3. Но сладость не возможно взять украдкой

  (предыдущий фрагмент «2. Не каждой даме я скажу Взбодрись-ка!»
     из пьесы «Племянница-любовница кардинала де Ришелье»
       http://stihi.ru/2020/10/04/2675)      

– Цвет злата в волосах у вас, но хна
вам шла б не меньше. Хлопаю в ладоши.
В вас –  Божий  свет! Себя мы обнадёжим.
Сей свет в вас   закрепить   я с вами должен.
Хотя… не  лишена  в глазах огня
кобыла строевая без седла.
Мне ангелом вердикт о вас доложен.
Судьба на много лет у вас светла.
– Хотя сама сгореть могу дотла –
сродни огню кипящего котла
соблазны    на уме у вас, да ложе –
внимание мне ваше всё дороже!
Вы, дядюшка,     всегда     добры с утра?
Я на себе ловлю ваш сброс тепла.
Я чувствовать не буду с вами дрожи
и прозябать.             – Чтоб    Я   так прозябал!
Для вас отдам любой альков и ложе.
В честь вас дам при любом запросе бал.
Во мне не так уж много от святоши.
– Я таю от заботы! Спа-си-ба!
Вы, дядюшка, способствовали тоже
тому, что я поверила в себя.
– Мы долго жили врозь, ну, так    сплетём    же
союз усилий в новом часе дня.
– Притом что между нами нет плетня?
– Без разницы, родня иль не родня,
давайте-ка, всё с вами подытожим.
Хочу встречать я с вами утро дня!
Себя за те былые годы должен
я вздуть, за брешь в общении браня…
Вам нравится пикантная стряпня?

– В прямом иль переносном это смысле?
– Как заблагорассудится самим.
Жизнь  с нами так играет, или     мы    с ней –
мы позже наши выводы сравним.
– Поддержит ли вас в помыслах Всевышний?!

– Но я в своих мечтах неутомим.
Я вижу вас успешною в грядущем.
Сейчас ваш дух на вид – не тень, а мим.
Жаль, сами же     себя    мы долго душим,
на поприще     заветном     дух гнобим,
но рано или поздно… рано – лучше…
мы в сеть соблазнов всё же угодим…

Зов плоти не соблазна ли образчик?
Соблазн, и за  себя  сам говорящий,
способен вызывать у дам мандраж.
– В нас опасенья глуше, чем кураж.

И что нам  делать  с сетью, нас ловящей?
В такой сети свой видим антураж,
но и    она    любой наш ждёт вираж.
– Коль общей  сетью  связаны,  для вящей
привязанности к ней, впадая в раж,
мы чувственности дать должны карт-бланш.
Мне крайне интересен не увядший
цветок в лице родной моей племяши.
– Играют чувства, а в речах – дубляж. 
– Заинтригован чувственностью вашей,
хочу узнать – простительная блажь –
как поклоненьем вас своим уважил
непревзойдённый ваш любимец-паж.
Всегда ль в попытке ждать вас он вальяжен?
Он…    экзальтирован    ли как типаж?

– Из всех его достоинств я купаж
попробовала б даже через соску…
– От вас почасту паж входил в кураж?
Он тет-а-тет вас звал на прогуляж?
Был смел на эпатаж, путь выбрав скользкий?

– Служанкой  наряжался он неброско,
пикантный представляя мне дубляж.
– А тет-а-тет ваш с вами экипаж
он не  делил  ли с юношеским лоском?
Вам, может, он, костлявый жёсткий плоский,
себя вверял  для вашей переноски?
Быть может, звал вас на безлюдный пляж?..
– Я плаваю   получше,    чем мой паж.
– …Напрашивался к вам хоть…  на треть ночки?
– В то время как мне делали массаж?!
Я всё ж вам расскажу про свой пассаж.
…Однажды у болот-озёр в тенёчке

Жаннетту с Доротеей, двух копух,
своих служанок парой оплеух
услала в воду я ловить пиявок,
в которых стал нуждаться мой супруг.

Муж за пугливость их бы    отпинал   в бок.
Подумаешь пиявки!  Час  для слуг!
Пиявок это ж не  червей  в канавах…
В их водной ловле – минимум заслуг.

– Вы жёстки со служанками не вдруг?
– Да как бы не судили мы о нравах,
мне некого впускать в свой ближний круг.
Пусть в части драк я мужу не аналог,

но я – хозяйка строгая, есть навык.
Хоть и не бью их до паденья ниц,
меня служанки – и  из строптивых явных –
боятся  больше, нежель кровопийц…

Коль так, то строгость не уполовинишь…
– Черту натуры вашей упустил.
Ужели вы грозней пиявок? Финиш!
Но ваш критиковать    нелепо    стиль…

– …Так вот, со мной остался Шарль    один  лишь.
Я, надо бы сказать, себе польстив,
соблазну не сдалась: мол, паж ретив.
Имея от мужчин сплошь негатив,
привыкла к негативному,  идиллий ж –
во     век    мне не вписать себе в актив.

– Претила даже маленькая шалость?
– По крайней мере, так тогда казалось.
– А вот пришло бы счастье, совратив
вас беспардонно… Как вам сей мотив?
– Меня длань счастья призрачно касалась,
мой дух в тот год к замужеству креня…
Была    ожесточённой    в браке я,
как мало кто из дам, однако жалость
к самой себе копила без клейма

«хозяйки озабоченно-стервозной».
– Вас помню озорной. Заметьте, мне
со стороны ряд склонностей видней.
– С пажом осталась я наедине,
но ни насколько думою тревожной
не отразился пост его на мне.
– Стоял паж на посту, как гриб на пне?

– Меня оберегал он опахалом
от зноя и назойливости мух.
На вид он – ангел в пику местным харям.
Ну, разве что немного лопоух,
что вряд ли портит музыкальный слух.
Мой паж мне щебетал, не утихая,
и мне внушил уж, как пройдоха, он,
что вне меня у Шарля жизнь плохая.
– Ну-ну, и что же дальше? Вдохновлён
познать я до конца ваш котильон.
– Про монастырь не думала    тогда     я,
поскольку голова была пустая.
– Вам в монастырь?! Да вы настоль земная,
что призваны блистать! Хотя бы здесь.
Открытость ваша жизни, аж зияя,
в моих глазах снимать способна стресс!..

Продолжите? Я – слушатель лояльный.
Вас слушать слаще, чем в капелле хор!
– Неловкость я озвучу с мыслью дальней,
что вы мне всё поставите в укор…
– Наверно ваш пассаж комичен в тайне.

В рассказе ж – не    возникнет    перебор…
– Рассказчик вам доверился при найме…
...Останутся, надеюсь, между нами
мои воспоминанья. Страсть – не вздор…
– Да мало ли в соблазнах мы плутали!
Власть чувств – отнюдь не худший произвол.
Мы вызываем чувствами фурор.

– Ну, что ж, тогда продолжу. Мы летали…
Красавчик паж смазливыми чертами
податливую плоть смущал в упор.
Что в случае таком пристало даме?..
Закрыв глаза, решать с собою спор

о том, насколько может стать мне стыдно…
– Не дожидаясь ветреной молвы,
узнать мне б было  крайне любопытно,
на что закрыть глаза способны вы.

– Закрыла, чтоб не видеть с кем и    где    я,
но… в Шарле и на     слух –  плоть чародея.
От тенора – восторг мой не на раз.
Мой паж – любитель петь. О нас радея,
добро, хоть не спешил прилюдно в пляс…

Проникнувшись балладой безраздельно,
я слушала, не открывая глаз,
напевы  Шарля мне… не целый  день, но…
исчезли  мухи,  больше не роясь.

Я, под его негромкий дивный тенор
расслаблена и веером, и тенью,
томление почувствовала враз…
– Включаю интерес свой неподдельно,
ревнуя и пикантно всё ж бодрясь!
– …Крепилась я, со слабостью борясь,

пыталась     устоять    в попытке тщетной,
чтоб разум сберегли и  память мы…
Себя отчасти чувствуя ущербной,
не очень-то обласкана людьми,
я по своей потребности душевной,
ох, как люблю баллады о любви!
– Вам было подставляться впору жертвой.
– Мой Шарль – Орфей, а не  щегол…  увы.
Паж пел со страстью вовсе не служебной,
а коль моей касался головы
нечаянно рукой своей волшебной,
я словно вниз неслась с  ТАКОЙ  волны,
что     сердце     обрывалось!  Меры тщетной
 
своей защиты от самой себя
я даже не    искала,    откровенно.
А голос    вновь    на сердце наседал.
С собой вести пыталась торг, наверно,
я четверть  часа,  чтобы навсегда

уверовать в свою, условно, слабость.
– Мне ваша импульсивность только в радость…
– Я знала: мне, чтоб не гореть в аду,
написано быть    твёрдой    на роду.
Но импульсов повторных многократность
сулила превратить меня в рабу…

Бес вожделенья на моём горбу
в ад въехать норовил не мне ль на радость?!
Едва ль я о случившемся скорблю.
Сознанье – вдрызг! Томительная слабость…

– О! Жизнь бьёт в вас вполне земным ключом!
…А паж для вас был    тёмная    лошадка?
– …Его взор лунным томным стал лучом.
Смотреть ему в глаза так было сладко!
Но сладость не возможно взять украдкой,
чтоб он не догадался ни о чём.
– Порыв был на    забвенье      обречён?!

Меня одолевала неизбежность.
Всё плыло, как в тумане над рекой.
Я только и ждала паденья в грешность!
Совсем не помню, как моей рукой

поклонник овладел, удвоив нежность.
Миг неги… словно кисть – моя промежность –
и вот уж завладел он и  другой
моею нестроптивою рукой.

Рукой не управляла осторожность.
Инициатор был не херувим.
Пожать ответно – велика ли сложность!
«Зачем нам то, что попусту храним»? –
открыл сопротивленья безнадёжность
бес похоти – безликий аноним,
в усердии своём неутомим.
– Как жить с таким подходом радикальным?!
– Мой томный вздох не схож был с нареканьем.
А Шарль, оповещён, видать, моим
невольно участившимся дыханьем,
  впредь стал и вовсе не угомоним:
дерзал смелее, хоть и не был хамом.
– Казалось вам, налёг он ураганом?
Нисколько не попали вы впросак?
– Мой взор  открыт  был. Наперекосяк
пошло всё, закружилось… без движенья.
Мой внутренний протест почти иссяк.
Когда меж нами тяга притяженья
и сила откровения в глазах,

как есть, достигли точки невозврата,
впрок утверждаясь в наших днях-ночах,
я телом осознала: мне начхать,
что могут приписать нам зло разврата.
– Была за вас плоть наконец-то рада!

– Какая-никакая тишь да гладь
во мне и равновесие-согласье
душевное исчезли в одночасье.
Мой разум прекратил за мной догляд,
а бес, поди, обдумывал доклад
о сбывшемся моём грехопаденье.
– Я думал, дух ваш от вершин до дна
всегда непробиваем, как стена!
– Власть похоти моей до обалденья,
казалось мне, незыблемо сильна.
Но Божьею ли силой провиденья,
случайностью ль – была я спасена…
Всему есть осмысленье и цена…

– Мне по    порядку    всё, членораздельно.
– Где травы заменили бы    постель    нам,
там с Шарлем мы пьянели без вина
и чувствам отдавались неподдельно.
– Ну, как-то всё спонтанно, безыдейно…

– Мы спелись бы, не зная оба нот…
Мой женский дух на все соблазны клюнул.
Не помню, как ушли мы от болот
в тенистый лес, густой, но не угрюмый.
– Ваш дух, как воробей. Казалось,     клюнь   и
не пропадёт желаемое втуне!..
– …Не помню, как сомкнулись мы лоб в лоб…
Как только наши губы – сохли слюни –
готовы были слиться в поцелуе,
ничто, казалось, нас не отвлекло б.

Куда  скорее: к     городу    ль,  к    селу   ли –
дошла бы весть о тяжести греха…
ведь похоть захлестнула берега
сознанья моего. Бес обрекал…

– Что ж дальше? Волки сыты, овцы целы?
– Цел  подлости  закон… без панацеи.
Никто из нас до счастья не дорос.
И мы ведь не от    ласк    оторопели.

Я прервала всё, вовсе не робея,
но  дыбом  встали локоны волос.
Сплетенье рук невольно ослабело.

А с уст пажа при этом сорвалось
чуть слышно чертыханье вместо перла
привычного восторга. Мой вопрос

в глазах моих держался лишь мгновенье,
когда влились в сознанье, наконец,
пронзительные визг и крики верных
моих служанок – блеющих овец.
– Досадно как вмешался     Рок  – шельмец!

– Безмозглые пищалки – вши им в лохмы! –
конечно же, застали нас  врасплох, но…
не     знали    мы, какой облом пожнём.
Нам было восхитительно с пажом,
чтоб стать непредсказуемо враз плохо.
Ударило по телу, как ножом,
услышанным с болот переполохом.

– И позволял отвлечься вам Амур?!
– А вдруг кто из служанок потонул?!
Такой кошмар совсем уж был некстати.
Но не вступать же с похотью в дебаты!
Я, впрямь перепугалась. Потому
и вытолкнула Шарля из объятий...
…Чуть    подрасти    бы до господ ему…
Как в гнев тогда не впала, не пойму…

Он тоже шёл к воде не без проклятий,
карать моих желая доротей,
употребляя часто слово б***и
с подборкой от кошёлок до мудей.
Поэтика сошла до низкой прозы.
– И что же было?                – Никакой угрозы.
Всё было прозаично, до моей
истерики: ну прямо смех сквозь слёзы.
Меня паж из-за     дур    не совратил!
– Нельзя     коней менять на переправах!
– Сдалась бы не со скуки, не в забавах!..
Давно меня невроз не изводил
так горько, и  болезненно  вдобавок.
Одна из дур, что вышла из воды,
увешанная множеством пиявок,

в такую впала панику, что визг
аж  эхом  над окрестностями вис!
Паж не вернулся. Якобы, до тыщи
пиявок с обнажённой снял дурищи.

А мне-то, хоть мирись, хоть не мирись
с нелепостью такой, пажа на бис
уж было – фавнопрыткий он козлище –
назад не     подозвать    к себе поближе!
Я мысленно ему сказала: «Брысь»!..

– Смекаю, что отнюдь не лучезарно
был ревностью отравлен ваш каприз…
– Мне жаль. Как дипломатка я бездарна.
– Однако не отчаивайтесь. Приз
за ваше воздержанье ждёт вас тайно.
– Шарль – тот же неизменный мой вассал, но…
вы дали на совсем    иное,    чай,
намёки?   
            – А как   паж   вам дал их?        – Сально!
– Себя скажите: «Знаки замечай»…
Как ни была бы ваша жизнь кошмарна,
слетит и к  вам  небесная сплошь манна.
Как розе вам не скрыть шипами чар…
Должно быть, кучей рыцарских романов
пытались жизнь вы скрасить по ночам.

– Я дядюшка, читала и Плутарха,
и модного Сервантеса средь «куч».
– Начитанная  вы! Но не  бунтарка,
надеюсь, в чьих затеях только путч?!
Увы, излишних знаний плод  колюч
для всех их  обладателей,  вестимо.
А женщинам к чему такое чтиво?
– А говорят, что знанья – жизни ключ.
– С избытком знаний дама неучтива...

Такие дамы нас, мужчин, кругом
облают вмиг – и  глазом  не моргнём!
Не сыщем, говоря красноречиво,
средь них дипломатичных… днём с огнём…
Суть женщины столь противоречива,
что склонность женщин лгать неизлечима.
Желая доказать всегда своё,
оправдывает женщина враньё.
Не раз суть вашу с женскою     сличим    мы,
ведь к женщинам вы ближе всё равно.
В вас свойство Евы: встретив взор мужчины,
потянет тут же вас на флёр оно,
хоть и бывает, что орёл – говно.
В вас внешне вижу    женщину    я, но…

вы – ангел! Вас ценю я однозначно…
– Всё видится теперь не так уж мрачно.
Себе на горло вновь не наступлю.
Вы сердце излечили мне, как     врач,   но…
мне думалось, что я для вас невзрачна.
Свою несостоятельность терплю.
– Мне нравится в вас грация кошачья,
а кошечек всецело я люблю…
Во век ничем не стану    угрожать     я
ни той, кто к моему нейдёт теплу,
ни той, что агрессивно импозантна.
– Посматриваете на женщин жадно?

            (продолжение в http://stihi.ru/2020/10/13/3943)