – то во сне видим. Думала я раньше – сон…это так…не важно – вроде сказки. А теперь и…не знаю даже. А ты, кстати, Кать, раздумала что ль уезжать от нас – или как ? Собиралась вроде…
- Не знаю..- Катька задумалась…- Ничего я теперь не знаю и…знать не хочу. Что у меня теперь в голове – то и маме моей, пока я в утробе была, не снилось…Того и гляди – сама трактор услышу.
- Надь ! – Катька перешла на крик…- Чего мужики нам всё рассказывают, а ? То -  трактора, то- мертвецы, то – черти, то – Бог…Не могу я больше ! Мы жить-то когда-нибудь начнем, чтоб это…Жизнь наша жизнью была, а ? Это ж просто совсем…Чего им надо ? Жизнь – это свобода, счастье и…дети. А они словно рыбы пойманные – в ведре о стенки тычутся…А там уже – молись – не молись…Ясно, что будет.
Катька стукнула ладонью по матрасу на завалинке – тот скрипнул пружиной..
– Детей я, Надь, хочу.
- И я хочу…- вздохнула Надька.
Помолчали обе. Чего и говорить ? Столкнулись уже…Знают, что на душе-то…Друг про друга знают, а сама душа ? Надька вдруг улыбнулась легко, обняла Катьку, к себе притянула.
- Всё хорошо будет, Кать…Ничего страшного- то не случилось. Подумаешь – трактор утоп ! Жизнь…И дети у нас будут.
Катька, прижавшись к Надькиной груди всхлипнула и разрыдалась. Женское дело – штука известная.
– Ну, что ты , Кать…всё хорошо…веришь мне ? Катька в грудь кивала. Ладно, мол...Поплакала. Оторвалась от груди. Надька тихо улыбнулась. Катька улыбкой ответила
- Прости меня, Надь. Не знаю я – что со мной… Даже нет – знаю, а всё…как не знаю…Тьфу ! Запутали меня совсем эти трактора и механизмы.
- Ах, механизмы ! – Надька звонко расхохоталась. Обняла Катьку еще раз и…вместе они смехом добрым и веселым очистились.
- Пойдем, Кать на реку. Самое время.
- Пойдем…
Убирать посуду хозяйственной и аккуратной Надьке, сколь ни удивительно, было сегодня лень. – Пойдем…- легко встала и, взяв заплаканную Катьку за руку, пошла к калитке.


- Может, Ваську повеселишь. Видела я в глазах его что-то о тебе. Важное.
Сходила бы ты к нему.
- Не знаю, Надь…подумать надо.
- Сколько думаешь-то уже ! Всё думаешь, думаешь, а никак не придумаешь. Вместе подумайте.
Может и хорошо выйти.
- Ох…какая ты стала, Надежда. Прям, матушка, честное слово. Может, это тебе с Отцом Александром вместе подумать-то ? А я уж как-нибудь так…О чем попроще …
- У меня, Кать, муж есть. И я его люблю.  – Надька спокойно глядела на верхушки деревьев, что вовсе и не пытались проткнуть собой облака – они просто тянулись к небу.
- А он…муж твой, про то знает…что ты любишь его ? – правда была Катькиной сильной стороной. Ценила она прямоту.
– Яша мне много чего рассказал…
- Знает. – Надькина уверенность была непоколебима. – А, если и …не совсем.- Надька с силой выдохнула и поднялась – Так скоро совсем узнает. Пойду я домой, Кать.
- Иди…я посижу еще. Э ! Постой ка, Надь…А скажи – любовь, это ж для всех, ведь так ?
- Так.
- Значит, и помогать надо всем, правда ?
- Правда.
- Тогда - почему муж один у женщины должен быть ?
- Подумай, Кать… Сама поймёшь.   
Вот так и разворачивается душа, открывая человеку всевозможные свои тайники.
Осенний день желал плыть спокойно, словно ветки по реке, неторопливое течение которой прибивало порой те ветки к берегам, где можно было и задержаться. А чего – хорошо ! Зацепился за берег и …вот тебе остановка. Любуйся ! Изменится что-то в реке – тебя дальше понесет. А что останется ? – У ветки ничего. А у меня ? – Катька с интересом взглянула на крышу трактора.
На такой и лягушка долго не просидит. Волны, вон, ее через одну накрывают.
Выкупаться что ли…Катька разделась и пошла к воде. Небольшие волны уютной речки точно зазывали – давай, мол…Можно это и …здорово будет !
Катька зашла в воду. Окунулась по шею, слегка намочила концы каштановых волос и, пофыркав немного у берега, поплыла к трактору. Забравшись на крышу, присела. Солнце, кокетливо просвечивая сквозь макушки деревьев того берега, оказалось на Катькиной русалочьей груди.
Спрашивало оно - “ Тебя приласкать ? “
–  Приласкай… с тобой хорошо. И спешить нам сейчас точно некуда.
Когда-нибудь обязательно надо это.. – никуда не спешить ! Быть русалкой в реке, где людей близко нет. Только вода, только деревья и травы под Солнцем. Любовь.
Бог ? Катька вздохнула…Звездочку хочу ! Маленькую такую, теплую. В груди. Всего одну. Больше не надо. Она будет со мной. Такая ясная и светлая. А вдруг чего-нибудь еще захочу ? - Конечно, захочу ! А звездочка мне всё покажет – куда идти за тем, чего захочу. А сейчас…
А сейчас я просто посижу на берегу до ночи и звездочку ту дождусь.
Катька спрыгнула с крыши трактора в реку и поплыла к берегу, где косогор, из воды казавшийся неприступной крепостью, вблизи уже раскрыл гостеприимные объятия всей своей зелено-желтой статью.
Я же - русалка ! – Катьке внезапно стало так хорошо, что подплыв к берегу, она встала на дно,  взглянула на свои ноги сквозь прибрежную речную мелкоту и несколько сокрушенно, однако,
весело вслух промурлыкала  :   “ Русалка, а хвоста нет, мурлычу, а не кошка …Кто же я ? Ах ! “
Легко вскарабкалась на косогор и с достоинством расположилась на почти слившемся с травой зеленом платье. Повязала платок с лебедями на мокрые волосы, оглянулась – кругом никого. И-ии ! Хорошо-то как ! Полежу, подышу...Прилегла. Ветерок, что и с утра-то был совсем слабенький, вовсе стих. Ничто не тревожило. Лежала Катька, лежала. Сначала песенки сама себе без слов чуть помурлыкала, потом так… Полежала еще, а тут и вспоминаться начало…Васька…Плеши…Родители.


Родители у Катьки ничего себе были. Вполне себе и счастливо детство прошло. Отец, правда, пару раз уплывал за кражи - казенные хлеба есть, но оба раза ненадолго. Возвращался радостный. Всё говорил – как теперь хорошо, всё будет. А и, правда, было неплохо ! Мать Катьку особо не донимала. Говорила – поучись в школе, сколько сможешь, а потом – замуж надо. Ты – девка видная. Это она, мать, много раз повторяла. Да Катька и сама это знала – зеркало-то на что ? – Вот она я. Нравлюсь. Школа тоже особо не терзала – Катька смышленая – быстро оттарабанит, что спросят – и ладно. Тарабанить - это у неё вообще хорошо получалось. Еще стрекотать ! Как развеселится иногда – так и стрекочет подряд без остановки…Сорокой даже прозвали. Но особо не дразнили, нет. Что называется, ласково. К ней вообще хорошо все почти относились.
А жизнь… Дальше лезть в премудрости книжные ей не хотелось. А вот замуж хотелось. Школа у них была общая на несколько деревень – там они с Васькой друг на друга и глядели. Года два просто глядели. Ну…не просто…С интересом !  Тут мать, да и отец стали посерьезнее чуть с ней стали. Говорили немного, особенно мать, отец при тех разговорах другой какой-то становился. То ли веселый, то ли сердитый – не понимала она тогда. А мать напрямую – до свадьбы ни-ни ! А то…Дальше её мысль не очень была ясна. Однако ж Катьке и того хватало. Ни-ни – так ни-ни…Всё я и так успею – думалось.
Васька, кстати…Совсем был молодец ! Все кругом знали, что он за нее в огонь и в воду. А лучше всех это сам Васька знал. Катьке нравилось. Всё вот было хорошо. Одно только …Город её манил. Зачем – спроси чего полегче. Да и как манил…Не то, что, прям, вынь, да положь, а…знала она - каким-то внутренним нюхом чувствовала, что быть ей там. С Васькой, разумеется. Чего им тут ? А в городе есть где разгуляться.
Наверняка.
Ушел Васька в армию. Не особо она и скучала. Так как-то …быстро время пролетело. Она и не думала о времени-то. Пришел Васька – обрадовалась. Стали думать – как всё у них в жизни будет. Не совпали они в мечтах-то... Ваське в деревне было хорошо – он про красоту, благодать и леса, да поля с озером целыми днями говорить мог – всё ей их описывал. А она, Катька-то недоумевала – чего я этого не видела что ли ? Всю жизнь тут, почти и не выбиралась никуда. Тоже мне мечты – тут сидеть…. И радоваться, как Васька говорил. Чему радоваться-то ?  Из Ярцева-то, да из Плешей, все ровесники их – кто не свалил еще – тот свалить собирается. И из окрестных деревень тоже. А Васька – нет, говорит…Надо тут. Тут хорошо, и я знаю, что еще лучше будет. Вот еще, Катька думала – ты-то, может, и знаешь, да я не хочу. Но Ваське про то – молчок. Видела, что он счастливый, когда про Ярцево своё заливается, аж, огонь в
глазах – не выйдет напрямую перечить. Схитрить как-нибудь хотела. Пошли они на озеро…Вот, думала – сейчас всё и произойдет, а дальше…как захочу – так он и сделает. Произошло. Свихнулся Васька – трактора услыхал и что-то такое…о чем и мать с отцом никогда ей не говорили – откуда ж знать что делать…
Она тогда прибежала с озера – злая была. Спать не могла, есть не могла – плохо ей было. Мать попыталась помочь как-то по-матерински, но где там. Катька ей только то и сказала : “ Не любит, мол, меня Васька…” а про остальное ни гу-гу. Мать охнула и…отстала. А отец пришел – поглядел на дочь внимательно и с интересом, какого раньше в глазах его она и не видела, ничего не спросил, позвал во двор, присели, а он и говорит :  “ Бесы это… “ – Какие бесы еще ? – Катьке в новинку такое от отца слыхать. – Какие-какие…Черти ! Знаю я кое-чего про это. И сам видел, и от людей про такое слыхал.
– В тюрьме слыхал ?
…Ничего отец на то не ответил. Только посмотрел тяжело и в дом ушел. Хотела Катька ему рассказать про Васькины бредни и, что ему в них место
нашлось - то Васька отдельно расписывал – как живой – говорил, но…передумала. Смолчала.
Не хотелось ей ничего. Сначала думала – может, Васька сам придет и…всё как-то сложится, а он…По всей деревне над ним смеялись из-за тех тракторов, про которые он рассказывал. Так же как и Катька стали думать – свихнулся парень. Может, в армии чем тяжелым по башке огрели, может, еще что. Судачили. Деревня – известное дело – все на виду.   
Кроме Васьки…Тот три дня по Ярцеву носился, ко всем заходил и небылицы свои рассказывал. А потом…дома засел. Мать его, Васькина, всегда молчаливая была – редко говор её услышишь – к ней с расспросами бессмысленно. Она дружбу только со старой Тимофеевной водила – да какая там дружба… Ту Тимофеевну за глаза Ягой звали и…побаивались почему-то. С детства про неё невесть что плели…голая, говорили, в камышах ночью ходит. Ну и еще разное-всякое. Враки…Вроде Васькиных тракторов.
Короче, не узнать ничего про Ваську было.
Да Катьке не очень-то и хотелось. Озлилась она сильно. Сама не пойми на что, а осерчала. Стала думать, как из Плешей поскорее свалить.
Быстро сообразилось.
Была у Катьки подруга Машка, та в городе училась в кулинарном техникуме, а еще продавщицей подрабатывала. Катька к Машке – так и так – помоги. А та - давай помогу ! Там и жить было где, и веселья вагон. До советов отца с матерью про замужество уже совсем далеко стало. Пошла Катька работать продавщицей вместо Машки. Жила сначала нелегально в общежитии, потом в пригороде угол сняла. С деньгами и работой ей везло – откуда ни возьмись, а попадалась. Катька брала. Чего не взять ? – Хотела город – вот он. Отец скоро сел надолго – соседа дядю Пашу по пьяни убил. Мать умерла. Быстро как-то…Сердце. Катька дом родной скоренько продала за пол-цены каким-то дачникам и…в следующий город. Потом в следующий. Так и жила. Особо не влюблялась. Интересно, конечно, но как-то хлопотно – по любви всегда много спросят, а это Катьке не по нутру. Похоже на Васькины трактора. А их она ненавидела.   
Да…Вот они воспоминания-то.
Катька подняла голову и поглядела на солнечные макушки деревьев на том берегу.
Вон оно, Солнце ! Аккурат над местом, где три последних года Катькин дом был.

Привыкла даже. Полтора года назад храм открыли, поп появился. Катька до храмов не охоча была – так откуда ж ей было знать, что тот Отец Александр и есть Васька ? Не знала она. Он, ни в их деревню, ни в сельпо не заходил ни разу – всё у себя. Соседи радовались и расписывали – какой он молодой и ученый. Никуда и не ходит – сидит и молится. Или огород свой, да клумбы окучивает – тоже как молится. А Катьке что ? – Пусть. Однако ж…увидела она его недавно…Случайно совсем и…поняла – кто это. В голове сразу трактор загудел. И он понял – сразу было видно. Да и как тут ошибешься ?! Ничего не сказал, кивнул только.
И надумала Катька дальше по своей дороге вдаль куда-нибудь. А, хоть бы, и в город. Подальше от небылиц. Город, правда, так сильно как раньше уже не манил , зато было ей теперь яснее – как в нем не пропасть, устроиться.
А тут Яша. Да на тракторе ! Чего её дернуло - с ним пить ? Да, ладно бы – просто пить. Она ж про детей с женатым на другой заговорила. Заговорила и…поняла – детей хочу ! Вот оно счастье. А тот…Напился и…ладно бы про трактор…Трактор-то вот он – рядом стоял ! Про механизмы в траве. Чудесные. Да как расписывал-то…Похлеще Васьки…Ох ! Катька невесело усмехнулась…
Что за механизмы-то ? Вот она трава…Дай ка гляну. А то – либо вы все чокнутые, либо - я какая-то не такая. Глянуть надо…
И взглянула Катька в траву. И ничего там кроме жуков, муравьев и зелени вроде и не было. Рассмеялась она вслух, да злорадно. Какие вы дураки – подумала…А тут…душа объявилась. Не в траве, нет. Внутри. Где ей и положено у человека находиться – в сердце.
Взглянула и…не захотелось ей глядеть туда…Что это такое еще ? Зачем – не хочу ! А прекратить…не можется. Вот оно.
Ой…а что это ? – Это я разве ? …- какая я…Нравлюсь ? – Не, не очень…В сердце-то бесенята прыг-скок…– А, может…Точно ! Наружу вас – в траву – там прыгайте.
И…выдохнула Катька…Получилось ! Скакнул из нее кто-то серый в траву…Перекрутился колесом и сидит. Небольшой такой. С хвостиком. Не особо и вредный. Симпатичный даже. Катька на живот перевернулась и, чуть дыша, чтоб не спугнуть, внимательно глядит – что он делать будет. А он – кто его знает, что за зверь – обратно вроде не хочет. Посидел-посидел, поглядел в сторону леса, ладошки у рта сложил аккуратненько и…заголосил тоненько – похоже на то – как ветер в трубе завывает. Повыл так немножко, руки ото рта убрал, прислушиваться начал – не, никто вроде не отвечает. Он еще раз, значит, то же самое – ладошки и…завыл. Чуть подольше во второй раз. Опять слушает. Не – опять никто. Посидел он немножко так. Почесался даже. В третий раз ладошки ко рту подносит, и тут…Катька фыркнула – смешно ей стало ! А тот…оглянулся на неё и…только его и видели – словно ветер золу от потухшего костра разметал – в миг исчез, лишь травка примятая и осталась…Вот те и весь след. Травка-то выпрямилась через минуту и...был ли тут кто, али нет – уже и не скажешь точно.
Да, не – не привиделось это мне – Катька смекнула. Жил он внутри, а теперь…не знаю где, да и …Бог с ним ! Бог ? – как это я додумалась до Бога-то…Странно. А внутри-то легко. А что трактора…Трактора ! Из-за которых вообще всё…
- А ничего. Перестали бесить трактора. Катька недоуменно покосилась на траву, потом села. Семь лет мучили, а сейчас...перестали. Вот те крест ! А крест откуда ? - Некрещеная же я вроде... Одеваться надо. Всё. Идти пора. Встала Катька. Встала, оделась и…про звездочку вспомнила. Ту самую, с которой всегда тепло и хорошо. Вспомнила, на небо поглядела. Вечер уже. Ау, звездочка ! Ты есть ? Покажись…Прошу. Глядит Катька, небо …сплошь в них – и все они как бы для нее. Бери любую ! Твоя. А идти хочется. Пойду я – решила Катька. Небо надо мной – куда ж оно денется ? Пойду. И пошла. Да не пошла…Побежала ! Платком, на котором два лебедя летели, размахивая.   





Глава седьмая

НАСТЕННЫЙ ДОЖДЬ

Развалюха развалюхе рознь, особенно в лунном свете. Когда сквозь худую крышу льется вода – дождь идёт ! На стенах он рисует…А ты смотришь – там картины. Прищуришься – одна, раскроешь глаза широко – другая, плотно зажмуришься …можно и поспать – там тебе, и третья, и десятая – такая прогрессия начнется, что те черти, которых ты, слезая с трактора, после стаканов своих ловил, невинными овечками станут. Они ж тебе подчиняются, бандюки эти – ты не понял еще ? С ними играть больше не во что ! Они – глупые. Командуй, бригадир ! Чего тебе надо – дом построить, море переплыть, невесту найти – да, прости, забыл я, что ты женат…к слову про невесту ляпнулось. Ничего ? – Ну и ладно…Тут, Яш, в общем, и говорить-то особо не о чем - всё нам уже ясно, но…сидим больно хорошо – можно и потрещать. Как там наш дружок с ноутом ? – Спит ? – Пускай спит. А мы с тобой поглядим. Сквозь крышу поглядим, на стены поглядим, дождь послушаем, водички на огонь поставим – погреемся. А хочешь я тебе про Аврелию расскажу ?
Иван мечтательно улыбнулся. – Ладно, потом. Шевели извилинами, тракторист ! А то эдак полный конфуз получается…Кто у тебя в голове царь ? – Не я, ведь. И не Акот. И не Надька твоя. Думать надо, Яков, учиться…Русь ? – Русь – это дело. Дело драгоценное и счастливое. Русь , она, красавица, Яш. Ты ей трактор всё подарить хочешь, чтоб работал, да во благо – это, Яш, здорово…Не, я не смеюсь – чистую правду сказал. Только, смотри – какое дело…Вот узрел ты механизмы чудесные в траве – те, которые из узоров, там где гномы дворцы строили, и птицы-трактора небо пахать взлетали, чтоб воздух свежел, так – да ? Увидеть их - еще полдела…Ты, конечно, молодец большой, что от пьянства своего раньше срока не загнулся – это я в похвалу тебе говорю – правда, молодец. Ну, а Надька-то ? Она ж любит тебя, и всегда любила – и когда ты ласковый был, и когда чертову пургу свою нёс – это называется “ и в радости, и в горести“ – очень, Яш, верные слова. Услышит их наш  “ Иже Еси На Небеси “ - от души сразу спляшет ! Крепко он Бога любит – это тоже здорово, Яш…Но я с тобой про Надьку хотел… Ты к ней вернись…Да не мотай ты головой упрямой ! И не бычься – я тебя всё равно не испугаюсь…
Иван подбросил в огонь целую охапку сырого сосняка, отчего костер зафырчал…
- Поблагодари её, Надьку…просто поблагодари. Есть за что – долго искать не придётся.
Ты гляди, Яш – мне Аврелия только лишь про трактора те, чудесные, напомнила – так я её вона как берегу. Она мне люба, какая б она ни была. Это верно, и никакой беды с того быть никому не может. А ты на Надьку за что осерчал ? Про механизмы и трактора она не знает ? – Во, загнул…Да, Надька сама как трактор. У неё Солнце - где еще такое найдешь - вот это механизм !
Я тебе про Надьку повторять буду столько раз, сколько понадобится, Яш…Я сам – тракторист, и про травяные механизмы, и про Солнце внутри, и про Русь знаю я…крепко…как настоящему трактористу и положено. Ладно, давай ка мы с тобой чайку хлебнем, а потом настенный дождь посмотрим. Не только Русь, Яш, на свете есть…много чего еще в мире красивого, да годного ко всеобщему благу обретается. Обретается оно и ждёт, пока позовут. Иди, скажут – работать будем. На счастье. Так. Держи, Яш, кружку. Чай.

Почему мне с детства так неукротимо хочется воровать ? Причем, оружие…Сопрёшь, полюбуешься какое-то время, потом поломаешь. Какое только ни пёр. Ножи – и в форточки за ними лазил, и в карты мухлевал, чтоб нож, поставленный на кон выиграть, и так…втихомолку…Ловкость ума и рук начинала работать как… швейцарские часы видел когда-нибудь, братан ? – зверь, а не вещь…Вот так и я - едва нож увижу.
- Ох, ты…много я повидал бандюков, но таких, чтоб дела свои с часами швейцарскими сравнивали – это, пожалуй, в новинку.

Иван сидел в придорожном кабаке…Где-то справа неподалёку, с неподдельным интересом глядя на происходящее сквозь стены и крышу кабака, маячили огни города.
Молчаливый шофер, высадивший Ивана близ города-Ельца, на прощание дал ему такое напутствие –
“ Дальше я тебя везти не могу – мне влево, тебе прямо…Послушай совета – пройди пару
километров…здесь не надо долго.” И на вопросительный взгляд пояснил –
“ Одесса – мама, Ростов – папа, а Елец – всем ворам отец – сам и думай“.
Иван и придумал – скоротать ночь в уютном кабаке с низкими лампами. Никого там не было – только полусонная барышня за стойкой бара.
Иван сел за столик в углу, заказал, перекусил, принялся за кофе – подумал – спешить нынче некуда, а вот подумать – самое время. Достал из кармана потрепанную колоду карт и углубился в чтение картинок Таро.
Поглядел…спросил…подумал…еще поглядел. Ладно – так, значит, так.
А тут - компания человек в пятнадцать – все лбы здоровые, в золоте и громогласные. Две навороченные барышни, с обычной для проституток лицевой маской слабопроницаемой для человеческого очарования.
Сижу себе в уголке, никого не трогаю, те вообще в другом углу кабака буянят, знай себе, орут – там праздник – днюха у одного случилась. Буянят они знатно – только в путь, и заметно чем-то похлеще алкоголя уделанные. Коктейль, судя по поведению. Галюциногенный стимулятор – больно уж знатную чушь несут и шебутные, мало-мало не падают, а всё прыгают и выделывают конечностями пируэты, превращая телеса свои в подобия роботов-трансформеров. С таким настроением одного угла, да на такую компаху – это их словечко – надолго не хватит. Точно…Один меня заметил и уже идёт. Пошатываясь.
- Здорово, братан !
- Здорово…
- Чего один-то ?
- Да я не один…
- А-а…Ждешь кого  ?...дальше там тра-та-та...малоразборчивое…- О, а это что за картинки ?
Это лоб карты Таро увидел…У-уу….тут он посерьезнел так…на груди крест нашарил, губами приложился…присел...опасливо как-то…молчит.
Второй идет. Санёк, чё ты тут…- погодь, смотри – какие…Тот тоже присел. Оба молчат.
Ну и я молчу. Раскладываю пасьянсик свой – кельтский крест - и помалкиваю. Третий идет. Подошел. Тоже присел. Глядят. Потом один вгляделся и…а мне разложишь ? – Налью.
- Разложу…погоди не наливай – успеется.
- О-оо…братан ! А расскажешь ?
- Запросто. А что тебя интересует ?
…тут на лицах всех трех такой интерес проступил, что в пору саморастворяться было….И без карт всё ясно. Однако ж – “долга ночка, оттого и голова болит…”
Ну, поехали…И поехали они ! Что называется – ехали цыгане – не догонишь…О чем меня только в тут ночь не спрашивали...
И про баб – ну это святое – про это почти все у карт спрашивают. Про жен, в смысле. Или любовниц.Вроде, если есть у тебя к ней вопрос – подойди, да спроси – может ответит, а ? Нет…Не отвечает, стало быть… А, может, и сам спрашивать не стал. Бродяге доверился, а жене нет. А вообще – бандиты, они – люди фартовые – в судьбу верят. Поэтому и карты им близки, а я тут просто…мимо проходил и шофера не послушался – зашел таки в Елец, хоть и с самого края, а ясно - не врал тот шофер – дело говорил.
Вопросы пошли про дела криминальные…Тут я подумал – как отвечать-то ? Но чего-то так хорошо мне было в ту летнюю ночь, что готов я был разговаривать решительно на любые темы !
Однако, себя всегда надо соблюдать в приличиях…ну…не вредно это - точно, потому что – не  то, чтоб я боялся, а напряжения людского в свою сторону по мере сил стараюсь не вызывать. Иногда, правда, получается не очень, но в ту ночь всё было просто как надо. Сплошные псалмы Давида ! Как есть они –
“Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых” – так я туда и не ходил – само собрание как-то случилось – пришло. Вот те и совет. А, что до нечестивости - так нечего нос задирать. По любви жить надо.


“ Не стоит на пути грешных “ – да, Боже упаси…исключительно по Воле Его Светлой в ту ночь я разглагольствовал – в мыслях ничего греховного не допускал, а прежде чем ответить на очередной вопрос, навроде “ кто кореша завалил “ отвечал лишь после хорошей мозгопромывки на тему ненасилия, да…и ответов прямых в таких случая не давал. “ Братва, не стреляйте друг в друга…”
“ не сидит в собрании развратителей “ – я в компании светлых ангелов сидел, они мне всё четко объясняли – что да как нынче делать. А что до разврата  - как же ты меня развратишь, ежели я в вере тверд ? – А никак. Тут всё просто.
“но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь ! “- так именно тем-то мы там и занимались. Это ж вообще не сложно, когда у тебя за одним плечом смерть – она молчит, а за другим друг мой Себастьян Рыбий Хвост - о нем после..Этот улыбается всё время.
“ И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет, и во всем, что ни делает – успеет” – в точности так оно всё и было.         
Мы тёрли и тёрли, тёрли и тёрли…И всё у нас выходило – всё получалось…знание какое-то о сути, прям, вот оно. Молитва. Песни пели…Пили…Еще пели…Еще тёрли.
- Ты, братан…того…карты у тебя хорошие …А у меня игральные есть…С ними можно разговаривать ?
- Разговаривать можно со всеми, с кем поговорить захочется.
- Да ну …со всеми. Со всеми, братан, говорить нельзя. Правды всей им ты не скажешь – а чего без правды говорить ? Вот…сели мы с тобой, к примеру, в карты играть. Ты хочешь выиграть, и я хочу выиграть. О чем нам разговаривать ? Мы молчать оба будем. А мы…- тут мой собеседник обвел рукой зал кабака – мы иногда на тёлок играем. Понял ? Тут совсем всё…без правды.
Мне эта тирада по сердцу пришлась. Я сижу, гитарными аккордами себе слегка подзвякивая, а сам думаю – объявилась в памяти соседка Валя. Она – подруга моей подруги, и жили мы в одном доме. И чего-то никак у нас общение не ладилось. Всё мы с этой Валей как кошка с собакой. Не получается толком соседствовать. Через три минуты разговора на любую тему срач начинается. Однако, когда мы пару раз ездили вдвоем автостопом, не было срача. Это понятно – на трассе полемику разводить недосуг, а то и не доедешь никуда. Очень дружелюбно мы те дороги вдвоем прошли.
А тут…посетила меня мысль особенная и какая-то донельзя разудалая. Вот, думаю, эти парни на тёлок играют – проиграл бы я эту Валю в карты с превеликим удовольствием ! Но Вали со мною сейчас нет, поэтому всё это, как говорится, лишь умозрительно. Умозрительно-то умозрительно, а развеселился я от той мысли чрезвычайно !
Фартовая это мысль была.
И на тебе – собеседник мой, что судьбой своей интересовался, а в особенности делами каких-то врагов своих Воронежских, заявляет – В карты с тобой хочется сыграть…Ты как, братан ?
- Можно и сыграть.
- В двадцать одно ? , -  возликовал Санёк.
- Не, в двадцать одно долго. В красное-черное буду играть, в другое – нет.
- Красное-черное это как ?  …Лбы, уже все, числом пятнадцать, кругом стола стоят. Соображают.
- Кладем колоду. Говоришь, какую масть достанешь – красную или черную. Угадал – молодец. Оба угадали – дальше тянем. И так до тех пор пока кто-нибудь из нас не ошибется.
- Э…я так никогда не играл. А чего – давай ! Кругом сразу рёв – лбы развлекуху почуяли.
- А на женщин будем играть ?
- Так ты ж один. С тобою нет никого…Или прячется где ? – это из толпы кто-то голос подал.
- Угадал. Прячется. Только далеко она отсюда прячется, и нам не понадобится.
- Это почему ? – Санёк интересуется, а лбы притихли…опять соображают.
- А мы с тобой сделаем так. Сядем за этот стол. Все деньги, что при нас, сразу на него положим, и будем играть до тех пор, пока кто-нибудь из нас полностью не продуется. Зови сюда женщину, на которую играть будешь.
- Ты так уверен, братан, что я тебе всё солью ? Ну ты и…Ты, может, колдун ? – Санёк опять крест в кулаке сжал…Лбы строй сомкнули.
- Какая тебе разница – кто я ? Хочешь играть – будем играть. Если правила тебе подходят.
Лбы сначала притихли, потом оживились, советоваться начали – в сторону даже отошли. Потом идут. Прям делегацией – годится, братан ! Будем играть.
Эй, ямщик, поворачивай к черту ! Начали…колода твоя. Деньги кладем на стол.
Аа-аа…опять лбы заорали. Их местная дама тоже подходит к нам и с абсолютно невозмутимым видом напротив левого от меня угла стола пристраивается.

А мы …деньги выкладываем. Санёк, картежник –тридцать тысяч, а я – одну, она у меня одна и была. Начали.
Я не игрок. Не азартен совсем. Раньше когда-то – да, было. Помню, как азарт грудь жжет. Проигрываешь, выигрываешь – не самое это важное. Игра ! Ради нее всё. Было это со мной, но…прошло. А тут…понимаю просто, что выиграю сейчас всё, что на кону будет. Понимаю ясно и не сомневаюсь в этом нисколько.
Мысль пришла фартовая – хорошо бы Валю, соседку, в карты проиграть ! – вот она эта мысль. Почему она фартовая ? – Потому что работает. И ты заранее знаешь - она работает. Потому и не боишься ничего. Да и чего тут бояться – тысячу рублей проиграть что ли ? Дело-то тут не в этом. Не в деньгах. И даже не в женщинах. А в чрезвычайном интересе к устройству вселенной в целом и в частностях.

Начали мы…Еще уговорились, что Санёк, тот который играть со мной согласился, может брать подсказки зала, то есть, его кореша вместе с ним на его выбор открыто пусть влияют, если он того захочет. А я, перед тем как сказать – красная или черная – могу к своей колоде обратиться. К авторитетному оракулу, значит.
Понеслась …За два часа гвалта, рёва, песен и азарта Санёк-то реально всё слил. Когда все тридцать его тысяч перекочевали на мой край стола, тамошнее общество как-то угрюмо стало на меня поглядывать. С опаской. А опаска у бандитов штука такая…сам опасаться начинаешь, но…взялся уж ночь с ними скоротать, так чего теперь… А их еще и отпускать начало зелье магическое - то, в котором они в кабак под вечер завалили. Ну и алкоголь…он в ту ночь рекой лился. Но люди, они, по-бандитски честные – когда всё по правилам – значит, по правилам. Держатся мои собутыльники, в общем, молодцом. Досадно им, а держатся.
- Я тебя предупреждал…, - говорю.
- Я помню. Деньги кончились. Ты и её сейчас выиграешь…- Санёк сокрушенно помотал головой.
- Выиграю. Ты сказку про лютого кузнеца не читал, а зря…у того были карты, которыми всё  можно было выиграть. Он даже в аду у Люцифера выиграл девятерых хромых чертей.
- Каких еще чертей !? Это ж моя колода…а твоя, она, правда, чертова…., - Санёк вроде как возмутился, и полусонные лбы вяло уже, но загомонили.
- Дальше играем ?
- Играем…с тобой играть…уу… , - потянулся Санёк к литровой водке, двумя руками её обхватил и…как воду – несколько больших глотков сделал.
- Всё честно.
- Да.
Ну вот и настал черед местной проститутки. Она, кстати, во всем этом “ от заката до рассвета “ была единственная, кто сохранял полное и равнодушное спокойствие. Ей, казалось, и дела до всех нас нет. Чего ты тут вообще забыла, думаю ? Ладно, давай я и тебя сейчас выиграю. Ну и выиграл.
Сказал – на тебе пиво, иди домой. Взяла и, молча, ушла, не поблагодарив. Кончилась игра. Утро уже было.
Совсем общество закисло. Так дело не пойдет  – это мне ясно стало – надо что-то хорошее сделать, а то не по-людски это …Не мудрствуя, пропил я со всей кодлой весь выигрыш – они повеселели малость - тем дело и завершилось. Распрощались мы вполне задушевно. Санёк, что в карты продулся, говорит
- Покажи еще раз колоду свою..
- На, гляди…Хочешь я тебе её подарю ?
- Не-т. – пьяный уже Санёк. Стоит и шатается.
- Ну, как хочешь…Правильно, в общем… всеведение само по себе счастья не приносит. Если без любви оно.
Пока. Поехал я.
А что с ними стало – не знаю. Во снах не являлись, а в Елец больше попасть не довелось.
Кстати, с Валей с тех пор отношения стали прекрасными, даже романтика какая-то подмешиваться к ним начала, но далеко та романтика не пошла – и ладно.

Яша-тракторист поглядел на Ивана с тоской.
- А что надо сделать, чтоб увидеть ? Ну…если чего-то хочется мне – чувствовать чувствую, а …не вижу. Хочется ! Жизнь без этого не мила. Как быть – знаешь, Иван ?
- Знаю – надо подуть в сторону того, что тебе так хочется, своим ветром.

- Это как ? Самому ветром что ли стать ?
- Можно сказать и так. Когда думаешь о многом сразу – хорошо небо себе представлять, а в нем твои мысли – облака. А ты – ветер. Куда хочешь туда и дуешь…Ты, вот, Яш... Чего хочешь ?
- Солнца !
- Вот и дуй туда, где Солнце. А еще лучше в Надькину сторону подуй. У нее Солнца много – на всех хватит.
- Не хочу в Надькину…, - Яша насупился. – Своё Солнце хочу.
- Как ребенок ты, Яш…Куда хочешь, туда и дуй..,- с некоторым сожалением, но достаточно равнодушно согласился Иван. – Ты – тракторист ? – Тракторист. Заводи мотор и действуй.
Дождь в лесу давно уже закончился, облака разошлись, сквозь дырявую крышу открыв друзьям луну. По стенам развалюхи, где ночевали сии достойные алчущие изменений в мире мужи, продолжали разводами расползаться всевозможные дождевые картины.
Струйка к струйке, на большой выступ наткнулись – обошли, маленький накрыли. Картина !
Сюжеты в мире всегда так или иначе пересекаются. Можно знать заранее, можно нет. Кто-то о том и вообще знать ничего не хочет – значит, сюжет его таков. Пересечется с другим – изменится.
Тракторист Яша был хороший. Трактор знал, работу свою, можно сказать, любил. А, вот, небо…Так Солнце ж, которое я внутри себя хочу видеть – оно ж в небе. И облака тоже в небе. А зачем облака ? – ум тракториста тяжело как трактор на сколизи, а всё же разворачивался. Чертей нет ? – Вроде нет. Надька ? – Потом. Иван говорит про ветер…дуть… Это, значит, и будем делать. Яша набрал полные легкие воздуха.
Ох, тракторист…Далеко ль ты так надуешь-то ? Скорее сам надуешься, посидишь чутка, да и сдуешься.
- Тонкие, Яш, ветры-то… мысли это…твои мысли. Понимаешь ?
Тракторист молча кивнул.
- И про солнечные овраги…Иван как то так это сказал, Яша аж встрепенулся.
- Тебе напоминать пока про них надо. И про самого себя тоже. Я за этим здесь. Действуй.
Тут Акот объявил себя. Он, оказывается, давно уже не спал и вместе с Иваном и Яшей незаметно для последних тоже разглядывал узоры настенного дождя и слушал рассказ.
-  Я про это знаю, Иван. Про тонкие ветры. В книжках попадалось. Попробовал – работает.
А скажи мне, кто твои родители ? Гляжу на тебя…сначала совсем не понимал – как такое может быть, а теперь вижу – ни разу ты мне еще вроде не встречался, а я тебя знаю и помню. Здорово это. Я, честно говоря, когда ты только появился, какую-то болячку в мозгах своих почувствовал – напугала она меня. Напрягся я…про ветры тонкие вспомнил – болячка и вышла. Вышла и пропала.
- Родители…не помню я, Акот. И, кажется мне даже, что не важно это…Я ж чего ? – Как тракторист наш, что думу свою наконец-то родил и сейчас лелеет…Такой же я…По-другому, малость, живу, а …похоже.
- А мы тебе зачем ? Тебе ж вроде и одному неплохо…Вон какой – всё знаешь, всё понимаешь, всех любишь. Мы-то…попроще пока и…сильно попроще.
- Зачем ? …Иван вздохнул…- Да затем же, зачем и всё остальное. Работа такая …
- Хм…работа…- уж про что, а про работу Акот Иже Еси На Небеси знал много. Она его любила, работа-то ! Как Надька своего тракториста. Любила, берегла и была с ним счастлива. А он, Акот, ей себя любить позволял
- А кто тебе платит, Иван ? – вопрос был прямой и, быть может, не такой уж и вежливый, но…мы ж с вами мужики – чё там. Давайте уж по честнаку.
- Никто.
- А на что живешь ?
- Я, Акот, пока вообще не живу. Дом-то мой…- Иван задумался – стоит ли об этом.
- Может, как-нибудь в другой раз ?
- Как скажешь… Конечно, можно и в другой. Ты, Иван, вообще – человек ли ? Слыхал я про таких раньше…Где слыхал ? – Не, не у людей. Простые люди про это обычно не говорят. С одним священником как-то разговорился - он поведал. Ходите вы и …Всё хорошо, Иван ?
- Вполне. А что Марина твоя ? Ты вчера как-то начал, а..
- Ничего..,- Акот насупился. – Не знаю, Иван. Не любит она меня. Да и…никого вообще. Врёт.
- От нелюбимых разве детей рожают ? Верке вашей уже пять, так ?
- Так. Как только не рожают. И рожают, и бросают, и…сам, ведь, знаешь.
- Понимаешь, Акот…-Иван подбирал слова – Вот про это я мало знаю…Машина я…Чудесный механизм…Из тех, что другу нашему привиделись. Такой я и есть.
- Это ж здорово ! – счастья Акот сдерживать никогда не умел – уж, если рвалось оно из него наружу – так про то всем вокруг сразу становилось известно.
- Здорово ! – согласился Иван.  – Ты правильно, Акот, говорил про детей, что – не только двое родителей, а много. А я …многих – да – всех их вижу, помню и люблю. А двоих – таких как ты и Марина твоя для вашей Верки, у меня нет. А, если и есть…их я не помню.
- Ну ты даёшь…- Акот восхищенно оглядел Ивана с головы до ног, потом перевел взгляд на стену – ручьи почти посередине той, наткнувшись на большой выступ, сделали из него остров. А на острове том…- Слушай, Иван ! Я, кажется, вспомнил…


- Вижу.
Иван, казалось, вовсе и не удивился.
- Хочешь рассказать – расскажи.
- Да чего тебе рассказывать ?
Акот Иже Еси На Небеси вскочил и заходил ходуном.
– Ты и так всё знаешь… Мне тебя расцеловать хочется…Откуда ты ? Кто ?
- Ты погоди целоваться-то…Присядь…Остров тот я тоже помню. Это не всё еще. Давай - твори свою молитву…не  то взлетишь, а потом....опять всё сначала придется. Есть такие вещи, Миш, которые до конца доделывать надо. И Бог, Он о том же.
- Это верно…
Акот Иже Еси На Небеси взглянул на стену с дождевым островом и задумчиво произнес
- Между тем – одни кричали одно, а другие другое :  ибо собрание было беспорядочным, и большая часть собравшихся не знали, зачем собрались “…
- Ну, у нас-то нынче, по счастью, всё иначе ! Иван, обретая ясную задачу, всегда становился весел, уверен и быстр.
– Яш ! Как там наши солнечные овраги - готовы ли принять гостей с дождливого острова ? Всемогущий Господь милостиво благословил нас шарахнуть по-полной, поскольку люди мы…хм…люди…удивительно миролюбивые следовательно от действий наших никому ничего кроме счастья быть не может. А все несчастья я беру на себя.      
…..
- Зачем он это – про несчастья ? Разве нельзя просто быть счастливым ?
- Не знаю…может, и можно. Но у Ивана по-другому не получалось. С тех пор как он опять человеком стал, ему тяжело было, он просто виду не показывал, поэтому про то никто почти что и не знал.
- Яша с Акотом – понятно, что не знали…А Аврелия ?
- Аврелия…Знала, наверное…Только…то, что она знала – Иван не знал…Да он сам про Аврелию-то только догадывался. Вернее, знал, что вот она…тут… и всё. Сказать, и ей, и про неё хотел, а…пока не мог.
- А почему не мог ?
- И сказать сложно, и понять…Я, честно говоря, и сам не знаю... Зато совершенно точно можно утверждать - сила светлых помыслов – это именно то, что нашу человеческую жизнь делает хоть немножечко, а удобоваримой !
- Так то ж совсем немножечко.
- Хорошо…Давай не немножечко.
- А как ?
- Думаю, настало время поглядеть на чудесную рысь.
- Я её боюсь…
- Не бойся – мы аккуратно.




Глава девятая

ЧУДЕСНАЯ РЫСЬ

- Нет, Рысь…Это очень важно – соблюдать права самых малых мира. Хотя, там и прав-то по сути нет.
Иван усмехнулся.
- Это делается для того…
- Я тебе сейчас опять рубаху порву !
Рысь угрожающе качнула под собой ветку.
Иван искренне и звонко расхохотался.
– Ты меня за время нашего сегодняшнего разговора уже сколько раз разорвала – два-три ? Прости, я не помню…
- Ах, ты не помнишь !...Рысь атаковала стремительно всем телом. В одно мгновение поверженный Иван стал плотью, с наслаждением раздираемой яростным зверем.
Через какое-то непродолжительное время Рысь, чуть подуспокоившись, бросила терзать останки убитого и села чуть поодаль. Интересно – как это у него выходит – почти уже нежно размышляла она, вылизывая лапы и хвост. Хоть убей, не понимаю как…Вот..части тела сомкнулись, голова приросла обратно, кровь ушла в землю…всё как в прошлый раз…Сейчас глаза раскроет, улыбнется и…
- Ну, что – продолжим ? –голос Ивана мягкой солнечной дорожкой вновь заструился сквозь мрачный бурелом.
– Ты довольна ?
 - Как ты это делаешь ? !
- Я тебе повторял много раз – невозможно полностью постичь закон сохранения, практикуя убийство. Для этого нужен абсолютный покой, а убийство…пусть даже несбыточная  страсть к оному – его нарушает. И сильно, Рысь…сильно нарушает…
Иван поднялся, отряхнулся и снова уютно устроился под деревом.
– Иди сюда, посидим вместе.
Рысь подошла неторопливо и грациозно…Опять как на схватку идёт – немного посожалел Иван. Ничего. Всё будет хорошо. Она толковая.
Рысь подошла и, в знак примирения потершись, о ногу Ивана, растянулась рядом.
- Посидим, помолчим…воздух – времени дым…- тихо пропел Иван своим, столь любимым Рысью эльфийским тембром.
- Вот, когда ты такой, мне вовсе не хочется тебя рвать…
-  Сейчас не хочется, потом – опять захочется…Привычка у тебя, Рысь, дурная - рвать, не важно кого, меня или…-
Иван вздохнул.
– Всегда найдется кого, раз, привычка есть.
И будет хотеться, Рысь…пока ты не уяснишь принцип миролюбия.
- Я не нападаю первая ! Кого ты жалеешь, Иван ? Всю эту безмозглую кодлу, из-за которой гибнут леса ! Ты…
- Не заводись, Рысь.
Иван предостерегающе поднял руку.
– С этого и начинается.
Рысь резко отпрыгнула в сторону и приняла боевую стойку.
– А, может, мне хочется с тобой подраться…Ты, ведь, никого не боишься – так почему отказываешь мне в честном поединке ?
Изготовившись к атаке, Рысь перед прыжком хотела бросить в лицо Ивану еще какие-нибудь оскорбления, но тот…зашел в ствол ели, и далее его спокойный и насмешливый голос доносился уже оттуда
- Можешь драть когти, если хочешь.
- Ах, так! Я поняла – твоя жизнь на самом деле не вечна. Да, жизней у тебя много...Очень много. Но ты боишься растерять их, все, до конца – вот и спрятался.
Рысь подошла к дереву, и, уже было, собралась воспользоваться таким хорошим советом – растранжирить  свою ярость путем раздирания еловой коры, но что-то её остановило.
Несколько обескураженно откинувшись назад, Рысь чуть ослабила боевую стойку и стала внимательно вслушиваться в зеленый шум леса.
Этот шум она любила ! Он рассказывал ей – где и что происходит. Она, Чудесная Рысь Защитница, воспитывалась в тех же краях, что и Иван…Но было это давным-давно – с тех пор минуло лет…вполне достаточно для того, чтобы почти все, кто понимал язык деревьев, исчезли из этого мира. Далеко куда-то. Рысь не знала – куда.
А деревья продолжали говорить. Про многое. Рысь слышала почти всё, но интересовалась по большей части лишь тем, что касалось защиты леса. Лешаки, русалки и прочие  лесные народности были ей хорошо знакомы, но в контакт она с ними не входила. Её делом была защита – с нею она справлялась вполне, а, когда не справлялась, приходила  в ярость и просто крушила всё, что попадалось под ее неистовые лапы и пасть. Жила она одна  и была она – колдун. Так сама про себя и говорила.
Врагов искала. Тех, которые …может, еще и не угрожают, но…угрожать в принципе могут. Потому – рвать. Хотя, злой…Нет ! По-настоящему злой она не была.


Хм...знатно у неё память отшибло. Заповедь “не убий” при горячем желании – защитить любимое - как правило, слетает первой. Ну, что ж…продолжим ! Не может быть, чтоб не вышло – вдохновенно решил Иван и вышел из ствола гостеприимной ели.
- Рысь ! Ты помнишь Учителя ?
- Плохо…
 - Помочь вспомнить ?
- Да…
- Ну, давай попробуем еще раз – вот Он, вот ты, вот я…Постой ! А где твоя подруга в белом ?
- Так вот почему ты здесь ? – довольная Рысь понимающе сощурила зеленые глаза.
– А я-то думаю – чего это он такой спокойный и ласковый. Опять, Иван ?
Иван в упор поглядел в хищные зеленые глаза. – Да… тут ты права, Рысь. Про меня ты знаешь больше, чем про себя. Удивительно, но… правда.
- Ничего удивительного. Просто со стороны видней. Ты на меня тоже погляди. Я на самом деле внимательно тебя слушаю…А, что дерусь…Прости…Ты прав – это привычка.
Иван почесал спину о ель. Ну, медведь – подумала Рысь – какой был – такой и есть. Умный он. Учится всё время. А я … Рысь сокрушенно еще раз быстро вылизала лапы и хвост.
- Ладно ! Давай сюда свой принцип миролюбия… - наконец-то согласилась она. – Прекрасно я всё вижу…Ясно, что иначе никак. Готова даже отказаться от мечты – сразиться с тобой.
Рысь мотнула головой, как бы прогоняя мрачные и надоевшие уже давно мысли, и села, миролюбиво сложив лапы внизу.
- Ну вот и славно ! – Иван с удовольствием первый раз за всё время напряженного раута выдохнул, подошел к Рыси ближе и  приставил к ее зеленым глазам раскрытую ладонь, на которой как на экране затеялось кино.   

Мне снилось, будто я стою и гляжу на высокие шелестящие небу деревья. Долго стою. Стою, гляжу и идти мне никуда оттуда не надо. Гляжу сначала только вверх, а потом вокруг, и верхушки деревьев, те, что небу шелестят, спускаются вниз и берут меня в зеленое кольцо. Хорошо в том кольце ! Тепло, уютно. Дальше гляжу – приближаются ко мне обитатели мира. Все, которых позвал. Зачем позвал ? В гости…Я ж хозяин – мне положено иногда гостей собирать. На приглашение такого хозяина всегда все отзовутся. Как добраться ? Да по зеленым дорожкам ! Легко найти-то. Не заблудишься. Откуда бы ни шел – встретят и приведут. А злобе никакой сквозь то зеленое кольцо хода нет – вся она в нем растворится, словно бы и не было. И от приглашения хозяина никак не отказаться ! Ты в мире нашем, где зелень везде, уже объявился - всё ! Теперь никак не откажешься.Сам не захочешь. Только дух смерти может тебя отвратить. Дело выбора – решай. Решил ? – Жизнь ! Иди. А вот и зеленое кольцо. Дальше всё уже по-другому…

Рысь раскрыла глаза сразу же после того, как Иван убрал ладонь.
– Ну…ты даешь…- облегченно вздохнула она.
- Вспомнила ?
Иван видел, но…поговорить о том, что известно хорошо, иногда весьма приятно.
- Да…
Рысь с наслаждением прогнула спину.
-  Грация, не теряя себя, может служить лишь абсолютному добру.
Иван посмотрел на нее внимательно. Он был аккуратен во всем, что делал, а это дело уж точно надо было довести до конца.
- Продолжишь ? – негромко поинтересовался.
- Да…сейчас…-
Весь облик Рыси приобрел дико ученый вид  - только сползающих на нос очков как у очень умного, доброго, но несколько растерянного университетского профессора не хватало. 
- Нет никаких сторон…
Рысь восхищенно закрыла глаза, а раскрыв их, явила наружу то самое зеленое кольцо в каждом – их было два, как и глаза, а третье…третье лишь приближалось к сияющим мягким светом глазам Рыси, но, если и есть в мире что-то абсолютно ясное и непреложное, так это было оно. Приблизится. Скоро. И …всё будет хорошо.
- Достаточно, Рысь.
Иван отошел от дерева и сложил руки в замок.
– Я приду сам, когда вы с Оленем…Короче, приду.
Рысь кивнула. А Иван опять зашел в ствол – его ждали друзья.

Лес продолжал шуметь.Неторопливо, возвышенно и глубоко. Деревья, слегка покачиваясь, стволами не трещали – ветер не тот.
Рысь, по привычке сжавшись, резко вслушалась в шум – она могла слышать очень далеко. Нет, ничего. Всё ровно. Ах, зеленое кольцо ! Рысь побежала к озеру с кувшинками и лилиями, что служило ей зеркалом. Добежав до берега, она еще раз вслушалась – причин для беспокойства не было, лес шумел размеренно и величаво.Можно и отдохнуть. Подойдя к воде, Рысь ощутила внутри сильное желание зажмуриться – это даже пугало. Но, поскольку страх был именно тем, с чем ей несчетное уже число раз приходилось драться, она наоборот – распахнув зеленые глазища во всю ширь - смело ринулась ими в водяной просвет между кувшинок.
Страх сразу исчез. Он даже ничего не сказал напоследок. Просто…когда два зеленых кольца из глаз Рыси упали в водное зеркало, третье – родившееся мигом от первых двух - стало настолько прекрасным и теплым, что…страх попросту превратился в шелест, а шелест в воздух – чистый, словно зеркало без отражения. Всё.
Рысь обрадованно почесала себя за ухом.  – Что там Иван говорил про малых ? Большое состоит из малого – да, ясно. Тело…Моё тело ! Рысь подпрыгнула от восторга. Свое тело она любила искренне и сильно. Любила и гордилась им. Вспомнив еще раз подробные инструкции Ивана, Рысь сделала несколько глубоких вдохов-выдохов и замерла, выпрямив свой короткий хвост, и аккуратно сложив лапы.
Зеленое кольцо, казалось, навечно теперь внутри. Рысь-колдун знала, что за любой подобной магической штукой нужен хороший уход – глаз, да глаз. Но зеленое кольцо само было этим глазом – оно теперь находилось в сердце, оттуда и расходился теперь по всему её телу цвет спелой зелени под негромкий, но глубокого понимания аккомпанемент лесного шума.
Малые…Иван, говорил – их у меня много внутри…Да и не только у меня – у всех. Рысь, сконцентрировавшись на зеленом кольце, попыталась направить взор сквозь него словно прожектор, чтобы разглядеть – кто там, где и какой. Кольцо в обращении было очень удобно – подавалось и светило в любую сторону легко. Ага ! Вот они и малые – сквозь кольцо Рысь увидела свое тело как бесчисленный сонм небольших листиков – все они кружились, трепетали, шелестели и были …одним. Одной ею. Чудесной Рысью Защитницей. Много их, а тело…одно. Рысь продолжала вглядываться далее. Кольцо чуть сменило свой цвет – если только что от него исходил мягкий светло-зеленый, теперь он потемнел и стал напоминать темный горный малахит. Потом - дзынь ! Мелкая крошка малахита, как от удара тяжелого молота, разлетелась в разные стороны и…пропала.  Рысь ощутила себя прозрачной. Её…не было, а лес кругом остался. Остался и стал виден сильно далее и глубже. Так-так…это уже похоже на трансформацию – догадалась она. Так вот как он это делает !
Да…мастерство Ивана всегда вызывало у нее глубокое уважение, граничащее с обожанием, а сейчас ….несмотря на почти полную телесную прозрачность, Рысь ощутила стремительную, как и все свои атаки, благодарность. Причем, благодарность эта в отличие от атак могла идти в гораздо большее количество сторон одновременно, а именно - повсюду распространялась кругом из зеленого кольца в сердце. Это была победа ! Без убитых. Рысь поняла, что это так. И это было счастье.

А где же…враги ? С ними-то теперь как …- неужели все исчезнут ? Чуть подобравшись, но очень осторожно, чтоб не нарушить свою прозрачность, Рысь стала вспоминать их поочередно.
Первую же темную фигуру, дурно пахнущую свалкой и несущую на себе какие-то ужасные зубчатые колеса, Рысь остановила с помощью зеленого кольца, а дальше …просто-напросто со всем свойственным ей усердием проделала с фигурой то же самое, что и с собой.
- Ты теперь – ангел запаха ! – торжественно сказала Рысь, окончив преобразования.
А тот…сидит рядом…не уходит. Что ему еще ? – О ! Зеленое кольцо просит. Куда направлять будешь ? – А-а…догадалась Рысь. Ум…Человеческий ум. Извилины. Бери, конечно. И сама положила зеленое кольцо в сердце  тому, кого нарекла ангелом запаха. Людей своих сам отыщешь – кольцо подскажет, где искать. Ясно ?
Опять не уходит …Что ? – Драгоценность ! Во мгновение ока оказавшись в пещере далекой горе, Рысь вытащила из глубин той небольшой самоцвет – на ! Это ум. Хорошо ?...Кивает, но не идет.
Задумалась. Свобода ? – Нет. Судьба – тоже нет. О ! Танец – да. Он хочет со мной танцевать. Прекрасно.
– Приглашайте меня !
Ангел запаха галантно поклонился, и оба они с наслаждением закружились по водной глади лесного озера среди кувшинок, после чего ангел проводил сияющую Рысь на то место, где состоялось приглашение, раскланялся, попрощался и отбыл.
А из озера показались рыбы. Целой компанией высунулись и кивают – гость, мол, к тебе идет.
О, а вот и он ! Выпрыгнул из озера сам Тайный Лосось. Выпрыгнул и обернулся господином важным в котелке и с тросточкой. Не торопясь, мимо стал озера прохаживаться. Прохаживается, руки за лацканы пиджака в клетку заложив, и соображает что-то…О ! вроде и мысль его вполне оформилась – довольно щеки свои надул. Скажет – нет ? Вряд ли…Знаю я его – такой тайный, что только во сне весточку и пришлет. Слова от него обычно не дождешься – рыба всё-таки.
Вот ! Подошел господин важный в котелке к Рыси и протягивает пергамент берестяной, а там буковки такие …стройные черненькие. Прочла Рысь – “ Олень скоро позовет “.Как всегда лаконично – ничего лишнего и личного. Лосось - он и есть Лосось. Что надо передал, и…обратно в озеро. А куда он дальше направился – про то никому известно быть не может. Тайна. Святая.
Присела опять Рысь. Хорошо, что рвать больше никого не надо ! Это Иван из мертвых сам воскрешается будто игрушка какая. А остальные ? Совестно стало Рыси. Как же это я забыла про  “  не убий “ . Знала ведь всё…Забыла. Довели. Увлеклась. Одурела.
Плакать даже Рыси захотелось. Почти начала даже…Хорошо, быстро вспомнила, что Иван сказал.
- Мертвецов твоих заберу…всех. И ты…не печалься особо. Их так и так бы грохнули – не было там ни у кого почти дороги иной. Слишком уж запущено всё. Так что…всё хорошо, Рысь. Кольцо твое. Кто спросит его – дай. Не убудет, а лишь прибудет.
Долго объяснять не стал – знал, что и самой скоро ясно станет. Иван, он, такой.Что задумает – то и будет. Знакомы-то давно уже .. Как же его звали тогда ? Сколько времени прошло, а сейчас гляжу – как вчера прямо. Имени только не помню. Ладно, значит, не важно это.Иван и…Иван. Появился и …хорошо. Стоп !
Аврелия ! Та-ак…Это же он к ней пришел. Сам бы на утесе своем сидел бы невесть сколько. Как не замерз-то…Но…сошел ведь. Кто бы мог подумать… А почему - Аврелия ? – Рысь заинтересованно, но как то стыдливо покопалась в памяти. Может, это не моё дело ? – подумалось. Но…любопытно-то как ! У зеркала что ли спросить…А вопрос как задать ? А-а…дурёха я – с досады Рысь мало-мало не стукнула себя о березу рядом. Зеленое кольцо !

Найти Аврелию и направить кольцо на неё – больше ничего и не надо. Незачем искать сложные варианты, раз есть такой простой …- опять Иван вспомнился. Ох, умён…! Рысь всё-таки подошла к водяному зеркалу и немного пощурилась на  свое отражение, смешливо подрагивая кисточками на ушах. А Аврелию…- сейчас разыщем. Ивану помочь – то святое. Сам он…влюбленный-то влюбленный, а всё по погостам шатается – больно уж сердобольный. Ничего. На остальное у него друзья есть.
Для столь деликатной миссии, как поиск души человека со всеми уже пущенными ею где-либо корнями, Рысь взобралась на любимую ель и растянулась на мощной, чуть покачивающейся под её весом, мохнатой ветке. Оттуда ей всегда было хорошо, и видно, и слышно, и ясно. Рысь-Колдун приняла позу сфинкса и попросила светлых божеств показать ей Аврелию.
– Не напорти ! – прозвучал в голове здравый и убедительный голос Ивана.
– Не переживай так…- понимающе вздохнула Рысь и принялась за дело.
Аврелия…Ага ! Вот она..Её белый свет. О ! Почти незамутненный. Разводы судеб кругом – да, красиво, но мало и…блёкло как-то. Женские божества…Да - уж кого-кого, а вас тут хватает ! Ясно, почему Иван с утёса сошел. Послушай ка подруга – а мы с тобой уже тоже где-то виделись вроде ? Та-ак… Ладно – это потом. А сейчас – зеленое кольцо. И осторожно, как Иван просил. Да он, в общем, ни о чем не просил – знал просто, что меня любопытство разбирать начнет ! Хорошо…Зеленое кольцо.
Рысь крайне осторожно, будто крадучись по ночному лесу, мягкими лапами взяла кольцо и поглядела сквозь него на  Аврелию. Та лишь чуть вздрогнула, а краски кругом нее двинулись сразу всем пространственным объемом. Рысь с интересом вгляделась в линии, которые ручейками побежали вглубь времен. Да, интересно, но…глядеть туда пристально предоставим ка, пожалуй,  Ивану. Ээ…постой, подруга ! Да у тебя же глаз нет - вернее, есть, но они не видят совсем…Сейчас… Да ты никак - вовсе мертвая ? – Дела… Вот почему Иван так о тебе заботится. Дай ка и я помогу. Рысь просто взглянула  Аврелии в прозрачные глаза, подарив той  Зеленое Кольцо – не дурочка – сама поймет – что к чему, после чего спрыгнула с дерева и углубилась в любимую чащу.

Глава восьмая

ЕЛЬНЯ

Да какой из меня солдат ? – Так…название одно. Тем более, герой. Будь я порасторопней, так тех пятерых уложил бы с одной очереди – позиция для того была удобнее некуда – они меня не видели, а я их - как тебя сейчас, ну, там чуть подальше было – метров двадцать. Лежал я в ложбинке за кустами, а они по полю шли, особо не таясь. Шли, переговаривались, смеялись даже.
У меня автомат немецкий, трофейный – всё при нем – немецкая вещь – сделана – залюбуешься. Р-раз ! бы мне, да и всё…Не стало б тех пятерых. Сутки я за тем кустом лежал. Идти некуда было. Приказы приказами, а сам я воевать никогда особо не хотел. Что за занятие такое ? Как это всё вообще у людей в головах размещается ? Не понять мне этого. И знаешь…незачем это понимать. Нас, как под Смоленском расчехвостили - размолотили в пух и прах - кровищща, ноги оторванные, руки...мертвецы оскаленные – кто, может, и ранен только, а не подойдешь – немцы и с воздуха и артиллерией шпарят за будь здоров – страшно ! Кругом гул, гвалт, мат и…не знаю как и описать-то... Одно слово – страх. Сам тоже чего-то орёшь, стреляешь...Куда, ? - Хрен его знает. Воюешь. Приказывают – исполняешь. А потом приказывать некому стало, и...вроде тихо кругом. Встал я и пошел. Потащился, скорее – иду а сам думаю – убили б что ли – всё проще было б, чем на это глядеть. Не жизнь это. Что ? Родина ? – Ну, Родина. Я всё делал, как приказывали. Дальше-то что ? – А, ничего. Говорю ж тебе – нет никого живого вокруг – одни мертвецы. А у меня в ушах звенит – мало чего слыхать. Контузия это – кровь из ушей сначала лилась, я её рукавом вытирал, потом плюнул – какая разница уже – мне б отлежаться где. Лучше б умереть, так за этим, думаю, дело не станет. Вон, всех моих перебили уже, а я тут на черта ? Домой вернуться, может ? – Не…я порядки наши советские хорошо выучил.
По ним, по советским порядкам, умирать можно было, а жить …лишь для…черти чего - это черти что, слов таких, мне и не выговорить больше. Не то, чтоб я был неграмотный совсем, а…не хочется те слова повторять – не лежит к тому душа – ты уж не обессудь. Это я раньше - говорил одно, думал другое, а теперь - нет. Всё как есть скажу. К чертовой матери все эти войны !
А вместе с ними, и правых, и виноватых – там им самое место. Пусть они сами, если хотят, друг в друга стреляют, бомбят, приказывают и погибают, а я этого дерьма всласть нанюхался – больше не буду. Я ж мертвый теперь ! Совсем. По правде. Погиб и…вроде не человек больше. Кто я теперь ?
– Не знаю, да и не интересно то особо. Мне так лучше.  Стрельнул бы тех пятерых, что по полю мимо шли, еще бы пожил. Разжился б у них, и патронами, и едой какой – немцы народ запасливый. И чего было б ? Дальше б воевал. Герой был бы – один в поле под Ельней, что твой пень в огороде. Медаль бы, может, получил. За отвагу. А, скорее всего, трибунал – с этим у нас никогда не ржавело. Оставил позиции без приказа ? – Расстрелять тебя, сукиного сына ! Время военное. И всё тут. А, что приказывать было уже некому, то наш трибунал в расчет не брал. Не…мертвому лучше. Ладно – к интересному мы скоро подойдем, а факты…


Что - факты ? Хотел я сначала сам тех пятерых, что по полю шли, положить...
Уже затвор аккуратно передернул, и тут…меня как самого передернуло – а дай ка, думаю, обниму их – вот так мысль пошла ! Вскочил я и руками машу им – здорово, мол ! Присядем что ль, и решим – как нам завязывать со всей этой катавасией. Так они обернулись и…хором в меня из пяти автоматов сразу. Горячо по всему телу, дырки, трясусь, упал. Умер. Пал. Не смертью храбрых, а…просто. Так.

Вот в этом и есть. Иван, вся наша суть. Душа наружу, свобода и ветер ! Согласен?
Вижу, что согласен…Хорошо с тобой. Мне тут поговорить особо не с кем – я уж к тому привык. Жить тут никто…ну так, чтоб жить по-настоящему – не хочет ! Человек ты или нет – какая разница ? Не живут они…не хотят… Даже…не то, что не хотят – не…по-другому скажем…
Человек, он, что есть такое ?
Спрессованная жестко информация, ограниченная телесным контуром ! Ну и оснащение, ясно дело, к начинке полагается.
Оснащение хорошее ! Но им же пользоваться надо уметь – там машина такая. Божественная. В Бога веруешь ? – Ладно, не важно. Машина человеческая сложнее всего в природе, потому как всё в себя вбирает и постичь может. Ничем она на самом деле не ограничена. Но в этом и заковыка есть.
Как только понимаешь, что ограничений никаких нет – так и жить вроде бы зачем ? А ? Как тебе вопрос…Ответ знаешь ? Ты спишь что ль, Иван ? Иль опять грезишь…Погодь. О чем грезишь, то всегда сбудется. Послушай меня малость – от того, и тебе польза, и мне, да и вообще – кому хочешь перепадет. Спрессованная в теле информация у человека !
Мозг, сам же будучи ею, её и обрабатывает, и за движения в пространстве тела отвечает – кому куда, кому зачем. Это желание или, если хочешь, мечты. В телах людям жестко – это свободному духу – как в ящике сидеть. Ты гляди, Иван, люди ж к этому настолько привыкают, что и после смерти в ящик норовят залезть – в гроб то есть. Зачем ? – Положено. Всё как на фронте. И воюют они по той же самой причине – из одного ящика не очень понятно, что в другом ящике хотят, а ящиков у нас ныне сколько – ого ! Вот и начинается – сначала буза в каждом отдельном ящике, потом некоторые ящики худо-бедно по мысленному направлению совпадут, а на тех, кто с ними не совпал, ополчаются. Вот те и битва. Нате – кушать подано. Какой в этом смысл ? – А никакого !

Ну и помельче битвы бывают…локальные…женский ящик с мужским никак не договорятся, и опять же – на колу мочало – всё сначала. Хотя, казалось бы, тут-то что ? – Эти ящики друг к другу идеально вроде как подходят. Из-за начинок договориться им иногда сложновато – это да. А в чем вопрос ? – Да поменяйте начинку-то !
Каждый в своем ящике – кто где хозяин – там и меняй. Чего проще…
Но во-первых, чтобы что-то менять, это хотя бы почувствовать надо...
Внутрь ящика взор свой хозяину направить необходимо ! А с этим у хозяев ящиков всё какие-то неурядицы. Хоть и живут хозяева, каждый в своем ящике, но глядят-то наружу, а там другие ящики, и те ящики вызывают больший интерес…Сам ведь знаешь, Иван !
Для чего, спрашивается менять чужой ящик, когда там другой хозяин, и именно он там главный ? – Свой есть – вот и меняй его на здоровье. Так самим Богом определено, и в природе ясно проявляется. А хочешь – вообще не меняй. Это во-вторых. Оно само изменится. В природе абсолютного покоя нет, всё в движении всегда. Я тоже... тут, хоть и давно, а …можно и еще куда. Вернее, как. Меняюсь.


- Я, знаешь, Иван, читать полюбил. Хожу по округе, меня ж мало кто видит, захожу в дома, если вижу - кто чего читает, присяду у него за плечом и тоже образовываюсь. Тут одна девчонка недалеко живет – у нее книжки интересные – я к ней прямо в голову захожу и странички там перелистываю. Не знаю, видит она меня или нет, гнать не гонит, а мне с ней уютно и интересно. Книжки, Иван, это добро...Даже когда не сильно умные – мало ли – подумал кто так себе или просто не видел как оно всё есть ясно – написал и…ладно. Мне по-любому интересно почитать-то. А бывают книжки – ух ! Прочтешь и думаешь – молодец ! Правильно всё понимает. И ему счастье и от него, а это и есть Бог, а Бог – это любовь.
Я путешествовать полюбил через книжки-то – далеко теперь бываю, много вижу. Пока человеком был, разве ж было такое возможно ? – Не, где там…Только крючишься целыми днями, пьешь, ешь, да спишь. Не обязательно жизнь человека должна быть так устроена, но обычно-то именно так.
Я больше, Иван, человеком быть не хочу – мне незачем. А ты хочешь !
И знаю я почему…Ты ж ее любишь, Иван. Это счастье. Она тебя нет, а какая разница ? – Вот именно. Любовь своего не ищет, брать – не берет, только дает…если возьмут, конечно. Будь человеком, Иван…Живи и радуйся ! Люби и наслаждайся. А будут вопросы – я всегда с тобой.
Иван открыл глаза и задумчиво поглядел в траву.
- Спасибки тебе, дядь Саш…хороший сон. Только думаю, вопросы я тебе прям сейчас задам, а то потом ведь люди повстречаются – сам знаешь – заморочат так, что не до бесед нам с тобой будет. Расскажи ты мне, будь друг, как это у тебя выходит – твоё бесплотное состояние так долго держать ?  Ты ж тут уже лет восемьдесят. Чем-то же держишься…А ?
- Ээ…дух повёл белесым полупрозрачным телом и стал виден более…Туман.
- А ты разве сам не понимаешь ? Хорошо. Давай поговорим еще.
А для того вспомним на пару совсем другие времена.. Ельня, поля её, да леса мне уж совсем родные, но кое-что еще есть, и про это мы сейчас и подумаем.
И …будто пропало поле кругом, лес куда-то делся, небо полыхнуло молнией и  сменило свой цвет.

На мосту полно народу – кто торгует, кто ворует, кто просто с берега на берег движется…Кареты, толпа, крики, ветер поёт …Хорошо поёт ! Распевает он так, что слышно в песне той про свободу много и про горести, что у той свободы на дороге. Люди это…Людям с горестями тяжело, а без горестей они не обходятся и…давно уже так…
“ И-и…тебя-то мне и надо,” - остановился перед босым и безусым с хитринкой в глазах парнем толстяк, по виду - морской купец : “ Давно тебя ищу …”
- Нашел уже…- парень подпрыгнул, кругом себя крутанулся и… купцу опять в глаза с хитрым прищуром глядит.
- Ах, ты - дерзкий !, - купец аж крякнул от восхищения.
- Положение мое такое. – не задумываясь, парень выпалил – в карман за словом не лезет – сразу видно.
- Не боишься ?, - купец попытался приструнить его немного, да где там…

- Дух бережет,
тело смеется,
Бог радуется,
песня поется.

Приструнишь такого – как же ! Держи, как говорится, карман шире.
- Ну что ж…Вопрос у меня к тебе., - напыжившись купец начал. К делу, стало быть, ближе…
- Задавай, если богат.  - парень своё, как есть ' весёлое, нутро дальше обнаруживает.
- Почем знаешь, что я богат ? , - продолжает подкатывать парню купец.
- Это вопрос что ли ? Подставлю карман – насыплешь, сколько Дух Рыбьего Хвоста мне на ухо шепнет…Я те в точности слова его переведу. –  сказал… и  рыбий хвост, что на шее у него висит, пальцем поддевает – играет как бы.
- Ух ты…ну парень…не сносить такому нахалу головы. Удивляюсь – как ты живой-то еще...Слава о тебе далеко разлетелась.
- И-и…купец. Что жизнь ? – Время, любовь и ветер. Не трать ты время на скучный этикет свой. А службу даже не предлагай…Мне твои товары, да жизнь такая без надобности. А, если хочешь спросить чего – так вот он я. Что для этого надо – уже сказал.
Мост продолжал бурлить своей обычной жизнью. Голоса, сливаясь в общий хор, гудели разномастной мохнатой всячиной. Молодой босоногий парень с рыбьим хвостом на шее и солидный толстый господин некоторое время внимательно вглядывались друг в друга. Затем господин выдохнул
- Договоримся ?  - и руку всей пятерней широкой парню протягивает.

- Где те руки – там оковы,
где железо – лишь подкова
мне на счастье - в голос шасть –
так сумею не пропасть.

Пошли к твоей карете ! – балагурит парень, вовсе не стесняясь…Кругом народ уже заинтересовался. Конечно, интересно ! Представление целое.


- Ты и про карету знаешь ? Ну…не зря люди болтают про тебя…много чего я слыхал. Народ, может, и врет чего, да только …нужен ты мне нынче.
- Я всем нужен. Я …знаю. А он – парень легким движением правой руки подцепил висящий на шее рыбий хвост, приложился к нему губами и улыбнулся
– Себастьяну всё скажет, и что Себастьяну нужно, и тому, кто Себастьяну заплатит.
- Идем..- купец решительно стал продираться через толпу. Парень усмехнулся и, не торопясь, вразвалку, продолжая поигрывать рыбьим хвостом, двинулся следом.
Карета, стоявшая прямо у въезда на мост была дивно…просто таки ажурно хороша ! Фаэтон темно-синего цвета, с черной окантовкой на сгибах, обе дверцы покрывал серебряный богатый на сплетения узор. Небольшой герб, в центре которого происходила невиданная в тех краях птица казался живым. Оси, колеса, лошади, кучер – всё было добротно и образовывало собою царство. Да ! Царство гармонии и движения.
Себастьян, подойдя к карете, весело и презрительно хмыкнул, кинул быстрый взор на герб, подмигнул птице и застыл в непринужденной позе, продолжая поигрывать рыбьим хвостом.
- Эх, купец…Какой из тебя купец ?

Не сойдет за ум костюм,
не укрыть на сердце дум.
Дворянин всегда заметен.
Всё легко на белом свете !

- Заходи, наглец …дворянин тебе дверь открывает.
Себастьян учтиво улыбнулся и легко впорхнул внутрь. Купец-дворянин
зашел следом, великолепный кучер свистнул, четверка лошадей шагом тронулась в сторону города.
- Ну, здравствуй, философ ! Масонская твоя душа…Что Франция ? Как звезды твои – народились ли ?
Себастьян не утратил своей мостовой залихватской веселости, но глядел тепло и приветливо – со всей любовью.
- И тебе здравствуй, шарлатан ! Когда говорю, что нужен, мог бы и сам подойти – незачем весь этот спектакль в центре грёз разыгрывать. Что тебе - зевак не хватает ?…Знаю тебя хорошо – вот и вырядился. Вдруг узнают.
- Кому ты тут нужен, философ – узнавать тебя ?  Тут кругом всё мое ! И лет двадцать еще будет так, ежели не схватят…А схватят – пусть ! Повинюсь, в чем попросят, и…как там ваши алхимики говорят –

Варево в небе –
не варево толпы,
думаешь о хлебе –
чем кормить гробы ?

- Ладно…давай к делу. Только помолчи хоть чуть. Всё понимаю – привык на воле балагурить, но дело у меня к тебе совсем серьезное.
- Говори, что ль…
- Война скоро будет, и я на ту войну иду, но не воевать.
- Да уж, конечно ! Куда тебе воевать ? Скорее уж я опять матросом наймусь…Что-то вольная жизнь моя совсем не по нраву мне стала – сплю и думаю – как бы это чьи-нибудь приказы начать исполнять и, бела света с того не взвидев, сгинуть где-нибудь от малярии или от чумы…Не знаю даже, что лучше.
Купец-дворянин расхохотался…
- Люблю тебя, балагур ! Но, если еще хоть слово поперек моей речи скажешь, клянусь – первому же стражнику тебя сдам, скажу – вот, бродяга меня ограбил, и сам буду присутствовать на экзекуции.
Слушай внимательно и запоминай, чертов шарлатан ! Моё алхимическое уравнение почти готово. Я буду исцелять людей с помощью людей. Понимаешь ? Всё гениальное просто. Черная смесь.
Варево из внутренностей человеческих… Ингредиенты я тебе перечислять не буду – все равно ты в медицине не смыслишь. Мне нужны свежие трупы. Как из них сделать варево, я знаю. Война для того – провидение всемогущей судьбы !
А ты, шарлатан Рыбий Хвост, мне поможешь. Расскажешь, не мне тебя учить как, почему те трупы, на которые я укажу,  мне отдают. Понял ? Больше тебе знать не надо.
Посерьезневший Себастьян, молча, кивнул. Затем стремительным и неуловимым движением левой руки хлестнул дворянина-купца по горлу…
Карета перешла на быстрый шаг, лошади всхрапнули, город был уже недалеко.. Дворянин-купец, не потеряв прямого положения тела, бессмысленно и фанатично глядел прямо перед собой. Себастьян достал у него из-за пояса нож и…

...Как тут быть, когда беда
уже рядом для суда ?

Распахнул дверцу кареты, на ходу спрыгнул  и мигом исчез, как растворился, рядом, в очаровательном пейзажике.

…чтобы те, чей взгляд пленён,
спали до конца времён…

- Ну, дядь Саш ! Эти истории твои…Не знаешь – плакать или смеяться. Где вычитал-то о том, солдат ?
-  Х-ха ! Есть места, Иван…А ты меня разыгрываешь что ли ? Смешной ты, ей-Богу. Люблю тебя. Давно не виделись, а всё как вчера прямо
 - А, может, как завтра, дядь Саш ?
Ивану никто не ответил. Да и как отвечают призраки, пусть и добрые ?
Пусть и мудрые. Заходят в тебя, если двери твои открыты, и в сердце твоём располагаются, ну а дальше уж – как будет, так и будет. Иван такое любил. Он вообще был любвеобилен. На досужие вопросы окружающих – как это можно любить всех без разбору ? – он ответил еще очень давно. Никак. Просто любишь, и...всё ! Любовь, если она нуждается в объяснениях, еще не есть настоящая любовь. Но научиться ей можно. Иди к Учителю, думай, анализируй, старайся – всё получится. Обязательно. Чего-чего, а это-то получается у всех. Да, выглядит оно по-разному, но получается же…
Иван мечтательно заулыбался. Да – Себастьян. Как же, как же…А тот, второй, куда после смерти делся ? – Интересно. А еще он подумал про Аврелию. Сразу захотелось идти. Куда ? – Некуда пока идти…да и не с чем. Но думать про Аврелию было исключительно приятно. И лес, и поле, и небо – всё сразу наполнялось дивными и милыми взору созданиями. Их Иван знал хорошо, с такими он дружил уже эх !…сколько…- тут запросто и не скажешь. Обывательские рамки времен, мест и прочие хитрые людские умственные замкИ – всё рядом с этими чудесными обитателями эльфийского мира переставало иметь значение.
Вообще переставало ! Не нужно оно становилось. Единственное, что вообще Ивана интересовало в мире, именуемом планетой Земля – была любовь. Любовь к женщине – он пришел сюда за этим.  Всё остальное он знал и знал хорошо. А сюда – только за любовью. Пришел и… пока не нашел. Но он знал, что найдет, а потому – пока было время, просто выполнял, что умел, для тех, кто сам счастлив явно быть не мог.



Иван не был груб  – он просто был порою как сильный и крепкий ветер. Так он подставлялся под любой силы и скорби удары – они на мгновение задерживались в его сердце, после чего быстро превращались в ясный и теплый свет, что выходил наружу мягкими, ласковыми лучами. Человеком Иван был счастлив. Он знал. Он знал и помнил очень многое. Он знал, что может остановить войну, излечить неизлечимого, понять и разъяснить то, к чему никто до него и прикоснуться не мог, пройти там, где и ходить-то никто толком не ходил. Он не гордился этим и Богом себя не считал, он просто делал то, зачем пришел. Вот и всё.
Нет, не всё ! Далеко не всё. Вот он, солдат, дядя Саша…сначала бредущий, контуженный, плачущий, размазывающий по лицу кровь разорванным рукавом гимнастерки…Вот он же за кустом – притаившийся, выжидающий, готовящий оружие к бою, потом…внезапно плюнувший на всю эту военную игру – почему ? –  спроси чего полегче…Но хорошо же !
Вставший, попытавшийся что-то поменять – сделать иначе, развернуть совсем в другую сторону. Убитый.
Куда делся ? – А …никуда не делся. Горьковатая, но по-прежнему добрая улыбка тронула уголки губ Ивана. То, что вообще никуда никогда нельзя деться – это факт. Вон, доказательства – полно их кругом…
Аврелия…Да ! Аврелию Иван любил. Хотел любить и любил. Где им по дороге, и что это за дорога, точно он сказать не мог, однако, чувствовал, что дорога та есть. Правда, Аврелия, может, и другого мнения на сей счет была – тут наверняка ничего сказать нельзя. Впрочем, этого и не требовалось. У Ивана было дело – много дел, и он знал, что справляется  с ними. Почему те дела никто делать не хотел, разве что выживающие из ума старики, от которых лезут на стену молодые родственники – тоже вопрос. Те старики, что с помоек в дом городской всякую всячину волокут или же, завидев на улице незнакомого человека – кажется им, что встречались они где-то и не
раз…а, может, и не здесь…и начинают идти к нему с расспросами, да со своей жизнью, а те шарахаются – всё в сторону норовят, да подальше от беспокойства.
Х-ха…беспокойство. Хорошее в принципе свойство-то человеческое, если понимать его правильно, конечно…Не позволяет уснуть, как зверю глупому в берлоге – класть мне, мол, на вас, на всех – тепло мне тут, уютно, сыт и самка под боком – чего еще надо ? Да – зверь таких вопросов – как бы мне чего хорошего учудить - себе не задает. Точно. А Аврелия задает…Ну так ! Аврелия, она, не зверь. Она умница. Красивая как аристократка, смелая как философ и яростная как рысь. Годится, подумал с удовольствием Иван.
“ Ничего бы я так просто, коли б не Аврелия, и делать не стал...”, - сам себе вслух  сказал. Сказал…а сам устыдился. Чего – помогать бы никому не стал без Аврелии ? Задумался…Понял! Да как же это может быть, чтоб Аврелии не было ? – Не может быть такого. Она же есть. Так, на кой чёрт, делать вид, что её нет ?

Действительно…Чертей, вон, с Яшей-трактористом накушались вдоволь…Хватит пока. А чего не хватит ? Вернее – не хватает-то чего ?
А вот тут думать надо…и думать крепко. Думай, Иван ! Учителя б тебе повидать…Так это – пустяк…Иван присел и, уткнув голову в согнутые колени, позвал Учителя. Ага ! Ну вот и всё ясно – Акота надо с женой мирить – думай Иван…Яша-тракторист – всё с ним хорошо – там любовь, Надька…да еще и Отец Александр, Васька Овражьий Тракторист – у них всё выйдет – они там все как трактора. Гул трактора в Ярцеве выключить – пусть отдохнут.
– Да нешто ты, царь – Иван ?
Расхохотался поблизости кто-то.
- Легко ты их – одного туда, другого сюда…
А ну как я тебя спрошу – по какому праву и зачем ? Ответишь – будь по-твоему. А нет – не обессудь…как выйдет – так и выйдет.
- Чтоб было ! – не растерялся Иван.
Его врасплох застать не удавалось никому и уже давно, а этот голос был знаком.

- Молодец, что узнал…- голос тело не объявил, просто звуком рядом присел.
– Рад тебя видеть в столь увлекательной затее…Всё любовь ищешь – браво ! Как наш Иже Еси На Небеси сказал бы – “ просите и дано будет вам, ищите и найдёте “. Иван ! А ты хорошо понимаешь, во что влез ? Или как обычно – грудью и наперекор ? Грудь, я знаю, твоя крепка…много выдержит, а с вечностью совладает ли ? Ты ж вечность хочешь…
Правильно, кстати, хочешь…Дружок твой – Себастьян Рыбий Хвост - её обрёл…Но он один хотел, сам по себе, так сказать.

Буду я один. Един.
Нежный друг всех и вся.
Словно Солнце - исполин,
словно дождик морося.

Ну, он прибаутничать всегда был мастак – то всем известно…И подолгу задерживаться нигде не хочет. Быстро у него всё ладится. А ты, Иван, что споёшь ? Аврелия – это серьезно. Ты чего не видишь, что вечности там пока в полной мере не чувствуется ? Видишь ведь…А что делать будешь ? Вместе давай ка подумаем…Как-никак, а  вечность, она, везде есть, а значит – что-нибудь путное мы с тобой обязательно сообразим. Лады ? – Ну вот и чудно.   
О ! в голосе почувствовалось настоящее и ничем не сдерживаемое вдохновение…
- Каждый раз, Иван, одно и то же…Как становишься человеком, так…через неделю ? Да ? уже расчетами заниматься начинаешь. Ничего. Бывает. Люди ж. Понял – нет ?
О чем ты думаешь-то, Иван ? Вот Аврелия, вот ты – совпадайте. Прямо сейчас. И…глядите, что получится. Рысь, говоришь ? – может, рысь…может, нет…Как хотите, Иван. О! Нас посетила дама – всё я умолкаю.

А дама…посетить-то посетила, а говорить ничего не стала. Такая дама. Почему бы и нет, конечно ? Но… всё-таки немного жаль.         



   Глава одиннадцатая

ОБЛАКА ДЛЯ АВРЕЛИИ

Молчать-то дама молчала…А мыслить при том – мыслила, да как ! Вот они и облака тех мыслей. Как на утёсе, прям...- подумал Иван. Так, да не так. На утёсе те облака были слишком далеки, и не было среди них любимых, а тут…пожалуйста. Вон их, целая россыпь, и каждое хочется взять к себе в сердце, чтобы жило оно там. Вроде всё ясно, и тепло по телу разливается, и идти никуда опять не надо…Точно – как на утёсе -  необходимости в том нет, а…что-то ж всё-таки изменилось. Ладно, глядим… Просто глядим.
Нет, не просто ! Иван встрепенулся и решил так – прям сейчас всех я вас в сердце и возьму.
- Точно все возьмёшь ? - спросил Ивана изнутри несколько насмешливый женский голос ( а это-то кто ? )
- Так уже взял… зачем скрыть пытаешься ? – такое не скроешь.
Женский голос объявлял себя всё более явно, при этом, спокойно. По-кошачьи.
И точно ! Незамысловатая логика бытия прошла перед глазами Ивана светящейся бегущей строкой. Прямым текстом. Яснее некуда. "Просто возьми их все – раз, уж тебе так хочется, и живи с ними, а что будет...то и будет”.
- Отлично ! - сам себе сказал Иван. Интересно, а если б я и на утесе все облака в сердце брал ? Ладно, на это мы поглядим потом, а сейчас –  как сказано – так и  …Живём !   
- Никогда не вернуться обратно – намурлыкивала занятный такой мотив кошка ( женский голос принадлежал ей ) расположившаяся уютным колечком на плечах Ивана. Мордочку  положила прямо около уха и… давай свои неспешные кошачьи песенки…Песенки-то славные ! Запоминающиеся. Иван попытался перевести их на какой-нибудь знакомый ему язык. Это занятие оказалось хлопотным. Он попытался еще раз. Потом вдруг ему всё стало ясно. Немного совестно за то, что не понял такую простую истину сразу. Закостенел я…на утёсе-то…- подумалось.
- Да, вблизи всё другое…-  мурлыкнула с плеч кошка. – Чего ты в самом деле ? Взрослый мужик… Вон, сколько уже наворочал, а всё как маленький…Переводить мои речи смысла нет. Скажешь мне что-нибудь ? Или сам послушаешь ?
Иван просто кивнул. Понимай, мол, сама как знаешь.
- Ну, хорошо…, - кошка была явно в благостном расположении духа. - Раз, ты мои облака в сердце к себе взял, уже не имеет смысла спрашивать – будем ли мы что-нибудь желать вместе. А желать, лично у меня, означает – делать. Ты уже согласился.
Кошка на самом деле была довольна. А, что делала вид, будто бы она тут самая главная, так это, скорее, по привычке, а, может – форма кокетства. Она и актриса была недурная.
- На самом деле – смешно…- развивала свою мысль кошка. – Мне вот интересно знать, что тобою движет…Но погоди – не отвечай – я сама пойму. Ага ! Сейчас-сейчас…Тебе просто одному скучно. И ты…думаешь - со мною будет веселей. Могу тебя разочаровать – не будет. Почему ? – Я не для этого.
Кошка приняла как бы удивленнно взбалмошный и совершенно независимый вид.
Иван молчал. Закурить что ль…Кошка спрыгнула с плеч и сделала полный обход кругом его неподвижной фигуры.
- Я не думаю о том, как мне идти – по часовой стрелке или против. Я просто иду. Это настолько ясно, что не нуждается ни в каких словесных спекуляциях.
Иван молчал.
- Я не хочу таких пауз….- продолжала она…-  Мои облака подвластны твоим ветрам – это правда…Но ты же совершенно не знаешь – как тебе со мною быть. Ты ждешь от меня инициативы. Зря. Давно бы уж сам чего-нибудь придумал. Думай давай ! Только не вздумай выдумать какую-нибудь гадость – навроде – схватить меня за хвост. Гладить тоже не надо. Да, задача сложна, но ты же умный – неужели она тебе не по зубам ? Не верю. Справишься.         
На Ивана дубовой колодой брякнулся мозговой ступор. Знал он, что будет именно так.
Никак иначе это быть не могло !

Ладно – сделаю, как умею. Иван сел, колени к груди, голову в них. В танке проще гореть – подумалось.
- Завязывай, кошка…- вдруг лениво зевнул он - К нам еще гости собираются…
И действительно – над зеленым полем, где кругом бесстрашного, но не умеющего делать самых простых вещей воина, ходил небесного цвета очаровательный зверь, показались новые облака.
Серьезные в тех облаках жили мысли ! Никто бы не осмелился назвать толпой их ровную армаду, строй за строем идущую к некоему воображаемому центру, на котором как на невидимой крохотной точке застыл взор Ивана.
Кошка, покосившись на новые облака с легкой опаской, подошла к Ивану ближе. Настолько, что теперь он мог дотянуться до нее рукой.
- Твои ?...- кошке явно не хотелось терять лицо, но спокойно довериться Ивану она пока не могла.
- Наши… - поделив свой взор на две равные части, чтоб всем точно хватило, аккуратно проронил он.
- Делай…- кошка продолжала бороться за трон.
- Помогай… - это было уже похоже на консенсус. Долгий, правда. Весьма. От ожидания результата подобных переговоров можно и устать.
Радовало одно… – сгущающиеся над полем облака уходить явно не собирались, давая этому странному альянсу изрядную фору.      
- Видишь Красного Царя ? …- Иван наконец-то почувствовал себя в своей тарелке. Кошка молча кивнула. Давно бы так ! – искренне про себя  обрадовался Иван… - Хорошая же...Дурёха, но такая славная. Ладно – всё получится.
- Здравствуй ! - голос Ивана открыто и честно разнесся над полем, а из облака Красного Царя громыхнуло смехом, напоминающим радостный рёв победителей.
 - И тебе здравствуй ! Чего просишь ? – долгий этикет воинам не нужен. Иван с Красным Царём понимали друг друга быстро. Кошка, широко раскрыв глаза, в восхищении молчала.
- Самобранку. На десять лет. – Иван, как всегда в такие моменты, был честен и чёток.
- Для неё ? – Красный Царь не был любопытен, но…порядок. Кошка боязливо съежилась.
- Да. Для неё.
- Дам.
- Беру.
-  По рукам.
- По рукам.
Красный Царь, здоровенный бородатый мужик в кольчуге, снял шлем, обнажив роскошную –черно-рыжую шевелюру, и, отстегнув меч, с видимым удовольствием опустился в траву. Кошка подошла к нему и благодарно потерлась о колено.
Царь вытащил из-за пазухи белоснежный сверток и с почтительным поклоном выдал Ивану скатерть-самобранку. Тот принял. Кошка зачарованно глядела.
Красный Царь улыбнулся
-  Вот так…встречаемся, а сказать-то особо и нечего. Всё друг про друга знаем. Хорошо с вами. Посижу здесь. Мешать не буду. Там – он кивнул в сторону скопившихся и почтительно ожидающих приглашения облаков, - все свои. Подождут, сколько надо…Спешить некуда. В кои-то веки так спокойно…Неужели ?
Красный Царь растянулся в траве во весь свой могучий рост. Немного полежал на спине, потом перевернулся на бок, подпер шею рукой – в такой позе на некоторое время и застыл
– Подождите …- усмехнулся он. – я еще сегодня разойдусь…Гулянка будет…Как без этого ? Можно…Сегодня можно…Самое время для неё…Попозже только…А пока вздремну я…
И лицом в траву - как в поцелуй долгий.      
Иван с глубокой мужской приязнью поглядел на друга,  подмигнул кошке и обернулся в сторону облаков.
- Подожди ! – небесного цвета кошка подбежала к Ивану и неуловимым грациозно-молчаливым движением усадила его рядом с собой на траву.
- А скажи, почему самобранку тебе отдал Красный Царь ?
Иван пожал плечами …
- Друг.
- Нет, я не про это…-  подыскивала нужные слова кошка.
- Почему именно он ? – выпалила она, очаровательно не сумев скрыть любопытство.
- Почему именно он принес ? – переспросил Иван. – Потому что она у него была. А отдал, потому что я её попросил.
- Для меня ? – кошка не смогла скрыть восхищения.
- Ты же всё слышала, кошка..- рассмеялся Иван – Давай мы с тобой целоваться будем чуть после, если захочешь, конечно. А сейчас…
- Хорошо-хорошо…Я просто не знала раньше, что такое возможно, а теперь…- кошка уже в открытую радовалась собственным мыслям...
- А теперь я просто посмотрю…мне стало интересно… – вернув себе горделивый облик, с достоинством закончила она.


Иван послал кошке умиротворяющий жест, показав две раскрытые ладони, как бы говоря – да, пожалуйста, смотри. Затем опять повернулся к облакам и произнес очень тихо, как трава зашелестела
- Здравствуй, Доктор !
В  стане облаков произошла едва заметная глазу перестановка, после которой на траве рядом с Иваном возник небольшой чемоданчик. Доктор, появившийся следом, весь как бы походил на полупрозрачную травяную мантию, сквозь которую нежно лился солнечный свет…Звезды там тоже присутствовали, причем, в своем абсолютно бесконечном количестве – в мантии Доктора вообще было всё – и ручьи, и запах лип у тех ручьев, и морская свежесть, и солнечные зайчики на живописных крышах, и вкусности-сладости, и…короче – всё.
Из-под мантии вынырнуло как бы состоящее из одной улыбки лицо, которое обменялось с Иваном быстрой и лишь им обоим ясной мимикой. После чего Доктор обернулся к кошке, за одно  мгновение погладил её взглядом всю целиком и исчез.
- Счастье ! – чуть громче, чем Доктора, позвал Иван.
Ничего не произошло. Только глаза кошки засветились капельку ярче, а Иван сначала ненадолго приложил указательный палец правой руки ко лбу, потом отнял руку и, улыбнувшись, щелкнул пальцами. Затем сел в траву в свою излюбленную позу – колени к груди и голову туда.
Кошка, слегка забеспокоившись, подошла к нему и вопросительно ткнула в бок
- Что-нибудь не так ?
- Подумать надо…- Иван отнял голову от колен и улыбнулся кошке.
- Давай – я !
- Давай.
Кошка неторопливо прошла несколько шагов…Остановилась.
- Гордость !
Стая облаков, обретая концентрированный центр, устремилась в одну точку. Через некоторое время из всей стаи осталось лишь одно облако, и выглядело оно как небольшая
клякса. Переливаясь красным, голубым и серым оно …нет, не двигалось…Оно делало вид, что движется по линии взора кошки, при этом вовсе не приближаясь. Кошка разочарованно вздохнула и повернула надутую мордочку к Ивану В траве заворочался Красный Царь.
- Едрить вас…Вот вы – выдумщики …Говорю ж – без гулянки не обойдемся. Ох, Иван ! Сколько раз уже…
Произнеся это, Красный Царь вскочил, и, выдернув меч, нанизал на него странную облачную кляксу. Посмотрел на неё, усмехнулся и выпустил обратно в небо, где та вернула стае облаков  прежний почтительный облик многочисленных гостей.
Затем Красный Царь присел на корточки и вежливо, но весьма решительно подозвал кошку к себе. А когда та подошла и покорно села на протянутую ей широченную ладонь, выпрямился во весь рост и, указав другой рукой на Ивана, громыхнул
- Знаешь, почему он сильнее меня ? Потому что он тебя любит.
Помолчал немного и вздохнул
- Не веришь ? Понятно…Ему никто не верит…сначала…Вот.. поэтому все так и живем. Отдохни, Иван !
Голос Красного Царя постепенно обретал мощь грома, а тело разрасталось вширь, вдаль и вглубь. Он бережно опустил кошку на траву, а сам засветился изнутри мягким древним и непобедимым красным.
- Я сейчас…всё… как… обычно…
Меч Царя пронзил небо – на мгновение они – меч, небо, облака и Царь стали едины, а потом …сразу все облака, каждое, явили свой цвет и опустились вниз, в поле.
Красный Царь вложил меч в ножны.
- Хорошо, что он …- Царь мотнул головой в сторону Ивана – Доктора успел позвать.
- Кто он такой ? – слова давались кошке с трудом, но горделивой осанки она не потеряла.
- Он – непобедимый воин, кошка…И он …тебя любит. Пожалуйста, не забывай об этом. Я тебя лично прошу…  Ладно ! Пора бы уже и самобранку расстелить…Все уже тут, и…хватит с нас этих шалостей… Разве что для приличия…Так, Иван ?
Иван продолжал смотреть на небо. Оно было синим и бескрайним, далеким и близким. Имеющим такой ясный и красивый смысл.
Кошка хотела подойти к Ивану, но Красный Царь остановил ее мягким движением.
- Погоди…оставь его пока. Всё хорошо…Я знаю…Но…дай ему побыть одному…так надо. А тебе…я сам всё растолкую и покажу… Гляди вокруг ! Это всё для тебя, кошка…для тебя и вместе с тобой.
Кошка ошарашенно оглядела поле. Облака, разом всей толпою низринутые в траву, волей Красного Царя, обратились в живые цветы.

Между ними сновал приглашенный Иваном Доктор – то тут посмотрит, то там…Мантией своей полупрозрачной махнет, цветку что-то пошепчет, а тот кивает и тянуться начинает ввысь. Не быстро – размеренно и с умом. А Доктор сразу к следующему. А потом дальше. И еще.      
Цветы….а похожи на людей, зверей, птиц, эльфов, гномов, драконов…Чудесные механизмы, как сказал бы Яша-тракторист !
- Это всё…  его друзья ?
- Да, кошка…
Красный Царь задумчиво и пристально вглядывался на медленно и торжественно разворачивающийся в поле пир…
- И теперь это твои друзья…Рада ?
- Д-да…
- Залезай ко мне на ладонь – пойдем вместе посмотрим…Скучно тебе не будет – не бойся !
- Я не боюсь... А Иван ?
- Что - Иван ? Ты скучаешь по нему ? Уже ? – усмехнулся Красный Царь.
- Я…не понимаю…как мне с ним быть…- небесного цвета кошка, казалось, впервые решилась на искренность и сразу именно так, как на это можно решиться.
- Он тоже – нет, кошка…
Красный Царь подбирал слова с могучей поступью древнего бродячего дуба…
- И я не знаю…как вам быть - не знаю…Но я знаю, что его любовь …она…больше всего. Я…не видел …ничего светлее…теплее и бесстрашнее… Вспоминай об этом почаще, кошка. Ладно, пойдем знакомиться. Залезай на ладонь…
Так оно и случилось. Шел по полю Красный царь, а  кошка сидела на его ладони. Шел Красный Царь медленно, степенно, кивал – то вправо, то влево, иногда через плечо свое могучее оборачивался, кланялся, улыбался с достоинством. И кошке не забывал что-то интересное негромко рассказывать А кошка… и Красного Царя слушала внимательно, и во все глаза глядела на поле, что расстилалось до горизонта и …глубоко-глубоко дальше. Было там – на что взглянуть – ох! было. Потому и глядела небесного цвета кошка кругом во все глаза.
Поле было сплошь в цвета… Настоящих…Со стеблями, листьями и... На глазах росли те цветы…Вот появился в траве небольшой росток -…пошел-пошел ввысь – бутон показался, а затем и листья. Тюльпан это. Красный. Распускается бутон – глядь, а там…человек…С руками, ногами, головой. Обычный человек. Маленький человечек. А, может…Эльф !  Спрыгивает он в зеленую траву, что кругом тюльпана шелестит и…сам расти начинает. Вот он немножечко подрос, подбегает к нему Доктор, тот, которого Иван позвал. Смотрят они друг на друга, мимикой дружелюбной обмениваются, и сам решает тот человек-эльф из тюльпана – как ему быть – расти дальше или…Может, еще чем заняться ? Ох, да я же голый ! Р-раз ! и…одежда на нем. Тоже на цветы похожая. Потом подымает он руки и голову свою ощупывает, как бы проверяя, всё ли там в порядке. В голове тоже цветы, но совсем маленькие, едва различимые глазу, однако, ясно кошке, что всё бескрайнее поле цветов, по которому они сейчас с Красным Царем идут, всё оно ! в голове того человека-эльфа из тюльпана, что на глазах  её несколько мгновений назад родился, оно… там. Со всеми чудесными лилиями, розами, ромашками, незабудками, васильками, гиацинтами, эдельвейсами, подсолнухами, и…всю ночь будешь перечислять, не перечислишь. Бескрайнее поле…Всё в цветах. И все они прекрасные и разные.
Вот он – тот из тюльпана. Тут .Стоит и довольно улыбается. Подходит к нему Красный Царь, здоровается, спрашивает :  “ Всё ли хорошо ? “
Тот кивает утвердительно. Дальше они на каком-то неясном кошке языке говорят – красивый язык – его как музыку слушать можно. Кошка глаза прикроет чуть и слушает. Но долго с прикрытыми глазами не хочется – больно уж кругом всё интересно ! Раскроет кошка глаза – Боже ! Куда глядеть-то сначала ? На всё сразу хочется…Разбегаются глаза !



Тут Красный Царь ей понимающе улыбнется и ладонь свою широкую и мягкую, на которой кошка сидит, поднесет к  розе. Вот она ! – Стоит и кланяется. А кругом нее целый сад. Только что поле было, а теперь сад с розовыми кустами …Белые там розы, красные и чайные. Покачиваются чуть на теплом ветерке...
Ой, да это же девушка ! Улыбается она Красному Царю, улыбается кошке. Кошка тоже…не гримасничает, а тут же улыбкой на улыбку розы отвечает. Мягко и с достоинством. А девушка розы на другую ладонь к Красному Царю элегантно взошла. Царь ту ладонь повыше приподнял, да как дунет ! Полетела девушка розы туда, где её уже лотос встречает. Ой, какой он ! Кошка к Царю
- Скажи, Красный Царь, а в лотосе кто живёт ?
- Про лотос потом, кошка. Много цветов еще. Надо к ним… Лотос …никуда не денется…не волнуйся.Всему…время…своё…
- Хорошо…
Кошке даже нравилось быть послушной. Красный Царь, что ни говори,
при всей своей мужланской внешности, обладал удивительно мягкими и приятными на ощупь манерами – такому можно довериться. С ним кошке было спокойно.
- Ромашка ! –  кошка уже освоилась в этом дивном поле и вопросительно взглянула на Красного Царя
– Можно мне спрыгнуть ?
- Конечно…прыгай…если хочешь…Тут всё рядом…Далеко, а…рядом.
И Красный Царь, присев, бережно опустил ладонь с кошкой в траву.
Та, сделав по адресу Царя грациозный книксен, побежала к ромашкам. Ромашки, собравшись в небольшой кружок, тараторили что-то выборе судьбы для только что родившегося детеныша Ромашки. А та стояла и бережно своего малыша укачивала, хотя он и не плакал – в том поле плакать не о чем было.
А ромашки, знай себе, тараторят ! О, кажется, я начала понимать их язык ! – с удовольствием отметила кошка. Лягу тут, в траву, и послушаю. Любопытно кошке стало. А ромашки наконец-то, сколь ни удивительно, все ! пришли к полному согласию, что только что родившийся малыш – это... малышка, а, значит – быть ей красивой и счастливой ! Тут они все и засмеялись, листиками вправо-влево затрепетали.
Ах, а рядом же эдельвейсы  ! Из тех, из всех разом, выпрыгнули ловкие горные гномики – выпрыгнули и давай сразу строить…Лопочут важно – дворец, говорят хотим ! Чертежи у них, инструменты. За дело взялись на совесть и быстро – дворец тоже на глазах растет. Камни, из которых он строится, не тяжелые совсем, а в точности как цветы-эдельвейсы – изящные, легкие и уютные.   
Ой, а вот лилия ! И цветет та лилия на середине небольшого уютного озерца. И не спешит из нее никто рождаться…А почему ? – у кошки вопрос возник. Притаилась она рядышком в камышах , а тут…Иван подошел, на лилию взглянул – она к нему сразу подплыла. А он Р-раз ! и забрал её в сердце. Это для остуды – догадалась кошка. Сердце у него горячее, словно мотор какой.
- Иван ! – кошка тронула лапой. – А ей там, у тебя в сердце, хорошо будет ?
Улыбается Иван
– Она хочет быть там…Зачем мешать ?
- А, когда расхочет, выпустишь ? Расставаться всегда трудно… – кошка умная была.
- Смотри !
Иван раскрыл грудь. Кошка, как туда взглянула – о, вот это да ! Лилия в сердце Ивана превратилась в белый тихий особнячок, а в том особнячке народу полно. И какие-то…странные они…Не похожи на тех, кто в поле сейчас кругом. Тихие, бледные - с виду спокойные, а на душе что-то не так…Видно -  маются.
- Кто это, Иван ? – спросила.
- Солдаты…Убитые.
- Зачем они тебе ? – вопрос так вопрос...
Иван внимательно взглянул на кошку
– А куда их ? Смотри – растут они. Медленно, но растут.

Пригляделась еще немного кошка – и действительно - в головах тех солдат, что у Ивана в груди, где белой лилии особнячок, тоже цветы распустились, как и в поле кругом, но совсем малюсенькие…Едва-едва пробиваются сквозь серую мглу…
Фу! – подумала кошка – на дым похоже. Но как-то поняла она …зачем это. Однако, и еще вопросы были.
- Почему ты – Иван ?
И села, ответа дожидаючись. Думала – долгий ответ будет. Ан, нет ! Ошиблась.
- Потому что это – счастье, кошка.
И грудь свою закрыл.
- Счастье ?
- Да. Всё это поле….- Иван нежно взял кошку на руки и прижал к груди, но так, что чудесное царство цветов опять явило ей себя кругом в полной мере. Счастье ! – Да вот же оно !
- Всё это поле, - засмеявшись повторил – раньше жило только там…
- В твоей груди ? – кошка посмотрела с уважением.
  - Теперь не только. Оглянись.
Оглянулась кошка. А  в поле Красный Царь…Ой ! А кругом него-то кто – разбойники какие-то. Такие же как он лохматые, глазищи – словно насквозь пронизывают, а лица-то…Все битые-перебитые, шрамы на них затянулись уже – видно, что давние. Вон какой богатырь по правую руку от Царя сидит – зипун на нем из медвежьей шкуры, а шкура-то живая ! Медведь ! Спокойно дал себя надеть…Да такому, поди, не дай чего...Стать могучая, силища кругом льется такая, что... Медведем целым подпоясаться ?
- А запросто ! Охотник, может ? – Не…Глаза слишком добрые, да и звери к нему со всех сторон поля сбегаются – и зайцы, и лисы, и белки…вон, рысь даже. А тот Доктора глазами ищет, а, как найдет, вроде просит чего-то…Не для себя – для зверей. А напротив Охотника-не-Охотника тоже фигура…Этот - золотоволосый, лицо озорное, глаза голубые,  с короной на голове многозубчатой. Только сразу видно, что корону носит он лишь потому, что так положено, а самому ему до неё дела немного. Совсем корона та набекрень завалилась – мало-мало не падает, волосы золотые копной из-под нее на плечи ему опускаются и с ветром играют. А ветер-то откуда ? – Да вот же !  Прям с самого краю той компании Красного Царя пират веселый сидит. Голый по пояс. Лицо в шрамах, а те как живые – по нему ползают – то в улыбку сложатся, то из лица дракона сделают – это когда он щеки надувает… и по всему полю ветер морской тем голубым драконом так и летит. И как летит ! Вежливо, да с изысками. Кто его ни захоти – тому сразу на ! Хочешь - покатаю, хочешь – с ног собью, хочешь – просто дыши…А кого и…мимо обойдет – не мешать чтоб. Мало ли, занят чем..
Много в той компании Красного Царя народу, и почти все они увешаны тяжелыми железками, на диковинное оружие похожими. Но не оружие - это точно…Другое что-то.
И не мнут они цветы – те как рожали – так и рожают. И одуванчики, и подснежники, и маки, и подсолнухи.
Красный Царь с компанией прямо в воздухе висят – метра четыре над травой поднялись, в кружок сели и песни поют. Залихватские такие…Прям, разбойничьи какие-то, а, всё равно, добрые и душевные.
Вслушалась кошка, и опять голова её небесная кругом пошла.
- Они…что делают ?
- Зовут.
- Кого ? Здесь и так – смотри сколько всех…
- Там…за полем… еще больше. – Иван быстро и пристально глянул в небо.
- Ты их тоже хочешь позвать сюда ? – понятливо прищурила глаза кошка. – Они же ничего не понимают.
- Им можно помочь. Порой, к сожалению, только в тот момент, когда они погибают.
Когда смерть совсем рядом, почти все живые искренне помощи просят.
- Мне Красный Царь сказал, что ты с ним в танке горел…- кошка погрустнела.
- Танк…- усмехнулся Иван – Это просто пламя, кошка. Пламя и железо.Не сгорел ведь. Красный Царь, он, сам - огонь, и он мне – добрый друг.  Так что…пойдем ка еще на цветы посмотрим.
Они и пошли…Сначала подошли, конечно, к гуляющей во всю мощь компании Красного Царя – та взревела приветственно, и кубки ввысь поднялись. Потом чокнулись они и…снова за свои разбойничьи песнопения взялись.
Кошке уже не страшно было – ясно стало, что кругом друзья. А, что порой грозными голосами рычат несусветное – зовут просто…Тех зовут, кто только так услышать и может. А Иван….
- Иван ! А там…- кошка села и показала лапой в сторону Солнца.Там кто ? Хочу туда.
- Пойдем, раз, хочешь.
Ух ты ! Поле городом стало. Не страшным и полупризрачным, как на кладбищах, где мысли несчастные покоя себе не находят – не знают, верно, где искать. А радостным городом – с речками, что волны веселые катят, а над речками мостики аккуратные – дети по ним бегают. А на берегах речек домики, и все разные – из каждого кто-то выглядывает – с соседом поговорить, на пейзаж полюбоваться или так просто. Весело в том городе, и весь он из трав.Эльфы там живут. Городские. Пришли они из далеких своих лесов ….города строить. И не просто так затея эта. Зачем лесным эльфам города ? Они для людей стараются – подарить им те города хотят.

 По тем эльфам сразу видно – мастера. Все с инструментами. Не с такими как у гномов-эдельвейсов. Те дворец строили, чтоб на гору их любимую похож был – они же гномы…Тут другое. Тут музыка. И инструменты эльфов, когда те их в дело пускают – они…как песню поют. Что делают – о том и песня. Красиво выводят ! И по одному, и хором. Травинок разных наберут, сплетут в узор, потом еще узор, приложат один к другому, отойдут, посмотрят – посоветуются – так или не так. Да так, конечно ! Всё у них ладится. Дома на загляденье получаются. И смеются эльфы…И, когда друг с другом говорят, и, когда строят, и, когда просто на речку или в небо смотрят. Чего ж тут не так получится, если всем всё время весело ?   
Вот они поживут в этом своем городе из пахучих и мягких трав сами – поймут –то ли это, что надо…А потом к людям его передвинут по специальному мосту. Вот он этот мост. Грандиозное сооружение ! Мост из тумана. Красивый. Облачный и заоблачный.
Где полянка земляничная, вся в красных ягодах, а те словно звездочки в лунном свете.
- Иван, а где же Солнце ? Мы же к Солнцу с тобой шли.
- Мы его обогнали, кошка…Слишком быстро шли…Спешили, наверное.
- Нет, я никуда не спешу, Иван. – с потрясающей уверенностью заявила кошка и улеглась в траву. – А ты ?
- Сейчас – нет.
- Только сейчас ?
А нечего было Ивану ответить…смолчал он. А кошка думать стала. И надумала.
- Иван ! А самобранка…ну та…от Красного Царя ?
- Она ж твоя. Бери в любое время.
- Ага ! Поняла.
Еще чего-то хотелось спросить и…многое, наверное…но – почему бы и не потом ?
Кошка взглянула на землянику, на желтые солнышки маленьких одуванчиков и, тихо мурлыкнув, забралась к Ивана на колени – Можно я тут посплю ?
- Можно…А, когда захочешь вернуться домой – просто подойдешь к облачному мосту.
- А ты, Иван ? – и, не дожидаясь ответа, задремала.
Да и отвечать ей было уже некому - загадочный облачный мост медленно растворялся в воздухе, превращаясь в просто туман над полем.

КУРГУЗЫЙ РЫБИЙ ХВОСТ

Странные, Яш, дела наши…Не находишь ? Полустанок в полях уютен…ну, донельзя же ! Запахи, ах ! Звезды…близко всё, и рай, и друг, а..нет опять покоя. Сердце, оно, стучать по-разному может, но в любом стуке чувствует всё. Знаешь ты о том, не знаешь – не велика разница. Хотя…Если душа стенит, всё ей кажется – не так что-то, и ты не там, или…Послушай сердце-то, а языком замри. Ничего не говори хоть полчасика. Ветер в поле ласковый, ночь теплая. Замри. Мысли, аккурат, минут через пять как на ладони будут. А ладони  –  вот они. Они  тебе на многое сгодятся…Ты сложи руки ладонями наружу и погляди на них. Внимательно погляди. Пристально. С улыбкой. Те линии, что видны – то твои мысли, глубокие и не очень, отпечатались. Гляди словно в карту или книжку. Читай. Что там ? – Опять непогода на душе. Это ты, брат. Ты и никто другой. Опять сердце слушай. И кайся. Кайся до тех пор, пока волна теплой благодарности за всё, что с тобою в жизни было, из сердца по всему телу не разольётся. Давай ! Тихонько.
Слушай, Яш... Раз, сразил тебя столь серьезный любвеобильный пыл ко всему живому без исключения, теперь обратной дороги сам не захочешь…Да и нет обратной дороги никакой. Дорога всегда только вперед идёт. Прямая она, хоть и с поворотами. Мы, люди, просто привыкаем глазами лишь мир постигать. А про стороны норовим отбрехаться порой, мол, глаза у нас на затылке не выросли…Не совсем это верно, Яш.Ты Надьку полжизни на потом оставлял. Сначала пил – там всё ясно. Протрезвел вроде, прозрел малость. Это хорошо, но малость это пока, Яш. Самая малость. Ты вот сейчас сидишь в даль смотришь, а в глазах твоих ненасытная кручина обретается. Гнать её незачем. Её принять надо, Яш…Да ты на меня-то хоть взгляни !
Ну…Не серчай, брат. Отсерчал ты своё уже. Кручиной в мир плескать смысла мало. В мире её и без нас с тобой завал. Давай ка поговорим, Яш. Не упирайся ты в Бога как в стену. Бог – это любовь, Яш. Ты ж Надьку свою любишь…И она тебя любит ! Это счастье. Ты его поймёшь. Посупротивничаешь еще чутка, и …всё получится. Молчишь – ну ладно. Молчи. Давай травы послушаем. Хорошо с ними, да ?
Над полустанком ночь сгрудилась как мама над колыбелью. И звёзды, такие далекие и холодные, всё никак не хотели улыбаться. А без улыбок грустновато. Никакой дисциплиной такая грусть не лечится. Дисциплина – штука хорошая, кто ж спорит ! Но не ею одной человек счастье обретает. В дисциплине самой по себе тепла нет. Тепло из сердца человеческого идёт. И идти оно может, когда сердце от зла чисто, а мысли в голове добрые. Добрые мысли, Яш ! К ближнему. Ко мне, Яш…Вот я – рядом. А ты от холода внутреннего зубами уже стучишь. Это в теплую-то августовскую ночь ! Ничего…И это пройдет. Ладно, Яш, раз, так теснит тебе грудь опять, а сам не можешь, ни понять, ни вспомнить, что это – давай подскажу. Сейчас карусель разок закрутим – что выскочит  - туда и глянем.
Акот Иже Если На Небеси говорил во сне на удивление отчетливо…Речь его вплеталась в обширный и деликатно скромный шелест полевой ночи “ трансцендентно, но без особых загибов”, как он сам мог бы выразиться.

- И что – закрутили они карусель ?
- А ты думала ! Еще как…завертелась, да пошла ходуном – звездное варево…Как говорили древние алхимики – “ мешай, покуда не выйдет, мыслишь – вышло – пробуй – того света нет – свет весь этот “. Это я тебе на русский перевожу, чтоб латынью не терзать, да и проще нам так с тобою – средь русского поля сидим, чай.. И облака над нами русские…Тоже, конечно – вопрос. Откуда те облака…ветер принес. А ветер, подруга, он повсюду на земле, да на море бывает – нет углов таких, чтоб он зайти не смог.
- Это, когда жизнь…А алхимики, они ж, не только про жизнь, они и про смерть думали. А там какие ветры ?
- Смертные ветры…нет, не ветры, приносящие болезни, чуму, там, или оспу. Другие. Тонкие ветры. Смотри – вот уходит из человека жизнь, прекращает биться его сердце – всё…лежит человек и не дышит. Тело его осталось. А жизнь ? – Жизнь продолжается. Без его тела, но его жизнь.
- Это как так ? Не разумею.
- Всё ты разумеешь прекрасно. Ты – умница. Тебе про то священник сказал, а я повторю – умницей была, умница и есть. Молодец ты, Надька ! И всё у тебя хорошо будет.
- Знаю я это…но…
- Понимаю – сомневаешься. А вот я тебе сейчас историю-то расскажу – развиднеется в душе твоей.
Стоял город портовый, вроде Гамбургом величали – прям у реки и моря стоял. Он и сейчас есть, но, что там сейчас, нам с тобой пока без надобности, хотя, ежели взглянуть с алхимической точки зрения – любой ингредиент завсегда пригодиться может, и, чем больше тех ингредиентов – тем для алхимического варева лучше, ибо алхимическое варево – есть вселенский напиток, и любая, пусть даже самая малая часть вселенной в том напитке присутствовать должна, чтобы напиток тот был истинным.
Так вот – в том городе Гамбурге парень один жил. Веселый парень. Судьбою живой. Родился он в борделе, где мама его с матросом как-то повстречалась.

Один раз только они и виделись. Провели ночь вместе, и непохожа была та ночь на остальные ночи там. Под утро матрос Марии, так её звали, медальон свой отдал – деньги-то за визит он еще с вечера бандерше оставил – так принято было, а медальон, значит, под утро у себя с шеи снял и Марии протягивает.
Та раскрыла медальон, а там лицо чьё-то. Светлое-пресветлое. Спрашивает она матроса – кто, мол, это такой ? Красавец, прям, как ты. А матрос и отвечает
– Святой Себастьян. Тебе отдам ! Хотя до мига этого никогда с ним не расставался и берёг его почти так же как и жизнь свою, а жизнь свою я хорошо берёг – много где мог её лишиться, но…нет. Хранил меня Святой Себастьян, а теперь пусть он и тебя хранит. Мне после встречи с тобой смерть уже не страшна. Чувствую я - в жизни моей, что должно было хорошего произойти – так уже произошло.
Поцеловал матрос Марию на прощание, с тем и отбыл. Больше его в Гамбурге не видели.
А Мария родила сына. Что парень бойкий вырастет – то сразу заметили. Рос быстро, был смышленый, болеть – не болел, подрос – первым забиякой стал по округе. Худой был и весёлый – всегда бодрый. Себастьяном она его назвала. Медальон тот с детства ему показывала – любимая игрушка то у малыша была.. Матросом сын будет - как отец, что сгинул, наверное – так Мария думала…Может, отца разыщет, а, может, и сам сгинет. Но вышло по-иному всё.
Когда Себастьяну всего-то лет десять было, случилась в порту обычная для тех времен свара…драка, пожар. Погибла Мария…А Себастьян уцелел. Говорю ж – смышленый парень был и бойкий – в обиду себя не давал. Подруга Марии Себастьяна к себе взяла и стала его растить - с ней рядом он дальше и рос. Рос, рос, да и вырос. Его и остальные любили все, кто Марию знал. И не только… Заботились, подкармливали. А потом, как вырос Себастьян, стали коситься как-то удивленно – вроде парень хоть куда, а работать не – не хочет, ну…ни в какую…  Веселиться - это да ! Вовсю. И беды его минуют. Кругом в ту пору в Гамбурге, да и везде, неспокойно было – жизнь человеческая совсем мелкой монетой ценилась, а Себастьян, как заговоренный – знай, гуляет себе, да веселится…Песни распевает, ночами колобродит, а днем у сарая отсыпается – голову на камень положит – там здоровенный и плоский камень сараю соседствовал, и спит, улыбаясь. Он вообще всё время улыбался.
Уговорила Себастьяна тётка, та, что после смерти Марии его растила, наняться матросом – Себастьян нанялся, да только спустя три дня после отплытия судна из Гамбурга, домой обратно заявился – не хочу, говорит, службы такой.

“ветер хороший,
а жизнь в горошек –
попадет под зад –
будешь не рад “

Сиганул прямо через борт, до берега вплавь добрался, а дальше по суше с песенками, и…Гамбург уже недалеко.

“ а иду – так иду,
вижу горе-беду,
только что мне беда,
раз, кругом красота “

Вот такой он был весь. Не пропадал, не унывал, а веселился вовсю и  всё время прибаутничал. За тот веселый нрав любили его и многое прощали. Опять он стал возле сарая спать. К тетке редко заходил. Где бывал, чего делал, что ел, да пил – одному Богу известно, однако, пьян бывал частенько. Ходил, да распевал

“что ни девка – то стрела,
всё сумела, всё смогла,
обернуться нету сил -
позабыть меня просил”

Всё ведь ясно - да ?!
Потом и вовсе выдумал несусветное ! Повесил себе на шею огрызок рыбьего хвоста, шлялся так по городу, особенно часто по местному торговому мосту, и шептался с тем хвостом. Люди интересоваться стали
- Чего ты делаешь-то ?
А Себастьян им
- С духом святым говорю…

 “ словно бы во сне
 про житьё-бытьё
всё он скажет мне
дайте на питьё ”

Люди стали Себастьяна просить – а поговори и о нас с духом-то своим, который в рыбьем хвосте живет...
А тот им
– Да, пожалуйста ! Денег сыпьте – всё вам расскажем.
Дадут ему денег, да всегда, сколько попросит – столько и дадут. Себастьян выслушает вопрос, с хвостом рыбьим пошепчется, потом к уху его поднесет, послушает и отвечает. И удивительное дело – всегда ответом довольны были ! Как у него то выходило – кто ведает…да только славу он себе заработал ого ! какую. Нарасхват был. Но вольному ветру верен оставался и спать продолжал на том же камне у сарая. В портовых кабаках, кстати, перестал особо гулять и девок стать обходить стороною. Была у него подруга одна – вот с ней он был не как со всеми. А так…веселость его, не то что на убыль пошла, а…заинтересовало Себастьяна нечто серьезное, глубокое и непонятное.
С алхимиками его видели. Засиживался он с ними в кабаках побогаче, да и на улицах встречали их вместе.


А алхимики народ такой…разный. Много про них чего тогда болтали, всё я пересказывать не буду, но только Себастьян Рыбий Хвост как-то одному из них в кабаке здорово по морде съездил – тот мало-мало не с катушек долой. А Себастьян влез на стол и речь сказал…Вот какую
- Слушайте, друзья ! Остановитесь и послушайте. Это недолго. Дураки-алхимики выдумывают всякий бред, варят конские хвосты, трут порошок из камней…один из них звал меня на поле боя, чтобы кровь из свежих трупов цедить  ! Делают они это, чтобы получить, как они говорят, вселенское варево, чтобы человек мог стать Богом и обрести бессмертие. Не каждый человек ! А лишь тот, кому они дадут это варево. Глупцы !
Человек, каждый человек, и так бессмертен, независимо оттого – знает он об этом или нет.
Они, алхимики, делают бессмыслицу. Зло ! Они превращают наше бессмертие в ад. Вселенское варево, про которое они говорят, оно вот тут - в сердце ! Положите каждый руку на свое сердце и помолитесь Богу так, как хотите того сами, а как не вас учат всякие трусливые лжецы, и ваше бессмертие будет чистым как это лицо. Это...проще некуда. Всё !
Себастьян Рыбий Хвост вынул из-за пазухи подаренный матерью медальон, положил его себе на ладонь и так, с раскрытой ладонью, подошел к каждому в затихшем кабаке, дав поглядеть на изображение Святого Себастьяна.
 - И тогда никто ! Слышите ? Никто и никогда не сможет причинить вам вред, ибо никакая сила во вселенной не может помешать человеку быть добрым !
Это я вам говорю – Себастьян Рыбий Хвост Нежный Друг Всех и Вся !
Вот так…Обошел он весь кабак, а после сорвал с шеи рыбий хвост, бросил его на пол, вышел в ночной Гамбург, и… больше Себастьяна в городе не видели.   
   
- Ива-ан ! – восторженно, совсем по-девчачьи, вскрикнула Надька – Ты же там был !
- Конечно, был, - улыбнулся Иван.- И ты была…
- Я ?
- Ну…я же тебе рассказал…Это и есть ветры, Надь. Тонкие ветры. Они дуют везде и не знают преград – даже сквозь камень. Это наши мысли, которые впоследствии становятся чувствами. Сама Вселенная – и есть собственное варево, и нет никакого смысла изобретать его заново. Лишь почувствовать – этого вполне достаточно.
- А Аврелия, Иван ?
Иван еще раз улыбнулся.
- А почему тебя интересует Аврелия, Надь ?
Надька фыркнула.
- По-моему она интересует тебя. Может, уже пора подуть в её сторону своим ветром ?
Иван улыбнулся в третий раз. Затем положил голову на свои прижатые к груди колени и…исчез.
Понарошку исчез ! Ничто во Вселенной никогда не исчезает полностью…Куда ему деться-то ? – Тут и остается. Ладно – если хочешь – не тут, а там…Разница-то невелика.

.............

- Слушай, как это всё может быть ? Я понимаю еще – черти…мало ли чего спьяну привидится…И до чудесных механизмов допиться, наверное, можно. А тут - лестницы, трактора, рыбьи хвосты, алхимики…Мертвецы еще – бр-р !
- Я не знаю как, но точно может…Облака обычно показывают вполне правдивое кино – они же почти все уверены в том, что никому неинтересно, что у них внутри…И, что про них никто толком ничего не знает.
- А это - неправда разве ?
- Вот это мне точно неизвестно. Но.. похоже на то.




Глава тринадцатая

РАЗ, ТАКИЕ ТВЁРДЫЕ – ДАВАЙ ЗАБАСТОВКУ !

Замечательное место – провинциальный театр ! Жаль, редко встретишь там что-либо доброе и вечное, ежели со сцены… Так-то – вон оно доброе и вечное кругом – полно его. А, ежели попристальней в очи лицедеев вглядеться – так и подавно…раствориться можно совсем добром и вечном-то…Если выдержишь, конечно. Что выдержишь ? – Путь-дорогу к нему. У человека обычно перед прямым постижением чего-либо ритуалов полно. И это касается даже самых простых вещей, а тут доброе и вечное. Одолеешь путь-дорогу к нему – так весь и растворишься…как овчарка в “царской водке”, и будто и не было нрава твоего злого никогда ! И не готов ты был за хозяина своего, каким-бы он ни был, глотку любому рвать. А.. откуда “ царская водка “ на тех подмостках-то ?  Областного Центрального Театра имени …кого, честное слово, не помню – помню лишь, что партбилет на лице его ясно проступал, стаж долгий и нудный и…карьерная
мерзость такая, что иной голубь на бюст его в парке куцем напротив театра присесть побрезгует. Это помню ! Хорошо помню. А откуда “ царская водка “ на подмостках взялась – нет. М-да…Характеристика, прямо скажем, не очень…долгой злобой отдает. Мерзкой такой, что твой карьерный рост. Но…мы же вроде как о добром и вечном заговорили – так будем надеяться, что оно нас вынесет – чай, не кривая какая, а…Ну, вы поняли.
Прежде всего покаяться перед вами хочу…Наврал я про “ царскую водку” . Что не помню откуда она…Прекрасно я это помню, потому как лично мне эту историю рассказал спившийся актер прям у бюста тому, про которого мы больше не будем, в куцем парке напротив провинциального театра.
Дело было в 90-ые. Театр, ясно дело, прозябал, но не сдавался – под склад себя не определял, а продолжал героические свои попытки сценического действа. Нес их в массы. Только массам то было совершенно фиолетово – в ту пору действ театральных, и на улицах, и в квартирах, а особенно в головах было слишком в избытке, чтоб еще и в театр ходить.
Режиссер тамошнего театра по описанию спившегося актера напоминал Евстигнеева из фильма “ Берегись автомобиля “. Во спасение своего уже совсем загибающегося храма искусств придумал сценический креатив. Был тогда в репертуаре театра спектакль, личного их разлива, по русским сказкам – водяные там фигурировали и русалки, поэтому на сцене стоял прозрачный бассейн, наполненный водой и декорациями – туда ныряли за весь спектакль пару раз герой и героиня. Зритель тот спектакль особо не жаловал, поэтому режиссер пошел ва-банк. Старое название спектакля похерил, а по-новому назвал его “ Царская водка “, а заодно пустил слух про “ царскую водку” – вот, мол, на сцене по-настоящему, прямо при вас, дорогие наши зрители, исчезнут совсем герои сего представления – взаправду умрут, значит. Растворятся. По сюжету - от русалочьей магии, для зрителей - в " царской водке ", а на самом деле...
В афише он это по понятным причинам писать не стал, лишь по " сарафанному радио " слух пустил...И пустил удивительно удачно ! Народ, какой в областном центре был, зашушукался, и билеты продались.
Так…а что же зовут “ царской водкой “ ? А есть это смесь кислот – адский растворитель. Кусок золота бросишь туда, и…не будет его. Такой, вот, силы штука.
Конечно, использовать настоящую “царскую водку“ на подмостках театра вряд ли у кого вообще получится, но больно уж название броское. Царская водка ! У народа интерес вызвало.
А режиссер, на репетициях наполняя бассейн простой водой, занимался постановкой оптических трюков, чтобы исчезновение попавших в якобы “царскую водку” персонажей выглядело натурально. Мало того, взял он с них обещание, что после единственного спектакля с этим трюком их в городе уже не будет – ну…как-то там договорились они…время темное было. Прошел месяц репетиций, оптика в порядке, наконец-то настал день спектакля. Народу нормально собралось. Спектакль идёт, приближается кульминация – всё вроде по плану. Режиссер-то, он, и вправду толковый был.
А недалеко от театра стоял дом, а в доме жил одинокий и угрюмый тип, бывший пограничник – ездил порой по округе на велосипеде, а рядом с ним овчарка всегда бежала…Злющая, ужас ! Были случаи – кусалась…жестко. А тут – вообще событие...

Пацан юный залез к тому пограничнику в огород, тот выскочил из дома, озлился, побежал собаку  отвязывать, пацан через забор и в театр, чтоб скрыться, значит... Побежал на чердак, овчарка за ним, пацан проскочил по балке, а собака сорвалась и…плюхнулась прямиком в бассейн на сцене, где только что два героя – влюбленная пара “ в царской водке “ “ погибли” !
Зрители, уж было, плакать начали – как же так – по-настоящему на сцене умерли двое – всё - нету их ! Мастерски там было сделано, а тут…Овчарка в бассейне, а оптика-то уже снята, чтоб, значит, проверить можно было после, что и не было её – такой уговор был. Ага ! Овчарка в бассейне барахтается …живее всех живых. Зритель поднялся…Он же поверил, что герой с героиней и вправду умерли ! А овчарка из бассейна выбралась и…села, не слабо ошалев. Следом хозяин-пограничник пришел и домой её забрал.
Ладно, не буду подробностями утомлять – сразу к делу… за святую ту собаку почитали после по всей округе. И, кстати, нрав её изменился в лучшую сторону.
Хоть что-то доброе и вечное в кои-то веки случилось на подмостках !
А театр вскоре закрылся – режиссер, видать, креативить подустал. Такой успех дважды не повторишь.
Да, кстати, еще вспомнил - те актеры, что из города после “смерти своей”, придуманной тем режиссером уехать должны были – так они сначала уехали, но скоро опять приехали – на них, правда, в городке никто внимания уже не обращал – не такие они были там заметные фигуры…Пришли они парой, прям, к режиссеру, а тот им : “ Ах, вы такие твердые, что не растворились ? А театр закрыт. Даёшь забастовку ! “
Тем дело и кончилось.
Яшу история про театр рассмешила чрезвычайно. Он вообще как-то за последние сутки приободрился, говорить начал, смеяться даже. Акот Иже Еси На Небеси, с удовлетворением  поглядывая на друга, всё думал – как бы так этого тракториста злосчастного к жизни своей приспособить – не хотелось ему с Яшей расставаться. И не потому совсем, что тот всё более молчал, пока сам Акот рассыпался в треске словно сорока какая – нет. Хотя и это тоже. Чем больше Акот Иже Еси На Небеси говорил, обращаясь именно к молчаливому трактористу, тем яснее собственные его высказанные мысли становились – прям, записывай уже и…потомки оценят.
Спившийся актер, рассказавший друзьям историю про  “ овчарку в царской водке  ”, получив от Акота на пузырь, свалил с миром. Иван тоже куда-то исчез – ну, с тем-то ясно.
Иван у всех, с кем бы ни пришлось переведаться, вызывал какое-то такое ровное и правильное ощущение бытия, что ничего вроде и не надо больше. Придёт, глазами поведёт, может, скажет чего, а, может, и, молча, побудем  - по-любому, что надо, происходит. Молодец ! – так думал про Ивана Акот.

Древний, прям, какой-то. Герой. Приходит, когда без него уже никак, а уходит, когда хочет. Приходит-то тоже, наверняка, когда сам хочет, но это всегда с пожеланиями окружающих совпадает. Еще как совпадает - всё вовремя ! Молодец, Иван. Браво.
Акот Иже Еси На Небеси достал ноут и попробовал заняться работой – для начала перечитал почту – от заказчиков было всего два письма – просили сайты побыстрее закончить. Ага ! – подумал Акот – время…Надо сказать, что работать он умел организованно, быстро и чётко – претензии к его работе, если и случались, то редко и конструктивными не были – люди, они и есть – люди…поехать головами могут в любую сторону, выдумают совсем уж несусветное, да сами в это и уверуют. Решать Акот их проблемы с сайтами умел, но время на исполнение заказа всегда себе брал с запасом.
Это на случай – если кто начнет высчитывать – сколько в час зарабатывает Михаил Шевырёв, чтоб от зависти с того не изошел и козни не строил.
Посидел-посидел Мишка Акот в интернете, но как-то работа особо не пошла – ладно, успею, подумал он, закрыл ноут свой и в рюкзак убрал. Захотелось ему в мыслях покопаться, голову хорошенько проветрить – что-то она его самого сильно интересовать начала. Как же не посмотреть, когда так тянет сильно... А Яша делся куда-то…Оглянулся Акот вправо-влево – нет его. Ну, ладно…странно, конечно. Всё время вроде тут был, а сейчас нет. Найдется - не маленький – резюмировал Акот.
Ну, что ! Вознамерился наш Иже Еси На Небеси молитву как обычно три раза произнести, но…не стал. Не захотелось. Гм, тоже странно…Подумалось…А ну ка еще раз попробую…И-и…Нет. Не идёт. И как-то так очень сразу ясно, что и…не пойдет. Не сейчас. А вместо этого представилась – сама собой явилась Акоту лестница. Из его собственного тела. Начиналась та лестница где-то глубоко под землей – совсем глубоко. Может у самого центра Земли. Проходила она через его ноги,
натурально и естесственно шла по всему телу Акота. Через сердце.
А в сердце на той лестнице небольшая площадка была – как бы смотровая, и дальше та лестница ввысь шла, ведя через макушку на небо.
Акот голову запрокинул. Над ним крона уже пожелтевшего клёна. Средь листьев небо с облаками. Не, не туда смотрю – подумал. Раз, лестница – кто-то же поставил. А зачем ? Значит, скоро по ней кто-нибудь полезет. Наверняка ! Еще, правда, мысль мелькнула – мало ли чего с недосыпу не померещится – но это – ладно. Недосып – не недосып, а того, что своему уму может померещиться…Никак не может быть, чтоб это был кто-то другой ! Мне мерещится ? – Значит, это я и есть. Это Акот вполне себе верно понял.
А еще Акот по сторонам глянул. В том “куцем“ по выражению спившегося актёра парке народ стал появляться – мамы с колясками, просто кто-то мимо с деловым видом спешил, пьяницы опять же – те на лавках развалились и всё соображают – как бы это…ну, ясно. Да ну вас – подумал Акот. Лестница занятнее…И снова на неё стал глядеть. А она, лестница-то, тихая вроде. О …шаги послышались – идет кто-то…Скребется. Да это ж папа мой ! Вот не думал …Подымается по лестнице как и в детстве на третий этаж – лифта в родительском доме не было. И всё шутит. Папа Акота много шутить любил – и про погоду, и про политиков, и про разные занятия человеческие – как мы все тут смешно живем. Многое ему смешным казалось. А природа – нет. Перед ней он благоговел просто. И сыну говорил : “ Хочешь быть счастливым – гляди на природу, Миш…во все глаза. Она всё может.  “ Чуть ли не единственная серьезная речь, которую Акот от папы своего слыхал. Правда, тот её не один раз произносил. И не два... По форме, однако, не повторялся – в каждый следующий раз она из его уст иначе звучала. А суть была та же. “ Все мы – природа, ею рождены, в неё и уходим…Миш ! Всё, что мы чувствуем – она, всё, что мы знаем – она. И космос – тоже она. “

Идёт папа по лестнице. Его еще не видно, но папины шаги Акот на слух различать мог. Музыкальный малый Акот - чуткий. Папа идёт ! Точно - он. Добрался до сердечной площадки. Остановился. Смотрит на сына своего, художника-дизайнера, бродягу-хиппана, отца дочки пятилетней, мужа жены, с которой поладить не удается толком и…про природу опять. Не здороваясь даже.
- Миш, удивительно всё-таки, что природа нам себя отдает, правда ? мы ж только ею и живём.. Нет ничего больше. Радуюсь я.  А ты ? Ты тоже радуешься ! Здорово, Миш.
А смотри, что я тебе принёс...
И достает папа из кармана небольшой такой коробок, на спичечный похожий. Открывается тот коробок как ларчик – просто. Папа его отрывает, Акот взглянул, а там…Алтарь. Храм целый. Бог !
Игрушечный, а…настоящий. Живой. Иисус Христос. Улыбается Бог и Акоту подмигивает.
- Пап, это ж ты сделал !
Мишка, Акот, подарку так обрадовался. Захотелось ему с папой как в детстве погулять вдвоем .И обязательно тот коробок с собою взять. Чтобы он в кармане лежал, и всегда его достать можно было – полюбоваться.
А папа…посмотрел немного с сердечной площадки, рукой показал вдаль, Мишке, сыну своему подмигнул – тот тоже туда поглядел, а там…лес, а за лесом море, а в море том корабли парусные и…человек вроде какой-то…священник. А папа р-раз ! И через макушку ввысь. Вроде и нету его. Да как нету – рядом остался. Любовь же. И коробок с Богом тут, в сердце. Ясно, что, когда захочется, открыть можно. Здорово.
И молитву сразу захотелось прочесть. Отче Наш. Прочел. Лестница внутри сменилась. Для папы она была как доме детства из подъезда на третий этаж, только прямая. А эта – мраморная вся …Ох, ты ! Как во дворце – перила белые, по бокам свечи горят. Яркие. На ступеньках ковёр с узором – остров изображен с разными странами – вроде небольшой остров-то, а стран там помещается столько, что и не счесть. В конце той лестницы облака как живые. Они гостят – к тому кто звал их, пришли. А кто звал-то ? Да, вон дочка, Верка, бежит. Вприпрыжку – радостная такая !
Папу своего, Акота, она и не видит. Несется вовсю. Площадку сердечную миновала, там не задержалась, мельком глянула и…дальше скорее ! Облака её манят. Добегает она до них, прыгает в их толпу словно на мягкий пуф, хватает одно…нет, два ! Розовое и голубое. И вниз по лестнице, что через тело Акота ведет. Вниз …глубоко куда-то …
Хотел Акот посмотреть куда, но…там не разобрать…И некогда – следующий гость уже тут.
О, да то не гость, а гостья ! Лестница для нее облик свой не сильно изменила – потускнела чуть, свечей вроде поменьше стало, да и ковер на лестнице теперь другой. На нем не остров, а какой-то пруд лесной изображен. Пруд, а кругом пруда камни, а деревья, что там – они живые. Разговаривают. Даже ступать на тот ковёр боязно. Но Акоту по нему идти не надо – он сейчас сам, если так можно выразиться, тот ковёр и есть. А идет по нему странная какая-то гостья, и ей…не боязно – она как бы по воздуху идет – чуть-чуть всего над лестницей поднялась и идет. По воздуху ! Лестница ей направление лишь показывает, и пейзаж ковра всецело остается не тронутым.
Дошла до сердечной площадки. Ох…догадался Акот. То ж Баба Яга. ! Но молодая. Вот те раз …Чего ко мне-то ? А, красивая…
Смотрит она на него. Ничего не говорит. Просто смотрит. Как бы думает – а что бы мне такого сделать-то с сим добрым молодцем ?
О, придумала, кажется ! И…с той площадки в даль сигает. Эдак изысканно еще. Грациозно и умело. А вместе с нею и ковер с прудом, камнями и говорящими деревьями. Словно шлейф от платья. Куда это она ? – Акоту интересно стало ?
И видит он, Акот Иже Еси На Небеси, как та красавица, молодая Баба Яга, птицею по лесу летает, а в руке у нее тот коробок с Богом, который папа Акоту подарил. Подлетает она к деревьям, на ветку садится и тот коробок показывает. А из дерева хозяин высовывается – один радуется – да, мол, то, что нужно. Другой – нет, не хочу я этого. А птица дальше летит...К следующему дереву, а потом и…к следующему. А пруд тот, что на ковре был, он теперь в самом центре того леса, где птица с коробком летает. Расположился он там вместе с камнями и говорящими деревьями. Камни, те – важными какими-то стали. Проступает сквозь них некая ээ…неприступность, вызванная, значит, несогласием. В чем несогласие – не ясно, но…несогласие. А деревья говорящие, те наоборот – чуть ли не пьянку-гулянку около пруда затеяли. Скатерть-самобранку расстелили и…пир горой ! О, да там же Иван ! – обрадовался Акот.


А птица всё летает и летает, на ветки садится, коробок с Богом обитателям леса предлагает, а те...что хотят – то и делают. Так…задумался Акот…свобода воли… О! А это…лестница для Марины. Жены.
Ох, ну и лестница….Как веревочная, но только из чугунных цепей вся. Ни перил, ни свечей. Вместо этого ветры, прям, шквалы дикие кругом бушуют. Однако, они бушевать-то бушуют, а лестница висит себе совершенно спокойно на внушительных крюках. Как бы и не касается ее шквал. Лезет по лестнице Марина…Что же это на ней надето ? – Камуфляж какой-то защитный. Волосы распущены, за поясом тесак в чехле, на ногах армейские ботинки. Лезет она, по сторонам глядит - на шквалы те бушующие с такой…любовью ! которую Акот, Миша, муж той Марины, никогда в её глазах не видел. Даже, когда она с дочкой совсем маленькой на руках была. Ну, дела ! Где там, коробочка-то моя ? – вот…Открываем.
А Марина добравшись до площадки…сердечной, между прочим, площадки Акота ! Села и переодеваться начала.
Ну-ну…- Акот с интересом так глядеть начал. Переоделась Марина в домашнее, Акоту хорошо знакомое, вздохнула …и пол на его сердечной площадке начала мыть. Ты глянь только ! А вот и я сам на своей же сердечной площадке, рядом с женой стою. Стою и гляжу. Она пол моет…усердно так, что-то про себя бормоча, а я…А что я ? – А ничего…уйти хочу, но только …это ж моя сердечная площадка – куда идти-то ? Ладно – посмотрим еще. Интересно – это надолго всё ? – Да ну – надоело ! И…всё пропало. Исчезла, и лестница, и Марина. Очнулся Акот.
Опять он в “куцем ”  парке на скамейке. А Яша ? – Яша – вот он рядом под кленом дремлет.
И какая-то дикая непереносимая скука ! Что ж это такое-то…Почему оно всё – поглядел Акот вокруг – такое твердое ? Словно камни те…которые несогласные не пойми с чем. Эх…Чего ж делать-то теперь ?  Может, еще поспать – увидеть бы кого еще ? А, может, вокруг посмотреть ? А, может, Яшу разбудить и пойти… Ладно – давай по порядку. Вообще ум у Акота неплохо был дисциплинирован, поэтому структуры разные, планы –  это его было.
Первое – еще поспать. Так выспался уже ! А, что касаемо до – чего еще посмотреть – так вот же она лестница – никуда не делась. Гости по ней идут. Разные. Всё и так видно. Не так ярко как во сне, но вполне, чтоб понять. Сон отменяется.
Второе – вокруг посмотреть. Уже смотрю. Вон тот театр “ царской водки  “, а вон и дом пограничника с собакой. У забора даже цветы видно – букет кто-то принес. Собака, значит, не зря жизнь свою прожила. Помогло кому-то её появление на сцене. Еще что у нас вокруг ? Люди занятые, люди пьяные, люди-мамы – да на них всегда полюбоваться хорошо…Главное, это делать незаметно, чтоб не смущать.

Деревца хилые, как обычно в городе, урна переполнена - вон уже и мусор везде, узоры на асфальте. Стоп ! Узоры…

" Морщины на твердом челе
 и…листья изменчивой былью..."

Та-ак…годится ! А дальше ?

" У взгляда, который к земле
над морем  торопится сильно."

Это про меня…Акот еще раз повторил сложенное им только что в уме четверостишие. Твердость ушла. Так вот зачем пишут стихи ! Ага…это было для Акота в новинку. Интересно. А почему стихи случились во мне сегодня ? А-а ! Да я ж забастовал ! Как тот режиссер говорил  : “ Театр закрыт. А вы, раз, такие твердые…даёшь забастовку ! “
Несколько ошарашенно прислушиваясь к своим внутренним выводам, Акот, продолжал формулировать. Вспомнились слова Ивана – “ долго тебе еще ходить “ Какая-то такая мысль была.
Это не беда – походим. Сколько надо. Забастовка ! Работать сегодня я не стал. А зачем ? То, что эти неучи просят, за день сделаю. Они-то и вправду верят, что на их заказ две недели уходит. Папа про природу
напомнил …А природа бастует ? – Нет. Это только человеческое. А человек разве не природа ? – Хороший вопрос. Об этом и подумаем. А как об этом думать ? – Так папа ж коробок с Богом подарил. Спасибо, пап. То, что надо. Тут он, в сердце.
Закрыл Акот глаза. Вспомнил папу на лестнице - как тот коробок ему протянул. Вот и коробок ! Раскрыл его и…вопрос свой туда словно камешек в воду бросил.
- Природа, конечно. – ответ сразу пришел. – Его особая человеческая природа. Ничего в этом сложного нет.
- Так человек же создан по образу и подобию Божьему ! – Акот во вкус вошел – всё понять разом про человека захотелось.
- В чем вопрос-то был ? – коробок с Богом обнаружил, и терпение, и незаурядную, надо сказать, деликатность. Точь-в- точь как папа – подумал Акот.
- Ты спрашиваешь – почему человек может бастовать, а природа нет ?  – Я тебе отвечу. В природе путаницы меньше – механизм саморегуляции работает как бы сам по себе. Его…ну, если тебе так нравится думать, Бог изначально настроил. Туда, лишь взглянешь – и удивительное ощущение гармонии вот оно – как на ладони. А прямых, ровных линий, к которым человек столь сильно тяготеет, в природе нет.  Человек же, если хочет достичь гармонии, те ровные линии вынужден использовать для…дисциплины ума. У тебя это, как раз, неплохо получается. Но, используя их как инструмент, не следует забывать о том, что это…всего лишь инструмент. Им пользуются для достижения…
- Достижения чего ? – вроде ясно было Акоту, что истина из коробка доносится, но…подробностей захотелось.
- Что хочешь – то и достигай. Хочешь…постигай Божественный Замысел…Хочешь – бастуй, если не согласен…Слушай, ну как хочешь – честное слово ! Свобода воли.
И такая спокойная, ровная и объемная была в том голосе из маленького коробка уверенность, что Акот…- сначала слегка ему поверилось, а потом и…Да как же это может быть еще-то ? –
Конечно, же это так !
Так…Акот развеселился – как, однако, мир прекрасен ! Марина, правда…Ладно – и с нею разберемся.
- Яш ! – тракториста разбудить захотелось. - Пойдем ка пообедаем.



Тракторист, упрямо и рьяно движущийся по усыпанному терниями тракту постижения чудесных механизмов, очнулся и посмотрел вокруг. В глазах его глубина – то колыхалась, то затихала.
- Волна ! – многозначительно произнес он.
- Что за волна, Яш ? – Акот в воодушевлении своем готов был поддержать разговор на любую тему.
- Ты знаешь, Акот…я никогда моря не видел…Не довелось. Только по телевизору. А сейчас…последнее время, то есть…как Надьку вспомню – так море внутри просыпается. Ты был на море ?
- Спрашиваешь ! Сколько раз…- Акот Иже Еси На Небеси приосанился.
- Поездил. Побывал.
- Оно же…огромное…Оно…больше Руси, Акот ? Яша изо всех сил пытался сказать что-то очень верное…понимал вроде, что в правильно заданном вопросе уже и ответ кроется.
- Смотря какое море, Яш…- Акот мигом облачился в мантию школьного педагога. – Если географически смотреть или физически – это одно. А ты про что ? Русь, она…по-моему
больше на поле похожа, чем на море-то…Или на лес…Нет, всё-таки больше на поле. – Акот, немного сбившись с уверенной мысли, засуетился.
– Пойдем, Яш, обедать. Есть надо. Да, и, кстати…Тебе бы помыться не мешало, тракторист ! Пасёт уже…Дойдем сейчас до первого мотеля на трассе – лезь как ты в душ. А потом и покушаем. Пойдем Яш. А, хочешь, давай до трассы на автобусе доедем. Вставай.
Яша поднялся.
– А  где тот…ну, актёр, что про царскую водку рассказывал ? Может, его с собой возьмем ?
- Нет. – уверенно помотал головой Акот
– Этот забастовщик уже, небось, пьяный валяется. Как ты его с собой возьмешь – далеко он уйдет ? Нет. – повторил он.
- Мне, Акот, для него что-нибудь хорошее сделать хочется…Вот…хочется и…всё тут …- тракторист был намерен спорить.
- Это, Яш, мне тоже хочется. Да только как ? Готов выслушать разные предложения, но с собой я его не возьму…- Акот еще раз уверенно мотнул головой.
Яша опустился на скамейку рядом с Акотом.
- Ты про “ молиться “ говорил...Я только тогда не очень тебя понял. А сейчас…Где двое соберутся во имя моё …Так ?
- Да ты никак совсем протрезвеешь скоро ! Так. Ты …хочешь за актера помолиться ? Это добро…
Давай я тебя сейчас только кое о чем спрошу, а ты хорошенько…прям, от сердца, Яш, подумаешь и ответишь – ладно ?
Яша, молча, кивнул.
- Скажи мне, друг – ты уверен, что этому пьянице, который рассказом своим у нас сегодня деньги на чекушку зарабатывал, твоя молитва нужна ? Он её принять-то сможет ? Или мы со всеми нашими светлыми помыслами упремся в стену как…- Акот повертел головой, чтобы узреть в окружающем их мире какую-либо наглядную иллюстрацию для своих слов.
– О ! Как трава в этот камень…
Рядом со скамейкой мирно покоился здоровенный валун.
- Смотри, Яш…трава его огибает, а под камнем ее нет. Что ей там делать ? Ни солнца, ни общества.
Яша поднялся, подошел к валуну, обхватил его могучими руками и откатил в сторону. Под валуном действительно была лишь черная земля, по которой торопливо сновали муравьи.
- Отодвину – так вырастет скоро.
Акот не сдавался.
– А муравьи ? Им под камнем неплохо жилось…Зачем дом их порушил ?
- Не деревенский ты, Акот…Вон они муравьи повсюду в траве…Яйца свои еще до вечера на новое место перенесут…Всё у них в порядке с работой-то. А, если ты скажешь мне, что, я другую траву камнем придавил, так…
Тракторист еще раз обхватил камень и перекатил его на асфальт – теперь валун достаточно живописно дополнял скамейку сбоку. Сочетание Акоту понравилось.
- Хорошо, Яш. Будем молиться за того пьяницу. Убедил. Сейчас я тебе текст Отче Наш раскрою, и начнем… Годится ?
– Лады.


Актер же в это время сидел с другом, таким же алкашом, во дворе неподалеку.
Они тоже беседовали.
- Я те говорю, Сань…жизнь вот она…не театр, не семья и не небо…просто вот.
- Ты, Сань ( друг тоже Саша был) мне всё время про это говоришь…А толку-то что ?
- Какой тебе толк нужен ?
Бутылку они уже полчаса назад уговорили, и беседа их теперь поблёскивала адовыми огонечками.
– Ты вчера со своим “ жизнь – вот она “ к какой-то бабе подъехал, а сам в кусты. А её, ну…тот, что рядом стоял, не знаю кто он ей, мне в душу двинул…Показать – что там теперь ? Чего ты опять начинаешь ?!
- Да посмотри ты, Сань ! Моими глазами. Глазами классиков посмотри. Шекспира !
- Они померли давно…Что они о нашей теперешней жизни знать могут ? Сань, успокойся, а ! Хорошо, ведь, сидели, пока ты опять не начал это своё…про жизнь…
- Как же тут не начинать ? Ты чего несешь опять – та жизнь, эта…Жизнь, она, одна. И для всех.
- Я что – против что ли ? Одна и для всех, конечно. Так а что ты мне тут нес про “ быть или не быть  “ ? Какой в этом может быть вопрос ? – Мы уже есть…а значит, будем…сколько-то еще.
 - Важно же – как, Сань ! – актер чувствовал себя неуверенным и уставшим – слишком уж долго за последние лет семь его проповеди натыкались на такую вот стену…Отчаяние…Но именно оно, отчаяние, давало ему силы для монолога воображаемых героев с подмостков. А подмостками для Саши-актёра было уже любое место, где бы он ни находился. Весь мир – театр !
- Ты тоже роль играешь…- сказал он проникновенно.
- Я не играю…- друг детства Саши-актера, тоже Саша, но каменщик, помотал головой…-Я живу. Это ты всю жизнь играешь, а у меня дети – мне работать надо.   
Вот, собственно и всё…Эта пьеса разыгрывалась уже не так часто, как лет пять назад, но при этом…некий, хотя и слабенький уже интерес, для друзей детства представляла. Скучная пьеса-то…выхода нет.
Так бы и назвать её.
Помолимся что ли ? Хуже точно не будет. Главное, не бастовать, когда молишься.





Глава четырнадцатая

ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ? – БЫТЬ МОЖЕТ

И жил Прекрасный Олень, Телом как Прозрачный Дворец, и пасся тот Олень высоко в горах где на лугах цветы такие, что увидишь – и сам станешь цветком  – они это с тобой запросто проделают – не насильно, нет…полюбишь их просто. Полюбишь и…запомнишь. Надолго.
Прекрасный Олень, Телом как Прозрачный Дворец, он…танцевать любил ! Посреди цветов и трав на тех лугах. Просто от радости.
Хорошо ему там жилось. Был он Олень не простой – никуда вроде с тех лугов никогда не уходил, а знал, что творится внизу, да по всей округе, словно сам он там побывал, и говорят даже, что видели его на улицах в звездные ночи безоблачные.
Мало ли, конечно, чего говорят, но в Книге Жизни Великой всё всегда учтено, даже самая маленькая малость, которую глаз человеческий обычно и вовсе не разглядит – не потому что не может, а, потому что всё…некогда нам. Ну, да это – дело выбора всегда. Куда бросишь – на какую чашку весов, та веткою и наклонится. Куда наклонится ?
– К цветам дивным, что пахнут всей красотою вселенской, потому как создал их, да и всех нас,  тот, кого Богом зовут, а Богу, Ему, какое имя ни дай – всё одно и то же получится – Бог, Он, и есть Бог - почему так – я не знаю…и не спрашивайте меня об этом.
А знаю я вот что – и это знание нам вскорости, пригодится, потому слушайте внимательно …
- Ежели захочет кто счастья настоящего – так оно к тому, кто попросит его явиться, всегда явится – живи со мной, люби меня и радуемся вместе. Но…есть еще кое-что, а именно – не все места на нашей планете как тот дивный луг, где пасется и танцует Прекрасный Олень, Телом как Прозрачный Дворец.
К сожалению ?
 – Да, полноте ! Примем как есть. Это я к тому, что…вот явится счастье – насладимся мы им – напьемся досыта и налюбимся, а следом за счастьем и…несчастья припожалуют – вот они мы…Тут как тут. Хотя и не звали их совсем – на кой они нам несчастья сдались ?
Отличие несчастий от счастья в том, что – со счастьем просто хорошо и ничего специально делать вроде бы и не надо, а с несчастьями совершенно наоборот всё…Делать что-то непрерывно, прям таки, необходимо, а оно еще и не получается. Унывать тут, разумеется, не следует.  Бежать от несчастий, стены возводить крепостные, ругаться, плакать и так далее – всё это совершенно лишнее, а делать надо вовсе даже и другое, а именно  –  переть всей грудью на те несчастья. Драться необязательно, стрелять, наносить всякие увечья, интриговать, врать, ненавидеть и так далее – тоже не надо.
Зачем переть на несчастья, да еще и всей грудью ? - Прекрасный  вопрос ! И ответ на него ясен – то вдвойне прекрасно !
– Ежели ты от несчастья бежишь, оно бежит за тобой, ибо любовь меж вами, как и между любыми частями и частичками вселенной происходит – так ? – Так. Что не так ? – Какая от несчастья любовь ? – Так… несчастная…какая ж она еще там может быть…
А ты сделай – вот попробуй, сделай так, как я тебе сейчас говорю – лезь, при как трактор на то несчастье, да всей грудью и с любовью ! Так оно, несчастье, от тебя улепетывать будет без оглядки, потому что несчастье на самом-то деле – не есть любовь, и любви оно, несчастье, боится дико, до ужаса  –  вот и удирает.
А смысл… тот, что на гребнях волн качается аки корабль, да хоть бы и с алыми парусами, тут таков – ты…с любовью, счастливый, и хочешь быть счастливым вечно…вот тебе и метод – как счастье свое, хоть целую вечность хранить - гонись за любым несчастьем, которое увидишь или даже о котором просто подумаешь – хоть за всеми сразу, да во всех десяти направлениях, чтоб они…ну…мы уже всё про то поняли, так ведь ? – Так. Ну и славно.
То мне Прекрасный Олень, Телом как Прозрачный Дворец,  рассказал, а Оленю о том Тайный Лосось из Заповедного Пруда поведал, а Лососю – не знаю кто…Лосось, потому и тайный, что тайны свои редко кому открывает – считай, нам с тобою повезло – мы–то теперь про счастье и несчастья  всё узнали, а больше тут знать практически и нечего.

................................

   - Не вопрос …вырублю все эти трактора к едрене матери !
Иван нынче был в ударе. Не иначе - Аврелию во сне видел, с удовольствием подумал Яша.
- Раз, вы гула мотора без трактора боитесь – так зачем вам трактора ? – развивал свою мысль Иван. – Люди вы, спору нет, весьма толковые, и с удовольствием лицезрел бы я вас рядом всё время, да подольше. Но для выполнения задачи, подобной этой, необходим ряд навыков, без которых нам не обойтись. А именно –
настоящий тракторист подобен тому самому Оленю – душою пасется он на дивных лугах, телом же прозрачным как дворец находится там, где есть от него польза.
Польза тому, кто пока еще не похож на прозрачный дворец ни разу.  Это может быть тяжело. Скажу больше, а для того приведу пример. Скажи мне, Акот – вот ты начитанный малый, женат (про жену потом поговорим ) дочка у тебя прекрасная, специалист востребованный - вообще делаешь, что хочешь…Но ты знаешь – зачем ты живешь ?
- Нет. – честно ответил Акот Иже Еси на Небеси. Он вообще растерялся. Нынешний тон Ивана, а в особенности упоминание о тракторах его пугало.
- Ждал этого ответа..- уверенно кивнул Иван. – Заметь, сейчас ты про Бога не вспомнил. А почему ?
-  Бог трактора не создавал. Бог создал человека по своему образу и подобию, и трактор Богу не нужен.
- Ты в этом уверен ?
- Нет, не уверен…- Акот всё больше чувствовал себя студентом на экзамене – экзамены он не любил, но Иван был ему симпатичен, поэтому игра продолжалась.
Не уверен…, - повторил он. – Не уверен, потому что…ээ…- Акот замялся, пытаясь по своему обыкновению вспомнить какую-либо строку из Библии, но не пошло…Ничего, подумал он, сам справлюсь. – Только Бог всё знает, но не человек.
- Прекрасно, Акот. Мы с трактористом..- Иван кивнул на важно слушавшего их Яшу… - Просим тебя обратиться к Богу в любой удобной для тебя форме прямо сейчас, чтобы Он – Всемогущий, Всеблагой и Милосердный дал нам ответ на вопрос – что хотят от нас трактора ? Сделаешь ?
-  Попробую….
Вообще то, что называется конкретикой, Акот любил, но раньше его взаимоотношения с Богом носили почти совсем ненавязчивый и ни к чему особо не обязывающий характер.
Он Бога ни о чем конкретно и не просил – само как-то всё в жизни устраивалось…
А тут…возможные изменения почему-то начали пугать. Тем не менее Акот кивнул и три раза подряд прочел Отче Наш, а по прочтении молитвы повторил вопрос Ивана.
- Я знаю…- негромко пробасил Яков. – Работы…И незачем Бога тревожить по пустякам таким...
- Я тоже теперь знаю…- сказал Акот. Несчастных много. Им помощь нужна. А мы…ну, не мы...мы хоть об этом думаем…люди, в смысле, ерундой маемся – вот и лезет в башку околесица всякая. Этот – он кивнул на Якова – чертей гонял…Слава Богу перестал. Я…дом – зачем мне - понять не могу. А ты, Иван ? Ты же всё можешь…Сам. Скажи - зачем тебе Аврелия ?
Иван как обычно при упоминании имени Аврелия заулыбался, а сказал совсем коротко
–Нужна и…всё. Нам тут всем чего-то нужно. Так что – давайте думать. Олень…тот самый…телом как прозрачный дворец, он…тоже не всё сам умел.
Один и пара - большая разница.

- Знаю я про оленя…, - подал голос Яков…
- И про рысь знаю. Видел я их, когда пил. Только они мне всё почему-то в виде чертей являлись…Пугали что ли…Или сам я …того…готов не был увидеть их иными, -неторопливо, будто стараясь во что бы то ни стало не ошибиться, гудел тракторист.
- Красивыми ! Да…они же такие. Хорошо им должно быть…но трудно…даже вместе трудно…
- Слушай, Иван, я тут подумал, - Акот явно узрел какую-то интересную мысль…
- А олень твой и рысь вместе могут, как ты говорил, всей грудью на несчастья  ?

Вот они миры…тонкие и грубые…твердые и воздушные…водяные и огненные. Как их соединить ? – Вот он вопрос – так вопрос...Любые несчастья спихнуть можно в черную дыру, если решить тот вопрос. Но это ж…решить сначала надо.
Иван хотел говорить только про Аврелию… так говори же что ли !?Чего молчишь-то ? Ох, а это и есть заковыка. О чем угодно мог он говорить, а про Аврелию …лишь улыбаться.
Можно ли к такому привыкнуть ? – Наверное. Тем более тому, кто просидел на холодном утесе - сколько ? – Вот то-то и оно. Можно, а не хочется. Как-то так. Действовать надо дальше... и всей грудью.С гулом трактора ! А получится ?
- Получится, – сам себе сказал Иван, а вслух сказал следующее

- Нам, людям, форму сложнее менять, чем оленю, например…Мусора много.
- Точно…- опять загудел тракторист.
- Наверное…- почти согласился Акот.
- Значит, надо искать…- продолжил мысль Иван.
– Несчастья. Без них топлива не будет.
Топливо, оно, только на работу дается – только так.
- А чего их особо искать ? – усмехнулся Яша-тракторист…
- Оленя сюда позвать надо…Давайте ка так…Я позову оленя – пусть он придет и посмотрит – что тут надо сделать. Коли сам не справится – пусть Акот рысь ему в помощь позовет. А ты, Иван…и сам знаешь, как тебе быть… Не нам тебя обучать.
Ну, что – время синей дымки…заледенелых помоек, разорванных неизвестно зачем судеб
и прочего… И прочего.

- Олень…то место, куда ты стремишься со столь вдохновенным взором, уютными помыслами и чистым сердцем, не похоже на прозрачный дворец. Я не буду решать за тебя – как тебе быть. Ты сам – большой мастер и печалью, той глубокой печалью, что свойственна тем внизу, не отягощен. Если хочешь иди, но знай – обратно на свои луга ты можешь не вернуться. А, если вернешься, то наверняка искалеченным. И прежним твое небо уже не будет. Иди. Добро.

...................

 

   Всё.Пропал день…Никакого удержу на всю эту ораву нет. Сожрут, поваляются, потом дальше пойдут. Чего после них останется ? – Один сплошной компост. Ядовитый он. Нету здесь таких бактерий, которые переработать могли бы подобную субстанцию. Не вывели их еще. А, если и выведут – опять же жди беды. Сожрут то, что им – всё равно, а другим не всё равно. Те, которые другие, они без этого не могут, а, значит погибнут. И не просто так погибнут, а в мучениях. Не хочется им погибать. Гибель их в нарушение плана пошла. Кто тот план выдумал и на подпись давал, того здесь уже и нет давно. План сам по себе неплох, но варианта движения на такой, мягко говоря, никому не ясный момент, в нем не было. Выворачивайся, как хочешь. Хочешь – ложись и жди, пока дыхание остановится. Хочешь – продолжай действовать по тому же плану далее. Твою свободу у тебя никто не забирает – она тебе самому больше просто не нужна. А нужно тебе совсем другое – хочется тебе необходимость свою ощутить. Чтобы любили тебя. И сам ты любить хочешь. Это правильно, конечно, но у нас тут подписанные договора. Сплошные как белая линия на трассе. Всё прозрачно – чего ты вскинулся ? Сам же сказал – пообещал - не растворять наши распоряжения. Какая тебе разница - работают они или нет ? Написано так, значит делаем так. А демагогию разводить – это, пожалуйста, в другом месте. Нам тут подчиненных своих вполне достает. За ними глаз, да глаз нужен, потому и охраны столько. Ну и что – что жалуются ? Нечего жаловаться…совсем нечего. Кладбищ нынче никто не боится – не те уже времена. Дороги на кладбища – те пострашнее будут. По ним всем придется пройти в свой срок – это, конечно, так, но, если хочешь ты проделать путь сей в тепле, уюте и гармонии, изволь соответствовать. Бирки с номером лепить на тебя никто не будет. Мы тебя просто не заметим. Забудешь сам, как хотел нас опровергнуть. Мы и есть ад. Нас опровергнуть может лишь Бог, а Богу это не надо. Без просьбы не надо. Было бы самому Ему надо – давно бы опроверг уже. Свобода воли – слышал про такое ? – Да, вот это она и есть. Ты, что – хочешь, чтоб мы тут задыхаться начали – смотри сколько народу уже повсюду. А он, народ, и дальше рождается…каждый миг. Надо численность регулировать ? – Надо. Этим мы и намерены заниматься. А то тоже – пришел и давай рассказывать о том, как заботу надо проявлять. Посмотри сам на мир этот - помойка и есть.
Не на тот мир, который внутри, а на тот, который снаружи. Снаружи всё решается. Внутри – лишь тюрьма. Тело – тюрьма. Дом – тюрьма. Страна – тюрьма. Называется – физический мир. Мы с тобой с чего начали – с законов. Вот и продолжим. Никак их тебе не обойти.
И рыси не обойти. Где она, кстати ? Её уже точно позвали, пока мы тебя изводим. Ей тебя жалко, она такая же как ты …Помощь бескорыстная окружающим натуре её  свойственна. Мы видим, что вас от этого не отучить. Переубедить и победить вас не в наших силах, поэтому будем воевать. Без оружия, но воевать. Мы знаем, что вы так тоже умеете. Мы, в данном случае - это ты с рысью с одной стороны, и наш орден – с другой.Абсолютно же эквивалентны ! Одна только разница есть – небольшая, но есть. Вы нам не завидуете – зачем оно вам ! Мы для вас – ничто. Вы нас не презираете-то, только лишь потому, что сами благородные – вам так нельзя. Нам можно. Нам всё можно. Нам вам и завидовать можно…
Как мы вам завидуем ! Хотели бы быть как вы, но…столько еще времени пройдет, пока хоть что-то подобное у нас получаться начнет.
Мы ж для этого не стараемся. Мы наоборот – будем цепляться за наш закон до самых распоследних концов, и численность на планете регулировать будем жестко. Для этого нам власть нужна. Знаем мы, что у нас её заберут. Раньше или позже, но…точно заберут.  Не страшно. Те, кто заберет, те же мы и есть. Переходить из одного в другое мы не хуже вас умеем. О ! Иван. А ты тут зачем ?
Понимаем, конечно и сами, но спросить надо. Тебя мы боимся. Ты ж до конца пойдешь. Мы б Аврелию у тебя забрали – знали мы, что ей предложить, да так, что она отказаться бы не смогла, а тут рысь…Да. Этого мы не учли.
Вы тоже нас поймите. Когда так долго дурака по жизни валяешь, поневоле тупеешь. Если б так валять как твой, Иван, дружок Рыбий Хвост – это дело совсем другое. Мы – нет, мы не так. У нас закон.
Рыбий Хвост, шарлатан, тот чего сделал ? – Взял его и съел, закон-то наш. Всё гениальное просто. Только такой нахал как он до этого додуматься и мог. Мы за то на него сердиты сильно. Только что с того ? – Он для нашего оружия недосягаем. Сердимся мы, сердимся, а…всё без толку.
Может, и вправду, мировую ? Будете пить с нами или нет ? Время синей дымки.         
Синяя дымка, говоришь…Эх ты, дымка-дымка…Знаешь с кем пришлось поусердствовать-то ?
То ж кабинетные монстры !

Самые наитвердейшие и трусливейшие умы из всех. Однако ж - всё таки умы. И всё эти умы высчитывают и выгадывают – как бы им так половчее свои телеса поглубже в уют спрятать, а оттуда, из того места, что у них уютом зовется, побольше себе заграбастать…Имущества, значит – особняков, машин, яхт и прочего барахла…
Или еще каких других кайфов, типа, властных. Радуются те умы кабинетные, когда чем-либо управлять получается ! На людях они елейные маски на себя надевают – прям, друзья человечества, а также всей флоры и фауны. Отцы и матери всего разумного доброго и вечного. Говорят о благе, свои заслуги в том благе не забывают перечислить – это со скромными масками на лицах уже. Да, в общем-то, те, что на людях говорят – это низшая каста кабинетных монстров. Те, какие рангом повыше, те и спрятались поглубже – их так, запросто не увидишь. Они за своим уютом, чтоб их не беспокоили, здорово следят – охрана кругом вышколенная, и много её.   
Но только ж это -  разве уют ? Не…по ходу – дерьмо. Тем и пахнет, если метафизически. То - правда.А без правды к кабинетным монстрам не подобраться. Зачем подбираться ? – Да уж точно не за тем, чтоб понюхать…И не за тем, чтоб убить – нам это не свойственно. Так зачем всё-таки ? – - Слушай, ну, надоели, ведь, уже... Что ни решение – то смерть. И какая смерть ! На бумаге будет прописано – чуть ли не жизнь вечная. Так-то оно так – жизнь, она, вообще вечная, и про то высшая каста кабинетных монстров знает. А не знает – так догадывается. Но разворачивают они это всё так, что получается кругом такая жизнь – как... мы все видим.
Есть, конечно, у кабинетных монстров противники и среди людей. Есть. Только сами те противники сильно головами съезжают – всё про мировой заговор разоряются. А что с того толку ? – Сами не спят почти, всё информацию о преступлениях кабинетных монстров выискивают, после ею размахивают, кому-то чего-то доказать пытаются. А кабинетным монстрам до того и…дела нет. Они ж от всего отмажутся – документик аккуратно заполненный с различными графами представят, а по нему выйдет, что уж кто-кто, а они ни при чем тут вовсе. А, если кто-то им сильно докучать будет – охрана на что ? – Она и разберется. Толпа повоет немного и угомонится. Кабинетные монстры хорошо знают, как одну часть толпы на другую натравить вместо себя. В этом они мастера.
Те, правда, и сами хороши…Могли бы не обращать внимания на все эти изыски дурные, которые вражду сеют. Так там же написано–то - дружба ! Как не поверить...
К тому же человеку обычному – ему кушать что-то надо – и самому, и семью кормить – дети ведь. А кабинетные монстры тут как тут. Вот тебе работа, вот тебе кредит, вот тебе идея. Сделаешь так, как мы говорим, будет чем семью кормить. Не сделаешь – сам понимаешь...Ладно… это всё мы знаем. Дураков нынче нет.
Как до монстров добраться ? И что такое монстризм в принципе ? Вот за всем этим нам и надобен Прекрасный Олень Телом как Прозрачный Дворец.            
Почему он ? – Очень просто. Олень тот сам родом из тех краев, откуда расползлись по всему свету глупые кабинетные монстры.


Родственники они были. Издревле. По сему – всё он про них прекрасно знал. У него в памяти прераскидейшее дерево росло, на котором все те монстры в клетках на ветках висели. Оттуда они, собственно, распоряжениями своими и сыпали – мыслями  властными то есть. Всё на том дереве было видно – кто чего, кто когда и кто с кем. Ничего от Оленя было не утаить. Он этой информацией, правда, не пользовался. Просто знал, что это так. Ему-то, Прекрасному Оленю с Телом как Прозрачный Дворец, может, и дела до всего этого небольшого с его точки зрения беспредела было мало – как его, столь свободного зацепишь ? – Да никак ! Не по зубам он был даже самым могущественным из кабинетных монстров. Какое может быть могущество, если вы просто в клетках на дереве, пусть и прераскидейшем, висите ? – Смешно, честное слово ! Но Олень тот был друид, а друиду положено следить за человеческими изысками на теле планеты Земля. Многие из кабинетных монстров тоже, кстати, из того же светлого источника в свое время пили. Сначала вроде ничего соображали, а как в клетки забились, так и…имеем теперь – что имеем.
Ну так вот…Прекрасный Олень Телом как Прозрачный Дворец танцевал себе на своих высоких пастбищах, куда никому особо ходу не было, как вдруг…Явился ему в видении Тайный Лосось из Заповедного Пруда. Явился и на дерево то прераскидейшее с кабинетными монстрами, что в клетках висели на ветках, плавником показал. А больше ничего. Как всегда лаконичен был. На то он и Тайный Лосось. Как он что узнавал, про то, небось, лишь Заповедный Пруд знает, а где тот пруд - этого уж точно  не знает никто.
Так что… уймите любопытство лучше. Оно вам тут не поможет.
Поглядел Олень на дерево и понял – неладное творится. Расстроился немного. Да и как иначе ? – Никуда всё это не годится – ясно как день. Тут без Чудесной Рыси не обойтись. А еще…Непобедимый Воин нужен. Прикинул Олень – Рысь далеко, и у нее память наполовину отшибло…Воин на утёсе пятьсот лет сидит – всё в облака судеб смотрит. Что делать ? – А вот что ! Пастбище мое высоко, и те облака, что к утесу Воина плывут, они и тут бывают. Выберу я ему сейчас такую судьбу, за которой он с утёса обязательно спрыгнет. Хорошо я его знаю. Он только по любви и живет. А тут, как раз, и облако то самое мимо плывет. В мире ж всегда всё совпадает – это просто разглядеть надо. Дело и пошло. Облаку тому Олень шепнул про Воина, оно, когда над утёсом проплывало Воину улыбнулось, да как еще ! Воин спрыгнул, пошел за теми облаком, по дороге к Рыси зашел -  они же старые друзья. Память ей вернул. Зеленое Кольцо – творение их, всех троих, Любимого Учителя подарил. Всё ! Можно действовать.
Прекрасный Олень Телом как Прекрасный Олень Телом как Прозрачный Дворец обратился к Любимому Учителю за наставлениями. Не то, что он сам чего-то не знал – всё он уже прекрасно знал, но с Любимым Учителем всегда ему нравилось разговаривать и советоваться – тот очень мудрый был, и Олень его любил трепетно и беззаветно. Посоветовался, поблагодарил, да и спрыгнул со своего высокого пастбища, где танцевал, прямо к основанию прераскидейшего дерева. Ого ! – какое оно вымахало. Поглядел Олень ввысь на ветки, мимо которых тоже облака судеб различных проплывали, и качнул то дерево плечом. Сверху сразу звон раздался тревожный – много колокольчиков разом тревожно и тоненько завопили. А Олень еще разок дерево качнул. А потом еще. Колокольчики заголосили уже отчаянно, а еще сирена какая-то завыла – сигнализация. То ж кабинетные монстры – они без охраны не могут.

Послушал немного Прекрасный Олень Телом как Прозрачный Дворец тот шум и подпрыгнул ввысь, дабы поглядеть кабинетным монстрам, что в клетках висели на ветках, прямо в глаза.
А что - монстры-то ? Вот они …один, другой, третий. Друг с другом созваниваются – что, мол, такое – почему всё трясется ? Они ж вообще не в курсе, что на ветках в клетках висят. Они думают – вот сюда река жизненного комфорта льется – давайте быстрее – стройте мне сюда специальный слив, чтобы я это…чего сами не понимаете что ли ? – Быстрей давайте !  А сейчас надо позвонить такому-то монстру, чтобы он моих монстрят в дело взял, чтобы опять же…А что за дело-то ? – То секрет. На ухо шепну по секретному каналу – толпу помойку перебирать отправим. – А-а… всего-то и делов. – Да…и побольше охраны ! Чтоб её, охраны, количеством почти столько же, сколько и толпы стало.  В идеале – чтоб вся толпа была охраной. – А от кого охранять, ежели вся ? – Друг от друга. Время от времени толпы с небольшим количеством низших монстров погибнет – места больше будет, а к нам река комфорта снова потечет и…голоса власти. Их мы сетями выловим. Как-то так.
Поглядел на то Олень и…своё тело, Прозрачный Дворец в клетки кабинетным монстрам стенами, крышей и полом поставил. Неприятно это было ему…Больно. Совсем там не продохнуть от мерзости было. Те клетки - вовсе не дивные высокие пастбища, которые он любил.
А кабинетные монстры, знай, звонят друг другу – войска начали подтягивать. Толпа опять же беспокоится – оттуда порой разумные мысли звучат, да только далеко и…общий гвалт сильный.
Стал Олень не один Олень, а много Оленей – он так умел. И с  каждым кабинетным монстром в отдельности принялся беседовать. Мол, из клетки-то вылези – посмотри ! Кругом мир прекрасный – защищаться-то не от кого. Где там…Тут долго говорить надо. А, может, и не обойтись одними разговорами-то.
Тут Чудесная Рысь появилась. С Зелеными Кольцами в глазах. Её кабинетные монстры дико боялись. Это их стараниями она в свое время памяти почти лишилась. Среди них водились и маги, слабые, правда, но были – числом взяли. Впрыснули ей что-то такое, от чего она, бедная, почти забыла про то, что главное в жизни – это быть добрым. Только с того сами монстры и обалдели впоследствии. Рысь-то стала менее чудесной и готова была уже всех их на части рвать, как Ивана в чаще. Но тот оживать умел. Его убить нельзя было. А среди кабинетных монстров таких умельцев не было. Они, все, искусственной химией увлекались – снадобье от смерти, чтоб вечно жить можно было, хоть мумией какой, изобрести хотели. Но не преуспели в этом и…Слава Богу ! А Иван, Воин-то, преуспел. Его молитвы и добрые пожелания тех, кого он спас и наставил, оживляли. Просто всё. Будь нужен живым – они тебе и помогут. Но до монстров это пока что не доходило.
Стали они Оленя травить.
Совсем тому худо стало. Кое-кто из монстров его признал, даже попытался коллег, как они выражались, остановить, но уж больно инерция мерзости сильная была. Толпа гибнуть начала. Иван к ней. Рысь гостям, что к Хозяину Земли идут, Зеленое Кольцо на пути ставит…Получается всё, но… больно медленно. Прекрасный Олень совсем уж захирел – самого его лечить впору – все болезни, какие монстры наизобретали за время своего правления, все на него накинулись. Тяжело это. Но Олень дальше продолжал Телом своим как Прозрачный Дворец жертвовать.
Долго ли коротко, а стало ясно – быть здесь глобальным катаклизмам. Рухнет скоро это дерево прераскидейшее со всеми монстрами прямо в толпу. Жертвы будут. Вон оно уже качается сильно и трещит.

В толпе, кстати, тоже изменения произошли – герои голоса свои возвысили. Кто как, но уже многие в толпе окрепли и силу обрели  – нешуточной войной запахло. Воин вздохнул лишь, а что тут сделать – пошел погосты свежие шерстить – у него и карта была – он свое дело хорошо знал. Толпа сильно потравлена была ядами всякими – мало кто соображать уже мог толком. Одни герои, а их на всю толпу не хватало. Так оно и катилось. Докатилось и до высоких пастбищ, где раньше Прекрасный Олень Телом как Прозрачный Дворец танцевал. Взревел тут Олень, выдернул тело свое , которое раньше было как Прозрачный Дворец, а сейчас на мерзючую помойку похоже стало, из стен монстрючих кабинетов и еще раз  как влепил по дереву прераскидейшему со всей мочи, только уже не плечом, а с разбегу рогами. Звон пошел аховый. Колокольчики посыпались как желуди с дуба, сирены ревели, будто тысяча кораблей одновременно SOS  подает. Дерево прераскидейшее сильно накренилось, однако, не упало. Только все провода оборвались, и в клетках кабинетных монстров, почти во всех, электричество закончилось. Темень наступила. Со звездами.
А теперь чего делать ? Да, ничего ! Затихло всё...
Олень на остатки пастбищ своих ушел, раны лечить - почти непоправимые. Но это как-нибудь сладится – с ним Любимый Учитель всегда рядом. Чудесная Рысь колдует потихоньку в своей чаще – Зеленое Кольцо раздает всем подряд – от того не убудет, а легче может стать – глаза-то то кольцо хорошо раскрывает. А Воин сердечными делами занялся, по дороге погосты осматривая.
Да ! Кабинетные монстры на звезды начали частенько глядеть – электричества-то нет, а света ночью хочется. Кто-то из них даже, вроде как, любоваться небом научился. Но тут…наверняка еще долго определенно ничего не скажешь. Пока, как говорится, так. Чем богаты.



Глава пятнадцатая

СССР

Балы – это изысканно. Там всегда все такие красивые – разодетые, пахнут - ах ! разными духами, а иные и не духами, а настоящими алхимическими водами – во как… Улыбаются друг другу…Да всё по канонам – от них ни-ни…Не то…неловко может выйти – так и до скандала недалеко !
Балы всегда затеваются в таких местах, где охрана за каждым движением любого гостя усердно бдит. Да…вот так…Гостей-то на балу сколько! Ну и охраны, соответственно…
- Неужели за каждым ? Что ж это за охрана такая вездесущая, да всеведущая – не иначе ворожит ей кто… сильно могущественный.
- Чего ворожит ? Ты на балу-то, на настоящем, бывал когда или так просто треплешься ? На балу, на таком балу, где всё настолько благородно, что сама природа, заглядывая в окна дворца не нарадуется…Что ? – Конечно во дворцах…А не во дворцах, так в особняках. Что для бала, мил человек, главное, а ? – Пол ! Потому что танцы. А, для того, чтобы обучиться правильным танцам, знаешь как расстараться надо – о-оо…
Да, сначала ты сам стараться не хочешь – тебя заставляют, потому что – порядок…Традиция. Красота, она в природе проста и естесственна, а человеку, чтобы в обществе себя не уронить, а являть собою, ежели не совершенство, так, по крайней мере, грамотное обхождение, учиться надо долго. Это…пять-семь лет строгого обучения как минимум – после сам во вкус войдешь – нравиться начинает. Но пол ! В широком смысле слова - для бала – всё одно, главное. Если скользкий пол – что это будут за танцы. Со скользким полом на бал хирургов надо звать, да санитаров…Ведь, если человек, почти любой…ну представь себе – подъезжает он ко дворцу в карете, лакей ему двери открывает, входит человек…
- А человек благородного звания ?
 – Да не перебивай ты ! Конечно, благородного…Иным на балу делать нечего – они пусть в кабаках песни орут. Вот…идет, значит, человек благородного звания по лестнице. Если молодой – ладно – может позволить себе быстро по той лестнице, непременно белой, эдак, взбежать ! потому как человек молодой – известное дело, пылок, страстен и нетерпелив – всё ему хочется скорее, а то -  как начнет казаться, что жизнь зря проходит – так всё – до пальбы недалеко. А пальба, она, нам ни к чему. Взбегает наш молодой по лестнице…
- Погоди, не понял я. Там все молодые что ли – на балу, на твоем ?
– Ох…какой же ты всё-таки непоседа – сразу видать, что не имеешь правильного воспитания. Старших перебиваешь, а почему ? – Слушаешь невнимательно. Тебя бы в школу какую отдать, да только теперь таких школ в России вовсе и нет. Есть у меня одна мысль – как нам твоим воспитанием заняться, но… я эту мысль сначала сам обстоятельно со всех сторон исследую, а потом…Ну, ладно – что потом будет, то Бог лишь ведает.
- А Ницше ? Ницше ведает ?
– И до Ницше дойдем. Погоди, не спеши.

   О чем мы говорили-то ? А-а…Пол. Да – главное на балу – это пол. Ежели он скользкий – так попадают все. А гостям на балу не падать положено, а соблюдать то, чему их долгое время учили. Со всеми благородными манерами соблюдать ! То есть, совершать друг перед другом всевозможные изысканные движения. Какие перед кем. Тут важно не ошибиться, чтобы себя верно держать и достоинство свое не уронить. На балу надо соблюдать все правила до тонкости. Вот так. Строго.

Мальчик лет пяти с восхищением посмотрел на отца. Ловко у него это выходит…Говорит как… сам с собой, а гостя вроде и не видно сначала. Но вот же он тут. Да, конечно, так и надо. А балы – это интересно.  Строго ? – Строго – и…ладно !Ничего страшного. Конфеты наверняка можно даже на балу.
Но всё-таки более всего маленького Фёдора занимала таинственная страна СССР. Да, вот это действительно интересно.
- А в СССР были балы ?
- СССР сам и был балом.
- Как это ? СССР же – страна, а не дворец. А разве у страны есть пол ? А в лесу ?
Да, папа мог удивить. Вопросы закружились в голове, словно облако мошки над солнечной поляной – всех их в отдельности было видно, но оттого и высказать хотелось всё разом, а как это сделать, если рот только один ?
– Есть вариант …- в голове Фёдора зазвучал негромкий добродушный голос чрезвычайно уютного тембра. Голос этот Фёдору был уже знаком – он приходил на помощь в тех ситуациях, когда собственные умственные возможности Федора, что называется – показывали дно, то есть, кончались.
- Сны, Фёдор. Просто сны. Это хорошо, что ты хочешь знать – отчего, как, где, зачем и…что всё это вообще такое... Это очень хорошо !
И ты обязательно всё это узнаешь.   

На шоссе, змеёй вившемся сквозь уже пахнущее осенью поле, не было никого. Скучно как-то – подумал Фёдор…почему всегда мои сны начинаются одинаково ? Сначала никого…долго так. Может быть, надо просто крикнуть ? Фёдор задумался. Да, позвать кого-то хотелось. Но кого ? Он вспомнил про маминого любимого. Точно ! Его и позову. Фёдор широко расставил ноги и еще раз деловито огляделся вокруг, как бы размышляя – в какую сторону кричать, но это же было не важно, хотя…Крикнуть отчего-то хотелось в небо. Да, только в небо.
– Фри-ии-дрих ! – получилось очень искренне, как мама учила. Почувствуешь – делай.
Высокий и громкий голос Федора застыл над полями витиеватым штрихом жаворонка. Федору понравилось как получилось, он даже подумал – а не крикнуть ли еще раз, но, вспомнив о маме, передумал – та учила, что лучше один раз, но по-настоящему.


   Мимо Федора с деловитым урчанием промчался грузовик, а...больше ничего. Фёдор удивился –
обычно его на его призывы сразу откликались – гости собирались быстро, вели себя, уж кто как, но …с ними всегда было интересно – это точно. Было о чем после поговорить.
В задумчивом недоумении Фёдор сделал пару шагов – его заинтересовала блестящая зеркальным пятном лужа на обочине. Подойдя к ней, он обнаружил, что отражение его, Фёдора, головы на месте – значит он – не привидение. Это хорошо – подумал Федор, но где же Фридрих ? Отчего-то про СССР хотелось поговорить именно с ним…
Мысль, пронзившая разум следом, была проста, изящна и глубока одновременно как всё гениальное. Раз, Фридриха нет, а он нужен – значит, Фридрихом буду я сам ! Несколько секунд, наслаждаясь столь элегантным философским выводом, Федор восторженно молчал, потом, ощутив горячее желание выпустить из себя восторженный вопль, уже набрал воздуха, дабы вопль сей случился запоминающимся, как…чья-то рука мягко легла ему на плечо.
- Привет, я – Себастьян !
- Привет…
Фёдор оглядел гостя. В весёлых глазах того плясало что-то очень знакомое – такое…дивной красоты доброй змеи мысль, что всегда впрок. Ну и словеса ! Загнул – так загнул. Себастьян расхохотался. Смех его тысячами птиц разом выпорхнул из высокой травы. Босой, весёлый, худой…Не бледный, не румяный, не мёртвый, но и... не живой.
- Ты - йогин, Себастьян ?
Фёдор с трудом сам уже с трудом сдерживал внутри волны дикого и бесшабашного веселья. Балы…Да, балы. Там правила. Движения…учиться долго…всё делать правильно…соответствовать. А то, что происходит сейчас - разве не соответствие ? – Фёдор расхохотался с чувством и звонко, а-ля Себастьян…Как счастливый взрослый – успел подумать он. Меж тем, тот, кто представился Себастьяном, вероятно подумал, что всё это полевое веселье точно следует продолжить, и иначе никак. Он сделал глазами и губами уморительное движение, как бы показывая –

я небо выпил, оно со мной,
осталось много, беру с собой.

И…опять заливисто расхохотался. Фёдор поддержал.
– Ну что, ребёнок…СССР, говоришь…добро.
Тут Фёдор внезапно посерьёзнел. Веселье – это, конечно, хорошо, но он был вдумчивый, хоть и маленький, и привык добиваться того, что хочет, именно так, как хочет.
– Я хотел поговорить об этом с Фридрихом..- настойчиво и непреклонно глядя в глаза Себастьяну, заявил он.
Себастьян на сей раз хохотать не стал, лишь понимающе улыбнулся и перешел на другую сторону шоссе. Федор, наблюдая за ним, попробовал пробудить в себе искреннее доверие к новому собеседнику. Несмотря на то, что беседа об СССР вроде как откладывалась до лучших времён, такого занятного весельчака, как этот Себастьян, можно было бы расспросить и о чем-либо еще.
Будучи от рождения решительной мужской статью, Фёдор сделал первый ход сам.
- Что ты знаешь, Себастьян ?
На такой вопрос, присущий скорее видавшему всякое не очень-то приятное следователю, нежели пятилетнему ребёнку, Себастьян стал отвечать, а в том, что он стал именно отвечать, причем, с явной готовностью – у Фёдора сомнений не было…но отвечал.. того… уж больно странно…
В два прыжка оказавшись около лужи, где недавно Фёдор с удовольствием отметил наличие своего законного отражения, Себастьян встал на четвереньки и стал пить из лужи по-собачьи – даже не пить ! Он черпал воду своими, вдруг ставшими достаточно для того широкими губами, после чего запрокидывал голову, с птичьим клёкотом полоскал своё весёлое горло и…сплёвывал воду в траву. Проделав эту манипуляцию раз семь, Себастьян легко вскочил обратно в положение “ на своих двоих”, насмешливо поглядел на Фёдора, но, как бы сжалившись, гримасу ту быстро убрал, и лицо его вновь стало просто задумчиво спокойно весёлым. Потом выудил из травы небольшой замшелый пенёк, отряхнул с него муравьев, поставил, уселся сверху, после чего совершил очень верный ход, как-то очень удачно снявший возникшую было напряженность, просто сказав
- СССР...
И мысли о каком-либо несоответствии заявленного ранее и происходящего ныне из головы Фёдора разом сдуло ! Вот словно и не было их.
Фёдор сел прямо там, где стоял, и обратился в слух.   
   

- Сколько волка ни корми – он всё в лес смотрит...Это, ежели того волка поймать и привязать. Куда ему, спрашивается, еще смотреть ? Волк тебе что – корова что ли ?
Если волчонка поймать – может, и выйдет чего другое.... Но только как ты его поймаешь при живых родителях ? Верно – волчицу, как минимум, убьёшь. Не жалко тебе её ? …Не знаешь, что сказать. Думаешь, наверное, если у меня будет выбор – или я, или она...Да, так обычно и думают. Даже уже и не думают – давно себе всё решили. Говорить что-либо вроде – да, ведь, она живая, апеллируя к совести, состраданию и сердцу, я не буду. Незачем это всё. Много кто, про то вещает, да всё без толку…А знаешь почему ? – Потому что из всей той вещающей толпы, может, найдутся один или два, кто и правда, встретив волчицу в лесу, жизнь ей свою отдаст…И не просто отдаст, а с радостью – ешь, мол, на здоровье ! Тебе волчат кормить, а моя душа и так живая – что в теле, что вне тела…А, хочешь, я, волчица в твоём теле поживу маленько – ну, насколько нас хватит для доброго соседства? Душа-то, настоящая душа безмерная, она же вся общая, а тела – лишь контуры…ну и внутренность. Как дядя Саша Ельнинский Солдат говорит про людей - “ ящики с начинкой“ . Можешь с ним об этом потолковать, можешь со мной. А можешь и…ты кого давеча звал, да так настойчиво - всё одно, как сказочному коню приказывал “встань передо мной, как лист перед травой” ? Фридриха ? Посмотри ка еще раз в лужу.
Себастьян вновь обрёл свою бесшабашную и ровную весёлость, и стало ясно, что теперь-то она не покинет его долго. Фёдор взглянул в лужу.
- Ну да…я это. Так это я и без тебя , Себастьян, понял. Раз, Ницше нету кругом, а есть он только в маминых книжках, так я сам им буду. Я хочу про СССР, а про Ницше мне мама получше твоего расскажет – она у меня умная.
Себастьян наградил Фёдора внимательным с прищуром взглядом.
- Мама тебе и про СССР рассказать может. Она у тебя и вправду умная. Но только, думаю я,  хорошо бы тебе и меня про столь занимательную катавасию послушать. СССР-то, ведь, я придумал…
- Ты-ыи…Фёдора, не смотря на юный возраст, не так-то легко было огорошить, но Себастьяну удалось это сделать , прям таки, блистательно. Он, скрестив руки на груди, явно наслаждался произведенным эффектом, однако, молчал. И не ошибся – первым тишину нарушил Фёдор.
- А что это за слово, Себастьян, такое ката-ва-си-я ?
Память у Фёдора была великолепной, ум пытливым, а вопросы Фёдор откладывать в долгий ящик не любил.
- Катавасия ? – переспросил Себастьян, подыскивая верные слова
– Ты знаешь, больше всего это смахивает на
определение некоей ээ..алхимической субстанции, для которой характерно брожение, круги и выплеск. В государственных масштабах - революция…Причем, перманентная - короче, не одна.
Слово “ революция “ Фёдор знал. Оно встречалось ему еще до рождения, когда он витал в мирах, подобных тому, где сейчас  происходила столь занимательная беседа.
- В принципе, это не важно…, - Себастьян вновь опустился на замшелый пенёк.
В данном случае решающее значение имеет не происхождение слова, а сумеем ли мы друг друга хорошо понять, а также – ясно ли тебе станет, что такое СССР.
- Ты же мне расскажешь ? Если ты его придумал – кому ж лучше знать ? , -  внутри Фёдора всё более крепла уверенность в том, что и на сей раз он не прогадал. Таинственный весельчак, ворвавшийся в его выбор, нравился ему всё больше – доверие крепло.
Себастьян расхохотался еще раз…причем, на этот раз к смеху его примешалась какая-то слегка горькая обреченность, но её обертон решающим для излюбленного жизненного мэйнстрима Себастьяна явно не был.
- Я тебе еще не то скажу…Я тебе могу рассказать, что Вселенную изобрел я, и что я – Господь Бог. Ты мне поверишь ?
Фёдор отрицательно махнул головой.
- А зря…Ведь это так и есть. Почему ? – потому что иначе быть не может…
Себастьян, не меняя непринужденной позы сплетника на завалинке, всё более явно входил во вкус. 
- Ну, а, если серьёзно, так я скажу тебе всё, что угодно и как угодно, переврав, если угодно, все так называемые факты на свете, не для того, чтобы ты понял меня или, упаси Господь, принял то, что я говорю, на веру, а для того, чтобы ты сделал всё сам – понимаешь ?
Отнесись к тому, что я говорю, как к мягкой светящейся игле, которая аккуратно пробуждает твои извилины – это всё, что тебе сейчас нужно.

- Во мне…- дабы подчеркнуть важность момента, Себастьян сделал небольшую паузу
- Есть пара-тройка хороших жизненных смыслов, и главный из них вот – я не боюсь приходить без приглашения, потому что абсолютно уверен в том, что там, куда я вваливаюсь без стука, наверняка найдется для меня нечто такое, с помощью чего я сумею оправдаться перед хозяевами за свой нежданный визит.
Мало того – делаю я это исключительно для их блага…Мне, как ты видишь, вообще ничего не нужно для себя…Я так…мираж, дым, фикция. Это второе.
А третье…- я очень неплохо разбираюсь в философии, что позволяет мне знать обо всём – ну да - я просто это всё сам пережил и теперь могу спокойно и с удовольствием беседовать с адептами самых различных культур и направлений. С тобой, вот, например.
- А я разве адепт философии ? – Фёдор нерешительно хмыкнул. – Я же еще ребенок.
- Ты ? …веселый смех Себастьяна в который уж раз огласил обе половины поля по сторонам пустого шоссе. – Да тебя же назвали в честь Фридриха Ницше ! Ты же прекрасно помнишь, как явился в этот мир и стал человеком. Ну да…память при рождении человеку обычно отшибает. Родителям расслабляться конечно, надо больше. То ж любовь, а не война – это почему-то часто путают. Вспомни про волчицу с волчатами – вот оно самое. Мама с ребенком. Все они почти одинаковые, когда дело касается самого дорогого – даже самые умные, начитанные и бесстрашные. Но это, скорее, даже хорошо.
Себастьян внимательно взглянул Фёдору в глаза.
- Кстати, когда я говорил, что СССР был изобретен мною – я почти не соврал . Была у меня такая давняя идея еще лет триста назад. Была она ээ..о полностью справедливом для всех обществе. А сто лет назад я диву дался – насколько она стала активно воплощаться…Вот тут, кстати, тоже, как раз, где мы с тобой сейчас стоим.
- А где мы стоим ? – у Фёдора, несмотря на вдохновенное явление в его собственном облике духа самого настоящего Фридриха Ницше, голова пошла кругом.
- Ну, Федь…Расслабься чуток. Выдохни. Всё хорошо. Ты же видишь - я твой друг.
…Себастьян вальяжно потянулся, Фёдор кивнул.
- Мы недалеко от дома Аврелии. Можем даже зайти к ней, если хочешь. Хочешь ?
Фёдор развеселился и подпрыгнул.
- Я смогу родиться ? Прямо сейчас ?
- Правильные философы утверждают, что во вселенной нет ничего невозможного, и, уж кто-кто, а я с ними согласен полностью. Пойдем к Аврелии ! Поскольку наша дорога может занимать времени решительно столько, сколько нам нужно, а повстречать по ней мы имеем полное право, кого захотим. -  двинули, что ль ? По дороге и про СССР поговорим.

“ мимо черного тюльпана,
мимо ёлки небольшой
ветер полного стакана
веселится хорошо “

-  СССР… - Себастьян Рыбий Хвост Нежный Друг Всех и Вся сделал вид, что подыскивает
Слова – все слова на любом языке – от древних до еще и не выдуманных – он, конечно же, знал.
- Трактора, Федор…понимаешь ? – смешно цокнул языком.
- Не-ет..
- Сейчас растолкую…Один огород, одно поле – один хозяин…Нравится ?
- Это…как сейчас …Федор поглядел вокруг...Тихие поля, несомненно принимая участие в беседе, пока только слушали их… Почти беззвучно… - Но нас же двое …- Федор был неглуп и оттого упрям. Так запросто ничего на веру не принимал.
- Не бери меня в расчет…Я – лишь идея…Живой здесь только ты…Пока ты спишь – лучше не тратить время на споры. Восприми, что я тебе скажу, а потом сам подумаешь. Хорошо ? – Себастьян легко перепрыгнул через лужу.
- Я у папы спрошу. – засыпал с каким-то матросом разговаривал, а сам был старым-старым.
- Он тоже вспоминал… - Себастьян залихватски закатил глаза к небу. – Знаю я того матроса…Он всю жизнь свою матросскую о балах думал…И такая зависть его точила – всё готов был отдать за то, чтоб еще раз родиться… в благородном звании уже. И…таки отдал.
- Родился ? – тема была Фёдору знакома – о рождениях он знал много, а дух смерти в его, Фёдора, внутренней философской системе был всего-навсего маленьким черным котенком и вел себя вполне прилично.
- Нет…- покачал головой Себастьян – Ибо он имел весьма поверхностные представления о том, что такое балы. Он видел их парадную часть, а глубина…- Рыбий Хвост развел руками –  На глубине там жило совсем иное…И было это иное еще похлеще, чем его матросская служба…Ему папа твой это рано или поздно объяснит. Матрос его слушает…Время.

- Постой, Себастьян ! – Федор остановился… Так всегда бывало с ним, когда внутри щелкала верная мысль. – Так СССР же …он же был для всех, кто был ничем… Или…я не могу понять. Почему это ?
- Они не были ничем, Федор…В этом всё дело…- Себастьян тоже остановился и свистнул в небо …Оттуда донесся мощный железный лязг, и какой-то разлапистый нестройный хор, сплошь состоящий из причитающих голосов. Голосов было очень много. Миллионы. Мужские, женские и детские голоса, говорили, пели, стонали, смеялись и… всё это было примерно об одном. И звучало это одно строгим и грозным словом “ Нельзя ! “. И лязг железный, крепнув, приближался – в нем уже можно было различить тяжелые удары молотов, стук сотен поездов по рельсам, сваи, корабли, трактора, пушки, танки – всё это ползло, надвигалось и гремело невесело…Скорее, страшно.
Себастьян сделал небу предостерегающий жест, и лязг остановил свое наступление…
- Они не были ничем, Федор…- повторил он – Они хотели стать всем – это да. Но, что есть ничто…Они вероятно начинают понимать лишь сейчас.
- Разве это так сложно понять ? – Федору казалось, что он задал очень простой вопрос.
- Легко ! – сразу согласился и Себастьян. – Когда ты это уже понял. Ты вообще, пацан…- Рыбий Хвост резко рванул в поле и, вернувшись оттуда с букетом васильков и ромашек, незамедлительно высыпал их насупленному Фёдору на голову.
– Ты…понимаешь, как тебе повезло ? – Ты уже знаешь…А они – Рыбий Хвост указательным пальцем ткнул в небо – прямо в средоточие гула и лязга – они вообще ни черта не понимают. Лучше, что они умеют делать, это…умирать.
- Умирать ? …- Федор был искренне удивлен – Зачем ?
- За счастье других…Поэтому я и сказал – лучшее ! Но…- Нежный Друг Всех и Вся сгреб в охапку бесчисленные армады техники, фабрик, заводов, железных дорог, гул и лязг…После чего как-то удивительно ловко скатал всё это в колобок, с удовольствием взглянул на него и…проглотил.
– Так-то лучше…сердце вылечит всё – если оно – сердце. Просто сердце.
- Но…- завопил он с диким и каким-то разбойничьим воодушевлением – Умирать необязательно вообще ! Тем более, за счастье. В СССР этого не понимали. Почти никто. Они хотели действовать сообща – вместе вспахали, вместе засеяли, вместе поели…Трактора общие…Казалось бы – почему нет ? Договориться они  полюбовно не смогли... Вот - почему ! Так вот.
- А полюбовно – это же…хорошо – несколько неуверенно начал Федор – Тогда мне совс5м не ясно - почему не вышло ?
-  Слишком долго уже живут…груза внутри много…У тебя какой груз ? Себастьян легким воздушным движением точно солнечной шпагой кольнул Федора в сердце.
- Почти ничего. – наконец-то по-настоящему весело, как положено маленькому ребенку засмеялся Федор. – У меня корней много. Это от папы.
- Ну…папа твой…Он эти корни и
ходить обучит – всё и сладится. – Себастьян уважительно присвистнул. – Я знаю, о чем ты хочешь еще спросить….- и, выдержав шикарную паузу
– Будет ли скоро еще то-нибудь навроде СССР ? Так ?
Федор кивнул.
-  Вопрос неверный…СССР тут …я ж тебе показал …- Себастьян с видимым удовольствием приложил обе руки к своему сердцу. – Он никуда не делся…
- Ты его съел ? – это  Федору было ясно, но и дальше хотелось знать точно. – Если СССР -  всего лишь еда, значит её можно и еще раз приготовить – так ?
- Так. – неожиданно коротко ответил Рыбий Хвост. – Мы уже пришли. Вот дом Аврелии. Тебе пора пить чай, а я, пожалуй, подремлю в кресле котом. Не шумите сильно…Впрочем, как хотите.



Глава шестнадцатая

НЕ ШУМИТ ДОРОГА, НЕ ДРОЖАТ ЛИСТЫ

О…это про горы ! А, может, и нет... Но точно про то место, где плачут часто. Так уж получается иногда в жизни человека. Правда, не очень мне нравится словосочетание “так получается”. Как это этак – само что ли ? Голова должна быть на плечах ! Как она скажет – пусть так и получается. Так хорошо.  Что надо сказал – оно и получается. Хорошо и правильно. О “правильно” тоже поговорить можно. Недолго только. Некоторых слово " правильно " сильно бесит. Других отрезвляет. А третьи за него убить готовы. Нет единого мнения среди философов. Нет и… вряд ли будет. Сейчас нам нам весь этот ворох идей воистину обсуждать недосуг. После как-нибудь - очень даже может быть. С превеликим удовольствием. А сейчас, так уж, пардон, получилось – надо нам вот на что внимание обратить.
Драгоценное внимание, замечу… К слову.
Нелегкая это работа – убедить человека в том,  что он талантлив. Такая нелегкая аж …зубы во сне скрипят, только воз и ныне там. Вот он, человек, напротив тебя сидит, и всё в нем прекрасно.
 Ум ? – что за вопрос ! Одежда ? - Её всегда подобрать можно. Душа ?- Она всегда вечная…
А вот… мысли…Господи, да что ж это за мысли-то такие !    Как это так выходит, что всё у человека вроде есть, а мается он, не сказать, что неизвестно чем, однако…так сильно какх…Господи ! Слова-то не подберешь... Лишь тот, кто убедить такого горемыку в красоте его же собственной горемычной жизни пытается, и знает – каково оно…
Да, это в паре всё. Один страдает, а другой ему – о чём страдаешь ? – Мол, всё это полная ерунда. Какая ж это ерунда, когда мне без…тут всякое как и везде – начинает он тебе перечислять, почему ему в данный момент никак не может быть хорошо, а обязательно должно быть плохо. И масоны, и власть, и прочие негодяи, и развалилось всё, и нет у меня тех талантов, о которых ты говоришь. Неправда, мол, это. Жизнь серьезна, жизнь – борьба, жизнь прошла – раньше было лучше…ты меня, конечно, если хочешь… попробуй разубеди…Ты докажи мне, что жизнь прекрасна ! Докажи так, чтобы я тебе поверил. А-а…- не можешь. Я так и думал. Только время зря потратили. Я тебе говорил, что ничего не получится. Короче, всё –
“ пушка сдохла, всё – п…дец, больше нечем отбиваться“.
Вот он - этот воз. Держись на плаву, вьючный осёл. Никто тебя те мысленные вьюки тащить не заставлял – сам ты за них взялся. Лучше бы шел нормально работать, а не всякую ерунду выдумывал. Мир не переделаешь. Бога нет. Или..Есть Бог ! – Он тебя покарает за гордыню твою непомерную – ишь чего выдумал...Люди – звери – такими всегда были, есть и будут.
- Птицы!
- Чего ?
- Птицы, говорю…не звери, а птицы. Чудесные птицы. У каждой души своя такая есть.  Летают те птицы совершенно свободно, где хотят, и друг с другом общаются. Взглянуть не хочешь ?
- Опять сказки рассказываешь…У меня никаких птиц нет…Ладно, рассказывай…Всё равно уже.



- Это хорошо, что всё равно. Со  “всё равно “ частенько самое настоящее человеческое счастье начинается. А наше чудесное “всё равно” – вот оно…

Она его никогда больше не полюбит…- утверждали те, кто видел, что там было. А было там следующее –
встрял один парень в смертельную схватку с толпой народа...В мирное время встрял, не на войне. Сказал он им так : " Я ваш судья. Согласны вы на то или нет – меня это не касается. Сам я буду решать, что мне в жизни моей делать. Мнение никого из вас на выбор мой влияния иметь больше не будет. " Так он, значит, распалялся-распалялся, да и…совсем распалился. Огнем задышал во все стороны и стал тем огнем судить. Нравилось ему быть судьёй. Лёха Индеец того парня звали. Уж кого-кого, а его-то не надо было убеждать в том, что он талантлив – сам он прекрасно про то знал. И много знал. Не знал он, конечно, тоже… многого, но об этом после. Забегая вперед скажу, что повезло ему. Узнал он вовремя и именно то, чего не хватало уму его в те годы, когда он, Лёха Индеец, решил судьей стать.
Решил – так решил. Он вообще, когда чего решал, так сразу за исполнение – предворение тех умственных решений в жизнь свою, да и чужую, принимался. Человеком действия Лёха Индеец был. Смелым – это точно. Силу чужую уважал и всегда чувствовал, где он сильнее, а где кто-то еще. Но, как только почувствует силу чью, что больше его – сразу мыслить принимается – как ему сильнее той силы стать. А он еще и неглупый был…совсем даже нет.
И была у него чудесная птица души – из тех, про которых я тебе в самом начале говорил.
Хорошая она была, мудрая как и все те птицы. Одно слово - чудесница ! Жаркая, огненная, стремительная и собою, как уж водится, красавица – крылья здоровущие, цвета как осенняя дорога в листьях, да с черными росчерками. Голова – сразу, и орел, и ворон, и синица. Лапы у той птицы были хваткие – если уж чего в них попадет – не выпустят. Глаз глядел с такой силой и страстью, что горизонт оборачивался. Такая это была птица. Лёха-индеец во сне с ней общался порой, но, когда просыпался сны свои никогда не вспоминал, даром что индеец – у тех-то раньше по снам специальные шаманы были – всё толковали, кто чего видит. Да и мамы деток своих так учили. Проснулся – вспоминай сразу, где был и что делал. Индейцем Лёху прозвали пацаны во дворе за ловкость и нос орлиный, а также за то, что перья он любил собирать и цеплять себе на одежду.
А птицы душ человеческих - это ангелов-хранителей быстрые почтальоны - они  всегда рядом… Их и увидеть можно. Но видны они человеку хорошо в уединении. Это, если свою птицу разглядеть хочешь. А чужую и подавно. Когда с человеком рядом находишься, обычно на него смотришь, а что у него птица есть, про то и не ведаешь. Зато, когда ни одного человека рядом нет – вот она птица твоя. А подумаешь о ком – вот они их птицы. И много тех птиц.
Сколько душ, значит, столько и птиц. Так этот мир устроен. Для тех, кто понимает, конечно.
Но вообще - птиц таких видит лишь тот человек, который чего-то сильно хочет. Да ! Все чего-то хотят. Человеческий мир – мир желаний. Чтобы видеть чудесных птиц надо изменений – не важно как назовешь – внутри или снаружи – главное, хотеть. Изменений выше среднего. Если ниже – так и без птиц можно обойтись. Самим.

А Лёха Индеец сильных изменений хотел. Мир ему… у него самого внутри нравился, а снаружи…нет. Почти что – совсем. Люди, думал он, жалкие какие-то. Скучные и недалекие. Хотел он, чтобы побольше в них было огня. А те…- да ну – какой огонь ? Чего ты, Лёх…Нормально ж сидели-то...
- Да что вы ! Давайте сделаем чего-нибудь – это ж…весь мир перевернуть можно !
- Чего его переворачивать ?  Так оставим.
- Не может он так остаться – в движении же всё !
Лёха бился за ту идею как последний солдат за Брестскую Крепость.
- А, если не может – зачем и делать ? Само всё случится. Без нас.
Тьфу… Лёхе только плюнуть на это и оставалось. Плюнуть и закрыться. А внутри-то огонь ! Горел тот огонь…Сначала грел, а потом, когда разгорелся, и жечь начал. Как Яшу-тракториста его солнце.  А Лёха тому радовался ! И огонь он пускал туда, где силу чужую чувствовал, чтобы  её уничтожить. И никому бы в том не признался. Даже себе. Ему поначалу говорить пытались кто посмелее – Лёх, ты чего ? – Красиво же ! Чего жечь-то сразу. А он им в ответ – мой огонь краше – и сильнее, и чище, и горит он дольше.
Так что - не такой человек был Лёха Индеец, чтоб тихонько плакать со своими чертями в деревне  на завалинке. Он отчаянный был. И хитрый. И огня своего ни капельки не боялся – видел он в том огне силу. Видел, любил её, а потому всячески в печь свою дров подкидывал. Где дрова брал?  – А, что видел, слышал и знал – всё ему на дрова для печи его годилось. Так оптом и  швырял. Первым делом конечно в печь ту отправились всевозможные законы и правила людские, заветы отца и матери разные, заповеди христианские, собственные его, Лёхи, мечты и чаяния детские…  Сны свои – туда же. Печь совсем раскочегарилась. А сны порой у него красивые были – прямо загляденье, да только…он их не помнил. А, если и вспоминал какой случайно, внимания мало на то обращал – в огонь их. Серьезно к снам не относился –  нет. Печь свою любил кормить – это да.
Дошло до того, что и пейзажи с речками, и Солнце с облаками в печь отправились. Людей-то он туда уже давно спровадил. Рассердился на них. Сильно. Даже подругу свою, что души в нём не чаяла – Машку Кенгуру. Сам её десять лет искал, а нашел – побыли они немного вместе, что-то не понравилось Индейцу – в печь её.
А у Машки-то своя птица была. Цвета как молодой весны листва. И она, Машка, про ту птицу знала – она и сны помнила, и с птицей разговаривала как с подругой – то есть тут был полный порядок. Никаких пожаров. У неё еще и зверь был. Тоже чудесный, как и птица. На кенгуру был тот зверь похож – такой же прыгучий и очень веселый. Машка сама ходила, как прыгала, всё время. Так её и прозвали – Машка Кенгуру.
Сильно она из-за Лёхи переживала – сначала ночей не спала, плакала, глядя на его ненавистнические по отношению ко всему фокусы. Но потом…с птицей своей переговорила и немного подуспокоилась. Та ей сказала что-то вроде – не убивайся – всё хорошо будет.   
А Лёха…В лес Лёха ушел – в бурелом на краешек болота. Все дивные пейзажи, которые по дороге встретил, сгорели. Когда к болоту подходил – там речка была, а по бережку той речки феи среди цветов гуляли. Нездешние. За чем-то хорошим приходили и…вроде кольнуло Лёху где-то внутри, что красота – вот же она ! Та самая, которую он людям подарить хотел. Затем и печь внутри сложил – чтоб она жить ему для создания той красоты помогала. Грела, чтоб… Ну вот - да…Задумано вроде и неплохо было, но кое-чего не учёл Индеец… Того, что печь его как бы сама может жить начать. А она…какое у неё разумение ? – Без хозяина - никакого. И красавиц фей тоже слопала. По привычке - ам ! И всё.   
– Как это могло произойти ?
- Разрослась – кушать просила. Любая пища ей уже годилась. Лёха-то, он, о чём сначала думал ? Много, мол, на планете всего лишнего. Заводы громкие, машины вонючие, нефть…и прочая химия. А я же крут ! Со всей Земли весь этот хлам соберу и в печь отправлю.
- Отправил ?
- Ну…если кувалдой причесаться можно – считай, да. Всё туда полетело - леса…мамины колыбельные, звезды …Будущее даже…
- А будущее – это как ?
- Просто…Он в какой-то книге вычитал, что главное для человека жить в  “ сейчас “, ну и решил, что прошлое и будущее человеку не нужно. В печь их.   А там… - жар уже к тому моменту сильный был. Пожар прямо.


- А как Лёха сам себя чувствовал с жаром-то таким ? Раз, печь та всё заглатывала, а он же…с нею рядом был – его-то она не слопала разве ?
- Почти и слопала. Птица вмешалась…Та самая – почтальон Лёхиного ангела-хранителя. Лёха же ничего плохого-то не хотел. Дано ему было видеть, что мир закис, загнил и спит сном каким-то беспокойным, вот он и старался…Баланс. Остальные стихии в нем тоже жили – и вода, и земля, и воздух, но лишь огонь сильно наружу пошел. В общем-то птица и стала учить Лёху – как тем огнем пользоваться. Причем, как часто бывает, видна она стала ему именно в тот момент, когда казалось бы, всё…сейчас что-то непоправимое произойдет. Он же Лёха – что стал делать, когда внутри себя пожег – представления свои о нежности, заботе, уюте  ? Своё спалил, а дальше …за других принялся – печь-то кушать хотела…Погнала она его именно в тот мир, который Лёха изменить хотел.
- Он пошел куда-то ?
- Нет…он уже двигаться не мог. Его огонь почти сжег, тело как пепел стало, но еще не полностью… Пригвоздило Лёхино тело…ну то, которое человеческое, к земле. Он около болота лежал, и кругом него сырость болотная - и та  нагрелась и высохла.
- Страшно…
- Ты знаешь, на это снаружи глядеть страшно…А внутри у Лёхи Индейца печь, да огонь…Страх сгорел.
- А другие ?  Ты же говоришь – он сначала себя спалил, а потом за других принялся…
- Другие…они…сны стали видеть…И сны те, как раз, были страшными. Казалось очень многим, что умирают они. В мучениях. Кто видел – как он горит, кого хищные птицы живого на части рвали, кого гусеницы танков на войне давили – мало ли ужасов… А кто и …Лёху самого видел – стоит какой-то полудохлый в огне, руки оттуда протягивает и…забирает тебя туда. Ты вроде – сопротивляешься, а…супротив такой хватки устоять практически невозможно. Горишь.
- А птица ?
- Птица подлетела к нему…
- Сама ?
- Правильно спрашиваешь ! Сама, да не сама. Сейчас  расскажу…В те времена, когда Лёха еще не был Лёхой, был у него друг…Совсем это было в других края. Не в России. Остров среди океана. Друг этот про такой огонь много знал. Шаман был. Сильный. Так вот…когда огонь Лёхи Индейца, наводя ужас на всех кругом, докатился из России до того друга, тот обрадовался.
- Обрадовался ?
- Конечно ! Он Лёху, и в те времена далекие любил, и в эти он ему люб остался. Близкие они были по духу и внутренней сути существа.
- А где тот друг жил ?
- Там же, где и в далекие времена. Он остров свой из жизни в жизнь не покидал. Ему незачем было, да и не хотелось.
- Он что же – жил там как Иван на утёсе …с березкой ?
- Да. Но утёс Ивана был холоден, а остров шамана наоборот …весьма горячим слыл.
- И много ли кто про огонь такой знал ?
- Не так, чтоб очень, но знали…Огонь-то шел. Как не заметить ? Кто понимал – в чем дело – те видели как есть. Остальные – кто куда…Сильный огонь души – дело такое…Не обожжет – так испугает.
- Почему ?
- Защитник он. Показывается по-разному, но если, что ему не поддается, так он примет сам ту форму упрямую, а дальше…всё равно сожжет.
- Зачем ?
- Очищение.
- А чудесные птицы ?
- Слушай… Увидел друг тот, сильный шаман, Лёхин огонь и понял в чем дело. Попросил он свою птицу полететь к Лёхиной птице, чтобы Лёха в себя …чисто по-человечески пришел. Раз, ты человек – так некоторые вещи надо соблюдать…Иначе…жить просто не очень удобно – так скажем.
Птица того шамана была зеленого цвета, голова желтая с фиолетовым хохолком, клюв загнутый к низу – вроде коршуна…Небольшая птица. Тот шаман хорошую силу набрал и облик чудесной птицы мог по-своему усмотрению сам менять. Человек он был спокойный, усидчивый, облик птицы чудесной самого его полностью устраивал – он её в помощь Лёхе и отрядил.


Птицы те летают быстро…Да чего - летают ! Он перемещаются практически мгновенно, а, когда мы видим их полет – это они нам просто картинку такую показывают, чтоб мы жизнь разглядеть успели.
Потому я тебе так и рассказываю – подлетела зеленая птица шамана к Лёхиной, что цвета осенней дороги была с черными росчерками, а та возле Лёхи у болота сидит. А Лёха уж и того… совсем скоро сгорит…Жар-то его огроменный идет вовсю, а не туда…Не в то благо, что сам Лёха когда-то хотел.
Птицы долго совещаться не стали. Лёхина взяла своего Лёху, ввысь поднялась и полетела…А зеленая, которая  шамана, рядом.
- А куда они полетели ?
- Мир Лёхе показать. Тот самый, который он спалить решил.
Резко так и взмыли над болотом. Шаман еще и водички с собой прихватил. Холодной. Друга спрыснул маленько, чтоб хоть чуть в себя пришел. Прыснул на лицо несколько капель с перешептом своим – тот хоть немного глаза
приоткрыл, а там…муть и мука – явно не понимает человек, где он и что с ним.
- А птицы – они разве не могли…просто взять и помочь ?
- Как ?
- Ну…не знаю…По местам всё расставить в Лёхиной голове, чтоб печь угомонилась…
- Птицы…не будут делать ничего – ни за тебя, ни за меня, ни за Лёху. Птицы могут помочь, и такая помощь совершенно бесценна, потому что их возможности действительно велики, но, для того чтобы принять их помощь, человек должен к своей птице обратиться сам. Каждый.
- А шаман тогда почему к Лёхе полетел ?
- Потому что Лёха – его друг...Друзей всегда связывает много – это …нежное и мягкое тепло от тех же самых печей…В печах же ничего плохого нет, как и в огне, пока они не начинают командовать.
Шаман своего друга любил…Да и сейчас любит – хорошая настоящая дружба, она, практически как вечность. К тому же Лёха шаману кое-что обещал – вот шаман и подумал, что самое время о том обещании другу напомнить.
- Неужели деньги ?
- Нет. Дружба Лёхи с шаманом была уже гораздо выше подобного. О деньгах чуть после…
А сейчас…
Взмыли обе птицы, зеленая шамана и Лёхина цвета осенней дороги над болотом. Шаман ничего не говорил – птицы сами теперь знали, что им делать. Лёхина птица поднялась повыше и Лёху из когтей выпустила, тот вниз, обратно в болото полетел. А птица за ним – у самой трясины его в когти поймала и ….опять ввысь ! Взлетела, покружилась немного, поглядела на зеленую подругу свою, на которой словно на диване шаман развалился, и …снова Лёху вниз. У самой трясины поймала и ввысь ! Так девять раз.
- Зачем ?
 - Так на девятый-то раз Лёха у самой трясины почти очнулся, увидел, что падает – что вот она, смерть, уже рядом совсем…В небо посмотрел, птицу свою увидел и помощи попросил – та и откликнулась. Лёху сначала в когти, а потом – раз, ты окреп – садись ко мне на спину.
- Это и есть просьба ? Та, на которую чудесные птицы откликаются…
- Да.
- Так птица же и без просьбы его у трясины подбирала…Да еще и сама бросала туда.
- Не бросала, а отпускала – это разные вещи. Лёха, пока печь его не разрослась, с птицей своей общался много и часто. А потом…сгорело всё …память его почти сгорела. Но это она у Лёхи сгорела, а птица все его просьбы хорошо помнила. У них с этим строго. Помнила – вот и выполняла. К тому же шаман рядом на своей зеленой. Он много таких птиц видел и знал, они его сами привечали.
- Он что – сильно древний – шаман тот ?
- Да.
- Ему нравилось переходить из одного человеческого тела в другое, не покидая острова. А зачем оно ему ? Говорю ж – он со многими птицами знаком был. А остров…любил он его – там и жил из жизни в жизнь.
- А птицу Аврелии он знал ?
- Ты как Иван уже…тоже всё время про Аврелию…Будет и про Аврелию. А пока…Поглядел шаман на Лёху – тот сидит на своей птице, кругом озирается испуганно. Шаман еще раз к болоту на зеленой птице опустился, чистый родничок там вблизи отыскал, воды принес другу – на, пей !
Лёха выпил. Шаман ему
- Узнаёшь ? Тот головой кивает, а самого трясет как в лихорадке. Это уже ничего – печка остывала просто – вот и стало Лёхе с непривычки зябко, но быстро прошло.

Шаман-то хорошо знал, как и чем людей лечить. Дал ему еще три своих снадобья любимых – глядит – приосанился друг его, с птицы своей уже не падает. Полегчало. Ну, полетели, говорит дальше – на мир посмотрим.
- И куда они направились ?
- Пока так просто…Понеслись над планетой – только замелькало всё.
-  Прямо сразу так и понеслись ? И не поговорили даже ?
- Так пока чудесные птицы несутся – самый разговор… Поздоровались, обнялись. Лёха, хотел было, шаману показать что-то своё выстраданное и задушевное, чудом от того огня уцелевшее, а тот его знаком остановил и говорит
- А, ведь, когда-то давно, еще на острове ты… тот который теперь – Лёха Индеец, увидел прекрасные помыслы очень многих и сам захотел стать одним из таких…
Ты ушел творить красоту и клятвенно заверил меня, что выполнишь своё обещание – не причинять никому вреда…- зеленая птица шамана зависла над потухшим кратером Камчатского вулкана. Лёхина же, хищная и огнедышащая, по инерции промчавшись много дальше, аж до Аляски, резко замедлила ход, но возвращаться не спешила – голос шамана, когда тому было, что сказать, беспрепятственно и легко преодолевал любые расстояния – на сей раз Берингово море.
- А теперь погляди ка внимательно, друг мой, на то, что ты натворил…   
Лёха шамана как-то так сразу не понял, посмотрел на того недоуменно – а я что ? – Я – ничего. Как-то так….Ну, а шаман – человек был понятливый…что-то своей птице зеленой на ухо шепнул, та кивнула, голос подала и…стали над Беринговым морем собираться еще всякие птицы чудесные. И видно было – по делу.      
- Какие ?
- Первой на голубой птице прилетела Лэди Джейн. Её птица – вся из океанской воды. Посмотрела Лэди Джейн на Лёху, вздохнула и застыла…
- Почему она ничего не сказала ?
- Она была настоящим судьей. Повелительницей воды. Доброй, справедливой и кроткой. Не как Лёха, который своим огнем пол-мира до ручки довел. Аж климат изменился. Лэди Джейн знала, как всё это исправить, но ей нужно было послушать остальных…Тех, чье мнение по этому вопросу вес могло иметь.
- Такая могущественная и слушаться кого-то ?
- Не слушаться, а слушать. И слышать. Иначе с могуществом вон что бывает. Лэди Джейн успокоила Берингово море, и над ним стали собираться иные цари.
- И много было тех царей ?
- Пара десятков уж точно…Стихии, древние царства…Места силы. Последним прибыл Царь Центра Земли – хозяин того огня, что в печи у Лёхи и шамана горел.
- А что они хотели ?
- Судить Лёху собирались. Сильно он равновесие покачнул – им такие людские штуки не нравились.
- А Лёха, он, понял, что происходит ? Он же полумертвый был.
- Понял. Ему его друг, который шаман еще снадобья своего дал – целую горсть. Лёха в себя-то хорошо пришел, и та память, которую огонь его печи спалить совсем не мог – так называемая кристально-чистая память, к нему вернулась – просто видна стала…Пламя-то в его печи почти унялось – ровно совсем уже горело.
- И что присудили ?
- Говорю ж тебе – не такой человек был Лёха Индеец, чтоб…сидеть смирно и ждать себе приговора, да хоть бы и от всех царей вместе взятых. Он им и рассесться-то толком не дал. А как шарахнул на птице своей цвета осенней дороги во весь опор, да прямиком к Лэди Джейн, что величаво, но грустно как-то на суд сей божественный взирала.
Она вознамерилась, было, по древнему обычаю – сначала всем царям высказаться дать, потом подумать, обсудить, взвесить…еще посидеть…еще подумать…
Чудесные, те, они, вне времени живут – нет его там.
А Лёха Индеец подлетел к Лэди Джейн, владычице океанов и вороном
- Кончай балаган ! Сейчас и это разнесу…Лей воду !
- Ого ! А Лэди Джейн - она что ?
- Она… поняла, что перед ней герой, которого никому не унять. Никакому царю. Никакому препятствию. Вообще никому.
- А воду он куда лить хотел ?
- На глупые огни обитателей земли …На те, после которых одна зловонная помойка остается.
А они сидят кругом нее, греются на пепелище и ругаются из-за мест поближе к помойке. Он хотел залить все их помойки чистой водой. Память о ней внутри Лёхи жива была. Ту чистую воду никакой огонь спалить не может – так заведено.   
-  Но тогда…они же без огней своих не смогут жить ! Это убийство…Так нельзя.
- Нельзя. Но, ведь, и остальное – против чего Лёха восставал всю свою жизнь – тоже нельзя. А то это не жизнь, а сплошное мучение.
- Так что же сделала Лэди Джейн ?
- Плеснула в Лёху по-настоящему чистой водой. Той, которую не имеет смыла ни во что превращать. Он сразу успокоился и стал прекрасен. А затем она, в нарушение древнего обычая, заговорила первая, обратившись сразу ко всем царям. Он пристыдила их, напомнив об  очень долгом бездействии и недружелюбности по отношению к людям.
- Люди сами виноваты !
- Возможно. Но Лэди Джейн была воистину мудрой. Она смиренно, но настойчиво попросила каждого из царей снабдить Лёху драгоценными артефактами мирского бытия. Она сказала, что таких даров достоин только тот человек, который пойдет на смерть за свои убеждения. Так пусть эти убеждения будут верными, а человек искусным – помогите ему в этом ! А, чтоб он мог выполнить то, что больше всего хочет и, по сути-то, зачем родился...


Тут Лэди Джейн посмотрела в одинокое облачко над Беринговым морем, и оттуда выпорхнула птица цвета как молодой весны листва.
- Машка Кенгуру ?
- Да, Машка Кенгуру верхом на своей птице.
- Здорово !
- Ага…Причем, у Машка держала в руках какой-то древний  меч – не знаю, где она его взяла. И вид у нее был решительный – она собиралась Лёху защищать. Но..Лэди Джейн просто посмотрела ей в глаза, и Машка сразу всё поняла.
- На этом всё ?
- Всё только началось.
Машка, она же, умная была. Умная, тихая и кроткая. И Лёху правда любила. И всегда хотела, чтобы у него получалось им задуманное. Когда он её прогнал, она целыми днями и ночами со своей птицей беседовала. Летала на ней в разные уголки Земли интересные – выясняла, почему как и что на планете нашей происходит. И ясно стало ей, что в некоторых местах чьё-то личное присутствие необходимо, чтобы …глупые помоечные огни загасить. И дело это для человека. А еще лучше для двоих. И поняла она  - вот зачем Лёха родился ! Именно за этим он и есть… такой как есть. А потом… когда суд начался, вскинулась, древний меч схватила, прыгнула птице на спину и помчалась на Берингово море.
- Что за меч-то древний ?
- Да…это не важно ! Мало ли магического барахла по земле валяется... Может, оно и красивое, да толку с него чуть. Если не сказать больше – вреда полно. Нашла где-то. А, как Лэди Джейн на неё посмотрела, так она тот меч в Берингово море сразу и бросила. Он и сейчас там.
- А потом ?
- А потом праздник наступил ! Настоящий. Лёха с Машкой рядом, оба на своих птицах парили кругами над Беринговым морем, а  цари их одаривали всякими нужными штуками – в новую жизненную дорогу снаряжали. Лэди Джейн всем собравшимся царям слово сказала так, что не понять её было невозможно
– Пусть всё у этих двоих будет, что может им понадобиться. Пусть ходят, летают, плывут вдвоем – куда их манит. Я им верю – они всё как надо сделают. Пусть за жизнь свою человеческую всю Землю, и сушу, и океаны обойдут – от того много хорошего будет. Пусть только о добре для всех и думают. С помоечными огнями заканчивать пора. Не то –  потоп случится. Сама его и сделаю. Уже бы сделала, но, раз, есть герои, которые сами добровольно берут на себя всю эту помойку  – добро. Обождем с потопом. Пусть будет, как они хотят.. А вы, цари, сделайте так, чтоб им спокойно об этом думать было возможно. Это теперь ваша забота.
Серьезное слово Лэди Джейн сказала.
- А шаман ?
- Шаман на остров свой любимый вернулся. Он свою работу сделал. Ему ничего больше не нужно было.
- Да…здорово.
- Еще как !  А Лёха с Машкой оказались на горной дороге. Тихой такой. С облаками. Лёха посмотрел на Машку, потом кругом – на облака, на деревце сухое у обрыва и…так плакать ему захотелось. Не мог сдержаться – заплакал. А Машка…она всё понимала. Слезами душа умывается.
- А что ж она его не утешила ?
- Как не утешила ? Утешила. Она ему сказала волшебные слова…
- О любви, небось…
- Почти. Не шумит дорога, не дрожат листы. Подожди немного отдохнешь и ты. 



Глава семнадцатая

ПОНЯТЛИВЫЙ

А что вообще надо понимать и зачем оно мне ? – Акот Иже Еси На Небеси был слегка озадачен таким несложным и очень обывательским выводом, родившимся в его голове после достаточно напряженных размышлений. Он попробовал удалить из своей стройной внутренней философии Бога и поглядеть – как будут складываться без Бога его мысли. Это было ново и интересно. По крайней мере, с тех пор как он, Акот, обратился к вере, ему еще ни разу довелось эту веру утерять. Да и он и сейчас её не терял. Попробовать решил. Отодвинуть Бога в сторону, а дальше…Что, собственно, дальше ?
Сначала ему показалось, что рухнула некая внутренняя стена тюрьмы. Свет бытия кругом стал яснее, правда, был он каким-то немного хищным, но – нет…не опасно. Глядя на траву, всю обласканную дневным ярким светом, Акоту вспомнились Яшины слова про солнечные овраги. А что ? – Неплохо, ведь…Тракторист – молодец ! Как скажет иногда – хоть, записывай за ним. Вполне понятно и по делу. Но...это, он, Яша-тракторист, хорошо про Солнце внутри понимает. А я ? Что я понимаю, если…Бога нет. Я же всё могу сам ? – Это неизвестно. Но…представлю, что всё. Вот именно ! Представлю.
Некоторое время Акот наслаждался грядущими возможностями. Неподалеку едва слышно пискнула какая-то лесная птица. Язык…Представлю ка я, что все языки – абсолютно любые – и людские, и звериные, и птичьи, мне теперь ясны так, будто с детства только они и были. Хорошо. Представил.
Вот они все говорят….Акот с сожалением оглянулся – вокруг не было никого. Жаль…говорить-то некому. Ладно ! И их тоже представим. Например…в поле идут два француза. Или даже…Француз и француженка. Француз – поэт Артур Рэмбо, а француженка…не важно…просто мадемуазель какая-нибудь юная. Они говорят, а я их прекрасно понимаю. А о чем они говорят ? Наверное, по большей части говорит Артур Рэмбо, а она его слушает и в восхищении кивает. Что он ей может сказать ? – Наверняка философствует, причем, образно и смело. Обличает, поди, грубую нашу жизнь Российскую. Стоп ! Почему Российскую – он же француз? Ну, так они же тут, по русскому полю идут…
Акот прищурился…Нет, что-то не так. Не удавалось ему придумать – что бы такого -  умного, образного и смелого  о нынешней Российской действительности мог сказать гениальный Артур Рэмбо очаровательной юной  мадемуазели посреди  русского поля. Может, француженку спросим ? – Попробую. Ээ…да она, наверное, одни сплошные глупости говорит. Про любовь и погоду. Лучше бы молчала. Артура Рэмбо бы послушала. А как его слушать, если он молчит и даже нынешнюю Российскую действительность не обличает вдохновенно едкими  метафорами ? ..Хорошо – пусть они оба молчат. Тут недалеко болото есть – там лягушек полно. Значит… шли они по полю молча, потом поле кончилось, и пришли они на болото. Сели на берегу и стали лягушек слушать. А лягушки что-то непонятное квакают. Ну...это только им непонятно – Артуру Рэмбо с его очаровательной мадемуазелью, а я-то всё понимаю !

Вот я.. тоже по берегу иду, где они сидят, прохожу мимо, здороваюсь и спрашиваю
- Лягушек слушаете ?
Мадемуазель мне
- Да… Презанятна нам их беседа. Хотите – с нами присаживайтесь – вместе послушаем.
Я присаживаюсь…Какое-то время слушаю и интересуюсь
-  А не угодно ли нам будет  воспеть эту дивную картину, что вокруг столь прекрасно расположилась  ? Прям, ведь, в объятиях она нас, всех троих, так крепко нынче держит, что от воспевания оной удержаться просто невозможно.
Тут Артур Рэмбо на меня как зыркнет, и во взгляде его – откуда, мол, тебя черт принес ? Я тут…сижу и не знаю, что бы такого мадемуазели юной и очаровательной сказать, чтобы её обрадовать по-настоящему, а ты со своими глупостями…Еще про нынешнюю Российскую действительность заговори… Еще скажи : “ Всё развалилось…”
Это я по лицу его читаю…Оно напряженное, ужас ! Вслух-то он это понятно не Вслух-то он это понятно не произносит – он вообще пока ничего сказать не может, но я догадываюсь – громыхнет скоро.  У них, у поэтов, так заведено – сначала страданиями себя извести почти до смерти и лишь потом говорить…Если выживешь, конечно – только так хорошие стихи и получаются. Такие, как у нас говорят – за душу берут.
Я же знаю, что Артур Рэмбо – гений !  Поэтому и не сдаюсь. Не дам тебе, думаю, отмолчаться. Раз, Бога нет, что ж должно в мире быть такое – от чего душа возрадуется ? – Должно. Ставлю на поэзию ! Мне вас, говорю…кто бы это послать-то мог без Бога ? О ! Всемогущая судьба послала. Вас мне, а меня вам. И лягушек в болоте – тоже она. Они как раз про то и квакают – это их лягушачий гимн ей. Он интернационален, говорю. Французские лягушки с русскими во всех основных философских постулатах совпадают.
Тут Артур Рэмбо на меня уже с интересом смотрит…Не выдержал…Родилось у него, он и изрекает

“ В тиши болотных трюмов
нет солнца, только мрак,
 среди гнилушек думы,
в ночи свистя кулак,
бросают сердце вихрям,
но где они ? – Их нет…
В болоте думы стихли
и не нашли ответ..”

Ого ! Думаю…Вот это уже дело. Чего ж ты только такой мрачный-то ? Солнышко, вон, кругом…Небо чистое, лес недалеко. Мадемуазель опять же …Как она на тебя глядит !  Один такой взгляд всю жизнь помнить будешь. А ты…про трюмы. Может, ты взором сильно вглубь проник - это хорошо, конечно, но…и рядом много всего – чего ж его не замечать что ли совсем ? Так я подумал, а вслух говорю
- Тайна - по сути никакой тайной не является. Это легко доказывается и прямым способом, а именно раскрытием тайны со всей тщательностью, и…простым игнорированием – нет мне, мол, до тебя, тайна, никакого дела. Прячься, сколько тебе влезет, искать, всё равно не пойду. Жизнью буду наслаждаться безо всяких тайн.
Опять на меня Артур Рэмбо гневно зыркнул…Правда, уже несколько помягче. Видит он – никуда ему от меня не спрятаться – я у себя дома. И поле тут русское, и болото, и лягушки. Но я помню, что сам их вроде как в гости позвал, поэтому веду себя как добрый хозяин. К мадемуазели обращаюсь
- А скажите, мадемуазель, чем презанятна вам беседа сих маленьких болотных тварюшек ? Я лягушек имею ввиду. Вы с таким очаровательным интересом их слушаете – Вами и любоваться можно…Исключительно эстетически и, если Ваш кавалер позволит. Будьте любезны – одолжите меня парой комментариев !
Мадемуазель только хотела мне ответить как …поэт стремительно подскакивает и понесло его.
-  Всё это, говорит, я уже слышал…Боже ! сколько раз ? Не счесть !
Слова из него вылетают вперемешку русские с французскими, а я слушаю - мне ж всё равно стало – я все их понимаю ! А он…поливает и поливает, что грозовая туча…и выглядит также – мрачный, злой – того и гляди – лопнет, если не выскажется.
- Ты ! – на меня пальцем показывает, - Что ты знаешь о Боге Истинном ?
Вот те раз…Только я, значит, пару шажочков без Бога надумал сделать – как…на тебе... И это поэт ! Существо, вроде как, свободное.
- Ничего, - говорю – не знаю. Подумал немного, посмотрел на него, а он весь обмяк…- Ладно…- говорю – Потом расскажу. Сначала тебя послушать хотел. Ты не обращай внимания, что я тут дурака валял – как-то ж надо было начинать. Я не мертвый. Совсем живой. На – можно потрогать.


Артур Рэмбо усмехается
-  А душа ?
- Что – душа ? Не в душе, как в таковой дело, а в том, на этой душе написано. Как на бумаге ! Ты – поэт ? – Поэт. Знаешь, что значит, написано.
- Нет, - говорит – Не знаю. И сокрушенно головой мотает, чуть ли не плачет прямо.
Во дурной, думаю....Чего ж мне с тобой таким делать ? Без Бога-то…Ладно – давай еще раз попробуем.
- Тебе вообще – чего не так-то ?  Корабль не тот – уроды и дураки кругом ? Есть такое дело. Но ведь жизнь-то, она, по –любому тут -  и цветная, и интересная. Давай ка вправду лягушек послушаем. Или ты их не понимаешь ? – Это ничего , - говорю – Считайте, что вам, обоим, повезло – я сегодня всё понимаю. Такая у меня нынче программа. Я, может, мир изменить к лучшему хочу. Мне, может, кажется, что он без меня, сам, к лучшему не изменится. Как тебе такая мысль ?
Насупился поэт…
- Всё уже сказано…- говорит. – Только любовь.
Это верно конечно…Любовь…Любовь – это я понимаю. Кстати, не очень, но…я же сегодня всё понимаю ! Значит, и любовь пойму.
Мадемуазель аж в ладоши захлопала, но…опять же ничего не сказала.
А Артур Рэмбо…видно было – как мысли внутри него так и щелкают. Я даже действительно понимал – о чем они были.
Всё же понимаю-то ! Не хухры-мухры.
Про нынешнюю Российскую действительность там тоже ...встречалось.
Но эти его мысли, они как плевки малолетнего пацана в траву – ушли и нет. Презрительно так. Ладно – будь по-твоему.      
А про любовь – что ты думаешь ? Взглянул я и…Боже ! Одни там мертвецы…Как тут Бога не вспомнить. Всё – сказал я сам себе – завязываю с атеизмом. С такими собеседниками быстро головой разлетишься так, что концов после не найдешь. Как зеркало они ум твой разобьют, а осколки в болото попадают. Ну, может, одному или двум посчастливится попасть в Яшины солнечные овраги. Но на это лучше не рассчитывать.  Тут дело такое. Без Бога никак.
- Слушай, говорю…А почему лягушки, вон, сколько уже квакают, а всё никак не перестают ? И никто там не говорит, что всё уже проквакано…Ни одна – заметь…
Тут он мне улыбнулся впервые.
- А ты что – их язык понимаешь ?
- Понимаю…- говорю…- У них просто  всё. Радуются, что живут - вот и поют. Как Бог им дал – так и поют. Ничего непонятного тут нет.      
Замолчали мы все…Сидим на берегу и лягушек слушаем. Потом Артур Рэмбо и говорит
- Ты про любовь что-то там…
А я …сижу и понимаю…что нечего мне сказать про любовь-то. То есть, говорить-то я, конечно, много могу, но…это, прям, по гениальному Артуру Рэмбо – всё уже сказано. А, раз, сказано – тогда и зачем ? Но мысль пришла таки…
-   Слушай, гость…я тебе так скажу. Про любовь-то всегда хорошо, когда другие говорят, а ты их слушаешь. Тогда она тебе ясна. Вы вообще знаете – почему вы здесь ? Это я вас позвал, чтобы послушать, о чем вы говорить будете. Я сегодня с утра сам себе сказал – я теперь всё понимаю. Вот…вы - первые, кого понять пытаюсь. Сам-то я особо разговаривать не хотел – так…познакомиться…Прости, если по-дурацки выглядело. Но по-моему ничего страшного не случилось…Да ! И стих твой про трюмы хорош. Мрачно а…ясно, что хотел сказать. Вполне.
Посмотрел на меня гениальный Артур Рэмбо. И мадемуазель очаровательная юная тоже посмотрела. Молчать, думаю, буду теперь…Пусть сами, и думают, и говорят, а я ничего делать не буду. И не уйду никуда. Пусть, хоть, любовью тут прямо сейчас займутся – мне-то что ? Никуда не пойду. Русь ! и…дома я . Всё тут понимаю. Короче, так – сижу и молчу. Лягушек слушаю.
Пауза, кстати, не очень затянулась. Мадемуазель собралась с мыслями и говорит
- Мы оба…- поэта под руку взяла – Смерти боимся. Ко мне мертвые родители часто в  сны приходят. Жалуются. Говорят, что плохо им. А он – на Артура Рэмбо показывает – только с виду такой бесстрашный…Плачет по ночам и умирать не хочет. Только говорит так.
Я на Рэмбо смотрю и вижу – правда то. Почти. Дальше слушаю. А мадемуазель, чуть не плача –
- Не молчите – скажите что-нибудь хорошее…Я вижу – вы человек добрый.
Вот как тут молчать ? Ладно…
- Есть у меня, говорю – друг…Иваном зовут. Он по мертвецам большой спец. Они у него сначала в облака попадают, потом из тех облаков разноцветьем в поле падают, в том поле цветами, какими захочешь, прорастают и…снова людьми или кем еще становятся. И всё это происходит в исключительной доброте, любви, согласии и взаимоуважении под присмотром Божьей Милостью садоводов. Таким и бескрайнее поле под цветы доверить можно. Сам там недавно был. Хотите, я Ивану вашу просьбу передам ? Но только я её сначала услышать должен. Так что, уж будьте любезны, скажите – что хотите-то ? От себя могу добавить – жизнь штука вечная – просто непрерывно переходит из одного состояния в другое. Богом так устроено, если упростить. А вот качество личной жизненной внутренности, оно, только от нас самих и зависит. Это, пожалуй, всё. Просьбы я готов выслушать, запомнить и передать.

Сказал я это всё и замолчал. Думаю, ну, неужели мне и сейчас ничего дельного не скажут ? Вот тебе и понимание всего…Как начнешь понимать – сразу в тебя летит…черти что, прости, Господи... А как это еще назвать ? – От этого только плакать хочется. Это Иван как железный. Добрый, а…не сдвинешь. Ничего – я тоже научусь.
Тут гости мои, французы, хором
- Мы согласны !
- Ура ! - сразу я понял на что
– Представлю вас, обоих, Ивану. Кого хотите с собой можете взять, и это не метафора. Совершенно кого хотите и сколько хотите – без ограничений. А теперь…может всё-таки попробуем  воспеть картину дивную ?

 “  Когда у мысли паруса
как обезьяний хвост на ветке,
а тишина, и голоса, и жизнь -
сварливые соседки -
нет счастья... есть иной тут прок...
Запомни мужества урок ! “

И заулыбался поэт наш гениальный. Ну, когда молодец – тогда молодец !
А я посмотрел на них…чего я тут делаю ? – Я ж понятливый…И в чащу сбежал, не прощаясь. Встретимся, думаю, еще.   



Глава восемнадцатая

ЗВЕЗДА И ДЬЯВОЛ

Много раз я видел, как звезды с неба падают – есть какой-то такой в природе момент – р-раз ! с неба и…куда-то за горизонт. Где она дальше, да что с ней – неизвестно. Может, она в реке утонула, а, может, в той же самой реке обернулась парусной лодкой-красавицей и пошла куда-то туда, где её обязательно ждут.
А, может, и не в реку она упала, а о камень разбилась на тысячи мелких осколков, и осколки те подбирать нельзя, потому что звезда та была как зеркало кривое – подымешь тот осколок, и жизнь твоя не тем тебе покажется, что есть на самом деле. Короче, всё плохо будет. С кривыми осколками редко когда по-другому бывает. Лично я не верю, что это прям таки абсолютное зло, но люди тех осколков опасаются не зря.
А что ж такое зло ? Чем оно от добра отличается, и почему в жизни нашей есть хорошо и плохо, а между ними человек, который чуть ли не каждое мгновение, если вдуматься, выбор в какую-либо сторону совершает ?
Вот, например, Аврелия…Это Иван, как про неё вспомнит, сразу улыбается…Вспомнит – и губы уголками вверх. Он с тех пор как сюда заявился …не пойми откуда…с утёса какого-то…так он её ни на миг и не забывает. С  того утёса он её, Аврелию, и приметил, березка, подруга его верная – единственная на утёсе том холодном – сразу шелестеть начала – прыгай давай в облако – оно это ! Жизнь опять начинается. Аврелия туда, кстати, тоже на утёс тот заходила…Глаза её были там – мы их видели. Любопытные такие глазищи. Конечно, ей интересно…А  по-другому и быть не должно. Ну вот... Аврелия…Она много думала и думает про то – как вообще всё и, что с этим всем сделать можно. Философов труды изучает. Книжки даже сама пишет. Хорошие, кстати.
Любовь с её мыслей напечатанных сразу снопом белых искр в глаза прыгает – поневоле улыбаться начнешь. Добро это ? – Ясно дело, что так. Так может на том и закончим ? – Ээ…нет. Она как про это сама рассуждает – не будет зла – не смогу двигаться. Иван и задумался – а куда ж ей интересно хочется…А вдруг я знаю. Но..
Нет… в точности не знал – чувствовал только. И понимал - слишком уж долго он на том утесе просидел, чтоб глупо ошибаться – если и была в мыслях его об Аврелии какая ошибка  – так небольшая совсем. А еще он понимал, что саму Аврелию о чем-либо спрашивать бессмысленно – с ней хорошо, конечно, и поговорить приятно, и дама она - хоть куда – просто глаз радует. Всё при ней. А спрашивать не надо – сам пойми и сделай всё. Там и поглядим как быть.
Свистнул Иван Себастьяну – с тем всегда, и занятно, смысла вагон. А Рыбий Хвост, он что ? – Свистнул Иван Себастьяну – с тем всегда, и занятно, и смысла вагон. А Рыбий Хвост, он что ? – Его только позови …Куда – ему всё равно…Сразу примчится.

.. " Ого ! веселуха,
а я уже тут,
и в оба вам уха         
надую уют..."

Этот Нежный Друг Всех и Вся надует – спору нет ! Мало никому не покажется – куда б ни попал – так всё развернёт, что сначала забудешь как тебя звали, потом уверуешь в сказку какую – а у него они все безумнее некуда, а поди ж ты…докажет, ведь, весельчак, что так всё и есть. Сначала докажет, потом посмеётся вместе с тобой над той сказкой, что сам и рассказал – да я ж придумал это всё ! Иначе говоря, наврал…и станет с уморительно-серьёзным видом об алхимической свободе вселенной рассуждать. Он такой. Может. Правдив.
Он и у Аврелии в гостях был. Зашел туда из будущего вместе с пятилетним пацаном, Фёдором звать – они там до утра чай пили. Пацан уснул вскоре, а Себастьян котом прикинулся и всё, что ему надо понял.
Потом пришел к Ивану и опять за прибаутки свои

" ...ты вглядись в козырну карту
От звезды, да серебром
Дикий воздух светит фартом
И дорога - неба дом.. "

И смеется…
Он всегда смеется…С ним иначе и разговаривать невозможно. Алхимики средневековья не зря его привечали и всё на свою сторону сманивали –от его песен их варева разные целебные свойства приобретали. Но только они деньги любили, почести, да славу, а Себастьян жизнь – бесконечную и счастливую – правильно он их уделал всех. Одного даже грохнул… и на перевоспитание к друидам отправил. Но это еще, пока он человеком был. Сейчас-то Себастьян Рыбий Хвост Нежный Друг Всех и Вся совсем вечный, потому как всё, что надо ему было понять, понял и теперь счастливый как любой добрый дух – где хочет бродит, кто спросит – поможет.
Он-то понял…А его иногда сразу и не поймешь…Ладно – если что – растолкует конечно еще разок, но я и сам попробую – подумал Иван.
Ну что – давай по тексту… Так…
Вглядись, говоришь…Хорошо – гляжу. Зря на утесе что ли пятьсот лет просидел, в облака вглядываясь. Карта ? – Звезда. Ну да – это видел – счастье точно там есть.  Серебро – речь…то-то я и сам как Рыбий Хвост заливаюсь… Дикий воздух ?  - это не ясно пока…Драйв. Причем такой…где много всех. Может быть ? _- Еще как может ! …но…не точно.
Аврелия точность любит. Это хорошо и…правильно. Думаем дальше.  А почему не может-то ? – Скажи серебром, что надо сказать, да тем, кому это услышать надо – вот тебе и дикий воздух. Он хорошо годится, там где чего ломать придется…Ветер сильный будет. Ага ! Ну, а дальше совсем всё ясно – дорога – неба дом…Верную дорогу отыщете – небо на неё и придёт. Бинго !
Спасибо, Себастьян ! Выпить нам с тобою надо бы, но только давай не сейчас. Ну, совсем некогда.
А примусь ка я теперь за толковое серебро, радостно прищурился Иван.
Прищуриться-то он прищурился, да только сразу ему ясно ему стало, что серебро нынче
не пойдет. Эх…- подумал Иван. Глядь – а Рыбий Хвост опять рядом. Сидит Себастьян, нога за ногу закинул и без паузы
- Нет, Иван. Не обойдешься ты тут без меня. Тяжеловат ты. И сильно. А я легкий. Давай ка всё же выпьем, а ?
Иван посерьезнел. И видел он, что этот чертов Рыбий Хвост прав. Он всегда был прав этот Себастьян. И всегда приходил, когда Ивану было нужно. Только сам Иван его видеть не всегда хотел. Сам Иван хотел. Совсем сам – так ему казалось по-настоящему правильно.
- Эх, Иван…- Рыбий Хвост, казалось, тоже посерьезнел. Думал, может сприбаутничать чего, но передумал. Не время.
- Слушай, ну скажи ты мне на милость - чего ты такой серьезный ? Войну тебе прогнать – раз плюнуть. Я вот так не умею. Меня воины не видят. А ты …сколько на утесе сидел…Человека в себе сохранил. Помочь кому – так ты тут как тут. Аврелию вспомнишь – улыбаешься сразу. А подойти к ней боишься – почему ? Да знаю я всё сам…- Себастьян Рыбий Хвост Нежный Друг Всех и Вся долго быть серьезным не намеревался. Захохотал шарлатан так, что аж травы вскинулись.
Иван молчал. Он прекрасно знал, что с Рыбьим Хвостом спорить абсолютно бессмысленно. Безопасно, долго, весело, но бессмысленно. Заставил себя улыбнуться.
- Говори еще, Себастьян. Прав ты. Не знаю я – как мне быть. Помощи у тебя, как друг прошу.
- Вижу, что помощи…- Рыбий Хвост улыбнулся искренне и тепло,
- И я тебе, ясно дело, помогу. Но уговор – как в драку полезешь – так…Хотя – ладно ! Захочешь – так и подеремся. Ничего мы с тобой с того не потеряем.

Видит Бог, эти двое знали друг друга очень давно. Знали, понимали и любили. Было и еще кое-что весьма важное. Каждый из них хотел быть чуть более похож на другого. Взаимно. Хотел…и не мог. Но они же были друг у друга всегда, когда требовалось – это ли не главное ?
- Да, Иван. Главное именно это , - нарушил молчание Рыбий Хвост – И, поскольку пока мы с войнами разобрались, давай ка подумаем о твоих сердечных делах.
Иван кивнул
– Давай.
- Я так понимаю, что глядеть сейчас на облака Аврелии смысла нет ? Или всё-таки можно попробовать ?  Ты приляг, солдат. А то – держишься-то молодцом, но видно – устал. Мы ж не на утесе твоем холодном сейчас. Ты оттуда сам ушел – так давай уж до конца. Приляг. Облака её скоро тут будут.
- Ох, солдат…Тебе ж медсестра нужна…- Себастьян задумался…Как же...задумался ! – этот шарлатан просто настолько искусно ловил любой момент, что в его искренности никто и никогда усомниться не мог. Но делал он это не из корысти, а потому его всегда прощали.
- Мне ? – Иван видел, что правда то. Видел, а признаваться не хотелось. Расколол его Рыбий Хвост. В два приема - мастерски как и всегда.
А облака меж тем показались. Вот она Аврелия во всей красе. Любая, какая захочешь. Как хочешь – так и смотри. Всё покажет, стесняться не будет. Ну что ж – полежим, поглядим.
Долго смотрели. Себастьян так, краешком глаза – ну так он про Аврелию и так всё знал. Для Рыбьего Хвоста секретов во вселенной нет. А Иван застенчиво слегка и заинтересовано – известное дело – любовь ! Даже такой воин как…сам себя потерял. Ну так на то и друг хороший рядом. Глядел-глядел Иван – тут Аврелия – не уходит. И…не приближается. А зачем ей ? А ну ка спрошу кое о чем – можно, ведь ? На Себастьяна покосился, тот усмехнулся лишь – чисто как дитя ты, воин…уморительное.
Спрашивай уже ! Спросил Иван. А Аврелия ему – да, пожалуйста…А Иван…опа ! А того ли я хотел ?
А Рыбий Хвост опять смехом залился – ах, ты ж... соловей ты наш ненастный ! Он-то всё знал всегда…Так ему положено.
- Ну что, Иван – вопросы еще есть ? Наш театр пока не бастует – воспользуемся случаем., - легонько друга поддел. А Ивану сказать нечего – то не трактористов из болота тащить, и не вражеские армии разгонять – на это он гож. А тут…мало-мало не полный конфуз. Только на Себастьяна с надеждой и смотрит – давай, мол, дальше мне помогай. Сам я это не могу.
- Ладно…, - Себастьян жест театральный выполнил  левой рукой. Вроде как – сейчас всё будет, рассаживайтесь поудобнее. А Иван совсем уж того…развалился, но слышит.
- Скажу я тебе, чего ты хочешь. Сам ты это еще год не скажешь Мне, может, и всё равно, а глядеть как ты маешься, не стану. Потому слушай.
Иван стал слушать. А Рыбий Хвост ничего говорить и не стал. Он умный малый был.
Они просто вдвоем на облака стали глядеть.
А что облака-то те ?
Корни облака показали. Так вот и сложились они на небе, что душа Аврелии со всеми пущенными ею когда-либо корнями стала видна.
Долго смотрели. Иван даже не
Ушли облака. Себастьян Рыси подмигнул – смотри, мол, в оба – сейчас начнется. И точно – помутнел Иван, будто пил неделю без просыха. Встать хотел – не никак. Так на бок и завалился.
- Иван…- Рыбий Хвост – о, диво ! – взаправду серьезно начал. – Ничего страшного тут нет. О чем убиваемся –то ? Слышь, Иван…Рысь ! Ну ты, хоть, ему скажи…
Рысь понимающе, по-женски, вздохнула, потом просто улеглась с Иваном рядом, вытянувшись во весь рост.
- Спел бы что ль чего, Себастьян … - лениво зевнула…- Раз, такое дело.

" Разве что про звезды –
где их цела россыпь,
где полынь, где сито –
собирай, что хожь,
а, когда все кости
чертом перемыты,
много ль смысла в жизни –
как его споёшь ?

Может, и случится,
если ты синица
через цело море
взять и полететь,
но, гляди, те крыльям
скучно на просторе –
им бы что потише,
чем небесна медь."
 
 - Ладно, друг… – Себастьян проявил такое теплое участие в судьбе лежащего с ощущением непоправимого Ивана, что тот всё же несколько пришел в себя. - Ничего. Пройдет. – сказал.
- Нет…- уверенно парировал Рыбий Хвост – Ни черта оно так запросто не пройдет. Эта ваша древняя история, она …каждый раз одинаково идет…как бычок по доске в детской песенке. Вроде всем всё ясно, и опять…на колу мочало. Я тебе, вот что скажу – тут валяться некогда. Если тебе нужна медсестра – вот Рысь. Рядом. Давай ка ты всё же делом займешься. А то мир, он тебя еще пятьсот лет, может, ждать и согласится, но  не дождется – это уж точно. Не те нынче скорости.
- Зачем ей это всё было нужно ? – Иван действительно не понимал.
- Так это ж тебя в ней и привлекло ! У вас же всегда так. Вы в мирной жизни себя чувствуете как в гостях, из которых скоро уходить. Да, мир сейчас таков. И цветы…Цветы, Иван !  Прекрасный вариант. Я несказанно рад, что тебе наконец-то удалось продвинуться столь глубоко в архитектуре души как таковой. Я-то ее просто послал как вид, не выдержав подобных испытаний. А ты - нет ! И, значит, надо действовать. Что мы имеем ? Молчишь…Хорошо – я сам. Преумножение личностного роста за счет преобразований, которые почти все придется переделывать. Она же сейчас почти один в один тот алхимик-философ, что купцом на мосту прикидывался. Может, позовем его ? Мне, кстати, интересно – как он там… И еще…Иван ! Пойми – она не нарочно. Человек, который плохо видит, но при этом обладает силой – это без пяти минут кабинетный монстр. В лучшем случае. А, скорее – их слепая охрана. А ты…ты просто боишься взглянуть на нее как есть. Прости, но это тебе всё-таки придется сделать самому.
Себастьян Рыбий Хвост Нежный Друг Всех и Вся развел руками и поглядел на красный закат.   

- Да, я понимаю…- Иван поднялся и сел
– Здесь должен быть какой-то разумный выход.
- Ты…- осторожно вступила в разговор Рысь …- Правда думаешь, что можно сделать такие вещи быстрее ?
Иван кивнул.
- Но…- как ? – Рысь кротко и задумчиво покачала головой с кисточками. – У меня нет вариантов. Только Зеленое Кольцо.
- Хорошо. Пусть будет Зеленое Кольцо. А еще…туман…- Иван, казалось, окончательно, насколько это было возможно, пришел в себя. Его голос опять зазвучал увлеченно и уверенно.
- Я бы на твоем месте чаще говорила по-эльфийски…- нежно мурлыкнула Чудесная Рысь..- Это же любовь, Иван. Любовь, а не война. Себастьян прав.
Рыбий Хвост, оставив созерцание заката, быстро огляделся кругом, после чего пробормотав какие-то наспех сработанные и явно лживые извинения, изволил удалиться. Рысь же, вновь растянувшись во весь рост, сказала с явным пониманием дела
– Положи на меня голову, Иван…и думай по-эльфийски. Всё будет хорошо.
Иван заворочался и потерся щекой о мягкую шерсть
- Не хочу я сейчас по-эльфийски, Рысь…Пусть Аврелия по-эльфийски думает. Зачем всё так перепутано ?
- Ты меня спрашиваешь ? – Рысь понимающе улыбнулась…- Как ребенок совсем стал - верно Себастьян говорит. – Рысь музыкально и негромко рассмеялась..- Перепуталось ? – Алхимическое варево. Поиск. Чего ж тут не ясного…Поспал бы ты что ль. Я могу охранять твой сон столько, сколько потребуется. На кой ты нужен такой шальной ? Спи.
- Она же хочет быть тобой, Рысь…Причем, той тобой, что наполовину без памяти. – Иван зарычал глухо и упрямо, словно идущий в гору трактор.
- Конечно ! – с удовольствием и сразу согласилась Чудесная Рысь – Мной вообще много кто хочет быть. А почему ты против ? Я же тебе всегда нравилась. А-а…кажется, я поняла, почему ты так страдаешь ! Сроки неправильно рассчитал. Ох, Иван…Ты умён – спору нет. Но строгие расчеты не всегда благо. Сам же знаешь – есть вещи и поважнее.
- Это какие ? – Ивану просто хотелось говорить – было уже почти всё равно о чем. Сон не шел.
- Да то, что с тобой в данный момент происходит ! О, Боже…- Рысь закатила глаза. –  Нет,  это немыслимо. Иван, спи.
Иван опять помотал головой.
- Нет…потом посплю. Рассказывай, Рысь !
- Что тебе рассказывать ? Что у нее не было глаз и смешались все времена ? Что ей, всё равно, придется научиться проходить сквозь огонь войн и лед смерти самой, как бы ты ни хотел сделать это за нее ?
Слушай, Иван…Ты же умеешь делать вместе со всеми, кто тебя просит – почему бы тебе не
сделать всё то же самое вместе с Аврелией ? В конце концов – существа, на которое не воздействовала бы благотворно сила Зеленого Кольца на планете нет. И в этом смысле Аврелия – не исключение, сколь бы исключительной в других смыслах она тебе ни казалась. Честное слово, мне кажется, что теперь ты, а не я, память потерял… Ты же сейчас – человек, Иван. А люди…иногда устают. А, когда они устают, они несут черти что и делают всякие глупости. Ты с утеса это хорошо видел, но там же, на утесе, от усталости сам… отвык. А, ведь, это… жизнь. Простая человеческая жизнь. Полночь и полдень. Время.
Рысь, продолжая нежно мурлыкать, аккуратно достала Зеленое Кольцо и положила его наконец-то уснувшему Ивану на лоб. Посмотрела, прикинула что-то, вздохнула и нахмурилась. Ох…опять он скоро умирать захочет…Скучно ему что ли, когда его не убивают ? Вот неугомонный. Всё равно ведь, до конца пойдет.
Аврелия…Чего он так взбаламутился ? Девка как девка – всё при ней. Мало ли кто чего не понимает. Полюби, да пойми. Нет, Ивана я одного тут не оставлю. Убить-то его не убьют, а маяться заставить могут. Весь его секрет нынче в Аврелии. А , значит, что ? – А то – надо мне про Аврелию знать побольше, а именно всё – резюмировала свои размышления Чудесная Рысь.
И вгляделась Чудесная Рысь пристально, куда ей хотелось…И увидела она заснеженное поле и низкое небо над тем полем, всё напрочь закрытое сизо-белым. Лишь чуть солнышко сквозь ту сизо-белую пелену пробивалось. А еще были на том поле следы…Много следов. Но были они какие-то странные. Вот ! Появились…Глядишь и…сразу нет. Пойди пойми – кто здесь был. А был кто-то точно. А вот и еще следы – другие уже. И так же быстро пропали. Бегали по тому полю какие-то невидимые звери ! Интересно…Полежу ка посмотрю. Нашла Рысь кустик небольшой в том поле, устроилась за ним и стала наблюдать. Ага ! А вон и дым за полем. И, кажется, со стороны того дыма идет кто-то…Та-ак ! Это ж Аврелия. Но…не совсем. Чудесную Рысь не проведешь – это не настоящая Аврелия – это её помыслы по заснеженному полю идут.

И звери, чьи следы появляются и сразу исчезают – тоже помыслы, но не только Аврелии, а еще много кого. Но поле это принадлежит Аврелии – её личная вотчина, поэтому её саму и видно. А куда же ты идешь ? О ! Так ты и Зеленое Кольцо правильно используешь…Молодец ! Знала я, что ты умная. Смотрим дальше. Ага ! Дошла до середины поля, встала ровно. Оп ! Небо с полем сошлось и… снег исчез. Зачем это ей ? И почему зверей не видно ? Ну…не видно – ладно. Что дальше Аврелия будет делать ? Уу…вот чего Иван опасался. Оружие кличет. Звездочки красивые в небо бросила и кличет. Нет, подруга, так дело не пойдет. Дело даже не в том, что такими мыслями пол-мира разломать можно – нет. А в том, что тебе оружие, все равно, не дадут.
Знает твой ангел-хранитель, что ты добрая ! Уже…почти совсем. Сама себя только такими мыслями изведешь. В голову что ли к тебе влезть и полежать там – помурлыкать. Скорее всего ты меня и не заметишь, а заметишь – невелика беда. Мы, всё одно, скоро все перезнакомимся, если глупостей никто не наделает. Да не кличь ты это оружие ! Понимаю тебя, я и сама такой была. Вот он, что на боку моем уснул наконец, отговорил. Он и тебя отговорит. Сопротивляйся ты или нет – ему без разницы. Отговорит…Чуть позже только.
А где у нас самая светлая цель ? Неужели её Вертихвостка утащила ? Нет, не утащила. Вот она – тут. А Вертихвостку прогнали. Это тоже зря, но вполне ясно почему, да и безобидно. Вертихвостка не обидчивая. Позовут еще. А Аврелия…та может и молнией сверкнуть. Ну…сверкай. Цель тебе нужна ? – Да, вон они по бокам поля – чем ни мишени - все твои цели там, и самая светлая тоже. Чего не сверкаешь-то ? А…аа…ты думаешь – это просто сон, и совсем не важно, как всё в не устроено... Это ты зря. Колдуешь – так уж колдуй. Хочешь изменений – совершай их. За молниями следи аккуратно…они не безопасны. Точить их надо, чтобы попадать точно. Точно и быстро. Так беды не будет. Ее, в общем-то, никак не будет. Иванов доктор всех на ноги поставит, если что…Времени жалко просто.   
Ладно…Чудесная Рысь вернулась обратно и заботливо поглядела на спящего Ивана. Всё мне с вами ясно – едва слышно мурлыкнула. А молнии …я тебе наточу.



Глава девятнадцатая

 
ТЁМНЫЙ ШЁЛК

Тёмный шелк, это когда глубокая заброшенная шахта в лесу, а над шахтой той небольшой облачко – откуда взялось неизвестно, а видно его хорошо – вот оно. Лунное представление играет. Красиво так играет, даже без музыки. Кто видит это – тому что будет ? – Опять же, неизвестно. На самом деле – как сделает, так и будет, только, ежели б кто точно сам знал – что ему делать – стал бы он то представление над заброшенной шахтой глядеть ? – Вопрос. И не ищи ты на него ответа, потому что нет никакого ответа на этот вопрос. Не нужен он. Гляди на представление и, считай, повезло тебе, что видишь его. Тёмный шелк. Много он чего сказать и показать может – нужды перечислять все его заслуги многочисленные нет. Одно я тебе точно скажу – кто до конца то представление досмотрит – тому обязательно захочется вглубь шахты взглянуть – не было ни разу такого, чтоб нарушилось правило это. Может, конечно, и нарушится еще – кто его знает – как всё сложится… но только пока это именно так, как я говорю –  и никак иначе.
Вот такое представление над шахтой и увидела Марина, жена Акота ( опять это имя дурацкое ! ) пока сидела в очереди к зубному в районной поликлинике…Взяла талон, перед ней было человек семь – пока сидела задремала слегка – оно и приснилось. Проснулась…Это что еще – думаю ? Вчера Мишка звонил, нёс что-то, я как обычно, не разобрала что – ну, он всегда такой – не могу с ним долго. Бесит. И хочу, чтоб как-то по-другому было у нас всё – когда знаю – придет он скоро – настраиваюсь, готовлюсь – даже перед зеркалом улыбаюсь, а сама думаю – скажет, что красиво улыбаюсь или нет ? Хоть бы когда сказал…Всё Библия, да книжки…Хорошо, Хорошо, что Верку читать научил, но там сказки пока – всё про зверей. А я смотрю на картинки в тех книжках – Мишка как живой – и на волка смешного похож, и на зайца…Даже на крокодила – только там, в сказке про город подводный – крокодил такой солидный…в шляпе. Мишка шляпу носить не будет – её с него, как только выйдет за дверь – сразу сдует. Мишка, он – ветер. Да ну его…Трещит целыми днями, голова от него болеть начинает. Слова вроде знакомые, а о чём ? – Не знаю я. Вообще всё это слушать не хочу. Он говорит – я дуюсь…Да я просто не понимаю уже ничего ! Ему-то что – рюкзак схватил – пока и… укатился опять куда-то, а я тут – у меня Верка, а больше…ничего. Скучно. Мишка всё про книжки мне – читай-читай…Образовывайся. Не могу сесть…Сначала хотела вроде, а …не могу. Думала – может, есть какой вариант современный – ну, метод, чтоб человека усадить на одно место и довольным сделать – у Мишки спросила, а он…опять Библию – спросила, а он…опять Библию – “ звезды с неба падают, силы небесные колеблются “ …И что я тут должна понимать ?...И думать об этом больше не хочу. А-аа…А сон-то ?
Вот…сон этот – Аллиуйа ! Он-то и вывел Марину из её обычного сварливого транса. Это как же так жить-то, почти непрерывно в голове своей ворча ? – Невозможно ж. Наружу улыбаешься, а внутри-то всё бу-бу-бу, да бу-бу-бу…И улыбка-то…того – не может она быть по-настоящему радостной, если в голове всё время вот это вот…
Женщину, которая болеет чем – не дай Бог конечно, как ни накрась – всё на лице проступает – это не скрыть особо…Какой смысл стену штукатурить, если она до фундамента треснуть норовит ?...вот именно.
А сон Марине понравился…Книжек она после школы особо не читала, а вот кино любила, причем, разное – от настроения зависело. Когда про любовь хотелось, но это редко…всё больше про приключения, чтоб путешествия – толпа мужиков и пара прекрасных дам, за любовь которых, те мужики сражаются и подвиги всякие совершают.
Она, Марина,когда Мишка стал по стране кататься с ноутбуком, слегка им загордилась даже – как-то он тех героев походить начал. Скандалы перед уходом ему, конечно, закатывала, но это так – для порядка, что называется…Родительская у нее закваска была, а те почти каждый день скандалили, а любить друг друга – любили…сразу то было видно, и сомнений не было в том ни у кого и никаких. А еще…мечтала Марина, чтоб муж её с собой брал…в дорогу то есть. А он…не брал. И не заикался про то даже никогда. Печалило это её. А как в печали долго жить ? – Никак. Что делаем ? – Правильно – скандал. Ладно – чего про те скандалы, про них и так все трут без удержу…хорошо еще, если смеются, когда трут…Всё – проехали.
Мы лучше про сон поговорим ! Он хорош был.


Сидит она, Марина, в саду. Кругом неё великолепнейший цветник – розы, тюльпаны, хризантемы…Даже, вроде, лилии. Одним словом, красота ! Сидит она одна и чай пьет. Со сладостями всякими. А солнышко...игриво как-то кругами ходит по саду-то. То туда, то сюда – маятником качается. Но то Марине не очень удивительно – ей до физики особо дела никогда не  было. Она вообще не считала Землю круглой, а все разговоры в телепередачах на научные темы слушала вполуха. Вполуха Марине вообще больше нравилось – так мечты внутри, что те цветы в саду – великолепно себя чувствовали, потому что никто им не мешал. А мечты…да вот же они !
Солнышко покачалось-покачалось маятником по саду, да в глаза Марине – шасть ! и…потемнел сад великолепнейший враз…Только звезды и Луна над ним. А цветы еще лучше видны стали. Теперь они словно бы от ветра качаться начали, только …ветра-то не было. А рука, что их качала, была. Здоровенная такая рука …Гладила она те цветы, как мама ребенка своего. Гладила-гладила, а потом в стороны их раздвигать стала – прям на середине того сада, а там ход. Глубокий. Колодец, прям…или шахта. Рука своей мягкой ладонью над той шахтой поводила немного и… – так фокусники платки из пустой ладони достают – появилась над шахтой шаль из темного, расшитого звездами шёлка..
И сразу интересно Марине стало, что за той шалью из темного шелка – так интересно, что повел её взгляд за собой, а темный шелк откинулся, и провалилась Марина куда-то глубоко вниз.
И оказалась она в почти пустой комнате – очень уж на келью монашескую похожей. Один деревянный  топчан в той комнате, на стене распятие висит, под распятием стол небольшой – просто доска на чурбаке, и молитвенник на том столе лежит. И сидит Марина там абсолютно голая прям как Ева в райском саду. Только сада нет. И вообще – оглянулась Марина кругом – ни окон, ни дверей в той комнате нет, однако при этом в комнате светло. Откуда свет – также не ясно, но он есть. Понимай, мол, как знаешь. Села Марина на топчан и думает …А о чем думает – сказать не может. Не о чем в пустой комнате ей думать, а выйти никуда невозможно. Правда, и не хочется – это Марина понимает. Дальше…
Ум человеческий по природе своей пытлив, и всё ему чего-то надо. В покое он долго оставаться не хочет – свойственно человеческому уму почти непрерывно прыгать и скакать в разные стороны – дотянется до чего-нибудь и…скорее всего, схватит, решив – может, пригодится. А чего в той пустой комнате хватать ? – Разве что, молитвенник. Подошла Марина к столу тому, что из доски на чурбаке, и молитвенник раскрыла. Наугад раскрыла. Не думая. Раскрыла и вслух прочла

“ Благоволи, Господи, избавить меня поспешить на помощь мне.
Моя душа жаждет Бога, Бога живого,
Когда явлюсь я пред лицо Божие.
Сердце чистое сотвори во мне, Боже.
Боже ! Ты Бог мой, тебя от ранней зари ищу я.
Из глубины взываю к Тебе, Господи.
Господи ! Услышь голос мой. “

Прочла и задумалась. Уже было о чем. Только-только, ведь, в саду я сидела среди цветов, чай пила, и гладила те цветы большая рука…А потом шаль из шелка и…шахта !
Так тут же написано – из глубины. Значит, я на глубине…Я что - Богу молюсь ? – Ну, да...как это еще назвать-то ? никак по-другому не назовешь. Давай как еще раз попробую. Если Он есть – то меня сейчас услышит. Еще раз прочла…развеселилась даже ! Получается же… Всё, что мне Мишка говорил – так оно и есть. Обращаешься к Богу – он тебя сразу слышит.
Перелистнула Марина несколько страничек, а там молитва Святой Богородице и её прочла несколько раз.
Там слова такие были

“ помоги мне познать все грехи мои, сердечно раскаяться в них и хорошо исповедаться “.




Думать стала – в чем согрешила-то ? На память что-то ничего кроме скандалов домашних с Мишкой не пришло. Встала она. О ! А в комнате дверь появилась. Едва заметная, но есть. Подошла Марина к двери, толкнула и вышла на шумную улицу. О , как ! Кругом город, машины, люди куда-то спешат – утро вроде. А ее никто и не замечает. Она свое тело – руки, ноги видит и понимает, что совсем голая, а машины и люди сквозь нее просто проходят – будто не Марина то, а воздух просто. Занятно, подумала. Приключение. Всё интереснее, чем дома сидеть. Ум у Марины был вполне себе рациональный. Она так решила – пока Верка, дочка, в детском саду, я, пожалуй, тут погуляю. А, когда вечер наступит, что-нибудь придумается. Бог ! – Молилась же я Ему ? Молилась. Не оставит. Это Марина уверенно подумала – можно сказать с верой.
Так она и пошла сквозь машины и людей. Город вроде на Калугу похож...Ну да – это она !  А что мне тут делать ? – Я и так тут каждый день. Нельзя ли еще где-нибудь оказаться – дай ка попробую… Глаза зажмурила…Открывает – нет…тут я и никуда мне из Калуги не деться. И так ей скучно стало – завыть захотелось. А чего – не завыть, раз, хочется. Она и завыла. Стоит на центральной улице голая посреди машин и воет.
Долго Марина выла. Потом перестала, опять по сторонам стала глядеть – нет…не слыхать её никому. И не видят, и не слышат, и вообще о ней никто ничего не знает. Вот такая грусть-печаль. Охнула Марина и в сторонку отошла…По привычке. Села на скамейку в парке и плачет.
Похоже это было на настоящее несчастье…ой, как похоже. И делать ничего не хочется, и не видит тебя никто…не нужна, значит…Про дочку вспомнила – увидела сразу – та бегает – в детском садике прогулка…
Резвится и горя ей мало ! Всё хорошо. Про мужа вспомнила…Ой ! там что-то странное – туда и взглянуть побоялась. Чего творится – вообще непонятно. Не стала смотреть. Бог ? Вздохнула, задумалась…Кто это ? И…в саду очутилась, где сначала была. Опять цветы, опять заботливая  рука их гладит, шаль темного шелка, расшитого звездами как занавес в театре стала. Раздвинулся тот занавес, а там…
Да я же знаю их всех !            
Идет по сцене высокий кто-то, на Марининого зубного врача похожий и в телефон говорит
- А чего бы не собраться-то ? Для этого надо всего-то – согласие, время и место. Зачем ? – Там и разберемся. Сейчас ? – Да, пожалуйста !  Где ?  - Тоже не вопрос. Нам уже и разницы особой нет – сны у всех пошли почти что общие. А вот время – это интересно. Смысл нашего собрания, он, весь кроется в одновременности. Значит, у нас простая задача – всем разом увидеть один и тот же сон.
Да…всё это как-то, с позволения сказать, само срослось. Посетили мысли схожие разные головы …Как там выражался дядя Саша, солдат из-под Ельни – “   потом некоторые ящики худо-бедно по мысленному направлению совпадут “ . Вот и совпали ящики…Люди, то есть.
Марина радовалась – наконец-то – это же жизнь настоящая ! Та, которой хотелось всегда, только как такую позвать – не ясно было. Да что – позвать…И вообразить такого она себе не могла. А тут…То ли – бал, то ли – парад, то ли – Новый Год. Празднично всё. И интересно. В кои-то веки захотелось ей мужа своего послушать – что он скажет ?


А Акот говорить вроде и не собирается…Присел себе тихонько в самом темном углу у скалы, ноут свой достал, точно по работе надо что-то. Но…на окружающих из-за ноута внимательно поглядывает – не пропустить бы чего.
Иван тот, напротив, весь благостный, улыбается и всё рассказывает о том – как цветы, благодаря Аврелии, замечательно себя чувствуют, и сколько теперь добра через те поля, сады и поляны в мир явится. Так он это красиво словами описывает, что можно смотреть словно кино – всё видно. А, если что-то непонятно – так он прямо из ладони – та у него как монитор – иллюстрирует. Картинкой. Тут уж и вопросов никаких. Даже у скалы, у которой Акот сидит.
А что за скала ? – Скала как скала. Таких в Карелии много. Эта как бы оттуда. Но, что особо радует – те Карельские с места разве что землетрясение сдвинет, а эту передвинуть легко, хотя на вид она – ого ! какая. На то и сон. Сон – штука мягкая. Во сне легко управиться можно с любой тяжестью, если поймешь природу сна. А природа сна совсем проста. Вот он – тебе дан, а ты – поступай как хочешь. Об ответственности за свои действия, как говорят служители закона, предупрежден. Дальше сам. А сегодня можно и вместе. Вон, кстати, и служитель закона – капитан полиции Анатольич. Прям, в  форме. Акот его увидел, помахал, тот подошел сразу – обрадовались оба – и давай про Библию. Капитану интересно, что Акот ему еще расскажет. Явно тогда под Ярцевым не наговорились.
С тех пор как Акот в отделении у Анатольича ночевал, капитан Библию-то стал почитывать регулярно. И не только сам себе – у него слушателей по округе хватало. Тот же уголовник Шах, к примеру. Капитан тогда пришел к Шаху на встречу, которую сам и назначил, без погон – Шах думает – всё – кранты мне…Анатольич-то здоровый мужик. А тот ему

“ Но Он сказал им – это Я, не бойтесь. Они хотели принять Его в лодку, и тотчас лодка пристала к берегу, куда плыли.”

Шах обалдел слегка, но проникся. Тоже дело благое.
Гости, одним словом…Яша-тракторист…даже с Надькой, кажется…Только та какая-то совсем полупрозрачная.. А-а догадалась Марина – это он  о ней думает так. А сама она где ? – А вот она – у себя дома под Курском сидит, молитву читает и в окошко поглядывает – ждет, значит. А кого – и так ясно. Не попа же – к тому Надька и сама сходить может – на то и храм – чтоб ходить туда и по уставу молиться, раз христианином себя называешь.
А поп тамошний, Отец Александр, тот занят теперь…Чем ? - Мы знаем, но так сразу про то вам не скажем, потому что то – жизнь личная и…не только его. Туда неаккуратно соваться нельзя. Обождем пока. Всё развиднеется.
И задернулся темный шелк. Вот это кино ! – ахнула Марина. И проснулась. На часы посмотрела – полчаса всего в очереди  сидит, а столько всего увидела. Дальше очередь подошла. Сходила, зуб подлечили ей. Вышла. Пошла Верку из садика забирать. Забрала. Пришли с дочкой домой. Та за мультики, а Марина думать.


Глава 20

ПОЛДЕНЬ И ПОЛНОЧЬ

Яша был угрюм. Он ясно понимал, что надо вернуться домой – его просто туда тянуло и тянуло сильно. Но, вглядываясь в траву, и, уже почти без усилий замечая там всё ту же ясную печать чудесных механизмов, он…боялся дома. Примерно также, как чуть ранее Бога. Дом представлялся ему чем-то чуждым всей этой его сказке. Надька…Надька – хорошая ! – это Яша знал. А, что будет дальше …с ней и с ним - нет. Он глядел на Акота. Ну, вот же – дом у него там, он тут. Всё хорошо…
Видел на самом деле, что не так уж и хорошо. Лучше можно было – вот что Яше казалось. Ему вообще казалось, что в целом всем лучше можно. Русь ! Его одно это слово грело – он его как бы вдыхал, тогда солнце внутри красиво так всходило, и по телу тепло разливалось. И не так как от стакана – от того грубее всё и в голову бьет, а тут…тепло и сила …спокойная в своём величии, которое отнять невозможно. Только этим Яша последнее сутки их, с Акотом и Иваном, пути – и спасался от надоедливых мыслей. Вдохнул Русь и…нет мыслей глупых. Тебя тоже нет. А  она, Русь, есть. Везде. Черти Яшу больше не пугали. Бог тоже. А вот Надька…тут было явно сложнее. Она, прям, из травы на него глядела. Ничего не говорила, как и в те времена, когда он пил. Глядела.
Да ! Еще ж Катька появилась. Да как появилась-то. Автобус на дороге, где они с Акотом о Боге, женщинах и чудесных механизмах в очередной раз беседовали, остановился, а оттуда …Катька. И к ним.
- Здорово, тракторист. Увидела – дай подойду. Яша сначала остолбенел, а потом …чего не бывает. Ладно…- Ну, здорово ! – говорит – Какими судьбами тут ?
– Да, в Плеши еду…надо…
А потом
– Давайте я с вами.
Яша с Акотом переглянулись
– Ну, давай.
Тут и вечер наступил. Иван с поля пришел. Смурной.
Остановились они у болота. Акот говорит
– Палатку даме предоставим, а сами пока костер пожжем. Дальше разберемся. Нынче осень теплая – не пропадем.
А потом его понесло…Сначала он всё больше Катькин рассказ слушал – как она и чего …там, и про Надьку, и про Отца Александра, и про сны. Долго говорила. Выдохлась. Тут Акот и заговорил. Начал как обычно с Библии
- Больший из вас - да будет вам слуга, ибо кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя – тот возвысится.   
Потом перешел к тракторам. Сказал, что тут ему всё ясно, ни в Плеши, ни в Ярцево - специально исследовать этот феномен он не поедет – тем более, что только-только они там побывали. А ясно ему, что…чудо это настоящее, и
- Васька твой, Кать, совершенно прав был, когда к нему приобщился – через него оно в мир и пришло. Молодец ! Все бы такие были. Как он и Иван.
При этих словах Иван поморщился как от боли, усмехнулся как-то горько и к болоту ушел.

Акот ему вслед поглядел, тоже усмехнулся, но с пониманием и продолжил
- Так и я лицезрел трансцендентное воочию ! И вы, кстати, тоже…Все мы тут – люди понимающие, поэтому принятие судьбоносных для мира решений за нами.
Акота никто не перебивал. Катька в огонь глядела, Яша слушать - слушал, но всё больше о доме думал. Надька… Иван…с ним и вправду что-то непонятное творилось – то он как про Аврелию заговорит – заулыбается сразу…солнышко прям…А со вчерашнего дня – как отрезало. Его Акот полдня про нее  расспрашивал, а тот…считай, просто молчал в ответ…Ну, точно как Яша-тракторист трое суток назад.
У Акота, у самого, в голове начало стучать – Аврелия-Аврелия. А Иван…Всё… пропал человек – подумал Акот и решил пока больше к Ивану не лезть. Уж кто-кто, а этот, с чем хочешь, сам разберется.
 - Мы можем мир ….сделать воистину прекрасным - таким каким ему и надлежит быть. Если постараемся, конечно. И отвлекаться на всякую ерунду не будем.
Дальше Акот расписывал скрытые возможности человека и восторгался несомненной удачей, которую всем им послал Господь Бог в лице их общей встречи.
- Вы вообще понимаете – как нам повезло ? Мы же теперь можем вместе…Яш !
Тракторист тяжело поднял голову и вопросительно взглянул на  Акота
- Чего ?
- Что ты думаешь о механизме планеты ?
- Да, ничего я особо не думаю…
Встреча с Катькой так сильно напомнила трактористу о доме, что он …вроде и хотел поговорить, и узоры чудесных механизмов из травы на него глядели, мерцая мягко, но…не шли слова.
– Всё ж вроде ясно, Акот…О чем еще-то ?
- Как о чем ?
Акот аж подпрыгнул.
– Ты где–нибудь встречал механизм без чертежа ? - Нет …- сам себе ответил.
- А природа ? – Акот воздел руки к небу. –  Кто это создал ? Ага…молчишь. – Бог ! У него и чертежи. А мы…Его же Волей их посмотреть можем. Вот и встретились. Разве не так ?
- Я не знаю…-
Яша упрямо нагнул голову.
– Чертежи я и так вижу. И молиться умею – ты же сам, Акот видел в парке. И любовь…- Яша немного оживился
- Когда про Русь подумаю…- любовь сразу. Везде.
- А про Надьку ? – это Катька голос подала.
- Надька…
Неохота трактористу было говорить про то с Катькой…чудесный механизм такой беседы полностью в его голове проявлен не был. Так…пробормотал что-то в ответ неразборчивое и в себя спрятался.
-  Ладно…
Акот продолжал сам
- Надо лишнее из жизни убрать, чтоб не отвлекаться. Яша, вон, пить перестал. Я…просто себя соблюдаю.
- Кать…
Заметил, что та с хитринкой искоса смотрит – захотелось обратиться
- А ты что думаешь ? Зачем всё это ?
Катька фыркнула с пониманием.
- За счастьем. Зачем же еще ? Счастье есть – больше ничего не нужно. Внутри оно.
И замолчала.
А и правда – чего еще нужно-то ?
- Ага ! ..обрадовался Акот. – Вот он голос живой !
- Конечно, живой !
Катька расхохоталась.
– С вами мертвой не получится. Где ваш третий, который мертвых в цветы превращает ? Они бы с Васькой моим друг друга хорошо поняли. Начинка схожая…
- Постой ..как ты сказала ? – встрепенулся так, что аж захлопнулся почти от чувств, Акот
– Яш  ! Ты помнишь дядю Сашу, призрака солдата из-под Ельни ? Чего он про людей говорил – “ ящики с начинкой…у одного одна начинка, у другого другая… “…Акот перевел дух…- А Иван, вот, Аврелию любит. На кой ему эта Аврелия – никому не известно, а ему самому – в первую очередь…Однако, факт ! И какой факт – не усомнишься…Начинка у него такая, значит.
Надька твоя, Яш, между прочим, трактор, который ты спьяну утопил, из реки-то вытащила…а ты говоришь – не хочу к ней ехать.
Про трактор-то Катерина им новость принесла.

Она же и продолжила
- Вот это начинка у бабы ! А ты говорил…нет – у неё недостаточной тонкости механизм…трава, мол, и узорчатей и тоньше. Много ты понимаешь в механизмах. Алкаш.
- Конечно …тонкости пока не везде, да и не во всем хватает…- несколько насупился Акот.
- А Аврелия ? – хихикнула откуда-то из темноты Катька.
– Какой у неё механизм по-твоему – тонкий или не очень ?
- Я про эту Аврелию уже и слышать не могу ничего больше. Вон он..- Акот махнул рукой в сторону болота, где стоял Иван.
– Не человек был, а сплошное  загляденье…А теперь что ? – Только в туман глядит и вздыхает.
- Так он из-за Аврелии тут появился !  - Яша смолчать не мог. Он Ивана хорошо хорошо понимал. Честно
- Есть такое, где…никакая сила помочь не может, а почему – спроси чего полегче.
Тут Акот замолчал. Мотивы действий Ивана были ему не очень-то ясны. Исполнение – да, завораживало. Потрясало, можно сказать. Но…почему всё это делается для Аврелии и из-за неё, Акоту ясно не было.
- Механизм, Акот. – Яша заметно оживился.
– Иван так устроен. Каждый механизм свою особенность имеет. Один он такой. Как ты. Как мы тут все. Как Аврелия.   
- Так на то и Бог, Яш ! – закричал Акот.
– Бог Всемогущий ! О чем Его ни попроси – Он всё сделать может. Люби Его только. Всем сердцем люби !
Весело трещащий огонь как-то резко вдруг ушел в себя. Костер в сгустившейся темени стал слабо различим. И Луну кто-то закрыл.
- Так и попроси Его, Акот…- вернувшийся от болота Иван был сумрачен, и голос его звучал твердо, но глухо.
– За семью свою попроси. И…за себя.
Иван с силой дунул в уголья – пламя появившись, осветило хитрое лицо Катьки.
- Я про то же хотела…- по-женски вкрадчиво и осторожно заявила она.
– А то ему, - она кивнула на Акота – всё от других чего-то надо. С себя надо начинать.
Акот Иже Еси На Небеси обвел друзей достаточно тяжелым взглядом, сел по-турецки прямо на землю, побарабанил пальцами обеих рук по коленям, и, внезапно
улыбнувшись, произнес ровно
- Вы правы.
После чего ладонью сделал предостерегающий жест. Вроде – только не надо мне больше об этом – я уже всё понял. После чего наклонился и дунул в основание тлеющего в костре бревна – пламя поднялось уверенно.   
Некоторое время все сидели молча. Потом Иван посмотрел на Яшу
- Дома всё хорошо будет. Никуда твои солнечные овраги и механизмы больше от тебя не уйдут. И Надька не уйдет. Скоро надо …надо – не надо…Можно возвращаться, тракторист !
Яша поднял глаза
- Знаю я.
Немного помолчал, посмотрел на Катьку и Акота, опять на Ивана
- Мы тебе нужны. И еще…кто-то нужен. Он…как огонь. Молодой огонь. Вечно молодой. Мне теперь трава всё говорит – и про дом, и про Надьку, и про тебя…Отца Александра там даже видел. Всё он мне рассказал…Такое дело. Всё
хорошо будет.
- Мужики ! Может, хватит загадок на сегодня ? Скажите женщине по-простому – чего хотите – вот и ладно будет. – Катька помотала головой .
– Ума я с вами лишусь.
- Сама увязалась …- усмехнулся Яша. – Да и…не с чего особо лишаться. Кать ! Ты…зачем в Плеши-то свои хотела ? Неужто Васькин трактор послушать ?
Катька кивнула…
-  Да ..И…сама не знаю...еще зачем-то. Я, Яш, как ты через траву смотреть не умею. Я по-другому могу.
Катька выпрямилась.
- Знаю я – как полдень с полночью подружить. Надька мне понять помогла, когда я у нее про любовь спросила.
- Надька знает…- едва слышно, как бы себе самому, прогудел Яша-тракторист.
– А ты, Кать – что о любви знаешь ?
 - Я ? – Катька настолько спокойно и горделиво в один миг приосанилась, что только…молчать и любоваться.
– Всё я об этом теперь знаю. Раньше думала, что трактора ваши и прочий шум внутренний мне про то знать не дают…Думала так и злилась. А это …оказалось, вовсе и не я была. Отец мне мой верно тогда сказал : “  Бесы … “  Я ему не поверила еще…Малая была совсем. Дурёха. А три дня назад после нашего с твоей Надькой, Яш, разговора, выдохнула я – он из меня и выпрыгнул. В лес, наверное, убежал. А  про любовь я теперь так скажу – она всегда и везде - тут и там, была, есть и будет. Выбирай того, кто с тобою рядом и…почти всё. А, если и он тебя в ответ выберет – значит, совсем.
Это - вечность. И, сколько бы вас ни крутило, ни мотало, ни било – любовь, она, по-любому сильнее. И ни в чем большего смысла нет. Надька всегда про то знала, а теперь и я знаю. И ты меня, Яш, прости. Не со зла я тебе недавно глупости всякие говорила. Вот так.


- А я вот…дочку люблю, а жену…вроде тоже люблю, а, нет ! ..не могу никак…как что-то между все время, и оно мешает…- Акот Иже Еси На Небеси хмыкнул. – Чего только не выдумывал – ничего не работает. Механизм…Яш ! Ты у нас по механизмам спец…Что не так с нашим механизмом – подскажи. В траву загляни и скажи. А то – вижу я – домой тебя рвет…Скоро уйдешь, а я …с механизмами без тебя справиться не могу. Бог, Он, мне так и говорит – у людей совета спрашивай. Я Его так понял. Вот….только что р-раз ! и понял. Скажи, Яш…
Так оно и случается иногда. Вроде, и сам всё знаешь, и кому угодно рассказать можешь – как устроено вселенское бытие – прям, по полочкам разложишь первое, второе и третье. А…захочется порой слово человеческое живое услышать…Хоть от кого. А тут…друг ! Один, другой. Оба знают что-то – и Иван, и Яша. Только у Ивана нынче не спросишь ничего – влюбленный человек. Сам мается. А Яша, вон, как плечи свои могучие расправил – того и гляди всю землю обнимает. И про Надьку свою думает, что это и есть Русь. Сошлось оно в его голове. На дороге тогда, когда в Ярцево шли, он про Русь в первый раз заговорил. Я ж там…Точно ! Женщину видел…Какая она – не вспомню, а она…в меня зашла – в сердце прямо. Это Русь и есть ? – А Марина ?
Акот напряженно пытался постичь какой-то алгоритм, добавляя в него всё новые слагаемые, дабы целостность и стройность идеи могла впоследствии беспрепятственно слиться с объективной реальностью.
- Да, Акот…- Яша-тракторист действительно знал верный ответ – ту самую недостающую идее алгоритма Акота мистическую составляющую. – И Марина твоя …тоже – Русь. Но там еще много всего. Так и Русь богата. Трава в поле – гляди – ни одной одинаковой травинки никогда не встретить, а все они вместе …Как это ? – А вот так. И листья на одной ветке не одинаковы. Это я к чему ? – А к тому, что…сделать я для тебя могу лишь то, что ты обычно просишь – помолиться то есть. Ты мне текст Отче Наш сам написал – спасибо. Прям, как ты сам, так я за тебя и помолюсь. А делать уж тебе. Тебе…и ей…Марине. Видеть…- Яша вздохнул – Много можно. Сами все эти картинки, они, просто занятные, а счастья так, запросто, не принесут. Счастье заслужить нужно, а это – работа. Картинки что ? – Чертеж. Маршрут. Бога, как ты сам и говоришь. Просил меня в траву поглядеть ? – Так я уже вчера поглядел. И про тебя, и про Ивана. Всё я там видел, и всё там хорошо. Если сделаете, конечно.
- Какой ты, Яш, умный стал…- всплеснула руками Катька. – Слушала бы тебя и слушала. Только трактора больше в реку не спихивай. Чтоб один трактор из реки достать еще два требуется, да десяток человек бригады впридачу. Надька такое каждый раз даже для тебя делать не будет. Изменилась она, Яков. Вот придешь скоро домой – увидишь - о чем я.


Хорошо та полночь к полдню в гости собиралась ! Вдумчиво и серьезно, хотя, и не без кокетства. Ну, известное дело – женщина ж, полночь-то. Так перед зеркалом и вертелась. Отойдет, взглянет. Ну как ? – А что – неплохо …Но можно и еще чего-нибудь. Ох, а чего ж…Тут самое интересное – поразбрасывать всё по комнате, да посмотреть – ревизию, так сказать, всему навести и…выбрать. Может, и не один раз выбрать. Полдень, он, как зальет ярким светом – все одежды полночи перед взором его ясны будут – ошибиться в выборе нельзя. Простить-то конечно – он простит. Но…у самой полночи осадок в душе останется – чего ж это я – могла бы и того…не ленясь наряжаться. Для кого ж еще-то ей, полночи, кроме полдня ? – Диаметр это суточного круга. Так заведено.   
И ужасов много полночь знала…Боль, да смерти - все сквозь нее ходить норовили, потому она с ними чуть ли не рядышком жила уже. Собственно, за тем она к полдню и шла, чтоб тот всё это сжег. Он это может. Как Лёха Индеец. Главное из естесственного горизонтального цикла умом не выскакивать – это незачем. Вглубь смотреть – это да - то, что надо. Любой момент настолько богат одновременно, что больше…Да не бывает никакого " больше " ! Казалось бы – а зачем тогда существуют полночь и полдень ? Время их разделяет. Разные ж берега-то…
- А вот зачем. Иван бросил еще сушняка в огонь задумчиво с расстановкой произнес
- Мы по своей воле рождаемся. Никто нам тут не указ. Как хотели раньше – так теперь и живем.   
Ты, Акот, верно трактористу говорил, когда мы под Ярцево встретились, что не двое родителей у ребенка, а много больше. Я, видишь, тут недавно…и поэтому помню много – меня еще людская круговерть – семья, работа, социум – не закрутила пока. Да и не хочу я её, круговерть эту. Но дети рождаются именно так – у двоих интерфейс совпадает, они друг к другу приближаются – полдень и полночь – самый правильный вариант людского времяпрепровождения, потому что – абсолют им ясен обоим становится. Но только в головах у них, да и...не только в головах еще много всего еще разного, и всё это также друг с другом взаимодействует. Проконтролировать все эти многочисленные взаимодействия можно, однако, на то человеку, как правило, времени, желания, да внимания не хватает. А взаимодействия-то эти, они, когда как…Если всё хорошо – так и Бог с ним. А, если – не совсем ясно – тогда как ? – Вот и рождаются детки, у которых
рождаются детки, у которых уже внутри накручено-наверчено…Или вовсе не рождаются…Как у Надьки с Яшей…Но это, думаю, пока…- Иван улыбнулся.
- Вроде всё уже чисто. Разогнали муть-то. На себе зло прикрыли.
- Иван ! – Акот оживился – А ты откуда ? Я тебя после настенного дождя спрашивал, а ты…
- С утеса…Просто спрыгнул и…всё.
- К Аврелии ?...- не удержался Акот.
- Да.
Всё… я увидел – Иже Еси На Небеси аж подпрыгнул и в ладоши хлопнул – Я так и знал, что ты посланник Бога. Действуешь только по любви, и всё по дороге к ней. Романтик. А почему она, Иван ?
-  Я не знаю, Акот…Почему нет ?
- Но ты же всегда правду говоришь ! – Акоту очень хотелось на сей раз понять Ивана до конца. – она же тебя не любит.
- Ну и что ? – Иван пожал плечами.
- Как что ? Ты же страдаешь теперь…В туман, вон, смотришь…бормочешь чего-то…Влюбленный.
Иван несколько задумался…Можно и ответить. Может, даже и поймут. Вот он – человек…Я ж теперь – человек. Сам хотел. Ладно – отвечу
- Любовь, Акот. Между полночью и полднем времени много, а, если быть точнее – в каждом мгновении вечность. А сколько их в сутках ?
- Нет, я не про то, Иван ! – Акот был готов к диспуту. – Что это всё нельзя было делать без Аврелии – с утеса одним взглядом ? Я сон свой вспомнил про тебя – как ты там пятьсот лет сидел. Респект, чувак ! Зачем спрыгнул-то ? Оттуда же лучше видно, и не отвлекает никто. Зачем ? – атаковал Ивана Акот.
- Не пойдет никто на утёс. – Иван оставался убийственно спокоен, словно и не терзали его обычные для человека муки влюбленного.
– Их всех бабы родили…Солдат этих, что друг друга клали в схватках, да и сейчас кладут…А потом болтаются по белу свету – места себе не находят, не понимая ни хрена. Война мозги сильно выносит. Почище чертей. Те её затеять могут, а сами туда не пойдут – это страшно. А солдат…я могу вытащить – либо в момент смерти, когда они жизни просят, либо – когда уже призраками над погостом тенями шастают. А ты говоришь – утёс…Утёс – это другое.
- Всё равно..- не сдавался Акот – Я не понимаю, причем здесь Аврелия ?
Иван молча уставился на Акота, и взгляд его был чист, спокоен, убедителен и тверд.
– Я сам этого не понимаю и…похоже уже не пойму.
Минуту все молчали, лишь в ночной тиши потрескивал мудрый костер
- Здрасьте ! – вдруг подала голос Катька . – Везде всё одинаковое - как у всех нормальных людей.
Меня б кто так любил как эту Аврелию ! Мне всё больше про трактора и мертвецов рассказывали…И про папашу моего, который весь этот кабак наблюдал.
- А ты бы хотела, чтоб те мертвецы не на небо, благодаря молитве Васьки твоего отправились, освободившись наконец, а к тебе внутрь ? – негромко и с расстановкой пробасил Яша-тракторист. – Это по-твоему любовь бы была – так что ли ?
Все опять замолчали. Да, полдень и полночь могут заковыристые коленца выкинуть ! Мгновений между ними предостаточно – пляши сколько влезет…Пока не упадешь.
- Он к тебе близко подойти не мог…пока не сделает того, что…ну, ты сама знаешь – чего повторять. Выбрать вы – друг друга выбрали, а подойти – как видишь, нет. Сама сбежала. Не на кого пенять.
- А он – Катька вдруг так яростно кивнула на Акота, что тот вздрогнул. – Он почему смог ?
Да, ладно…- ответила сама себе – Слышала уже…ящики, начинка… меняется…Чего так долго всё ?!
Иван пожал плечами…
- Сделай быстрей. Но только…тут по правде сделать надо…Жесткое всё. Неподатливое. Легко такое не дается.   
- Мужики ! – Катька всхлипнула – Ну скажите мне, что всё будет хорошо. Что вы прекратите воевать и пить всё время с какой-то тоски, которой нету. А то я …как Аврелия сама стану.
Вот и полночь наступила. Женские слезы. Никогда не знаешь, что делать. Чего ни сделай – всё будет не то и не Только полдня ждать и остается. А он далеко еще.
- Будет-будет, Кать…хорошо .- только один Иван как-то совсем негромко и сказал. Сказал, а потом встал, в чащу двинулся и…только его и видели.
Те до утра еще сидели, много чего наговорили, думали – может, вернется, а…ясно им, всем было, что нет - не скоро свидимся теперь. А, может, и скоро ! Кто его знает – заранее-то ?   



Глава двадцать первая


А ПО РЕКЕ ПЛЫЛ КОСТЫЛЬ

Умирать надо медленно…
 Наконец-то ! – с громадным и воодушевляющим облегчением подумал Иван. Всё когда-то заканчивается. Пора идти…Идти ? – Нет. Лежать тут, на болоте, ничего уже не ожидая, не вынашивая никаких планов – лежать и просто дышать. Какая же это радость ! Неужели…Ладно, хватит …просто дышу. Как там в той сказке, где трое плывут против течения ? Иван вспомнил любимую песню

“ вчера, да завтра – чистый день,
без тени ночь и легок посвист,
глубокий вдох и…выдох прочь –
наружу радугою воздух…”

Да, мир – просто игра цвета и больше ничего. Когда работа закончена. Появится – будем выполнять. А пока…
- Здравствуй, Иван ! – рядом с болотом, лучом света пронизав собою туман, возникла фигура Отца Александра.
- И тебе – здравствуй, поп ! – не то, чтобы Иван сильно обрадовался, но…пусть будет – как будет.
- Вот…зашел глянуть – как себя чувствует непобедимый воин, который делает что-либо лишь по любви, а потом…как обычно, не обретя того, что просил, тихо уходит.
- Браво, поп ! В точку. – Иван приоткрыл глаза. – Еще чего-нибудь скажешь эдакого ? – усмехнулся…поддерживать разговор особо не хотелось. Вежливо и с весом
- Может, лучше поговорим о том, чего я не знаю ? Думаю – это будет верней, чем упражняться в высокодуховном остроумии.
- Прости, Иван…- фигура отца Александра миролюбиво высилась на берегу и растворяться явно пока не собиралась. – Чего ж ты можешь не знать ? – Всё ты знаешь. Я так…проведать…поблагодарить. Примешь ?
- Приму..- Иван видел, что собеседнику явно хочется поделиться чем-то хорошим, но брать…не хотел Иван ничего брать ! Дорога налегке хороша. Да и как возьмешь чего, когда помирать собрался ?
- Значит, мир людей тебя быстро утомил…Это понятно. Тут и вопросов нет. Вопрос у меня к тебе другой …- Отец Александр подбирал слова так аккуратно, словно Страшный Суд был…вот он. А это…Он и был.
- Скажи, Иван…если хочешь, конечно. Почему не взял, что просил ? Неужели не смог ?
Болото в тумане с полнейшим равнодушием даже не взирало…оно пребывало в великолепном ожидании неизвестно чего, и готово было принять это неизвестно чего в любой форме, какую то пожелает…То есть оно ему было всё равно. Практически абсолютно.
- Не смог. – Иван как всегда был правдив, а тут…и думать было нечего.
- Жалеешь ? – продолжал свою сострадательную методу Отец Александр.
- Нет.
- А веришь, что…могло бы быть…чуть по-иному ?
- Да.
- И знаешь как ?
- Знаю.
- Почему тогда так, а не иначе ?
- Свобода воли. Поп…тебе ль не знать – что это…Пусть делают, что хотят…Все. – Иван опять закрыл глаза.
- Хорошо. – Отец Александр настаивать на дальнейшем продолжении задушевных копаний явно не стремился. – А помолиться я за тебя могу ?
- Можешь…- голосом, уже мало чем отличавшимся от равнодушного болота, отозвался Иван – Как говорится, ради Бога. Молись на здоровье.
Отец Александр перекрестился, достал четки, а затем сказал нечто удивительное, чего от него и ожидать-то как было ? – Никак невозможно...совсем.
- Ты, ведь, Иван, знаешь кто такой Лотосорожденный ?
Иван кивнул, не понимая пока, куда клонит поп.А тот достал из рукава свернутый лист бумаги, перевязанный тонкой ниткой и хотел было продолжить, но остановился – со стороны болота к ним явно приближался гул трактора, а из кустов близлежащего леса раздался знакомый свист, но не…никто не появился.
Ивана, ей-Богу сложно было чем-либо удивить…а, если он и удивлялся – то виду не подавал. Спросил только
- Поп, а как же ваша первая заповедь ? Та, где  - да не будет у меня другого Бога ?
- А причем тут Бог ? – Отец Александр сощурился с редкостным пониманием. – Не будем спорить о теологии – нам оно не нужно, да и не к лицу. Я начинаю. Развернул лист и… начал
- Так..Ну вот и лотос. Белый, чистый. Распускается он, а на нём человек сидит. Родился тот человек в лотосе – так его и зовут Лотосорожденный. Всё у этого человека хорошо. Никаких проблем нет. Если б наши проблемы кругом не стояли стенами неприступными, не выли б волками на луну, не дрались бы между собой насмерть, тот человек и не рождался бы вовсе – зачем оно ему ?
А так...каждый из нас когда-либо помощи просит, когда совсем уж невмоготу становится - одно отчаяние, а больше и нету ничего…мольба лишь – вот на эту мольбу Лотосорожденный и откликается. Распускается лотос, а на нём он. Сидит и одновременно хмурится и улыбается. Хмурится, оттого что проблему любую ясно видит, а улыбается …- так устранить он её может легко – лишь попроси и доверься. Ему довериться можно – он за то доверие ничего взамен не просит. Ему ж не надо ничего ! Ни дворцов, ни яхт, ни работы, ни жен, ни развлечений – ничего. У него даже родителей нет – один лотос в озере. Он рождается, когда помощи те, кто уже рожден, просят. Приходит из распустившегося лотоса и помогает. Ему всё равно кому помогать. Был бы толк. Какой толк ? – Полная свобода – вот и весь толк. У него и помощников - ого ! сколько. И все искусные – что надо – то и смогут. Не, ничего не дадут. Зачем ? – Всё и так есть. Ты просто не видишь. Ты его, желанное, схватить хочешь или…съесть, выпить...Короче говоря, взять. А Лотосорожденный тебе одним взглядом объясняет – не надо стремиться брать – отдавать надо. Раздай себя всем – будет тебе счастье ! Как же я себя раздам – кому всё это нужно ? А он отвечает – да ты глянь повнимательней – сколько у тебя внутри всего. – Где внутри ? – Правильный вопрос. – Везде. Ты везде. И никаким собой совершенно не являешься – контур твой меняется каждое мгновение, если уж мы про время. Время - что такое ? – Условность. Её можно использовать до тех пор, пока вовне не выйдешь. – А что там вовне ? – Так выйди и посмотри. – Да у меня уже и глаз нету ! – Глаз нету, а видишь…И всегда видел. Так оно и было всегда. Ты сейчас просто залип, иначе говоря, привык, что что-то конкретное есть, а оно…рушится – вот ты и не знаешь куда тебе теперь. А никуда и не надо ! Ты же …добрый, светлый и…любой. Любой, какой только ни пожелаешь. – Что ? – Ничего не желаешь ? – Это вообще хорошо. Растворился, значит. Поздравляю ! Давай теперь кругом посмотрим – что у нас тут …Смотри ! Они-то не растворились еще…Вон какими крепкими глыбами стоят. А внутри тех глыб мысли темные. То есть, они как бы светлые, но не совсем. Мысли те всё о каких-то жизненных бонусах для себя любимого пекутся – открывается в глыбе каменной небольшая дверца, и туда человек всё чего-то тянет, что ему хочется…и всё больше ему хочется ! Камень-то крепкий – надежно оборонять утварь мою будет. Семья. Друг за друга в огонь. Где тот огонь и…зачем он ? – Не важно …положено так. Тут Лотосорожденный слегка  нахмурится, потом улыбнется и сам безо всяких дверей в том камне окажется – его туда звали – вот он и пришел. Звали, а потом о том забыли – увлеклись жизнью-то. Повседневность, она, засасывает – и то надо, и это – о смерти потом подумаем, а пока о делах. Наши дела за нас никто не сделает ! А что за дела ? – О…много. Стой. Лотосорожденный уже тут, и дела…кончились. Нету больше. Камень, гляди ка – уже треснул…Сыпаться начал, обнажая внутренности беззащитные. Ай ! Спасаться надо.
Не до тебя нам, Лотосорожденный…крышу чинить надо. Стены новые возводить, чтоб добро внутри опять выращивать. Добро ? – Ну…выращивайте. Потом позовете. Приду.
И…нету Лотосорожденного. Он только по чьей-либо доброй воле приходит – сам …нет, не будет. Его ж нету на самом деле – он свет. Зовут – сразу тут, как и обещал всем. Обет он такой давал – всегда приходить туда, где его помощи просят. Ну и объяснил – как это делать – мантру свою всем оставил. Повторяй её почаще – всё, что надо тебе, и решится.   
Отец Александр замолчал, убрал свиток и призрачной почти прозрачной рукой дотронулся до плеча лежащего на берегу болота Ивана.

- Ну что – не передумал уходить-то ? Куда нынче ?
Тот усмехнулся
- Мало ли погостов …Вон – карта – вся в красных точках..
- Это верно…погостов тьма. Скучно одному-то ?
- Привык. – Иван с наслаждением вытянулся. – Благодарствую, поп ! Порадовал. Бог послал ? В смысле – ко мне. Или сам надумал ? Может, сам Лотосорожденный во сне явился ?
Отец Александр задумался…повспоминал как бы
- Всё вместе, наверное. Бог и…море моё . Просто добра хочет…как Лотосорожденный. Как ты…как я…А свободу ничью нарушать Бог не будет. Это ж незачем… Оторва эта твоя, Рыбий Хвост, он выворачивается каждый раз – ну…он такой – ему простительно. Он один – так и хочет. А ты и я – мы не одни.
- Не одни..- легко согласился Иван. – А…всё как одни. Навроде тех огоньков на карте, где погосты отмечены.
- Слушай, Иван…Всё спросить хотел..- Отец Александр повеселел даже как-то – А зачем тебе карта ? Погосты-то повсюду. Всё рожденное всегда умирает. Вон оно …- показал рукой на болоту. – мало тебе там мертвецов. Зачем солдаты-то ?
- Опять же – привык…Те, когда счастья просят – кричат так, что не ошибешься – вот оно чувство..- Иван зевнул. А на это - …тоже указал рукой на болото …- И другие найдутся…тут потише надо….и с другим узором. Баба Яга…да ты, поп. Хорошая пара, ведь, а ? – Иван захохотал. – Еще раз благодарствую, поп ! …- вскочил на ноги.
- Да ты никак ожил, воин ? – обрадовался церковный призрак. – Может, выпьем на радостях-то ?
- После, поп…Свисти Рыбьему Хвосту.
- Нет уж ! Уволь… Этому шарлатану ты сам свисти. Я и так – не поп уже, а не пойми кто…Ладно…Правда, добра хотим ?  - Правда ! Попускает Бог ? – Есть такое дело. Свисти ему…
- Можно. Только нам тут пить нечего кроме болотной воды. Зато вы с Себастьяном можете о чудесах потолковать. Может, кто-нибудь из вас двоих таки сподобится и в вино её обратит ? Знатный бар получился бы. И компания, что надо – призрак, полупризрак и человек. Смертельный номер – жизнь светлее некуда. Себастьян ! – Иван и свистеть-то не стал – с другом у них по-разному условлено было – как  только ни было заведено…Куда  ни глянь, а всё ладно !
Ветка ближайшей к болоту ели чуть наклонилась – ага ! – вот и он. Спрыгнул с нее Нежный Друг Всех и Вся, к болоту идет и…сразу к делу. Правильно – чего тянуть ?!
-  О, друзья …Здорово, поп ! Иван… Рад. Всё б вам пить, да с алхимией заковыристой связываться. Не наигрались еще…Да по девкам вздыхать – вон как оба насупились. Может, вы без меня тут болотной воды уже хлебнули ? Бледные-то с чего ? Поп - молодец ! Про Лотосорожденного вовремя вспомнил. Правда текст священный… не то, чтобы переврал, нет…но по старославянской привычке своей церковной не вовсю ширь подал. Тут Русь кругом, поп ! К трактористу тебя на выучку отправим, но…после. Сейчас нам не до этого… Болотную воду в вино превращать – занятие хорошее конечно, но…ежели с заводом – сильно хлопотное и грязное. Мы без заводов обойдемся, чай, не старые времена нынче. Всё уже сильно повеселее, хотя, и не все про то знают.
Себастьян подошел к болоту. Уселся и продолжил.
- Знаю я – что мы втроем прям сейчас учудим. И будет это хорошо, потому как своевременнее некуда. Раз христианский поп с древним язычником про Будду заговорили – вот он тот самый момент, чтоб обратиться нам в троих милосердных, которые против течения поплывут и…кто захочет, того с собою возьмут...в абсолютное, значит, и непрекращающееся счастье, что нормальному, друзья мои…я подчеркиваю ! Просто самому что ни на есть нормальному бытию положено. Спорить мы от том, вижу, нынче не будем, и это хорошо. Итак…
Себастьян взял прекрасную паузу, после чего поманил к себе туман из болота, соорудил из него некое залихватское подобие трона, уселся на него и принялся возглашать всё целеустремленнее и громче.
- Чистая страна Будды Амитабы принимает всех. Кто захочет, конечно. Я не буду никому объяснять – почему. Настоящая любовь ни в каких доказательствах не нуждается. Каждый легко может превращаться в Будду Амитабу столько раз, сколько ему понадобится, пока…воистину им сам не станет. Сейчас им буду я…Поп, иди сюда и садись справа – ты станешь Божеством Доброты и Сострадания, у тебя будет тысяча рук и тысяча глаз. Твой цвет – белый. Каждый твой глаз из тысячи видит тысячу страдающих, каждая твоя рука утешает его, одаривая нежно материнской лаской, в сердце у тебя трон из Солнца и Луны, на троне Лотосорожденный который направляет помыслы – твои и всех, о ком ты думаешь, в бесконечный океан сострадания. Это твое море, поп !
То самое, что в душе у тебя с рождения плещется, и по которому, как ты нынче во сне видел корабли Святой Богородицы плывут. Так что ль ?  Глядим веселее – сейчас дело пойдет
Ты, Иван, тоже иди сюда и садись слева ….Ты станешь Божеством Абсолютной Силы, танцующим на колесе огня. Твой цвет – синий.
Что делать – ты и сам знаешь- ломать к лешему все препятствия на пути к абсолютному и непрекращающемуся никогда счастью. Нет…если кто не хочет участвовать в нашем балагане, именуемом Тантрической
практикой полного превращения зла в добро, он может покинуть это место. Второе, что он может сделать – это таки участвовать…И участвовать в полной мере. И третье – если не хочет он, этот условный кто-то, ни покидать, ни участвовать, а хочет нам козни какие-либо строить – растворяй его Иван до состояния незамутненного белого света. Туда ему…да и всем нам…дорога.   
Далее…  Вокруг нас…
- Опять ведьмы твои ?  - Отец Александр вздохнул.
- Причем тут ведьмы ?! Ведьмы – это совсем другое…- с благородным неистовством продолжал ораторствовать Нежный Друг Всех и Вся. В этой своей речи он был настолько вдохновенен и великолепен, что листья на деревьях пожелтели, а, какие и покраснели, сорвались и…с уставших за лето веток посыпались вниз – прямо под ноги собравшимся.
- Но…если это действительно необходимо…- Себастьян Рыбий Хвост обвел лица слушателей правдивейше заинтересованным взглядом – Мы впишем их во-от сюда…


И он указал на уже хохочущий серыми клубами туман болота, который податливой субстанцией реагировал на каждое движение его левой руки. Сейчас из серой массы уже грациозно выступали и с поистине королевским достоинством шли к берегу многочисленные женские фигуры. Фигуры были разного цвета. Подходя к трону, с которого давал Учение Будды Нежный Друг Всех и Вся, они почтительно кланялись все троим новоявленным Божествам, после чего располагались кругом чуть поодаль.
- То, что мы сейчас сделаем…- голос Себастьяна ни у кого не вызывал сомнений в неслыханной доселе, но исключительной по силе и чистоте правдивости сказанного
– Абсолютно для всех. Независимо от их взглядов, убеждений, грехов и прочего временного хлама. Единственное, что я у вас, у всех, сейчас прошу - это любви. Не задумывайтесь о том, что это такое. Просто…пусть каждый скажет вслух или про себя “  Я люблю …“ Остальное …- Рыбий Хвост показал на Ивана и Отца Александра ..- Наше дело.
- Привет, Рысь !
Чудесная Рысь вывела из леса целую колонну  странных существ. Глядя на них, сердце просто сжималось от тоски. Было видно, что в лесу им исключительно некомфортно…Даже не из-за сырости. Облики тех существ мучительно норовили растаять на глазах, однако не таяли из-за жесткого сопротивление их обладателей. Колонна была длинной и строилась исключительно иерархично. Таков был порядок, установленный именно теми, чьи облики приносили сейчас одни лишь мучения. Они шли, испуганно перешептываясь, то и дело озираясь по сторонам. Замыкал колонну Прекрасный Олень с Телом как Прозрачный Дворец. Он следил за тем, чтобы кто-нибудь из тех несчастных кабинетных монстров ( ну, кто ж это мог быть еще ?! ) не отстал. Периодически Олень пробегался вдоль колонны, внимательным взглядом окидывая идущих. Кому в глаза глядел, кому лекарство какое давал. Добегал до Рыси, дружески терся об её плечо и размашистым шагом возвращался обратно.            
- Слышал я тут лозунг…- Себастьян Рыбий Хвост сделал вид, что читает какую-то листовку
– Не забудем, не простим !
Скорчил уморительную гримасу.
- Так говорили на моей памяти очень многие. И получилось ! Но...почти наоборот. Забыть – забыли. А с прощением – совсем смешно. Те, кого прощать не хотели, уже со всех ног прочь улепетывают…Зачем вроде за ними гнаться с разбойничьим гиканьем ? – Но…делают. Это – буза. И отправим мы ее к Бабе Яге.
Баба Яга в своем очаровательно молодом девичьем облике уже стояла у самого леса, прислонившись к сосне, и тихо шевелила губами.
- Буза…Хорошо !
И выдохнула на всю поляну
– У меня не забалуешь.   
 - Так…
Себастьян Рыбий Хвост Нежный Друг Всех и Вся молитвенно сложил руки на груди, потом отнял их и показал обе раскрытые ладони небу
– Всё готово. Мы начинаем.

-------
- И что – мир содрогнулся ?
- Не, не содрогнулся…Всё тихо прошло. Но случилось.
- А что случилось ?
- Ничего особенного. Просто чуть-чуть лучше стало.
- Всего чуть-чуть ? такие приготовления пышные и …так мало случилось.
- На самом деле - это очень много. Это…та самая крохотная звездочка появилась. Зажглась и…полностью не загасить её больше никогда.
- Он уже много раз зажигалась…А красивая !
- Ну вот и ..еще раз не лишне ей будет.

.................................


Трон исчез, туман над болотом рассеялся, лес потихоньку просыпался – наступало утро.
Иван подошел к болоту набрал полную консервную банку воды и протянул её Рыбьему Хвосту.
- На, превращай…
Себастьян, мигом опрокинув в себя содержимое банки, вернул её Ивану
- Тащи еще !
- Ээ..нет ! Знаю я твои фокусы - будешь сейчас хлестать банку за банкой, а потом сделаешь вид будто сильно навеселе – начнешь песни орать. Поп ! Как тебе его проделки ?
Отец Александр пожал плечами
- Это…как ты говоришь, Иван, можно бы и привыкнуть. Вино, оно…- Отец Александр назидательно поднял кверху указательный палец
– Когда вину за собою чувствуешь, нужно.А за ним…- он показал головою в сторону исключительно довольного собой Рыбьего Хвоста – Вины никакой нет. Давай ка, Себастьян, лучше мне банку. Пойду - приобщусь к болоту-то.
Отец Александр удалился …захотелось, видимо, вдоль по берегу пройтись.
- Ну что, Иван …- Рыбий Хвост игриво ткнул друга в плечо
– Полегчало ? К Аврелии пойдем ? У нее весело. Глядишь – еще революцию какую-нибудь затеет. Она такая. Не отступится. Может, поможем, а ? Она ж хорошая. Ну и что – что дурёха ?! Подумаешь, горе…Это ж проходит быстро. Возни вроде много, а …быстро. Ничего страшного.
Иван испытующе взглянул на Себастьяна…
- А тебе-то зачем это всё ? Только не отшучивайся. Прямо говори.
- Прямо ? – Рыбий Хвост вскочил и сделал вид, что падает изрешеченный пулями.
- Да, низачем ! Вот тебе – прямее некуда. Ты всё, вот, думаешь – как тебе…Быть ? Не быть ? Словно Гамлет какой. А тут…просто. Любишь ? – Так и люби себе на здоровье. Только не страдай. Мы не на войне.
- Это ты не на войне…- Иван закурил
– А он ? –жадно затянувшись, мотнул головой в сторону берега, вдоль которого степенно удалялся Отец Александр.
Он…- Себастьян натуральным котом почесал себя за ухом..- У них жизнь подвигом зовется. И монахи, и семьи, и служба…Всё у них как подвиг. Слаб человек – так они говорят.
- Но ты-то так не говоришь …- Иван силился понять – куда старинный друг клонит.
- А я и не они…Я сам по себе. Как и ты, кстати...
Себастьян перекатился к болоту, встал на четвереньки точно собака и принялся жадными глотками лакать водичку, ту, что попрозрачней – у самого берега. Налакался, встал на ноги, чуть пошатываясь.
- Ну вот – как с вами не шутить ? ! Вы ж с тоски загнетесь без меня, черти…Что ты, что Аврелия со своими  философами. Разве что он…- опять головой мотнул в сторону берега, где, благостно улыбаясь болоту, стоял Отец Александр  – сам выплывет. У него Бог. Иисус Христос. А это – и сила, и сказка, и любовь.
- Это ты так святую троицу называешь ? – Иван прищурился.
- Да ты же наешь – мне всё равно, как оно зовется.
Себастьян широко расставил ноги и выкатил грудь

“ Как меня ни называй –
для себя я – врата в рай,
и хожу до далека
аки Божия Рука -
с вами вместе,
с горем врозь,
чтобы также всем жилось”

Иван махнул рукой.
- Это ясно.
- Ну так делай что ль…раз, тебе всё ясно-то…Чего так долго думаешь ? Вон, гляди поп наш с банкой идет. Сейчас театр будет. Помолчим ка…
Отец Александр степенно и плавно приближался к друзьям по берегу застывшего в ожидании чего-то грандиозного болота. Подошел. Банка в руке его была пуста. Он её перевернутой нёс. Посмотрел, эдак, отечески
- Ничего не хочу говорить. Такая благость кругом, что…даже призраку, который я сейчас, её нарушать несколько совестно. Но…ангелы мои говорят, что еще не вечер, а… утро ! Трактора-то …заправлены и ждут, а, значит, надобно
дальше. Поэтому  смотрите ! Эта банка…она нужна лишь для мысли…Набрал в нее мысль из того, что под рукой было – выпил ту мысль. Погляди – что с тобой внутри произошло – благость или нет. И…дальше думай – чем делиться будешь. Ты, Рыбий Хвост, всю жизненную алхимию насквозь прошел – тебе всё равно, чем банку наполнять. Для тебя и люди все, сколько ни есть, как банки – и живые, и мертвые. Добро – пусть будет так. Ангелы всегда за тебя – я вижу. Тебе много дано – с тебя много спрашиваеся...Так ты и...отвечаешь. Молодец ! Что ж тут... Кому чего Бог, в которого ты и не веруешь особо, дает. А мне Богородица показала – куда идти. Вам про то знать незачем, да и неинтересно, я думаю. Захотите – так…я не скрываю. Что от вас, от таких, ушлых скроешь. Давайте, друзья ! До скорого. За всё благодарю.
И растаял поп Отец Александр, призрак церковный. Одна пустая банка осталась на берегу.
И Себастьян растаял. Чего говорить ? – Всё сказано уже. А еще что понадобится – свистни. Я ж всегда тут. Не задержусь.
И Иван растаял. А маленькая звездочка прыгнула в пустую консервную банку и уютно оттуда светить начала.
А к берегу из леса заяц прискакал. Подбежал к пустой банке, принюхался. К берегу болота прыгнул. Водички попил, да и был таков. Лишь крайняя ель нижней своей лапой мохнатой чуть качнула.



Глава двадцать вторая

КАТАВАСИЯ

Вот она опять - суета городов. Разношерстная, разномастная, крикливая, гудящая и фырчащая. Скопление и средоточие. Кто сюда стремится, кто отсюда – кого уж куда несет. Тут, в городе, всегда всех хватает. Даже более чем.  В принципе – та же природа. Переделанная просто. Разница, конечно, есть и большая. Прямых линий сразу больше, чем в природе. Сразу видно – человеческих рук дело. Геометрия такая.
Ехал Яша к себе под Курск на автобусе - ему Акот на дорогу денег дал,  и думал – а не получится ли так, что те чудесные механизмы, что мне явились, вот в это самое обратятся…Это он, глядя на высокие дома с окнами –бойницами, да на машины, муравьями мимо снующие, думал. И…не хотел он этого. А чего хотел - знал ? – Знал. Механизм покоя хотел. Абсолютного. Такой механизм, который за стенами бы прятать не пришлось, чтобы покой сохранить. Тот механизм, который в голове после его, Яшиного, странствия рождался особенный был. На любовь он был похож. То есть на то, что вроде и объяснить никак нельзя как явление – объясняют, ясно дело, но всё как-то не точно. И обычно сходятся на том, что - зачем объяснять-то ? – Оно и без наших объяснений прекрасно работает. А, вернее, живет. Просто живет. Так зачем же механизм-то, если просто ? Нужен. Для поддержания. Любовь, она, конечно, не такая как печь Лёхи Индейца, что всё подряд жрет и еще хочет. Нет, просит любовь ! И давать ей надо то, что она просит. А иначе плохо будет. Совсем любовь никогда уйти не может, но может спрятаться далеко - так, что долго потом придется искать. А, чтоб любви можно было жить счастливо – затем и нужен такой особенный механизм, который тракторист Яша Костров по дороге домой и продумывал. Хорошо ему думалось. А чего бы и было плохо ? – Надька сидела себе спокойно дома у окошка и знала, что муж скоро вернется. Вот тебе и самая важная составляющая этого механизма. Остальное, так…детали уже.   
Точно...Детали !
Дядя Саша, солдат-призрак, своё затворничество, если так можно выразиться, в полях под Ельней продолжил. Дух его хорошо литературой питался. Искусством проникать в умы читающих людей он овладел в совершенстве, поэтому всё более в разных направлениях бытия образовывался. О тракторах тут, давеча, прочел…Каких-то особенных. Даже не о тракторах, а о философах-трактористах – во ! Думал сначала, мудреное что-то – оказалось нет. Проще простого всё. Даже родиться ему опять человеком захотелось. Но...это решение такое – с бухты-барахты нельзя. Пока в полях он. Поговорить бы ему с кем, да там не с кем. Не привечают его особо – не видят, что ли ? – Ну…он тому только рад. Пока нет стоящих собеседников, сам темами для бесед полнится.
А Акот Иже Еси На Небеси домой не спешил. Вроде и хотел, а вроде и не… Странно всё-таки его семейный механизм работал. Стоял Акот мосту через Оку и в воду глядел. Всё прикидывал – как жизнь поперескладывать, чтоб она, эта жизнь, повернулась не стеной, а дверью. Или окном хотя бы. И казалось ему, что сам он это всё равно не сделает, но…пытался еще. Он же аккуратный. На всякий случай пытался – мало ли…может, упустил чего. Ну…постоит еще и пойдет. Опа ! А коробок-то, в котором целый алтарь и Бог живет ? – тот, который папа подарил…Во сне, где лестница была…Баба Яга еще…молодая. Вот с чем надо домой идти ! Добро - хороший вариант.
И припустил сразу ! Придет, а… вдруг ему Марина про сон свой расскажет, что темный шелк показал – вот это будет весело. Может, ведь, рассказать – почему нет-то ? Как-нибудь, да  сложится.. Там же еще Верка, дочка…Папе обрадуется. Ладно...поглядим.
Отец Александр, бывший “овражьий тракторист” в огороде своем всё утро провел. У него приход-то – всего ничего. А море внутри бескрайнее… И на море том полный штиль – покой, значит. А отец Александр доволен, в бороду что-то радостное мурлыкает, прям, как Чудесная Рысь Ивану, когда того убаюкать надо было. Чего-то придумал себе поп... Он и поп хороший, и сам по себе человек глубокий и даровитый – не всяк так ясно в душе своей море видит и по тому морю ходить может свободно. Вон – там и корабли показались. Идет кто-то в гости при попутном ветре. И ощущение, что в родную гавань идет. Так иди – я тебя встречу.
Чудесная Рысь, та, всё Зеленое Кольцо Любимого Учителя голубит…На каждую дорогу, по которой пробегает, ставит его и глядит, что выходит. Из Зеленого Кольца всегда лучше выходит, чем до него, поэтому Рысь и усердствует – по многим дорогам бегает. К Оленю даже Прекрасному, что Телом как Прозрачный Дворец забежала – напряглась, да и запрыгнула на его высокие пастбища, где он…Да ! Уже почти поправился, растворил в себе мерзость кабинетных монстров и снова танцует радостный. Поговорили они с Рысью. Договорились, что дождутся следующего дела общего – вроде и недалеко уже оно. Значит, скоро Тайный Лосось из Заповедного Пруда весточку о том им, обоим, принесет.
Катька побывала в Плешах, на дом детства свой взглянула, к соседей повидала…Тимофевна, которую Ягой дразнили жива еще. И бодрая такая. Неделю, говорит, как на крыльях ! Чего случилось – не знаю, но я за то Бога благодарю. Потом Катька на озеро лесное сходила. Долго там на берегу сидела. То - в небо посмотрит, то - на свое отражение. Отец своего родного вспомянула. Он и пришел ! В душу-то…чего ж не придти...К тому моменту его уж давно в живых не было  А Катька, она ж,  всегда заводная была – возьми, да вызови ему такой же трактор, как Васька, сколько там ? семь лет назад. Он его на небо и забрал. Даже без особого шума. Его и еще кого-то, кто мимо случился. Все рады были. А Катька больше всех. Навестить мне надо попа – вот, что ей подумалось. Обратно вернусь под Курск. А там посмотрим.
Саша, бывший актер провинциального театра из небольшого городка совсем хорошо учудил ! Пить почти перестал и открыл в себе режиссера. Сел, сам себе написал сценарий о Святой Собаке, которую даже “  царская водка  ” не берет. Срепетировал действо и на улицах его теперь представляет. Вполне, кстати, успешно. Сквозь его актерский лай ( про собаку спектакль-то ! ) очень что-то доброе и вечное хорошо слышно. Даже друг детства его, тезка, стал соглашаться, и с ним, и с Шекспиром в том, что…театр - мир весь. А люди – соответственно…Роли играют
Это ж люди…Играть они, всякое играют – хоть полное одиночество, а друг к другу тянутся. И не важно, сколько лет человек живет.. Важно, чтоб было ему кого любить, и , чтоб умел он это делать, тогда всё хорошо будет. По счастью, это вопрос не сложный. Хотя…Иван вот всех любить умел, а кого-то одного как ?  Так он и не понял. Но еще не вечер. Правда, он исчез куда-то – нигде его нет. Даже на утесе гости побывали, а там березка. Стоит, листьями шелестя. Некого больше было спрашивать – её спросили – не знаешь ли где друг-то твой ?
- Я-то знаю – в ответ шелестит. Но вам про то знать не надо. Всё у него хорошо, а будет еще лучше.
Вот и говори с ней. Гости, правда, березке сразу поверили и расспросами особо не терзали. Холодно там, на утёсе-то ! Долго не высидишь. Подумали – ладно ! Найдется Иван. А, может, уже и не Иван. Он же такой. Не Рыбий Хвост, конечно – тот всем оторвам оторва, но всё же.
Чего-то болтали про то, что видели его в компании Красного Царя среди облаков, да только то – дело такое. Нет обычно среди людей такого смельчака, чтоб сам отважился Красного Царя тревожит. Разве что, Лёха Индеец !
Так он всё больше с Машкой Кенгуру по тихим дорогам ходит и всё повторяет под вечер “ не шумит дорога, не дрожат листы “ . Сам тихий стал и ласковый. Но не только они по тихим-то...Когда где что нужно – сразу оба там ! На птицах своих чудесных - Лёха на цвета осенней дороги с черными росчерками, Машка на цвета зелени молодой листвы и…одаривают талантами и способностями, коими их все цари по просьбе Лэди Джейн снабдили. Очень это алхимически верно  у них выходит.
Кстати, об алхимии ! Себастьян Рыбий Хвост Нежный Друг Всех и Вся стал регулярно к пятилетнему Федору захаживать – рассказывать ему про всякое. Федор, хоть и маленький еще - что на уме, то и на языке, а…  долго про то никому не говорил…На всякий случай. Он же умный Федор-то. Вдумчивый и осторожный. А потом.. как стал рассказывать про Себастьяна – так все только рты разинули, насколько складно. И слово у Федора любимое появилось в лексиконе – катавасия. Говорит он, что слово это волшебное, и помогает оно ум держать в покое во время внутреннего шторма.   
А Аврелия ? …- Слушайте, ну откуда мне знать про Аврелию ? Я же не Чудесная Рысь, которая у Аврелии в голове теперь иногда мурлычет, ежели та её еще не прогнала... Да, ла-адно ! – её поди прогони…Короче, не знаю я. Думаю, пока не явится ко мне Тайный Лосось из Заповедного Пруда, который всё всегда знает, и не передаст во сне об Аврелии весточку какую в своем лаконичном стиле – нечего мне вам будет про Аврелию сказать. Разве что – сама скажет. Да ! Точно. Аврелия, она же - крепкая сельская деваха - она вас не побоится.Спрашивайте.
Я вам лучше вот про что расскажу. Помните Яша-тракторист легковушку из канавы трактором вытягивал ?  Ну…там, где мостки сгнили…А потом еще девчонку, которую Валерией звать, на тракторе катал. Так они опять застряли ! Почти на том же месте. Трактор надо звать. Пацаны бегут :  “ Дядь Яш ! Трактор нужен ! “ А… Дяди Яши нету. Трактор сломан. Надо в соседнюю деревню бежать, а  это далеко. Так и объявили гостям, что в канаве легковушку свою припарковали – Только завтра можем вас вытащить. Хотите, ночуйте у нас.
А те
– Нет,  мы в машине поспим.
  - Ладно …спите, где хотите. Дело, как говорится, хозяйское.   
 

ЭПИЛОГ

- Это всё ?
- Нет. Еще много.
- Знаешь …
- Знаю.
- Пусть будет так ?
- Пусть.