Ванюша, приснись маме!

В ряду фотографий (слева направо): 1. Ваня Науменко 6-ти лет. 2. Во время отпевания 9 февраля 1993 года. 3. Священник Георгий Гулин. 4. Архимандрит Иероним (Карпов). Коллаж Алексея Власова

ПО ДНЕВНИКОВЫМ ЗАПИСЯМ

     После трагической кончины внука (1) мы с женою долго были безутешны, пока внук нас чудесно не утешил сам, о чём и хочу во славу Божию рассказать.
      
     Ванюшу оперировал знаменитый кардиохирург В.И. Бураковский.
     – Необыкновенный мальчик! – сказал Владимир Иванович при его выписке из больницы. – Терпеливый и ласковый, а главное: прекрасно понимает, что с ним произошло. Думаю – надеюсь! – что к 14-ти  годам он забудет о болезни сердца.
     Тогда ему было три с половиной года.
     "Необыкновенность" Ванюши чувствовали и мы. Например, к собакам он подходил без малейшего страха, и ни одна из них его не тронула. А милосердие малыша буквально, если можно так выразиться, пронзило его прабабушку Александру Ивановну: «Встреча внука с моей больной мамой, – пишет жена Татьяна, –  запомнилась навсегда. Она не скрывала своего неприязненного к нему отношения (взглянув на фотографию младенца, сказала: «Страшный ребёнок, не хочу его видеть!»). Но мы всё-таки к ней приехали… Когда вошли в дом, мама демонстративно отвернула лицо к стене. И случилось невероятное. Мальчик, внимательно на неё посмотрев, обхватил  ручонками шею и прижался к щеке, всем своим видом показывая, как жалеет больную. Ошеломлённые, мы смотрели на эту сцену, а мама  рыдала, глотая слёзы.
     – Зачем же он это сделал! – приговаривала она. – Лучше бы я его не видела… Он, несчастный, мне всю душу перевернул своим сочувствием!
     Так любовь одного больного растопила жестокосердие другого»  (2)
     Вскоре у Ванюши появились два братика (3), и, разумеется, внимания ему родители стали уделять гораздо меньше. Мы с женою как могли помогали многодетной семье.  Старшего внука на выходные частенько забирали к себе. Жалели его… Даже моя мама, близко принявшая к сердцу болезнь ребёнка, не осталась в стороне: съездила с ним в санаторий. Особенно же я подружился с Ванюшей в деревне, куда мы его привезли на парное молоко.
     Ваню окрестили в годовалом возрасте,  когда  дочь Светлана во время отъезда Александры Ивановны к сестре в Череповец, жила с ним  в её звенигородском  доме. Окрестили в Успенском соборе на Городке. По прошествии многих лет Света не смогла вспомнить  ни имени священника, совершившего таинство, ни святого Иоанна (их в святцах много!), в честь коего Ванюша был наречён. По моей версии, в честь святителя Иоанна Златоуста, что прояснится из дальнейшего рассказа, ближе к его концу. Что же касается имени священника, то узнать его было не трудно.  В 1987 году в Успенском соборе на Городке служили два батюшки: настоятель храма архимандрит Иероним (Карпов) 53-х лет и священник Богдан Пириг 27-и лет.  Поэтому спросил у дочери:
     – Крестил старый батюшка или молодой?
     – Старый, – не обинуясь, ответила она.
     Значит, архимандрит Иероним! Нас дважды сводила с ним судьба, и встречи наши, несомненно, были промыслительны. О них расскажу в своё время. А пока что – вернусь к Ванюше.
     Из-за послеоперационных ограничений он ослаб. Часто, не выдерживая долгой  нагрузки на ноги, опускался на колени. Но постепенно малыш выправлялся, набирал силу. Лишь одно его угнетало,  и чего он стыдился, это – энурез. В то время чудовищно (не могу сказать по-другому!) был популярен  устраивающий "целебные" телесеансы психотерапевт Анатолий Кашпировский. Среди прочих болезней он обещал полное излечение и этой. Родители Ванюши ему поверили, но хвалёный психотерапевт, обладающий, как тогда говорили, невероятными экстрасенсорными способностями,  их сына так и не излечил. Зато, как мы с женою заметили, сделал его раздражительным и легко возбудимым. Не эти ли последствия «лечения», а ещё, как позже стало понятно, и скрытые, духовные,  привели внука к страшной трагедии?
     Вечером 5 февраля 1993 года  позвонил отец Ванюши Сергей. Из его пьяного  бормотания я ничего не понял. Сказал жене, что невменяемый зять несёт околесицу. А  утром позвонила Светлана и повергла в шок: Ванечка вчера погиб.
    Вот как это произошло. Сергей был на дежурстве, когда к дочери  пришли две  подруги (как и она, жёны милиционеров) с сыновьями 8-9 лет. В это время и Татьяна зашла за Ванюшей, но ему так хотелось поиграть с мальчиками («мои друзья!»), что он наотрез отказался ехать к нам. Вместо него поехал (впервые!) внук Никита. Мама же, уложив спать в смежной комнате двухлетнего Алёшу, чаёвничала с подругами на кухне.  Во что и как играли дети, неизвестно, но только игра приобрела буйный характер. Они стали толкать друг друга,  и от сильного толчка  Ванюша головою пробил насквозь дверное стекло. Дёрнулся обратно и…  перерезал себе горло.  На крик мальчиков Света выбежала из кухни, схватила лежащего на полу сына и попыталась ладонью остановить кровь. Ванюша лишь успел сказать: «Мама»… (4)
     …Помнится, лежал он в гробу с выражением страдания на лице. В голубом костюмчике.  На груди – бумажная иконка Спасителя. Нательный (крестильный) крестик – поверх курточки. Бесконечным потоком шли  проститься с усопшим соседи по дому. Пришли сослуживцы Сергея. Были и наши с Таней родные. Приехала с Кубани бабушка Анна Егоровна… Вечером мы с Сергеем отвезли Ванюшу в церковь свв. мчч. Адриана и Наталии (что на Ярославском шоссе). Гробик  установили в северном приделе – Блаженного Василия Московского.  9 февраля (5), после литургии,  его отпевал молодой  священник отец Георгий Гулин. Личико покойного в церкви прояснилось. «Ангелочек!», – говорили  прихожане.  Запомнились выплеснутые из текста слова: «Плачу и рыдаю!».  И многие тогда, глядя на Ванюшу, не могли удержать слёз.
     … Домодедовское кладбище выглядело бесконечным пустырём: ни деревца, ни кустика,  только пирамидки, увенчанные пентаграммами, однотипные кресты да посеревшие искусственные венки. «Какой-то марсианский пейзаж!» – подумал я. И надо всем этим, в мареве серого неба – нескончаемый рёв самолётов.
     На высоких  кладбищенских санях, толкая их впереди себя, повезли гробик. Я плёлся позади скорбной толпы. Мужчины шли, опустив голову, а женщины – согбенно и плача. Прощание… Подходили к покойному и целовали его в ледяной лобик. Почти все в слезах. А Таня и Света плачут навзрыд. Понесли гробик к могиле. Боже, какая мелкая! Чуть больше метра в глубину. Когда её закапывали, кто-то из мужчин громко ужаснулся: «Разве это кладбище?!»
     На следующий день мне Татьяна – тоном,  не допускающим  возражений:
     – Надо Ванечку перезахоронить  – в Звенигороде,  к моим родным!
     Каких трудов нам стоило получить на это разрешение, рассказывать не буду. Но только 19 февраля выкопанный гробик обернули  целлофановой  плёнкой  и на уазике (за рулём  Александр – родной Ванин дедушка) привезли его на звенигородское кладбище, что на Посаде, на другом берегу Москва-реки. Стараниями Таниного брата Владимира  могила для Ванюши была вырыта рядом с могилой его прапрабабушки Глафиры Алексеевны.
     …После поминального стола у шурина  тронулись в обратный путь. Светлана и Сергей поехали на уазике.  А мы с друзьями Сергея – на стареньком москвиче. Когда поравнялись с лестницей, ведущей к Успенскому собору, сверкнула мысль о церковном поминании.  Я попросил остановиться и подождать,  пока мы сходим в церковь.               
     Бегом по лестнице! Слава Богу, окна ещё светятся. Задыхаясь, вошли в притвор. Слева у прилавка торговец подсчитывает выручку. Мы к нему: так, мол, и так – хотим помянуть!  «Пишите, – говорит, – записку».   Пишу: «Отслужить панихиду…». Показываю:
     – Так?
     – Нет, не так! Пишите «за упокой» и перечисляйте имена.
     – Да мы только что похоронили  и хотим панихиду!
     – Спросите у батюшки.
     – Как его зовут?
     – Батюшка!
     – А имя-то?
     – Зачем оно вам? Знать его вовсе не обязательно!
     Огорошенные таким несуразным ответом, прошли в сумрачный храм. У аналоя седенький священник, одетый в чёрное полупальто, что-то тихо говорит молодой женщине. «Апостол Павел что сказал?», – возвысил он голос  и продолжил тихо втолковывать дальше. Ждём. Спрашиваю протирающую подсвечник уборщицу:
     – Батюшку-то как зовут?
     – Отец Иероним.
     Он краем глаза нас, конечно, видит, но отпустить женщину не торопится.  Наконец, она, поклонившись, отошла в сторону, а мы шагнули к батюшке. Говорю, сбиваясь от волнения:
     – Отец Иероним, хотели бы заказать панихиду на завтра…
     – Завтра – «Родительская»,  не смогу. А по ком панихида?
     – Вот сегодня похоронили внука (Таня уточняет: «перезахоронили») на здешнем кладбище. Привезли из Москвы…
     – Скольких лет?
     – Шести.
     – Крещёный?
     – Да, и притом в этом храме!
     – Отчего умер?
     – Несчастный, трагический случай…
     – Ах, чего ж я спрашиваю! Подождите!
     Отец Иероним прошёл в алтарь и вскоре вышел уже без пальто, с наперсным крестом, в епитрахили и поручах,  держа в руке требник.
     – Как звать усопшего?
     – Ваня.
     Повернувшись к аналою, батюшка стал читать. Подошла и молодица. По окончании службы, отец Иероним повернулся к нам. Следом друг за другом  подошли к нему под благословение.
     – Ну, поезжайте, с Богом!
     Тут вмешалась Татьяна:
     – Батюшка, скажите, чтобы у нас приняли плату.
     – Ах, вон – ящик, опустите туда, если так настаиваете.
     – Отец Иероним вернулся в алтарь, а мы, подойдя к жестяному ящику, втиснули в узкую щель сколько-то (не считая) ассигнаций. Вышли из церкви. К этому времени облака  рассеялись и показались звёзды. Тишина звенела в ушах.  Спускаясь по лестнице, Таня сказала со вдохом облегчения:
     – Ну, теперь должны доехать хорошо!
     – Не надо об этом вслух! – возразил я с укоризной.
     И точно! Только сели в машину… Двигатель «чих-чих»,  а москвич ни с места! Пришлось вылезти и его толкать. Завёлся! Тронулись. Но фары не зажглись!
     – Паша! – воскликнул в пути  приятель водителя Анатолий, – как ты можешь вести машину? Я буквально слепну от света встречных!
     – По интуиции… Как же ещё?
     Вот так, «по интуиции» Павла, и пробирались к Москве. Дважды москвич пристраивался в хвост к грузовику. Раза три нас изрядно тряхнуло. Татьяна  высказала опасение:
     – Только бы никто не сунулся перебегать шоссе перед нашим носом!
     Слава Богу, не сунулся. А в Москве, по освещённым улицам, ехать уже было намного проще. Жена оказалась права: хорошо доехали!
     На следующую встречу с отцом Иеронимом пророчески намекнула одна фотография. Осенью 2004 года  фотограф из Звенигорода, который подрабатывал в возглавляемом мною журнале (6),  принёс для рубрики «Портреты православных пастырей» фотографию настоятеля Успенского собора на Городке. С чувством должника вспомнил отлуженную им панихиду и утвердил фотографию в декабрьский номер. А дальше… Впрочем, продолжу по порядку.  18 декабря (7) мы отправились в паломничество. Согласно путёвке, должны были посетить Новый Иерусалим и Аносино. Но как только автобус тронулся, гид объявил:
     – На литургию можем успеть лишь в Звенигороде. Кто готовился к причастию и желает туда заехать, поднимите руки.
     Подняли все.
     – Прекрасно! Значит –  и в Звенигород! – провозгласил вожатый.
    Под громкое чтение им акафиста святителю Николаю выбираемся из Москвы, едем сначала «на Ригу», а затем – прямиком до Звенигорода.  Нам с Татьяной, конечно же,  нечаянная радость и подарок свыше!
     …Входим в недавно отстроенный Богоявленский храм, что близ Успенского собора на Городке. Подали поминанье, затеплили свечи, приложились к мощевику и – вскоре приятно удивились: служил архимандрит Иероним! У него же исповедались. Но ничего ему напоминать (сочли неуместным!) не стали.
     Теперь возвращусь назад, в 1994 год. На годовщину кончины Вани мы – моя мама Раиса Матвеевна, жена и аз, многогрешный – пришли в храм свв. мчч. Адриана и Наталии. Панихиду отслужил иерей, отпевавший Ванюшу, отец Георгий. Опускаю её подробности и перехожу к тому, ради чего, собственно, и затеял этот рассказ. До этого места вёл его, как и объявил в подзаголовке, по дневниковым записям, но для удобочитаемости текста вынужден был, не нарушая смысла написанного, вносить правку. А отсюда, памятуя о чрезвычайной важности происшедшего, поведу рассказ строго по дневнику.
     9 февраля 1994 года.
     Проснулся около шести. Хотел уже было вставать, но забылся – и увидел сон. Сижу на диване в большой комнате квартиры Сергея и Светланы перед открытой дверью.  А по холлу (вижу!) и по другим комнатам (слышу!) бегает «туда-сюда» Ванюша. Я понимаю, что он явился «оттуда», но нимало не удивлён. Смотрю с умилением. Вот Ванюша приостановился у дверного проёма, и я спешно (с мыслью: а вдруг снова убежит!) ему говорю:
     – Ванюша, подойди ко мне.
     Он подошёл. Лицо у него не то, чтобы весёлое, но светлое и счастливое.
     Спрашиваю:
     – Как тебе живётся?
     Ванюша на миг задумался и ответил:
     – Меня «тут» дяди любят.
     – Приснись маме! – говорю ему, а сам почему-то имею в виду Татьяну, его бабушку.
     Не дождавшись ответа, спрашиваю:
     –  А можно нам к тебе?
     – Нет, нельзя!  – твёрдо ответил Ванюша.
     И на этих словах я проснулся. В горле слезный ком. Слышу, Таня готовит завтрак. Не одевшись, прошёл на кухню и рассказал о том, что видел во сне. Но она как будто и не удивилась:
     – Что ж, – говорит, – Ванюшу поминали, ты его любишь и молился о нём…
     Таня ушла на работу. Я умылся, оделся и лишь только у стола произнёс «Отче наш…», как пробились доселе сдерживаемые слёзы. Заглянул в календарь, чтобы узнать, кого из святых сегодня поминает церковь? Прочёл: «Перенесение мощей святителя Иоанна Златоуста ». Только память одного святого и празднуется! (8)  Вспомнил, что и читал вчера на сон грядущий его «Толкование на святого Матфея евангелиста»...
   12 февраля 1994 года.
   Отвёз  в типографию письмо о том, что мы (9) от них уходим. После "улыбчивого" разговора с директором – в патриарший Богоявленский собор возжечь свечу перед праздничной иконой «Трёх святителей»...
     Мог бы, конечно, обойтись без цитирования последней записи, но не удержался – ради одного из троих! – святителя Иоанна Златоуста. Поэтому и напомню его предсмертные слова: «Слава Богу за всё!». А завершу упованием на грядущее "явление младенца": ведь ни маме, ни бабушке Ванюша всё ещё не приснился.

23 сентября 2020
   
ПРИМЕЧАНИЯ

1) Он  мне не родной: я взял в жёны Татьяну с дочерью 9-ти лет Светланой. Но в эссе  позволю себе для удобства изложения называть её и моей дочерью, а Ванюшу – внуком. Он родился 28 апреля 1986 года,  на третий день после катастрофы на атомной станции в Чернобыле.
2) Раба Божия Татиана (Татьяна Куликова). «Страшная цена». Журнал «Культурно-просветительная работа» («Встреча») №12, 2007. С. 28
3) Никита (р. 1989) и Алексей (р. 1991).
4) Выяснять, кто именно толкнул, было напрасным занятием.  От испуганных "друзей" слышали лишь одно: произошло «это»  столь скоро (мгновенно!) и неожиданно, что  никто  из них так и не понял, каким образом (отчего и почему) Ванюша «влетел» головою в дверь.
5) В дневнике 1993 года в числах путаница: то 9-го числа отпевали, то 10-го. Уже тогда сомневался, потому что записывал много дней спустя.
6) «Культурно-просветительная работа» («Встреча»)
7) День моего рождения. Путёвка была подарком жены к этому дню.
8) Младенца Иоанна и отпевали (скорее всего!) в этот день
9)Редакция журнала «Культурно-просветительная работа» («Встреча»), где на тот
момент занимал должность зам. гл. редактора.