Мигрень

Привычный стук метро,
Холодный поручень, стекло.
В стекле лицо. Глядит дремотно.
Но вдруг окрысилось оно.

И голос резкий, голос злой,
Мне как кувалдой по мозгам:
Не спать! Вот станция.
Бегом! Не стой!
Вперёд. Налево. Не туда!

Я подобрался-Что за чёрт?
Но, видно, «рысью» надо.
А мне уж спину обожгло,
Как будто пожар рядом.

И я рванул по подземным тропам:
«Курская»-«Чкаловская», «Библиотека»-«Арбат».
Кровь в уши, плитка в ноги
Мелькают лица, ступеньки, фасад.

Дядя толстомордый, куда вы прёте,
Брюхо пиджаком едва прикрыв?
Лучше бы помогли вон той тёте,
Которая с коляской и авоськой пыхтит.

А голос тут: скорей беги!
Нам нету до них дела.
У нас deadline-ы, всё горит…
Локтями работай смело!

Новые лица, новый фасад-
Станция «Смоленская».
А ну, двинь лошадиный зад,
Дура бесполезная!

У тебя сумочка «Armani»
И туфли «Manolo»
А ляхи себе отела
Такие, что будь здорова.

Талия у неё узкая,
Груди необъятные,
Идёт, известно, к кавалеру
Такая вся нарядная.

Не хочешь уступить место
Тому старичку дряхлому?!
На параде идь скакала первая,
В полку лицемерья алого.

Нельзя останавливаться. Нужно лететь.
С «Смоленской» опять на «Арбатскую»
Споткнулся. Упал. Больно. Терпеть!
Пинками, в шею жалость дурацкую!

С «Арбатской» на «Боровицкую».
Что за крик? Не плачь мальчик, глупенький.
А ты не глупый?! Ты просто дурак.
Тогда заткнись баламутный.

Его посадили не туда.
Игрушку ему не купили.
А значит, теперь он будет вопить.
Чтоб про него не забыли.

Глаза, ей богу, на лоб.
Сидит, развалившись, в коляске.
Шести годов от роду лоб.
В подгузниках и красивой маске.

Едем до «Алтуфьево»- он всё орёт
- Родители, вы б ему влепили.
- Ну он же ребёнок… это пройдёт…
«Воспитатели» эти скулили.

-Да вы ж над ним с бубном, с танцем,
С пряниками да с хлопушками.
А ему надо затрещину,
А не пелёнки с игрушками.

Вечер. После всех дел
Плетусь, дыханье сбив.
Лицом белый, как мел.
Хорошо хоть голос притих.

Напротив сидит девушка
Тихая, улыбается нежно.
Глядит понимающе на меня, дурака.
И на душе стало так безмятежно.

Думаю: «к чёрту, познакомлюсь с ней.
Зверь я или право имею?!»-
Но вот сознанию тяжелей
И пальцы ледяные в шею.

Обернулся. На меня глядит
Двойник стеклянный жуткий.
И медным голосом снова бубнит,
Мол, нету у нас ни минутки.

Я вскинулся: «Как ты меня достал».
Хватил за грудки урода.
Мгновенно исчез с его морды оскал.
Работает метода.

Я на прямую: «Чего пристал?»-
Но булькает что-то не смело
И тут я сорвался, его послал,
Всё высказал, что накипело:

У меня твоим стараньем,
Ноги сбиты почти что в кровь,
У меня из-за этих «скачек»
Уже нервно гуляет бровь,

Голова, как звонарная башня,
Как оркестр китовый, живот,
И настрой- раздербанить загашник
И упиться; что скажешь, урод?!

Хороша же твоя работа-
Превратить человека в дрянь…
Мне охота ЖИТЬ, понимаешь? Охота…
только сил вот откуда мне взять?!

PS
Сколько мы оправданий находим,
Суетливым и злым двойникам,
А меж тем наша жизнь проходит
Без любви, без шедевров, без драм.