Эхо

Забвение


Когда его похоронили,
он сразу этого не понял
под ароматом книжной пыли
и сладковатой анти-моли,
как под уютным одеялом
в заветный час перед рассветом,
как унесённый в море ялик,
как осознать себя поэтом...

А где-то в солнечной короне
протуберанец разъярённый,
рассеяв в пустоту фотоны,
не смог покинуть круг законов,
но шевельнул приборов стрелки,
смутил и растревожил души,
на кафель выскользнул тарелкой
и брызнул капелькою туши.



Весна у моря


Старый Таллин, чёрный Таллин
Недостаточно велик,
Чтобы скрыть гнойник проталин
Черепицей базилик.

Там, по каменным подвалам,
Настоялась на веках
Вся тщета народов малых,
Косо скроенных рубах.

Плохо шитых, необутых,
Обзываемых чухной.
Лица — словно камни бутом,
Пары им не сыщет Ной.

Мы за рюмочку ликёра
Всё простили им — войну,
Подоплёку разговоров,
Настоящую вину.

Чёрт бы с ними. Бог бы с нами.
Пусть под тучами весны
Засверкают галунами
Те, кого цветнее сны.



По тебе горит бензин


По тебе горит бензин.
Кормит небо синей дымкой.
Мене, текел, упарсин —
Зря ты шёл за бардадымкой.

Злая трефовая масть
Доконает до казармы.
В небо чёрное упасть
Глупо было и бездарно.

В чёрном небе нету дна.
Лишь трассирующей пули
В нём судьба ещё видна —
Миг, пока мы не уснули.

Ты считаешь сутью главной
Мир, утраченный тобой.
Это мило. Это славно.
Но не более того.

Мы собрались не за этим.
Лишь в теории запой
Означает смерть поэта
С гордо вздетой головой.

А на практике, в сортире,
Будешь кровушкой блевать.
Чтоб очнуться в звёздном мире,
Где плыла твоя кровать.



Мельница


Пора войне, пожарам время,
Прибраться, выжить, гнёзда вить —
Легко распределяют бремя
Четыре времени любви.

Четыре перемены года.
И год за годом — как один.
Душа есть память о погоде,
О солнце над равниной льдин.

Ты ищешь целое в пространстве,
Не понимая, что оно
Всего лишь род непостоянства,
Как недозревшее вино.

Плывёшь по речке Гераклита.
А как ещё, коль нету дна.
А мимо всё одни ракиты,
Души задумчивость одна.

Поделишь на два — до октавы,
В надежде музыку продлить.
И превратится из забавы
Любовь в спасательную нить.

А после — спутаются карты
И петелькой совьётся путь.
И дальше снег, собаки, нарты,
И с глаз долой куда-нибудь...



Как надо


Стой себе да бей поклоны.
Равномерно. Не спеша.
Не чините ей препоны.
Всё равно уйдёт душа.

Тем путём, которым надо.
Ей, конечно, а не нам.
Кто-то выехал поспешно
Янки резать во Вьетнам.

Кто-то жил по по-монастырски
В коммунальном кабаке.
Кто-то с ловкостью чеширской
Всю страну держал в руке.

Выйдет верная награда.
Ей конечно, не тебе.
Назовут тебя успешным.
Ну а ты не слушай. Бей.



Флейта «Jupiter» из ГДР


Если режет нас труба,
Чем же флейта обернётся?
Пионерам всё неймётся.
Прядей не убрать со лба.

Был древесный конус твой
Затуманен лёгкой влагой.
Присягая гимну-флагу,
Не лабала ты отбой.

Пальцы жёсткие не гнутся.
Всё прелюдию учу.
Болен чем-то институтским.
Нехотя бреду к врачу.

Наш хирург, мужик армейский,
Ход отлично рассчитал.
Резво приковал к скамейке.
И в бедро вогнал металл.

Без наркоза. Быстро. Чисто.
Без дурацкой суеты.
Ухромал я, как чекисты,
Те, что с контрою «на ты».

Мокнет плотная повязка.
Бьёт положенный озноб.
Иоганновой указкой
Смотрит в небо света столб.

Дело кончено, бояре,
По-над пропастью во ржи.
В старом гробике-футляре
Флейта нежная лежит.



Россказни


Дайте-ка четыре строчки
Непарадного каре,
Из напильника заточку,
Шляпу, балахон кюре —

Раздобуду луидорчик,
Пару песенок спою.
Знаю — длинный коридорчик
Укоротит жизнь мою.

Приходила тут без носа.
Всё пыталась навязать
Как бы вечные вопросы.
Мы ей вышибли глаза.

Надо проще. Надо тише.
Скользью вдоль-наискосок.
Там, где нужно, всё услышат.
В темя тукнут, не в висок.

Только я так не умею.
Выпью — должен поорать.
Нет, не выкопать траншею.
А призвать святую мать.

Жгите чёрные обноски.
Заливайте хлоркой гной.
Заколачивайте в доски
Тело, битое чумой.

Жалко прочной вам верёвки?
Не удержится мертвец.
С поэтической сноровкой
Извернётся — молодец!

Назовут меня Вийоном.
Подходяще назовут.
Между правдой и законом
Брак давно расторгнут тут.

Королям нужна корона.
А короне — крепкий трон.
До последнего патрона
Расстреляю я нутро.

Приходите с палачами —
Тридцать три на одного.
Покачайте над плечами
Отсечённой головой.



Гита и Зита


До свиданья, радостная Гита.
Утром свет становится всё жиже.
Всё прозрачней — стопкой аквавита.
И почти картинкою из книжек.

Мы уходим, огненная Зита.
Мы уходим, пусть и не цыгане.
Сказку может прекратить сказитель,
Отменив обычай полигамий.

Не воротишь краденого утра.
А найдётся, так на всех не хватит.
Вместе мы учили Кама-сутру.
Порознь горюем об утрате.

Не вернётся — молодым ли, старым —
В никуда умчавшееся детство.
А оно даётся только даром.
Или переходит по наследству.



Жанр


Даже самогонку очищают
От сивушных розовых масёл.
Вместо спирта лучше выпить чаю.
От души. Как водится. На всё.

Не в морали дело. Только в сути.
Тут поэт не дружит с головой.
Без руля идёт навстречу жути.
Без ветрил третирует конвой.

Пустяки в последнюю минуту.
Что ни ляпни, скажешь невпопад.
Нужно всё же поручить кому-то
Запереть твою калитку в сад.

Ты-то просишь, чтоб туда ходили
Толпы сумасшедших городских.
Их так манят запахи ванили
И ведёт качание доски.

Отзвенели тонкие стаканы.
Видно, солнце бултыхалось в них.
Командоры, сиречь, истуканы
Замерли, как неуклюжий стих.

Я не прокурор им, не защитник.
Каждый обо всём предупреждён.
Как ищейка божий голубь рыщет,
Вороном садится на плечо.

Ничего не скажет донна Анна.
Скомкает записку и уйдёт.
А она любила несказанно.
Растопила Кая вечный лёд.

Чепуха врачует наши души.
Души и болеют чепухой.
Остаётся лектора заслушать
О значеньи термина «бухой».

Не ломайте руки, дети скуки.
Не затем затеян вечный бой,
Чтобы вас загрызли суки-слухи,
Что занудной посланы судьбой.

Не желаю воя или лая.
Фехтовать смелее налегке.
Развлекаясь. Вроде бы играя.
Как бы просто с прутиком в руке.



Конец фильма


Я любил всего так много.
Жаль, конечно, что не бог.
Хоть готовился на бога,
Только капельку не смог.

Ах, вы, девы дорогие...
Чем воздать за ваш уют?
Подступает летаргия.
От неё лекарств не пьют.

Извините, недотроги,
Что не тронул, как хотел.
Не поддел вас бычьим рогом.
Души жаждут наших тел.

Может, в этом и разгадка
Детской тайны бытия,
Шитой-крытой за подкладку?
С ней не справился и я.

Вы останетесь, где были.
Вечность ваша впереди.
Мне пришьют чужие крылья.
Выжгут полости в груди.

И — на службу без обмана.
Без возможности присесть.
Вот такие марципаны.
Крыльев, вроде, будет шесть.