Чистой водой

в мой капюшон, от воды тяжёлый,
тянется лучик жёлтый
может, думает, там теплее,
может, жаром оттуда пустынным веет
я не знаю
я ничегошеньки, ёпт, не знаю,
моё влажное тельце тащится по Березани
вода Березани
ещё тащит с собою камни, и им до фени
все эти пээмжэ да навсегда-сцепленья,
скрепки
они там себе, я слышу, под нос:
"что за прикол в постоянстве
ведь к какому бы дну ни прирос,
как бы крепко,
дно само не того - цепляться
за нас не станет
и, в общем-то, жизнь - это странный танец,
и мы танцуем"
я губами синими воздуху - поцелуи
воде - растопыренность пятерни
и думаю:
"облака - точно камни, ну да. они
тоже ведомы чуднЫм потоком
и тоже шепчутся о фигне"

подо мной и надо - везде глубОко.
и - отражения фонарей.

я не знаю, прибьётся ль тело
душа ль - прибьётся.
моя дэ говорила, что держит солнце,
и солнце тихонько чернело, тлело,

оно становилось навьим.
и вот светит теперь по-навьи
зимой и весной, но сильнее - в месяце
звездопада

и оно глубиной подо мной и надо.

я как-то даже слушала Прабхупаду,
ширялась его прасадом,
я думала - просветленье,
но вышло весьма досадно:
под птичье хоровое пенье,
среди осенних листьев
я прячу взгляд свой лисий
в камни-облака.
меня несёт река
ну та, что - Березанью.

и это всё, что знаю.