Учитель, перед именем твоим...

          
                Есть некий час – как сброшенная клажа:
                Когда в себе гордыню укротим.
                Час ученичества, он в жизни каждой
                Торжественно-неотвратим.
                М.Цветаева

В противовес  известному выражению М. Горького: «Человек рождён для счастья, как птица для полёта», - Геннадий Головатый вывел, на мой взгляд, более верную формулу:
«Мы не для счастья рождены – для испытания.»
У поэта немало таких афористичных, выстраданных  жизнью строк.  А эта, на мой взгляд,  просто бесспорна! Неслучайно же в нашей обиходной речи бытуют такие  устойчивые выражения как: жизнь испытывает на прочность, проверяет на выносливость, берёт на излом...
Жизненные уроки,  эквивалент которым и есть слово «испытание», дают нам шанс оставаться людьми в любых обстоятельствах. Надо только быть готовым к этим испытаниям! Не проморгать свой час ученичества – да не тот, что за партой, а этот – от жизни! Вовремя «укротив гордыню», принимать «наученье»  – от обстоятельств, от родных, посторонних ли людей и выстраивать свой путь.
Геннадий Головатый был хорошим учеником. В тяжелейших жизненных обстоятельствах он находил рациональное зерно, а в числе своих наставников благодарно называл самых разных людей: и живущих с ним рядом, и встреченных случайно:
Спасибо вам, бесшабашные,
менявшие  эту жизнь…

Но сколько людей называют своим учителем сегодня самого Головатого!
Я не исключение. Много лет назад, школьницей услышав по радио о самобытном поэте из Зилово, написала ему неумелое посвящение, в котором были такие слова:
Славлю мужество первой строки,
вдохновившее парня на бой,
 славлю строчек корявых полки,
что заставили драться с собой!

Могла ли  я подумать тогда, что спустя десятилетие не только лично познакомлюсь со своим кумиром, но и жизнь переиначу под его чутким взглядом!
Случилось это не в самое благоприятное для меня время, а, говоря цветаевскими строками:
когда обидой – опилась
душа разгневанная,
когда семижды зареклась
сражаться с демонами –
не с теми ливнями огней
в бездну исхлёстанными:
 с земными низостями дней,
с людскими косностями…

Да, так и было: к 25 годам не научилась я противостоять земным низостям и косностям. Не хватало душевного равновесия, металась  в поисках эфемерного счастья, толком не понимая в чём оно.
В этот жуткий период бесквартирья, безденежья, безмужья и хаотичного разброда мысли явился мне светом в окошке (или палочкой-выручалочкой?)  Геннадий Алексеевич Головатый.
Тут я безоглядно подпишусь под словами Вячеслава Вьюнова, которого, как и меня, судьба свела с Головатым в те же 70-е годы: «… с этого дня жизнь моя изменилась. Нет, не сразу, конечно, не за один день, но под умным взглядом Геннадия Алексеевича, под его ненавязчивым руководством я стал другим человеком» - пишет В.Вьюнов в своих воспоминаниях.
То же случилось и со мной: стала другим человеком.
Как это вышло? Скажу словами Алёши Пешкова, которому в трудный период жизни встретился мудрый хохол Михаил Антонович Ромась:
«Впервые мне было так серьёзно хорошо с человеком. Ромась … человечно, просто открыв предо мною дверь в свою жизнь, выпрямил меня» (М.Горький «Мои университеты»). 
То же произошло и со мной, когда встретилась с  Головатым. У меня, к счастью, не было ситуации, которая практически довела Алексея Пешкова до самоубийства, но жизнь моя явно зашла в тупик, и выход из этого тупика был найден, благодаря Геннадию Головатому, который «просто открыв предо мною дверь в свою жизнь, выпрямил меня».
Я пришла к нему на консультацию с тоненькой тетрадкой своих стихов, а получила рецепты не только по стихотворчеству, но и по  жизни. Многое в наших взглядах совпадало. Только мои мысли были какими-то хаотичными, не оформленными до конца. Головатый же, даже если сомневался в чём-то, умел в своих сомнениях наводить порядок, по любому поводу смело принять решение. В дружеских  откровенных беседах с ним прояснялось моё сознание. Приходило понимание времени, окружения и себя.
 - В чём цель жизни? - лукаво улыбался поэт.
- Моей? – переспрашивала я, сидя напротив него за столом.
- И Вашей тоже, - продолжал он улыбаться.
Зазубренно, по-школярски, я начинала бормотать о повышении образования, обретении хорошей профессии, создании семьи…
А он:
- В поисках истины!
Впервые со мной вот так по-настоящему глубоко и серьёзно говорили о главном.
Головатый владел самой свежей информацией обо всём, мог смело судить о политической ситуации в мире и стране, о положении инвалидов, о состоянии науки, культуры, техники… На его рабочем столе всегда лежали интересные книги и он непременно спрашивал, знакома ли я с ними. Зачитывал особо интересное, часто прямо пропорциональное общепринятому. Это будоражило, заставляло по-новому смотреть на привычные вещи.
Никогда не возникало ощущения, что он дилетант, недоучка, верхогляд. Во всём стремился дойти до сути. И это притягивало к нему людей.
Построчно разобрав мои корявые сочинения, Геннадий Алексеевич, после их обсуждения давал установки: перевести с подстрочника на русский стихотворение башкирского поэта, написать рецензию на новую книжку Анатолия Кобенкова, прочесть  интересную статью в «Прометее»… Принести в следующий раз новые стихи…
Я всё послушно выполняла, и к моему удивлению мне это удавалось.
Кто знает, сколько бы я ещё витала в мечтах о журналистике, не посоветуй мне Головатый испытать свои силы в «районке»… Спустя годы, он же благословил мой первый сборник стихов, который вышел уже после его кончины под названием «Деревья в городе».
Наше общение растянулось на три с половиной десятилетия. Мы поддерживали друг друга и словом, и делом. Подробнее об этом можно прочесть в очерке «Я молю судьбу за Вас!», который вошёл в книгу «Я есть! Геннадий Головатый в воспоминаниях современников».
В этом сборнике воспоминаний  немало слов благодарности адресовано поэту очень разными людьми. Человеческий подвиг Головатого, его творчество давали стимул школьникам, студентам, вполне зрелым людям задумываться о своей жизни, менять её.
«Зачем живу? Кто я есть? Личность ли я? Как правильней понять своих друзей? Как найти своё место в жизни?.. Вот как раз Геннадий Головатый и даёт в своих стихах ответ на эти вопросы», - писала в «Комсомольскую правду» в 1987 году пятнадцатилетняя Ярослава Маган из г.Новозыбков Брянской области.
А вот впечатления четырнадцатилетней Галии Ахметовой - будущего профессора и члена СП России: «…Созвучие душ - моей и Поэта – было настолько естественным, что мне казалось: едины мы в своих стремлениях, мечтах и стихах».  Во вступительном сочинении на филфак Галия Дуфаровна цитировала  знаменитое «А у нас в Забайкалье…» А на занятиях по выразительному чтению в пединституте читала наизусть:
Пройдут века. Забудут Блока.
Но гении грядущих дней,
Грустя по-блоковски далёко
Всё так же будут петь о ней,
О той, что мы не разгадали:
Жизнь? Песня? Истина? Любовь?..
«Преподаватели удивлялись: «А почему не классика?», с уверенностью молодости я отвечала: Потому что  он лучше классики. Это лучший поэт на Земле. Он лучше Лермонтова и Блока».
Письмо десятиклассницы Марины Мичуриной из Нерчинска, написано летом 1980 года ( ныне она учитель русского языка и литературы в нерчинской школе):
«Почему я Вам пишу? Я не могу молчать в то время, когда Вы говорите с такой силой. Я очень люблю своё Забайкалье, но когда прочитала Ваше стихотворение «А у нас в Забайкалье», оно открылось мне с ещё большей красотой, заставило гордо вскинуть голову. После Ваших стихов хочется делать для людей только очень хорошее и доброе, хочется петь и жить так, чтобы от этой жизни было светло другим».
Понятно желание юных найти пример для подражания, определиться с жизненными установками. Но к Головатому обращались и брали с него пример более зрелые люди, закалённые жизнью и своей профессией: моряки, военные, геологи, полярники, археологи...
Известно, что незадолго до своей кончины почётный полярник Борис Александрович Кремер читал своим близким стихотворение Головатого «Встречайте мужественно смерть». А ещё один мужественный исследователь Арктики, писатель Зиновий Каневский, вследствие жесточайшего обморожения перенёсший ампутацию рук, взял то же стихотворение эпиграфом к своей книге «Жить для возвращения».
Бард Григорий Нечаев положил это стихотворение на музыку.

Уверена, ещё тысячи людей могут повторить вслед за мной:
Учитель, перед именем твоим
позволь смиренно преклонить колени…

               
                Галина Рогалёва