Как сожгли бродяг

То не площадь перед казнью страшной лютой шумит,
это бор скрипит, дятел ложками стучит,
потка-выпь кричит, как в недобром сне.
Чуешь, нынче на деревне точно быть беде.
Вона двое бредут, зипуны на воде,
да штаны на честном слове, на двоих — в сапоге.
«Ох ты, бабушка, бабуля, мы не евши спозаранку.
Угости ты путников маслицем-сметанкой».
«Ходи прочь, ворьё, нету веры вам.
Нет у вас паспортов, непутевых у цыган.
У самой лишних ртов — полон дом и огород.
Видно, ветер вас надарма несет».
«Зря ты аркаешь, бабуля, зря варганишь-бранишь,
не ровён час лихой. Гляди, погоришь.
А нам что — ничего. Ветерок пожуём.
Нынче славный Ветер Ветрыч, палит, как ружьём».
И пошли себе бродяги с другом ветерком,
подпоясав себе брюхо матом с матерком.
А в полночь на стрежень бурей унесло паром.
На деревне деревянной вспыхнул первый дом.
Что ты ветер мало свищешь? Ты посвистывай, свисти.
Фарт пошел тебе, разбойник, всё добро свести.
Грабь, греби себе лопатой, приговаривай.
Дикой вирой на деревне нынче марево.
Взялись лить-заливать — где там! Бабы в крик.
Расшутился нынче ветер, малый озорник.
Разузнали про бродяг, затоптал табун.
Вором черным по пожару тень прошла — и вглубь.
Погоняли лошадей топорищами,
гривы рвали, ох, горячими ручищами.
Ворошили стога, чтоб найти — верняк.
Через час привезли этих двух бродяг.
И с вопросом: эти? Те? А бабуле не сказать:
«Что вы рожи им разбили? Может те, не узнать».
А давай сюда эту рвань и голь.
Батогами-вилами гони в огонь!
А бродяги из пожара с криком катятся:
«Брешет сука старая, шокатится!»
А их опять — в огонь. Они опять бегут,
и кричат по-соровски, что безвиновных жгут.
А на третий раз уже не выкатились.
Знать, сметанкою горелою насытились.
И лишь Степан, кержак, всё молчал, смотрел.
У его в сарае-то торф первым загорел.