Фабричный бунт 1914 года

Дым. Труба фабричная. Фабрика кирпичная.
Сажа, грязь потеками. Степь да горизонт
ржавчиной замазаны, как сырыми спичками.
Гарью тянет, голодом. Четырнадцатый год.

Разливалась по весне здесь река тобольская.
Затопила кладбище, поплыли кресты.
Растекалась мутная, коричневая, скользкая.
Да катила к берегу стучавшие гробы.

Дождь косыми спицами сыплется водицею.
И земля бесплодная киснет киселем.
Пахнет прелою листвой, да гашеной известью.
Развелось ворон как перед мировой войной.

Над Курганом бабий вой — собирают в армию.
— Что, мамаша, плачете, может не убьют!
А если что, так пенсию получите за парня.
Господин Горелицын в обиду не дадут.

Собрались на площади у кирпичной фабрики:
 — Выдавайте денежку, что на работный дом!
Нам теперь без надобности, возместите заработок,
а то за батюшку-царя мы даром не помрем.

Да что, ребята, слушать их? Айда ломать правление!
Тут фабрикант Горелицын — на чердак бежать.
Изловили — и пардон за недоразумение,  —
покорнейше заставим вас немного полетать.

Полетело тело, шмякнуло да булькнуло,
скорчилось в агонии — налюбовались власть,
как ноготками-коготками драл траву пожухлую,
да зубами желтыми грыз сырую грязь.

Хотели было всё облить пожарными насосами,
да не взяли-то насосы этот керосин.
Значит, ведрами давай, обливай, поплясывай.
Вот тебе работный дом, кум Горелецын!

Закрутило облака поторашеной ватою.
Полыхнуло пихтою кострище-раскостер.
Погорелец твой лежит обугленною статуей.
Вот тебе и памятник, милионщик-вор!

То не мразь о грязь трещит — топылает фабрика.
На горячих лицах сохнет твой холодный пот.
Всё одно — под газ иприт. Все одно — всё в армию.
Грех-то тяжкий, да ничё. По войне сойдет.

По войне, безвременью, по местам без местности,
по грехам без совести — нынче всё — ничьё:
бабы без мужей, девушки без чести.
Без могил покойники — по войне сойдет.

Прииск без хозяина. Гарь да без росиночки.
В поле — сажа, дым, да телеграфные столбы.
Что ж ты крутишь на стрежне речка Тоболиночка,
не подкатишь к берегу дедовы гробы?