Так за какой же рекой загорались огни?

"Там, вдали за рекой..." Кто из старшего и средних лет поколения, да и многих молодых (уже далеко не всех) не знает эту грустную красивую песню? Автором её считается поэт Николай Кооль, воевавший в гражданскую войну в коннице Будённого.
Но в последние, по крайней мере, два десятка лет вокруг этой песни не утихают споры, ломаются копья. В чём же дело? Иные доказывают, бия себя кулаками в грудь, что Кооль стащил песню у белых, переделав её текст в нужном смысле. Это сейчас модно. Ведь и авторство "Тихого Дона" иные не признают за Шолоховым, приписывая то дореволюционному донскому писателю Фёдору Крюкову, то вообще утверждая, что Михаил Александрович присвоил черновики романа, найденные в вещах убитого белого офицера. Шведы вот даже к помощи компьютера обратились, задав ему программу сравнения текстов Крюкова и Шолохова. Компьютер вынес вердикт в пользу Шолохова... Поговаривают ещё, что эта песня переделана с некой песни каторжан. Но в данном случае компьютер не поможет, как ни мало смыслю я в этом деле. Дело в том, что неожиданно всплыла из пучины забвения другая песня, сходная по мотиву и содержанию, но относящаяся к совсем иным событиям, другой, не столь прославленной, не победной войны. Называется она "За рекой Ляохэ". И хотя среди читателей, конечно, немалое число тех, кто в курсе, считаю своим долгом пояснить суть событий, о которых рассказывает песня. Итак, начало января 1905г. На днях капитулировала крепость Порт-Артур, с мая 1904 приковывавшая к себе непрерывно японскую армию в 70-80 тысяч. Эти силы освободились и готовились к переброске на главный, Маньчжурский фронт. Главнокомандующий нашей Маньчжурской армией генерал Куропаткин, чтобы упредить врага, предпринимает отчаянную попытку наступления в районе селения Сандепу, надеясь опрокинуть левое крыло врага и выйти ему в тыл. Но прорвать оборону не удаётся, японцы успешно отбивают атаки, стоившие нашим тысяч жертв. И тогда наше командование разрабатывает план дерзкой операции – рейда крупных сил конницы в тыл врага. Целью её был захват китайского портового города Инкоу в устье реки Ляохэ, уничтожение портовых сооружений, складов, вывод из строя железной дороги и всех станционных сооружений. Что надолго могло задержать переброску на фронт 3-й японской армии генерала Ноги. Для проведения операции был привлечён кавалерийский казачий отряд генерала Павла Ивановича Мищенко, уже показавшего себя смелым, решительным военачальником. Кстати, судьба этого человека трагична. В 1918г, когда он жил в отставке в Дагестане, группа местных красногвардейцев пришла к нему в дом и стала грубо требовать, чтобы он снял ордена и погоны, с которыми 65-летний генерал ни за что не хотел расставаться. Не выдержав оскорблений, Павел Иванович застрелился...
Отряд усилили другими конными подразделениями, не только казачьими. Его численность достигла 7 тысяч сабель при 22 орудиях. Набег начался. На первый взгляд задача не выглядела трудной. Протяжённость Маньчжурского фронта не превышала тогда 100км, фланги обеих сторон были открыты и не упирались в естественные преграды. Их охраняли лишь конные разъезды. Кавалерии не было нужды прорывать оборону, обойти фланг и устремиться в тыл врага, сметая всё на своём пути – чего, казалось бы, проще? Но... В зимней Маньчжурии найти на месте корм для коней – проблема. Лошадей у китайцев мало. Пришлось везти с отрядом большой громоздкий обоз, с которым о быстроте передвижения и внезапности нечего было и думать. Японские шпионы из местного населения подавали своим сигналы, зажигая огни ("За рекой Ляохэ загорались огни"). Японская разведка быстро разобралась с направлением движения отряда, и пока он тащился среди стылых голых сопок и гаоляновых полей, вокруг Инкоу рылись траншеи, ставились проволочные заграждения, устанавливались на огневых позициях пулемёты. Враг готовил встречу. И когда в морозную, ветреную январскую ночь наша конница, перейдя по льду реку Ляохэ, подошла к городу, всё было наготове... Мищенко приказал для ориентировки своих подразделений зажечь большие костры, которые сыграли как раз роковую роль. Кавалерия развернулась без укрытия в голом поле. Конная атака сразу же захлебнулась под пулемётным огнём. Тогда генерал попытался атаковать в пешем строю. Заработала русская артиллерия, утюжа город и порт. Запылали дома, склады. Пожары ярко осветили местность, облегчая японцам прицельную стрельбу. Казаки, не обученные воевать в пешем строю, несколько раз храбро бросались в безрассудные лобовые атаки, повисали, умирая, на колючей проволоке, раненые замерзали в поле под леденящим ветром. Командиры не могли отличить в ночи свои костры от охвативших город пожаров. Началась сутолока, беспорядок, некоторые подразделения смешались. И донесение разъездов: К противнику идёт крупное подкрепление, до пяти батальонов пехоты с артиллерией. Видя явную неудачу, Мищенко отдал приказ об отступлении. На обратном пути кавалеристы разрушили на ряде участков железную дорогу, обратили в бегство вражеские части, пытавшиеся отрезать им путь к своим. Но, в общем, результаты набега были до обидного скромными. Хотя удалось артиллерийским огнём нанести ущерб складам, горевшим ещё несколько дней, порт и станция продолжали работать. Казаки не бросили ни одного раненого. Общие потери наших составляли более 400 человек и 158 лошадей.
У противника примерно столько же убитых и раненых и 19 пленных. О числе погибших и раненых при артобстреле жителей Инкоу история умалчивает. Сожжено более 600 захваченных нашими армейских повозок, порезаны телефонные и телеграфные провода, пущены под откос два поезда. Разрушенное железнодорожное полотно противник восстановил через несколько часов... Вот вкратце описание событий, о которых рассказывает песня "За рекой Ляохэ". И сразу же возник вопрос: А не поздняя ли это подделка, в пику всему советскому? Доказательств этому нет. Только эмоции. Но есть кое-какие факты в пользу подлинности песни. Дело в том, что в набеге на Инкоу участвовал Семён Михайлович Будённый, тогда рядовой кавалерист. И ему могла быть известна эта песня. И дорога ему как напоминание о боевом прошлом. Ведь он и в страшные сталинские годы бережно хранил царские награды. Будённый неплохо играл на баяне и мог петь эту песню, сам аккомпанируя себе. И Кооль мог именно от него услышать её. И "покрасить в красное". И ещё интересный факт. В операции командиром одного из подразделений участвовал будущий президент Финляндии Маннергейм. Что же удивительного тогда в том, что он был сторонником добрососедских отношений с СССР, что, даже когда против его воли его страну втянули в войну, он отказался штурмовать Ленинград, и при первом удобном случае заключил мир с СССР и объявил войну Германии... А теперь о фактах личного порядка. В 1985 году я работал на небольшом заводе в райцентре. В одной смене со мной работал Сашка Буторин, мужик лет под 40, весёлый прикольщик-юморист родом из Читинской области. Мы работали в отдельной комнате, по заводскому кабине. И на стене у нас висел радиодинамик. Мать и бабка Буторина были забайкальскими казачками. И вот однажды передавали по радио песню "Там, вдали за рекой". Сашка внимательно слушал, задумавшись. А потом вдруг сказал: "А я от мамы эту песню по другому слышал..." Но время было рабочее, разговаривать некогда, а потом как-то забылось. Буторин вскоре рассчитался. А я, вспомнив этот разговор, задался вопросом: А за какой всё таки рекой загорались огни? Вот слова этой песни времён русско-японской войны, автор которой неизвестен:

За рекой Ляохэ загорались огни,
Грозно пушки в ночи грохотали,
Сотни храбрых орлов
Из казачьих полков
На Инкоу в набег поскакали.

Пробиралися там день и ночь казаки,
Одолели и горы и степи.
Вдруг вдали, у реки,
Засверкали штыки,
Это были японские цепи.

И без страха отряд поскакал на врага,
На кровавую страшную битву,
И урядник из рук
Пику выронил вдруг:
Удалецкое сердце пробито.

Он упал под копыта в атаке лихой,
Кровью снег заливая горячей,
– Ты, конёк вороной,
Передай, дорогой,
Пусть не ждет понапрасну казачка.

За рекой Ляохэ угасали огни,
Там Инкоу в ночи догорало.
Из набега назад
Возвратился отряд
Только в нём казаков было мало...