этикетка от бутылки вина

пишу на этикетке от бутылки вина: что снова пятнадцать метров панельного короба – в оранжевом полумраке ламп от шумящей вытяжки и я, трясясь от настигшего невпопад эпизода тревожности и осеннего холода, свернувшись в дальнем углу, плАчу (читай – плачу по счетам за глупость и трусость), лезу на стены, пишу, скитаюсь, четвёртый час не выбрасываю пакетик из стакана остывшего чая, пока ещё не курю, но снова пью и даже это не отрицаю.

читаю вслух Бродского, словно мантру, сбегаю в астрал, смотрю в запотевшее напрочь окно и на осколки треснутого стакана, качаюсь из стороны в сторону, слушаю чей-то шаг (снова не твой) по плитке подъездной, подобный конскому топоту, нелепо жду, когда упадёт небо, и потолок, раздавшись сдавившим лёгкие грохотом, не оставит в живых никого, кроме бессменного столичного смога и копоти.

ломаю пальцами иступившийся карандаш, закрываю глаза, но тут вспышками из преисподней являешься ты – ресницы, взгляд, привычный небрежно-расслабленный вид, губы, – сбиваются вместе твои миллионы лиц, наслаиваясь одно за одним друг на друга, уводят похмелье, заменяя на затуманенность творческой мысли –

мыслительный процесс превратился в оккупанта Сплина, где нашлись как минимум три миллиарда, но максимум – две причины потерять к тебе любой интерес и вонзить тебе в спину нож либо альтруистично принять всего целиком, от сомнительных шуток до кончиков светлых волос – и подобные (так же сомнительные) идеи который день не выходит унять – и крутится строчка одна днём и ночью, ловлю тень отражения охрипшего голоса от стен и распахнутых окон: «вали из моей головы очень срочно», и шепчет предательски градус в крови, что среди прочих – был прав Маяковский, ведь надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.

теперь всё, что осталось – уничтожить улики, отправив тексты про тебя и про нас без сожалений и истязаний в забитый листами мусорный бак.

прости меня, м о я  л ю б о в ь.