Шут. Старательские были

Ну, Сережа, молодец, прямо цирковой борец!
Кланяйся публике, делай реверансы!
Где лывка — промывка, где лёд — леденец.
А по морозцу босиком — лучше нету танцев.
Проискался до гола — сто заплат.
Драный цыганенок тебе сват да брат.
Избу продал — чай купил.
Малолеток не кормил.
Дотянул, хватило жил —
ФАРТ!

Желтые мозоленки, твердые фасоленки.
Навертелся дудочек — прожился до слёзок.
Ходь нужда легонькая, плачет баска Оленька:
«Я тебе, дурак большой, сожгу весь твой воз-палубок!»
А только возле Шарташа не одни кукиша.
С восьми палубков — сорок семь золотников.
Коренная порода! Золотое гнездо!
Всполоснул относы — ох, желтым-тяжело!
Тараканы-градины, жёлты виноградины!
ГОП!

Баночник глаза таращит и дрожит как в зеркальце.
«Полно тебе, батюшка, кошелек вытаскивай!
С Николаем-то царем мнется ассигнация.
Нынче в голове мой царь, мне он и по сердцу.
А сейчас я, смотри, нос царю деру.
А в нужник пойду — кой-чего подотру».
Жизнь лихая! Золотая! Репы повкусней.
Полусотка, четвертная!
ПЕЙ!

Накачался, укачался, заплетал язык в кадык.
Проплясал весь пол, да упал под стол.
Баночник — не дурак, по карманам — шмыг.
«Трояк на опохмелку — чтобы не был зол».
За ворота вытащил — «Там выспишься.
На роду тебе написано быть нищим-то.
На поклон к кукишу. Ближе к дому — к лешаку.
А бумажкой шуршать — так и я пошуршу.
ШУТ!»

«Где вы, мои денежки? Где ты, золотишко?
Где же вы разбойнички, ласковы воришки?»
Знать, отпил ты, Сережа, жизнь веселую свою.
Попляши теперь ногами, затянув петлю.
Только рано откачали, по верёвке — топором.
Сел Серёжа тяжким кулем и смеется ртом:
«Нам, простым, не до обиды.
Скаканем голодной гнидой.
Дорога нынче месть.
Капелюшечка нам — слишком.
Нам гнилую б кочерыжку
СЪЕСТЬ».