Ялтинец - Ян Вассерман

   
          В 70-80 годах поэзия в Ялте била ключом. Государство уделяло большое внимание
подрастающему поколению молодых талантливых литераторов.   Под эгидой обкома ВЛКСМ
Крыма  часто проводились областные литературные семинары в городе Симферополе. Руководили этими семинарами ведущие прозаики и поэты Крыма: А. Лесин, А. Милявский, Б. Серман, А.Малин, М. Глушко, Л. Кондрашенко  и др.  Иногда приглашались писатели из Москвы по линии Союза писателей СССР.
Благодаря такой позиции государства и заинтересованному вниманию старших товарищей, в Крыму засверкала молодая плеяда талантливых поэтов и прозаиков, ставших известными потом всей стране. Это А. Ткаченко, С. Новиков, А. Антонова,  В. Куковякин, Я. Вассерман, Т. Дьяченко, В. Павлов, Г. Остер, А. Загорулько и многие-многие другие таланты. На мой взгляд самым ярким из крымских поэтов того времени всё-таки был ялтинец Ян Вассерман.  Вокруг него и собирались талантливые ялтинские поэты и поэтессы.
  Я не только знал Яна Карловича, мы были близкими друзьями! А сколько выпито по молодости лет! Ян был первоклассным альпинистом, классным поэтом, и великолепным диагностом, как врач! Чуть было не написал: дай ему Бог здоровья! -:))) Мы дружили с 1960 года. Ян тогда стал первым Лауреатом  Всесоюзного поэтического конкурса "Алые паруса", проводимого очень популярной тогда газетой  "Комсомольская  правда". Сейчас передо мной лежат два сборника Яна с дарственными надписями - "Моря не мелеют" и "Мыс Надежды"  Дальневосточного книжного издательства. С Виктором Некрасовым и Виктором Конецким Ян был знаком по Киеву, откуда и приехал в Ялту. Их связывала крепкая мужская дружба талантливых во всём людей.  Виктор Некрасов часто звонил  Яну  и Станиславу Славичу из Парижа в Ялту.
 Всего не расскажешь. Ялтинский период Яна пёстрый и длинный. В Ялте Ян женился, родил очаровательную дочь, которую очень любил.  Правда, семейная жизнь Яна не заладилась. Красавица жена была на много моложе Яна и любила, что говорится, блистать в свете. Отсюда ревность, скандалы, недопонимание. В компанию нашу, помню, тогда входили:  Гарик Остёр (это сейчас он – Григорий Остер, знаменитый детский писатель), Вовка  Куковякин, Сергей Новиков, Владимир Коробов, Юрий Бурлаков ну, и, конечно, спортсмены первой величины, почти по  всем видам спорта. Ян, как спортивный врач, участвовал во многих экспедициях и альпинистских восхождениях на знаменитые вершины мира, (пяти-шести-семитысячники!).
 По семейным обстоятельствам, Ян вынужден был уехать на Дальний восток. Работал врачом на краболовном сейнере. Стихи о Камчатке. О морской судьбе. Тоска по Ялте. Вот коротко тема его сборников того времени. Мы с Яном были участниками двух Всесоюзных семинаров писателей-маринистов Юга России в Одессе и Новороссийске, где наши рукописи были рекомендованы к изданию. Ян стоял в плане  из-тва "Таврия". Но по разным причинам (главным образом из-за своей принципиальности и неуступчивости конъюнктурным редакторам) книга  в  издательстве «Таврия» не вышла.
  Препон творилось в то, коррумпированное не менее, чем сейчас, время, предостаточно. И Ян уехал на Дальний восток, где в 1980 -1983 гг и вышли две его книги, упомянутые выше. Потом Ян женился на девушке из Кишинёва. Поэтессе. Этот период его жизни мне почти неизвестен.   В 1991 году, будучи членом Союза писателей СССР, Ян приехал в ялтинский Дом творчества им. А.П.Чехова, где и умер скоропостижно от рака, кажется, горла или поджелудочной железы. Жена забрала его в Кишинёв, где он и похоронен. Царствие ему Небесное!  И вечная земная память! Пусть земля ему будет пухом! Стихи Яна  всегда с нами!
Хочу предложить небольшую подборку стихов Яна Вассермана. Но воспоминания о нём всё-таки закончу моим стихотворением, которое называется «ТАМ» и в котором, мне кажется, передан молодой дух наших встреч и беспечная вольность нашей юной шарашки…

                ТАМ
Десант медуз с утра парит в воде,
их парашюты жгутся, лишь задень,
глубины не пугают на гряде
подводной, где охочусь я весь день.

К зениту солнце медленно плывёт,
нас любит время, время и простор;
кто не владеет глазомером, тот
промажет в рыбу, я не вру, в упор.

Я ритм постиг дыхания воды,
уже привык подводный мир ко мне,
кефали огибают край гряды
и к берегу плывут среди камней.

Ныряю и скольжу наперерез,
выныриваю, чтоб вдохнуть разок,
и белый теплоход «Морис Торез»
даёт предупредительный гудок.

На мыс Мартьян упала тучи тень,
десант медуз сместился в глубину.
Я рыбы настрелял за целый день,
закончу, вот возьму ещё одну.

А у палатки уж горит костёр,
там ждут уже жарёхи и ухи,
и Гарик /молодой совсем/ Остёр
читает свои новые стихи.

Я тоже сочиняю всякий бред,
вся наша жизнь в стихах отражена,
и Светка говорит, что я поэт –
ещё мне не невеста, не жена.

Я подплыву, на гальку выйду я,
оставят ласты странные следы,
и бриза первобытная струя
покроет рябью зеркало воды…

Размазан мыса в сумерках изгиб,
девчонки тащат воду из ручья,
я брошу им кукан с десятком рыб,
и Ленка с Ольгой взвизгнут, хохоча.

Ян Вассерман уже открыл вино,
соль не найдёт, грозится «въехать в глаз»…
да, это было, бабоньки, давно,
а как сейчас всё вижу, как сейчас.

Мы пасынками не были у муз,
ещё нас не кидала жизнь, и там
мерцает и парит десант медуз,
и рифмы льнут, как девушки, к устам…

Заслуженный  деятель искусств Республики Крым
Вячеслав  Егиазаров




СТИХИ   ЯНА   ВАССЕРМАНА (1932- 1991)

Из книг «Моря не мелеют» и «Мыс Надежды»

Дарственная надпись на книге «Мыс Надежды»:

«Славке, с которым повенчало море.
И стихи. И Ялта.
Хорошей погоды нам, Слава!

Славе Егиазарову – Ян Вассерман.
22 мая 1986 г.
Новороссийск.

   ***

Разорвались домашние путы,
И в туманы земля уплыла…
Я, рванувший рычаг катапульты,
Развернул облаков купола.

Я спокойствие бросил на суше,
Я дышу словно в снежных горах,
Очевидно, спасённые души
Поселяются в наших телах.

Якорь в клюзе прижался неловко,
Сжав стальные свои кулаки,
Словно синяя татуировка,
Соскользнувшая с чьей-то руки.

Острова Королевы Шарлотты –
Окончание наших путей,
И с форштевня свисают широты,
Как обрывки рыбачьих сетей…

***

Остался в географии невеждой,
Мне точные науки не ясны –
Я помню только контур побережий,
Что проносились как цветные сны.

Я видел шар земной не на экране,
Земля вращалась у меня в руках,
И словно в крупном розовом каштане
Дробилось солнце на её боках.

И скорость, скорость,  скорость целью главной
Являлась в этой бешеной игре.
Летело небо лентой телеграфной,
Всё в золотинках точек и тире.

Полярный день, шершавый куст коралла
Судьба кидала на мои весы,
И только никогда не даровала
Устойчивости средней полосы…

КАМЧАТКА

Мы ищем рыбу. Над водой проходим,
Где, сказочную мелкость обретя,
На кисточку похожий пароходик
Внизу взбивает пену для бритья.

Мы пятый час над океаном шарим,
Уж пятый час, как не видать земли.
И по шкале шныряет ртутный шарик, –
Швыряет над волнами хрупкий «Ли».

Навстречу льдам несущая веками
Свой контур, устремлённый, как таран,
Раскрылившая паруса вулканов,
Плывёт Камчатка в Тихий океан.

На пальцах сопок – снежная перчатка.
Впервые в самолётное окно
Похожей показалась мне Камчатка
На белую костяшку домино.

Но я крымчанин, искони крымчанин,
И я не надышался до сих пор
Озоном крымским, словно спирт крепчайшим,
Его лучами, бьющими в упор.

И есть еще немало мест вакантных,
Где мы должны платить свои долги:
На огненно плюющихся вулканах,
На палубах, встающих на дыбы.

Мы ищем рыбу. Где-то ходят рыбы,
По ним идёт волна, как медь, крепка,
Они хвостами звонкими, как в рынды.
Звонят в её тяжёлые бока…

ОСТРОВ  ХАРИМКОТАН

В каких-то пятнах бело-ржавых
Лёг островок Харимкотан,
Как позабытый каторжанин,
На нём сутулится вулкан.

Какие чёрные невзгоды
И чья жестокая рука
Его в неведомые годы
Отторгла от материка?

Он позабыл, как пахнут травы,
Дымок жилья и птичий крик…
Одна надежда: в виде лавы
Ещё попасть на материк.

КИТЫ

Когда свистит гарпунная стрела,
Гиганты, удивляясь, умирают,
Их, неуклюжих, кранами вирают
И входят, словно в шахты, в их тела.

Киты б ушли в подводные скиты,
Растаяли б они в туманных далях,
Но до сих пор уверены киты,
Что нужен мирозданию фундамент.

Летят из окровавленных ноздрей,
Висят над синью океанской влаги
Багровые  фонтаны, словно флаги
На мачтах обречённых кораблей.

Да, знает кит, что над его спиной
Повис гарпун, вот-вот в ребро упрётся,
И вспыхнет луч последнего вопроса:
А кто ж теперь удержит шар земной?

РЕЧКА   АДЫЛ-СУ

Есть такие речки, как овечки,
Засыпают в русле, как в хлеву,
И жуют медлительные речки
Сонную прибрежную траву.

Двигаются медленно и грустно,
Раздувая влажные бока,
Только крикни – и в другое русло
Как овечка побредёт река…

Нас подняли ночью по тревоге:
Выгнувшись в стальную полосу,
Соснам вековым ломала ноги
Бешеная речка Адыл-Су.

И с размаха в мост гудящий била
Тысячами крепких кулаков
Речка,  что в себе соединила
Рёв лавин и холод ледников.

Но, шатаясь, пробирались в брод мы,
Сжав в руках дрожащий ствол шеста,
Где, как зубы, вылетали брёвна
Из разбитых челюстей моста.

Шли потокам рвущимся навстречу,
Под удары бешеной волны,
И под солнцем вспыхивали плечи,
Будто бы литые валуны.

Есть такие речки, словно речи
С плавными движеньями руки,
Но всегда я слышу голос резкий
Как на митинг вышедшей реки;

И не сможем жить мы, привыкая
К равнодушью сердца и пера.
Потому что кровь у нас такая –
Горных речек кровная сестра.

***

Над фирном памирским восходит луна
С лицом азиатского бога.
К вершинам памирским дорога одна.
А впрочем, какая дорога?

Уступы, лавины, ледовый карниз,
Как будто ногою по мине…
Меж смертью и жизнью здесь нету границ,
Их не сторожат на Памире.

А в Альпах осветится скальный массив
Луной золотистее перстня,
И сверху доносится милый мотив –
Тирольская странная песня.

И Альпы гремят камнепадной грозой,
Такою дробящей и близкой…
На скальных ресницах прозрачной слезой
Повис восходитель альпийский.

Срываются парни с альпийской стены,
Крутя своё смертное сальто…
Но к той же вершине с другой стороны –
Спираль голубого асфальта.

По каменным скулам ты можешь пройти,
А можешь – на личной машине,
Но оба полярные эти пути
Сойдутся на общей вершине.

Любой здесь увидит всё ту же луну,
Попробует виски иль грогу.
Две разных дороги. Но каждый одну
Себе выбирает дорогу…

ОСТАВШИМСЯ В ГОРАХ

Моим друзьям Петру Ильину и Вячеславу Нелупову,
мастерам спорта СССР, погибшим при штурмах вершин

Я вспомнить вас хочу, мечтой напоенных,
Погибших не в атаках и не в войнах,
Вас, ищущих, весёлых, беспокойных,
Теперь покойных, но не успокоенных.

Кому навечно тридцать от рождения…
В каких воспеть литературных перлах
Вас, выходцев из той породы   п е р в ы х, –
На помощь ли. На дот. На восхождение.

Как облака под вами пролетали,
Сверкали ослепительно снега,
И кто-то повисает, как серьга,
В ледовом ухе стенки Улутау…

А пик опасен словно поле минное.
Но сколько было пиков покорённых!
А голубые бланки похоронок –
Они ещё страшней во время мирное.

Я знаю, у домашних очагов
Опять не спят седеющие мамы,
Страшась зловещей этой телеграммы,
Прислушиваясь к шороху шагов.

Когда иду, ступеньки вырубая,
Когда тумана виснет пелена –
Во мне стучится сердце Ильина,
Оставшегося на стене Домбая.

За жизнь свою дрожа в тяжёлый час,
Коль захочу искать пути не лучшего,
То предо мной сверкнут глаза Нелупова –
Он эту жизнь не для того мне спас…

ПЕСОЧНЫЕ   ГОРОДА

Ещё на свете мы живём – не тужим,
Ещё мы только строим, а не рушим,
Нам далеко до деревянных ружей
И прочих арсеналов. А пока
В одном дворе в содружестве бесштанном,
Под розовыми бомбами каштанов
Мы трудимся, мы строим неустанно
Свой золотистый город из песка.

В тех городах веселья и доверья
Открыты окна и открыты двери,
Входите, люди, и входите, звери!
У этих городов одна беда:
Когда тот город близок к завершенью,
Для многих он становится мишенью
И так легко подвластен разрушенью,
Как, впрочем, и другие города.

Вот наступает ночь. Дворы затихли.
Растопчут город чьи-нибудь ботинки,
И кто-то опустевшие бутылки
Забросит в остывающий песок,
Но никогда не истощится смета
На эти города добра и света,
И кружится песочная планета
Вдали от марширующих сапог.

А утром – снова детский крик и гомон,
Восставший из песка весёлый город
Просуществует на земных просторах
Всего до электрической зари.
Но спят спокойно Пети, Вовы, Вали,
Они во сне, наверно, услыхали,
Как прошуршал колёсами в Сахаре
Прозрачный самолёт Экзюпери…

СИЗИФ

А был Сизиф упрямый парень,
Так получилось – крепко влип.
Бог приказал: громаду-камень
Пусть вечно тащит на Олимп.

И он тащил – худой, костлявый,
Тащил измученный, больной…
Был этот божеский концлагерь
Ничуть не лучше, чем земной.

Сомнительна бесспорность мифов,
Теперь-то, что ни напиши…
Сизиф, что труд его – с и з и ф о в,
Не верил в глубине души.

Пройду! – надежда в нём кричала,
И пот он утирал с лица.
Чтоб вечно начинать с начала –
Тут надо верить до конца.

И шёл он с мужеством спартанца
И сто, и тысячу годов,
Поскольку реабилитация
Была не в моде у богов.

Мильоны раз он путь свой мерил,
Рванувши глыбу от земли…
А сделать так, чтоб он не верил, –
И боги даже не могли.