Как не утонуть в Море поэзии

Об ориентирах в Море поэзии (взгляд на современное стихосложение с точки зрения стилей и направлений)
Никто не станет спорить, что гигантская биологическая масса Земли нуждается в изучении, научном описании и классификации. Возможно, самой живой природе от этого ни холодно, ни жарко, зато человечеству гораздо комфортнее с ней взаимодействовать, либо предварительно одомашнив и окультурив, либо согласившись с ее фундаментальной «дикостью», попытаться выработать правила для желательных и нежелательных контактов, а уж дальше действовать строго по инструкции. Соприкасаясь с дикой природой, например, с болезнетворными бактериями и вирусами, человек защищает себя с помощью известных ему средств, скажем, вовремя принимая лекарства, существующие благодаря науке. Можно, конечно, жить в стерильном коконе, не ходить в лес по грибы или на рыбалку, отказаться от рискованных увлечений, в том числе от поэзии, не совершать пеших прогулок по тайге или африканской саванне, или, выходя на улицу, укутывать горло шарфом… Но так уж устроены мы, люди, что хлебом нас не корми, а подай полноту жизни! А полнота жизни тесно связана с природным разнообразием, в частности, с наличием бактерий в читальных залах библиотек и мух рядом со слонами. Пусть никакая наука не способна сделать из мухи слона, однако описать особенности поведения, пищевые свойства и боевые характеристики мух (отдельно) и слонов (отдельно) ей вполне по силам.
Похоже, что современная поэзия, почти целиком переместившись в Интернет-пространство, стала жить по законам самой что ни на есть дикой природы, то есть развиваться стихийно и бесконтрольно. Наряду с поэтическими «мухами» и «слонами», приколотыми критической булавкой к страницам литературного атласа, внутри текущего литпроцесса присутствуют и разнообразные микроорганизмы, питательные и не очень, болезнетворные и даже слишком. И пора согласиться с тем, что воспроизводство культурных организмов нынче подконтрольно цивилизации лишь в том смысле, что эти самостийные организмы можно подвергнуть исследованию, а затем либо медицинским образом урезонить, либо, вырвав из привычной среды, использовать для интеллектуального пропитания отдельных групп населения или в интересах политических партий и движений, да и то с подачи специалистов, знающих толк во вкусовых качествах всякого рода дичи. В остальном связь между поэзией и обществом точно такая же, как между обществом и дикой природой, то есть существуют эти два комплекса живых организмов как бы в параллельных мирах.
Эта ситуация существеннейшим образом изменила тип отношений между поэтом и его аудиторией. Такой подвид, как «поэт одомашненный», то есть класс существ, пишущих в надежде на гонорар, работающих над стихами упорно и ежедневно, учитывающих мнение издателей и редакторов, нынче пора заносить в Красную книгу. Если в прежние времена поэзия «одомашнивалась» с помощью книг, газет и журналов, опосредовавших социальный заказ на стихотворное произведение или хотя бы на политический демарш, в диком своем виде быстро скукоживаясь и вымирая как класс, то теперь ареал читательского внимания к стихам, сузившись донельзя, вообще не оставил места для печатной продукции. И хотя ассортимент стиховой продукции невообразимо расширился, сквозь узенькое горло общественного интереса пробиваются буквально единицы авторов. Правда, существует мода на всякого рода шоу-поэзию, но сложными и тем более изысканными такие тексты не назовешь, а язык поэзии, как ни крути, требует мастерства и внимательного подхода.
Впрочем, у каждой медали есть аверс и реверс. Нынешние виршеписцы, отвыкнув от узды, обрели небывалую свободу и самоуверенность. Если домашний скот, как правило, живет ради того, чтобы его откормили, приласкали, забили и съели, то зверь дикий, в том числе обитающий в Интернете, живет исключительно по естественной склонности к продолжению жизни – своей и своего вида. «Плодитесь и размножайтесь», – сказано в Библии. Эта природная потребность и держит на плаву современную поэзию. И надо сказать, что «больной скорее жив, чем мертв».
Отсутствие у подавляющего большинства современных литературных талантов самомалейшей возможности жить на гонорары или гранты, более того, вообще отсутствие уверенности, что писательское дело есть нечто серьезное, элитарно-возвышенное и общественно-полезное, неожиданным образом не только не отпугнуло творческих людей от поэзии, но привело в определенном смысле к писательскому буму. Пишущие люди раскрепостились, перестали считаться с эталонами и стали творить кто во что горазд. Если еще недавно речь шла о том, чтобы ухитриться оставить для потомков «предмет и возможность для разбора – живую культурную среду обитания» , то в нынешних условиях своего бытования поэзия превратилась в гигантский блошиный рынок, где каждый посетитель может случайно отыскать что угодно, от незатейливой игрушки, дорогой лишь сердцу бывшего владельца, до редчайшего алмаза.
На одном и том же виртуальном пространстве, скажем, на площадке Стихиры, что называется «в одном флаконе» представлена вся необозримая масса художественных, малохудожественных и антихудожественных текстов, исполненных в самых разнообразнейших формах и стилях, от классических сонетов до постмодерна. Вне зависимости от качества и яркости отдельных экземпляров эти тексты в совокупности являются более широким полем для литературоведческого исследования, чем когда-либо ранее. И «мухи» здесь не менее интересны, нежели «слоны»!
Прежние, еще доперестроечные редакции скрупулезно просеивали авторов через ситечко вкусовых и идеологических предпочтений, оставляя за бортом литературы тех, кто не укладывался в нужный формат. Долгое время в фаворе был так называемый «социалистический реализм», в менее пропитанную идеологемами эпоху успехом стали пользоваться настоящие реалисты: поэты-фронтовики, поэты-деревенщики. Потом появились метафористы, концептуалисты, метареалисты… Индивидуальные стили складывались в определенный тип мейнстрима, в разные времена разный. Но в любом случае на какой-то временной период победа оставалась за одним-двумя ведущими направлениями, в рамках которых менее крупные поэты старались походить на более крупных. Нынче практически ни у какого стиля нет особых преимуществ, а потому побеждает дикое разнообразие поэтических систем, тем более, что при таком обилии авторов индивидуальные черты стиля не так заметны, как общесистемные. А значит, легко сравнить чью-то авторскую стилистику с теми поэтическими стилями и школами, которые хорошо известны из истории развития поэзии, хотя бы в национальном масштабе. Вот об этих направлениях (стилях) и их характеристиках мы и будем говорить ниже.
Чаще всего текущая литературная критика, не рискуя обобщать, обращает внимание на индивидуальность поэта, на те отличительные признаки, которые делают рассматриваемого автора заметным явлением в литературе, узнаваемым и в то же время особенным, стоящим читательского внимания. Но что делать честному критику, если индивидуальностей мало, а хороших поэтов много? Представим себе спортсмена – олимпийского чемпиона. Вот он стоит на верхней ступеньке пьедестала почета в одиночестве, а в его тени, как бы за кадром, толпятся другие спортсмены, которые в целом ничуть не хуже и лишь в мелочах уступают нашему чемпиону. Эта картинка полностью соответствует современному состоянию дел в литературе, прежде всего – в поэзии. Поэтому-то теперь так много всяких поэтических конкурсов и Кубков Мира в области поэзии. Правда, интерес читательской публики к таким вещам куда слабее, нежели к спорту. А поскольку и призы весьма условны, и отличия не столь значительны, нет смысла, на наш взгляд, выискивать победителей, которые мало в чем превосходят побежденных. Поэтому сразу оговоримся, что авторы, чьи произведения будут далее процитированы, интересны прежде всего тем, что занимают определенное место на «шкале поэтических стилей», а вовсе не тем, что они безусловные чемпионы по игре в бисер.
И последнее замечание перед тем, как перейти к главному. Просвещенный абсолютизм, особенно в литературных играх, имеет свои неоспоримые преимущества. Политическая система абсолютизма в области художественной ценности и общественной значимости литературных имен возникает в том случае, если стремящееся к возвышенным целям общество нуждается в лидере, в нравственно-житейском эталоне. Монарх Пушкин, монарх Маяковский, монарх Евтушенко – это все примеры лидеров своего времени, пусть даже порой это время распространялось куда дальше дат рождения и смерти упомянутых поэтов. Однако история литературы знает массу примеров и другого лидерства, конъюнктурного и ложно-многозначительного. Калифами на час в литературе становятся по разным причинам, главная из которых та, что новый поэтический язык, соответствующий задачам времени, не обязательно гарантирует появление оригинальной поэтики, новой поэтической системы и, тем более, общественно-важного содержания.
Проходит совсем немного времени, и язык новой поэзии, еще недавно казавшийся свежим и оригинальным, скучнеет на глазах. А в прорехи словесного кода, построенного «на глазок», без учета норм восприятия, наработанных в более широком поле художественных текстов, виднеется смертельная для поэзии пустота. Особенно это характерно для авангардизма, для лидеров моды.
Никто не против и такого, пусть ситуационного и недолговечного лидерства, однако важно знать, плодоносно ли творчество былых знаменитостей сейчас, в эпоху свободы информации, и не впустую ли цветут эти славные имена, как та евангельская смоковница? Очевидно, что значимость прежних поэтических достижений определяется не только историческим значением той или иной личности, прежней влиятельностью той или иной поэтической моды, но и тем, насколько следы прошлого присутствуют в структуре современной поэзии, входит ли прежнее Слово в живой состав актуального художественного языка или оно уже омертвело. Это важно понимать, если мы хотим разобраться в том, что есть на деле эта самая «современная поэзия» и какие процессы в ней происходят.
Добавим, что тема сложна, и даже для беглого ее раскрытия нам пришлось переосмыслить некоторые литературоведческие представления, наработанные в иных литературных ситуациях. Заранее просим у читателя прощения, если кое-что из сказанного окажется слишком уж неожиданным.