поперёк

Мне тот, восьмидесятый, поперёк.
Дежурный, как затравленный зверёк,
повзводно - мы притихшие в столовке.
Полкач багровый, бледный замполит,
и кажется - уже войной смердит,
как падалью - смертельно и неловко.
Пришел приказ и взломанный сургуч
ревёт - вперёд, отчаян и могуч,
дивизию твою! На танкодроме
кататься было просто, а теперь
всё будет посложнее. Без потерь,
увы, не обойтись, но кто же, кроме.
Ремрота - в путь, другие - погоди,
уснёшь в горах с пробоиной в груди,
какой там танк, сиди себе, салага.
Высоцкий умер... Из Олимпиад
запомним эту. Мёртвые не спят,
а маются без родины и флага.
Ремроты нет, ушла на небеса,
в густом огне звучали голоса -
отборный мат и что-то не по-русски.
А после - цинк. Гробы. Гробы. Гробы.
и были неоправданно грубы
идущие с посмертной перегрузки.
Им, стриженым, сегодня не нальют,
стаканы крыты хлебом, сыт уют
оставшихся в живых - такое чудо.
Горелым пахнут нынче ордена,
а что дала войнa тебе, страна,
и чем живёшь сегодня ты, Иуда,
тот год восьмидесятый? Как всегда
махнёшь рукой и скажешь - ерунда,
другие будут... Мы переживали
похлеще времена. Царей, вождей,
войну... Молчал распятый иудей,
сегодня слово скажет он едва ли.
Ему не место в наших ебе...х,
где царствуют хмельные пох и нах,
где церкви от столицы до окраин.
Там жизнь, и смерть проводят свой ликбез,
и голос чей-то слышится с небес -
тебе твой брат не снится ночью, Каин?