Лидия. Глава десятая

 
 
– Послушайте меня, только не говорите, что я с ума сошёл.
– Говори. – Произнесли хором Никита и Владимир.
– Ты что-нибудь видел вчера?
– Видел, но не вчера, а во сне. –
И увидел разочарованные лица собеседников, продолжил. –
Я не сумасшедший, дайте, я расскажу, а потом можете проверять и верить мне или не верить.
– Давай рассказывай.
– Я не буду рассказывать весь сон, а только то, что действительно важное для вас. У вас есть горы?

– Горы? – Спросил Владимир. – Есть, не такие каменные и скальные, а просто очень высокие холмы, камни с землёй и зарощие лесом, и с долами. Есть чуть в сторону от Раздолья, целые гряды идут.
– Так, от дороги третий холм, за ним дол, он упирается в гору с лесом. Есть такое?
– Мам, ты помнишь все долы? – Спросил Владимир мать.
– Так это, наверное, круглый дол.
– Мне он показался полукруглым, так как с одной стороны вход равнинный.
Вот там ищите, там жеребята и дети подростки.
– Владимир. – Произнёс Кадомцев старший. –
Кириллу верить можно, у него с детства сны вещие, только расшифровывать он их не умеет ещё, ему Саня расшифровывает его сны.

– Так, что же мы сидим? – Вскрикнул Максим. – Поехали. Пап?
– Я сейчас своих ребят соберу. Они где остались? – Спросил Никита.
– Да там, в конторе остались, тебя, твоих указаний ждут.
– Так, поехали, поехали.
Все встали и пошли к калитке.
– А завтрак? – Спросила бабушка.
– Мама, потом, как приедем, позавтракаем.
– Мне с вами ехать?
– Как хочешь. – Ответили ему несколько голосов.

Кирилл пошёл вслед за ними и пока раздумывал, ехать или не ехать, машины все уехали. Посмотрел им в след, подумал;
«И отчего меня что-то задержало? Что со мной происходит?»
Он вернулся к дому, где жили родители, вошёл в дом, прошёл в общую комнату, гостиную. В окна светило солнце и освещало противоположную стену.
Кирилла осветил луч, отраженный от стекла портрета, висевшего на этой стене.
Он поднял глаза и с удивлением увидел на портрете Лидию.
Но не в современном платье, а в платье, времен примерно семнадцатого века.

На него смотрели те же глаза, что у Лидии, та же улыбка, мягкая с задором и ласковая. На щеках играл такой румянец, что как бы это вовсе не портрет, а живой человек стоит рядом и смотрит на него.
– Удивительно! – Прошептал он. –
Как точно художник передал всё, и выражения души. Прямо так и светится. Удивительно!
Но почему я только сейчас увидел этот портрет? Ведь я в эту комнату входил и раньше, на день по несколько раз. Подумал он, и вновь прошептал. –
Удивительно!
«Не надо было». Прошелестело где-то в груди.
А сейчас надо? Мысленно задал вопрос, но услышал голос матушки.
– О чём задумался Кирюша?
Кирилл оглянулся на голос и увидел матушку, сидевшую на диване, заходя в комнату, отчего-то и её не заметил, всё внимание бросилось на портрет.

– Мамуля! А ты одна почему? И не спишь, вроде бы рановато.
– А с кем мне быть? Отец уехал ни свет, ни заря, Санечка спит, и ты бродишь где-то. А спать? Да сколько можно спать? Пора и делом заняться. Кушать хочешь?
– Нет мамуль, я чай попил с Воротынскими и пирог с черникой. Вкусный. Кто пёк? Вроде, как твой рецепт.
– Да, мой, но пекла Ольга Григорьевна. Я ещё не приспособилась к такой печи. Сейчас пойду на кухню, надо завтрак приготовить.
– Там Ольга Григорьевна.
– Да. Сегодня она первое готовит, а мне придумать и приготовить что-то вкусное на второе. А там и обед незаметно приблизится. Так о чём ты так задумался? Кирюша, что с тобой?
– Ничего мамочка, со мной всё в порядке.
– Вижу, как в порядке. Влюбился Кирюшенька?
– Не знаю мама, не понял, не осознал, что это такое.
Как понять? Влюбился или нет? Но я чувствую, что-то такое, не знаю, как объяснить мам, но это не влечение, нет, а какое-то глубокое со смыслом того, что мы знали когда-то друг друга. Как это сказать-то? Как что-то целое, с пророщенным зерном.

– Ооо! Интересные у тебя мысли, сын.
– Это Лидия? Как она прекрасна в этом наряде. Кто же её увековечил? Мастерски запечатлел, под старину.
– Нет, Кирюш, это не Лидия. Это её какая-то прабабка, из какого поколения не помню. Ольга Григорьевна рассказывала. Мы когда въехали, здесь целый музей был из портретов. Мне даже не по себе было, все смотрели на меня. Попросила убрать. А этот портрет попросила оставить. Почему? Не знаю. Но от него исходит такое тепло, словно в неге купаешься. Ты почувствовал?
– Интересно, мама, интересно, это и притянуло меня, словно ослепило, как в комнату вошёл. Ну, совершенно одно лицо, та же улыбка, тот же взгляд. И румянец так же полыхает у неё временами.

– Ольга Сергеевна рассказывала, что через несколько поколений, два или три, рождается в роду Воротынских девочка похожая вот так, как Лидия с этой, что на портрете. И с дар у них одинаковый.
– Интересно и с каких времён идёт это у них?
– Не знаю. Как Ольга Григорьевна рассказывала из глубины, как образовался род Воротынских. И вот я думаю, что и родная бабушка рядом, которая помогает развивать дар её. О бабушке мне самой пришло как-то в мыслях. Вот эта девушка на портрете, с семнадцатого века, Аргунов художник. Там внизу подпись есть. И ещё я видела портрет восемнадцатого века, портретиста Соколова, тоже прабабка какая-то копия этой и Лидии. Вот ту, на том портрете даже зовут Лидия. А здесь имя славянское, никак не вспомню толи Лада, толи Дагда. Ольга Григорьевна назвала, звучание похоже на оба имена. Если хочешь, спрошу у Ольги. Тебе интересно?

– Интересно мама, и понимаешь, я всё глубже сейчас убеждаюсь, что я и Лидия в едином пророщенном зерне, внутри граней хрусталя.
– Откуда это у тебя Кирюша?
– Не знаю, мама не знаю. Я не знаю, что происходит. Ведь нас с Саней на дороге именно из-за Лидии избили. Но тогда мы не знали, кто она такая. Поспешил сказать матери, увидев её изумлённый взгляд. –
Не знали, кто она, как её имя, не знали. Лишь вчера, как увидел её на утренней тренировке, узнал в ней ту незнакомку.

– А, как же всё-таки получилось-то? Вы такие спецы и вдруг….
– В том то и дело, мама не поняли и не осознали. И не я, и не Саня. Отчего руки наши были, словно связаны. Или же провидение что-то нам хочет показать, а мы не видим. Или мне одному только. И во сне я видел Лидию, только наряд был у неё вообще другой, не такой, как на портрете, а более древний. Но красивый, мама. И шар хрустальный, а внутри зёрнышко. Что это такое? Пока не ясно. Но чувствую, возможно, проявится что-то. Я об этом даже Сане ещё не говорил. Тебе вот только. Нет, кое-что я рассказал Сане, но не всё, да и спать ещё хотел.
– Когда ты кричал во сне?
– Ты тоже слышала мама?
– Да, сынок, мы все проснулись от твоего крика. И молния сверкнула в этот миг. Вроде и грозы не было.

– Я не знаю мама, что это было. Я совершенно всё ясно и явно ощущал. Как будто на самом деле был там полностью. Вот смотри, тебе лишь только показываю. Это я когда очнулся, обнаружил в ладони. А во сне она мне его дала. Такое может быть?
И Кирилл вытащил из кармана хрустальный шар. Раскрыл ладонь и шар засверкал, осветил так, что на миг они закрыли глаза. Свет сфокусировался в луч, и Кирилл увидел, как этот луч образовался от граней внутри кристалла и пошел на портрет и осветил его. И конец луча упёрся в грудь девушки на портрете. Как показалось Кириллу, высветилось сердце.
– Мама, ты видела?
– Да. Видела, и это наводит на глубокие рассуждения.
– Мама ты филолог искусствовед и историческое и мистическое тщательно раньше изучала.

– Я и сейчас продолжаю. – Улыбнулась матушка. – Вот эту картину хотя бы, меня она притянула чем-то, хочу её исследовать. А этот момент очень заинтересовал. Интересно. Но здесь, если логически рассудить, можно подумать, игра света такое сотворила, ведь шарик твой хрустальный. А грани внутри, интересно рассмотреть. Можно?
– Не знаю, мама, что происходит. Посмотри, мама.
Матушка взяла в руки шар двумя пальцами и поставила его лучу солнца.
Грани заиграли, образовав спектр лучей радугой, да такой яркой, осветив рядом стоящего Кирилла.
Матушка разглядывала, поворачивала шар, и вновь, и вновь, лучи плавно шли на Кирилла. Она отошла в сторону от окна, убрав шар с солнечного света, но всё равно, лучи, сделав угол, шли на Кирилла. И яркость светимости их не уменьшилась.

– Ох, ты! Возьми свой шар, у меня уже пальцы неметь стали. Посмотри, как к тебе повернулось зёрнышко, как бы сказать, ещё чуть, чуть и прорастёт зелёным ростком. Интересное явление природы или Нечто? Вот загадка! Здесь в этой местности много загадок. Одна площадь чего стоит. Мы здесь уже больше года, и я столько заметила всего не обычного. А обелиску подходишь, так кажется тебя просматривают отовсюду. Последнее время часто там на скамеечке сижу.
– А люди? Жители замечают?
– Жители? Не знаю, они здесь живут, родились здесь, для них это привычно. А я изучаю постепенно. Интересные открытия для себя записываю.
Папа ваш изменился. Совсем другим стал в отношении с людьми, да и вообще. Каким он был уставным, сейчас… я даже удивлена была первое время.
А в данный момент изучаю здесь все явления и мне, как специалисту очень интересно всё это. Как-то я читала об этой местности, наткнулась в архивах.
И ты знаешь, почти перед переводом папы. Тоже удивительно, именно в тот момент мне попались в руки такие важные документы. Главное перед переездом. Вот отчего-то я не законспектировала, сожалею об этом. Думала, ещё раз попаду в тот запасник.

– А, что ты узнала об этой местности? Мама?
– Это центр был ведической культуры, столица здесь была великой Тартарии.
– Татария, мам, наверное, Татария.
– Нет, сын это Тартария. Помнишь, ты в детстве сказку сам сочинял? И вот там, ты тоже называл Тартария. И спорил с отцом, когда он тебя поправил.
– Не помню. Правда, не помню.
– Она у меня сохранена, найду, покажу тебе. Мы ещё тогда с отцом смеялись, сказочником будешь у нас. Вместо сказочника вырос воин. Я все ваши фантазии собирала, и рисунки и сочинения ваши и сохранила, только вспомнить в каком ящике всё это лежит. Мы их не распаковывали, в тех вещах нет нужды, так и стоят в кладовке.

– Надо же! Правда, не помню. А сколько же мне было, что не помню?
– Писать умели вы с пяти лет, значит, где-то так пять-шесть лет. Найду, покажу и там должно написана дата. В этом возрасте дети должны помнить. Посмотришь, вспомнишь, может, что и откроется тебе. Мне самой надо вспомнить, в каком ящике это всё лежит. Упаковывали, подписывали, что в каком ящике лежит.
– Может по младости по не знанию назвал так.
– Ну, да, устами младенца глаголет истина. Это сейчас мы все стали заумные, а в детстве раннем всё помнили и знали. Позже в наших умах произошло искажение. Подменили, исказили, да ещё и выдумали много чего.
Я профессору написала, просила предоставить мне ещё одну возможность поработать с теми документами. Очень интересная история.

– Мама, а ты с Ольгой Григорьевной разговаривала?
– Разговаривала, но она мало, что мне рассказывает. А я чувствую, она много знает, но уходит всегда от прямого ответа.
– Интересно, видать, не случайно мы попали сюда. И не случайно нам с Саней накостыляли ещё на дороге. А Саня всё спит?
– Нет, не сплю я, слушаю вас внимательно. Мама, ты подтверждаешь мои догадки. Произнёс Саня, выходя из другой комнаты. – А вот этот портрет я тоже не видел, или не обратил внимания, или, или, не знаю как выразить. Что-то отводило наш взгляд и мой и Кира. А что там у тебя за шар? Дай посмотреть.
Кирилл показал шар на ладони, Саня его брать не стал, а просто разглядывал, пальцем чуть его перевернул, но шар повернулся, и остался лежать, как был.

– Как мало мы, знаем, во сне больше даётся знаний. Мы словно живём в неразгаданном мире, как в мире без правил, где утеряны к истине ключи, искажённой правдой заменили. Хоть разбитые скрижали найти бы, да соединить осколки драгоценные. Возможно, хоть что-то исправим, пока сердце горит.
Дааа! А твой шар мне в руки не даётся. Пальцем дотрагиваюсь, а меня разрядом ударяет. Интересно. Кто ты, на самом деле, брат мой родный Кирюша?
Много чего есть в нас с тобой не разгаданного, а как хочется разгадать. Сколько раз попадали в такие переделки, что казалось, всё конец, и вдруг ясно слышу тут. – Саня постучал пальцем по голове своей. –
Лишь одно слово «Живи» и выход показан, и удачный маршрут. У тебя тоже ведь такое звучало? А? Кир?

– Да. – Улыбнулся Кирилл. – Я всегда думал это мамины молитвы.
– Кушать захотите мальчики, на кухню приходите.
– Мам, тебе может помочь, в чём-нибудь? – Спросил Саня.
– А идёмте, на вечер подумывали шашлыки приготовить. Приготовление шашлыка от и до, это чисто мужское дело, как папа всегда говорит. Вот и займётесь его приготовлением, а вечером и угостите всех. Папе сегодня по видиму времени совсем нет. Что там у них случилось?
– Жеребят украли.
– Вот это новость? – Удивился Саня. – А они кому-то нужны?
– Возможно, всё же порода эта очень ценна. И если такой конезавод стоит и работы в нём много, спрос есть. – Произнесла матушка.
– Какой-то новой породы. Как Максим сказал, только вывели. Первое потомство. Максим так волнуется. – Дополнил Кирилл. – Ищут.

– И здесь ещё ипподром есть. Вы ещё на ипподроме небыли. Вот там залюбуешься, как красивы и грациозны лошади. Кстати, у Наташи есть лошадь, которая танцует по её указке. Красиво, и Наташа красива в костюме. А грация, какая! Ооо!
– Дааа!? – Удивился Саня. – Стоит посмотреть и пошёл вслед за матушкой.
Кирилл ещё оставался в комнате, вновь посмотрел на портрет, держа в ладони шар.
В голове туманилось, словно вновь уходил в сон. Там вновь Лидия ему сказала, «носи на груди».
С улицы послышались голоса, приехали искатели жеребят. Кирилл очнулся, положил шар в карман, подумал, надо заняться, как его приспособить, чтобы носить на груди. Ведь несколько раз уже Лидия сказала, «приспособь, носи на груди». Интересно кто же была во сне? Лидия или какая-то её бабушка?
И вышел узнать, как дела. По весёлым лицам уже понял, что всё хорошо. Но всё же, спросил.
– Всех нашли?
– Всех, всех. – Радостно сообщил Максим. Не пострадали и это отлично.

– Да. И там, где ты указал. Добавил Воротынский старший. – Ребятня и разбежаться не успела, растерялись. Наверное, не ожидали, что их найдут, да ещё так быстро. И милиция с собаками, и нас народа много было.
– А Никита, где? – Спросила бабушка. – Завтракать-то будите? Время к обеду идёт. А у нас ещё и завтрака не было.
– Сейчас приедет, ребят опрашивает. Звонили в «Лесное» вызвали родителей.
– Детей тоже покормить надо, Володя.
– Покормят, покормят, уже распорядился из столовой им уже всё принесли и парней Никитиных тоже покормят, а то пока всех допросят, целый день пройдет. Как ты, мама печешься-то обо всех.
– Сын, это же люди. С ними надо по-людски обходиться, тем более дети. Оступились они, так что же, воспитанием видать не занимались. И Никите надо сказать, а то знаю я ихние милицейские штучки. Где их разместили?

– В нашем отделении милиции, не волнуйся, всё там нормально.
– Знаю я ваше «нормально», пойду, прослежу. – Сняв передник, произнесла.
Леночка, покорми всех. – Обратилась к матушке Кирилла и Сани. – А вот и Лидочка, она поможет. – Увидев входящую Лидию.
– Помогу бабуля, а ты куда?
– В контору, проследить надо. А Дарья где?
– Мама и Наташа ушли уже на работу.
– Вот неугомонная. Вечный педагог. Всех старается перевоспитать, на путь истинный направить. Защитить всех обиженных. – С нежностью произнёс Владимир, провожая взглядом мать.

Продолжение следует...
Таисия-Лиция, 2020
Фото из инета.