1.
Лев ПОСТОЛОВ (Лев ЭПЕЛЬФЕЛЬД).
29-е СЕНТЯБРЯ, ГОД 1941-ый, КИЕВ, БАБИЙ ЯР.
29-ое сентября...
В этот день КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК должен ощутить,
что ЭТО ОН САМ был жертвой нацистских палачей
и их пособников, украинцев-полицаев в Бабьем Яру
29-го сентября 1941 года.
1. Б А Б И Й Я Р .
Вначале был ужас Бабьего Яра, а потом - Минская Яма, Сухой лог под Ворнежем, Понары, Орадур и Лидице и сотни чёрной памяти мест, где нацисты-гитлеровцы и их коллаборрационисты-подручные как скот убивали десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч безоружных неповинных ни в чём людей, предварительно ограбив их до нитки с немецкой точностью и аккуратностью, - ЗА ОДИН СВЕТОВОЙ ДЕНЬ
Памяти каждого из 35000 первых жертв Бабьего Яра,
среди которых была и моя 72-летняя прабабушка
Фейга-Лея РУТГАЙЗЕР (1869-1941 г.г.), - бабушка Леечка.
" 29 сентября 1941 года на окраине Киева, в Бабьем Яру на Сырце
зондеркомандой 4-ой айнзатцгруппы "С" и подразделениями полка
полицейской охраны "Юг" расстреляны 35 тысяч евреев .
У некоторых молодых эсесовцев помутился разум. Они не выдержали
такого массового истребления людей. Пришлось поместить их в
психиатрическую лечебницу .
Кое-кто испытывал недомогание. Приходилось на месте лечить их
водкой ".
(Из секретного отчёта майора Ганса Коха председателю имперского
министерства оккупированных восточных територий после проведения
акции "Бабий Яр" 29-го сентября 1941-го года).
Сентябрь,Киев,сорок первый год.
Слетает ржавая листва с каштанов.
Через Лукьяновку к Сырцу толпа бредёт
И нет толпе той ни конца,ни края.
Ползёт слушок,мол,в Палестину отправляют. -
Недаром приказали ценности лишь взять
Да вещи зимние,- всё лишнее оставить ...
Как стадо на убой вели людей, -
Евреев,- женщин,стариков,юнцов и деток малых.
На фронте молодёжь,а семьи их
У Яра Бабьего смерть,скалясь,поджидала ...
Чем дальше путь, - плотней конвоя цепь,
Охрана злей и ярость псов страшнее.
Натасканные на живых людей,
По-волчьи рвут живую плоть овчарки.-
В пыль придорожную вдоль смертной трассы
Летят куски парного человеческого мяса.
Вот и Сырец.Желтеет редколесье.
Лязг пулемётов,хриплый крик команд.
Последний крик , летящий в поднебесье.
Конец. - "Налево вещи!Ценности направо!".
Не знал пощады палачей ни млад,ни стар.-
Год сорок первый, Киев, Бабий Яр ...
Последний всхлип и выстрела хлопок - и всё ...
А после в штабеля стащили трупы жертв своих фашисты,
Облили их бензином и сожгли.
А ветер пепел по миру развеял.
Слова бессильны боль души излить,
Бессильны передать,как жгёт нам душу память
О близких и родных и о совсем чужих,
Чья жизнь оборвалась в проклятом Бабьем Яре.
Полвека нас не отпускает боль,
Проросшая из крови и из горя.
Не дай нам Бог забыть про Бабий Яр.
Ведь позабудем,- нам его повторят.
P.S. О кусках человеческого мяса,исходивших парком в придорожной пыли,
вырванных овчарками из тел ведомых на смерть людей,рассказала мне
в 1991 году пожилая киевлянка,которой довелось десятилетней девоч-
кой видеть 29 сентября 1941 года из окна своей квартиры,расположен-
ной на первом этаже дома по улице Дорогожицкой,как вели киевских
евреев по напоравлению к Бабьему Яру,чтобы ,предварительно по-бандит-
ски ограбив,зверски истребить лишь потому,что они евреи.
29 сентября 2001-го года.
2. СВИДЕТЕЛЬСТВА ПАЛАЧЕЙ Бабьего яра И ИХ ЖЕРТВ .
29-е сентября...
В этот день КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕ
должен ощутить, ЧТО ОН САМ был жертвой
акции БАБИЙ ЯР, проведенной 29-го сентября 1941-го
года на окраине Киева нацистами-гитлеровцами,
развязавшими ВТОРУЮ МИРОВЮ ВОЙНУ (1939-1945 г.г.),
унесшую жизни
50-ти МИЛЛИОНОВ землян всех национальностей.
"Бабий яр" - это место стало одним из символов зверств гитлеровского нацизма и его пособников, украинцев-коллаборационистов после того, как стало известно о проведенной там немецко-фашистскими оккупантами, НА ДЕСЯТЫЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ВСТУПЛЕНИЯ ИХ В КИЕВ, - 29-го сентяря 1941-го года, АКЦИИ зверского уничтожения
более чем 35 000 евреев, жителей Киева. - (в основном - стариков,детей и женщин).
Нормальному человеку трудно поверить в возможность осуществления этого злодеяния представителями цивилизрванной нации.
НО ОСТАЛИСЬ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА ЭТОГО самих палачей и их пособников.
А факты - упрямая вещь:
ДОНЕСЕНИЕ ОБЕРПАЛАЧА, – командира айнзатцгруппы “C”
группенфюрера д-ра Отто РАШа
Обергруппенфюрер д-р Отто РАШ командовал эсэсовской айнзацгруппой «С». Сам он находился в Ровно, но прекрасно знал о том, что происходит в Киеве, поскольку давал санкцию на любую акцию, проводимую подчинёнными ему подразделениями этого соединения.
Вот что он сообщал в Главное управление имперской безопасности перед расстрелом в Бабьем Яру:
«…предусмотрена казнь (в Киеве), по меньшей мере, 50000 евреев. Вермахт приветствует эти меры и просит о радикальных действиях» (Ereignismeldungern UdSSR. Einsatzgruppen - im Reichssicherheitshauptamt Bundesarchiv der BRD, Koblenz, № R5 8/214-221.
СВИДЕТЕЛЬСТВО очевидца и соучастника акции "БАБИЙ ЯР -
29.09.1941", - шофера одного из подразделений 6-ой армии
вермахта, - солдата Хефера:
"Однажды я получил задание поехать на своем грузовике за город (Киев - Л.П.). При мне в качестве провожатого был украинец.
Было это где-то около 10 часов. По дороге мы обогнали евреев, шедших колонной с поклажей в том же направлении. Там были целые семьи. Чем дальше мы отъезжали от города, тем многолюдней становились колонны. На большой открытой поляне лежали груды одежды - за ними я и ехал.
Я остановился поблизости, и находившиеся на поляне украинцы стали нагружать машину вещами. С этого места я видел, что прибывавших евреев - мужчин, женщин и детей - встречали также украинцы и направляли их к тому месту, где те должны были по очереди складывать свои пожитки, пальто, обувь, верхнюю одежду и даже нижнее белье. В определенном месте евреи должны были складывать и свои драгоценности.
Все это происходило очень быстро: если кто-нибудь задерживался, украинцы подгоняли его пинками и ударами. Я думаю, что не проходило и минуты с момента, когда человек снимал пальто, до того, как он уже стоял совершенно голый. Не делалось никакого различия между мужчинами, женщинами и детьми. У подходивших евреев было достаточно возможностей повернуть обратно при виде того, как раздеваются пришедшие раньше них. По сей день я удивляюсь, что этого ни разу не случилось.
Раздетых евреев направляли в овраг примерно 150 метров длиной, 30 метров шириной и целых 15 метров глубиной. В этот овраг вело 2 или 3 узких прохода, по которым спускались евреи. Когда они подходили к краю оврага, шуц-полицейские [немецкие] хватали их и укладывали на трупы уже находившихся там расстрелянных евреев. Это происходило очень быстро. Трупы лежали аккуратными рядами. Как только еврей ложился, подходил шуц-полицейский с автоматом и стрелял лежавшему в затылок. Евреи, спускавшиеся в овраг, были настолько испуганы этой страшной картиной, что становились совершенно безвольными. Случалось даже, что они сами укладывались в свой ряд и ждали выстрела.
Расстрел производили всего два шуц-полицейских. Один из них действовал в одном конце оврага, другой - в другом. Я видел, как они, стоя уже на уложенных телах, стреляют в них - в одного за другим.
Проходя по телам убитых к следующей жертве, которая успела лечь за это время, автоматчик тут же расстреливал ее. Это был конвейер, не различавший мужчин, женщин и детей. Детей оставляли с матерями и расстреливали вместе с ними.
Я наблюдал за всем этим недолго. Подойдя к яме, я настолько испугался того, что увидел, что не мог долго туда смотреть. В яме я увидел трупы, лежавшие в ширину тремя рядами, каждый примерно 60 метров. Сколько слоев лежало один на другом, я разглядеть не мог. Вид дергающихся в конвульсиях, залитых кровью тел просто не укладывался в сознании, поэтому детали до меня не дошли. Кроме двух автоматчиков, у каждого прохода в овраге находился один "укладчик" - это был шуц-полицейский, который так укладывал жертву на трупы, что проходившему мимо автоматчику оставалось только сделать выстрел.
Когда жертвы сходили в овраг и в последнее мгновение видели эту страшную картину, они испускали крик ужаса. Но их тут же хватали "укладчики" и присоединяли к остальным. Шедшие следом за ними не могли видеть этой ужасной картины, ибо ее заслонял угол оврага.
В то время, как одни люди раздевались, а большинство ждало своей очереди, стоял большой шум. Украинцы не обращали на него никакого внимания. Они продолжали в спешке гнать людей через проходы в овраг.
С места, где происходило раздевание, овраг не был виден, так как он находился на расстоянии примерно 150 метров от первой груды одежды. Кроме того, дул сильный ветер, и было очень холодно.
Выстрелов в овраге не было слышно. Из этого я сделал вывод, что евреи не знали заранее, что в действительности происходит. Я и сегодня удивляюсь, что со стороны евреев ничего не было предпринято против этой акции. Из города прибывали все новые массы, и они, по-видимому, ничего не подозревали, полагая, что их просто переселяют.
( Арад, Ицхак. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941-
1944): Сборник документов и материалов
Иерусалим: Яд Вашем, 1991, ("Schone Zeiten", S.66-69 [по-русски :
"Прекрасные времена", стр.66-69 ]. Hrsg. v. E. Klee, W. Dressen, V.
Riess. Frankfurt. M., 1988).
СВИДЕТЕЛЬСТВО ПАЛАЧА, – ОДНОГО из СОЛДАТ зондеркоманды "4а”
айнзатцгруппы "С" К. ВЕРНЕРа.
Вот как описывал после войны расстрелы 29-30 сентября 1941 года один из палачей расстрельной команды, солдат зондеркоманды 4а Курт Вернер:
“Тогда вся команда, за исключением караула, около 6 часов утра отправилась на эти расстрелы. Я сам сел в грузовик. <…> Мы тогда ехали около 20 минут в северном направлении. Мы остановились на мощеной улице, которая заканчивалась на открытой местности.
Там были собраны бесчисленные евреи, и там также было устроено место, где евреи должны были сложить свою одежду и багаж. В километре я увидел большой естественный овраг. Это была песчаная местность. Овраг был глубиной примерно 10 метров, длиной около 400 метров, шириной вверху около 80 метров и внизу около 10 метров.
Сразу после моего прибытия на место казни я вместе с другими моими товарищами должен был отправиться вниз в этот овраг.
Это длилось недолго, и вскоре к нам по склонам оврага были приведены первые евреи.
Евреи должны были ложиться лицом к земле у стен оврага. В овраге находились три группы стрелков, в совокупности около 12 стрелков. К этим расстрельным группам одновременно сверху все время подводились евреи. Последующие евреи должны были ложиться на трупы ранее расстрелянных евреев. Стрелки стояли за евреями и убивали их выстрелами в затылок.
Я еще и сегодня помню, в какой ужас приходили обреченные на смерть евреи, когда сверху, с края оврага, в первый раз могли посмотреть вниз на трупы в овраге.
Многие евреи с испугу все время кричали. Невозможно себе даже представить, каких нервов стоило в этих условиях выполнять такую грязную работу.
Это было ужасно.
Я должен был всю первую половину дня оставаться в овраге. Там я должен был некоторое время все снова и снова стрелять, а затем я занимался тем, что заполнял патронами магазины автоматов.
В течение этого времени стрелками были другие товарищи.
В середине дня нас забрали из оврага, и во второй половине дня я уже должен был наверху вместе с другими солдатами отводить евреев к оврагу...
Евреев мы подводили на край оврага, оттуда они должны были сами по склону спускаться вниз.
В этот день расстрелы продолжались примерно до пяти или шести часов (17 или 18 часов). Затем мы вернулись на нашу квартиру.
В этот вечер опять был выдан шнапс.
Мы все были рады, что расстрел закончился.
Я точно помню, что в этот день в овраге были фюреры СС д-р Функ, Янссен и Хэфнер и постоянно производили добивание не пораженных смертельно евреев […]”
(Der Dienstkalendar Heinrich Himmlers 1941/42. Im Auftrag der Forschungsstelle fur Zeitgeschichte in Hamburg bearbeitet, kommentiert und eingeleitet von Peter Witte u. a. - - Hamburg 1999. - S. 224).
СВИДЕТЕЛЬСТВО Дины Проничевой,
выжившей в Бабьем Яру:
"Русские мужья провожали своих еврейских жен. Русские жены провожали своих еврейских мужей.
Приближаясь к Бабьему Яру, мы услышали стрельбу и нечеловеческие крики. Я начала понимать, что здесь происходит, но маме ничего не говорила...
Когда мы вошли в ворота, нам велели сдать документы и ценные вещи и раздеться. Один немец подошёл к маме и сорвал у неё с пальца золотое кольцо.
Я увидела, как группа за группой раздеваются женщины, старики и дети. Всех подводят к открытой яме, и автоматчики расстреливают их. Затем подводят другую группу...
Я своими глазами видела этот ужас.
Хотя я находилась не совсем близко от ямы, я все равно слышала жуткие крики обезумевших людей и приглушённые голоса детей, звавшие: «Мама, мама...».
НАЧАЛО КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМА В КИЕВЕ.
Весь Киев знал, что происходит в Бабьем Яру. Основную, и самую грязную часть "работы" - раздевать людей, отрывать детей от родителей и палками гнать под пулеметы - выполняли местные коллаборационисты, составлявшие около 70% "персонала".
Значительную часть полицейских, во всяком случае, в сентябре 1941 года, немцы привезли в Киев из Галиции. Но и многие коренные горожане вели себя не лучшим образом.
На весь громадный Восточный фронт Берлин направил четыре айнзатцгруппы общей численностью три тысячи человек, из которых шестьсот составляли шоферы, переводчики, связисты и прочие технические сотрудники. По замечанию историка Марка Солонина, такими силами в чужой стране эсэсовцам пришлось бы выяснять, кто здесь еврей, ровно ту тысячу лет, на которую они запланировали существование своего рейха.
Треть киевских евреев не явилась 29 сентября в Бабий Яр, но меньше, чем за две недели, практически все они были выявлены и убиты.
Известны имена 29 раненых, которые сумели выкарабкаться ночью из-под горы трупов и найти партизан.
Число евреев, переживших оккупацию в городе, точно не известно, но, по имеющимся данным, не превышает десяти человек.
Шансов быть недостреленным оказалось больше, чем шансов быть не выданным.
Возник специальный термин "шмальцовщики", обозначавший людей, которые ВЫМАГАЛИ у знакомых евреев деньги, вещи и драгоценности ЗА СПАСЕНИЕ, а, обобрав до нитки. - ("вытопив смалец"), - ВЫДАВАЛИ полицаям.
Просто так НОВЫЕ слова в языке не появляются. Значит, - ОТ ПРАВДЫ НИКУДА НЕ ДЕТЬСЯ, - явление ЭТО было достаточно распространенным.
БЫЛИ В ОККУПИРОВАННОМ КИЕВЕ И ЛЮДИ
СПАСАВШИЕ С РИСКОМ ДЛЯ СВОЕЙ И БЛИЗКИХ ВСЕХ ЖИЗНИ
ОБРЕЧЁННЫХ ОККУПАНТАМИ НА СМЕРТЬ
СОГОРОЖАН ЕВРЕЕВ.
СВИДЕТЕЛЬСТВО Софии ЯРОВОЙ (дев. фамилия БОЙКО), -
ПРАВЕДНИЦЫ НАРОДОВ МИРА.
Праведник мира София ЯРОВАЯ во время гитлеровской оккупации КИЕВА вместе с матерью, - Ефросиньей БОЙКО, - спасла семерых обреченных на смерть евреев.
Сейчас София Григорьевна — член комиссии по увековечению памяти жертв Бабьего Яра и председатель Ассоциации праведников народов мира и Бабьего Яра города Киева.
18 сентября 1941 года, за день до того, как немцы вошли в Киев, Софии Бойко исполнилось 16 лет.
На одном из последних эшелонов с эвакуированными, который уходил из Киева 3 сентября, для семьи солдата-коммуниста Бойко не оказалось места, и они остались в оккупированном городе.
"Я родилась в Киеве, на Красноармейской, 127. Когда началась война, сначала
работала на рытье окопов, а потом была в комсомольской сандружине.
Потом — оккупация. Мы пережили войну благодаря маме. Она — неграмотная, сирота — знала, как жить, бороться за жизнь. Жена коммуниста, на руках двое детей да еще спасла столько людей, - стольких людей она вытянула.
Я хорошо помню этот день 29-е сентября 1941-го года . Накануне мне исполнилось 16 лет.
Парень-еврей Сема, который жил в нашем дворе, ушел к месту сбора евреев согласно приказу немецкого коменданта Киева в хорошим настроением. У нас по улице Красноармейской евреи ещё не шли единым потоком. Поток уже пошел от Крещатика, откуда пришедшие со всех районов города шли на Лукьяновку.
По нашей улице евреи шли отдельными семьями с интервалом пять - десять метров группа за группой .
Ни сами евреи, ни мы не знали, что их ждёт. Все думали, что их погрузят в поезда и куда-то увезут. Около полудня по Киеву пошли слухи, что евреев расстреливают. Те, кто не пошел по приказу в Бабий Яр, начали прятаться.
О том что их расстреливают, рассказал нам потом мой дядя Петя. Он один день там побыл, и потом умер сразу, - не смог это пережить, скоротечную чахотку получил.
Он был военнопленным. 29 сентября пленных из лагеря на Керосинной улице послали в Бабий яр закапывать евреев. Вот он там это видел, и он сказал, что видел, как расстреливали.
Расстреливали, - он сказал, повидимому, не в одном месте, где-то, возможно, были и немцы.
Но там, где был дядя, были украинцы, он так говорил. Рассказывал, что в Бабий яр многих людей бросали живьем, раненых много было, и земля потом ходила ходуном.
На второй день, - 30-го сентября, - полицейские ходили по дворам и искали евреев. Чаще всего это были старики, которые не могли передвигаться. Их всех на месте расстреливали.
Мы спасли две семьи, семь человек.
На Горького, 127 жила женщина, Соня Пикман, которая не пошла по приказу, муж у нее был украинец, был на фронте. И девочек у неё было две – Вера, 4 лет, и Неля, 5 лет. Вот этих девочек «держал» двор. Мы туда приходили, кормили, и дворничиха тетя Варя — все "держали".
А управдомша уже в 1942 году отвела Соню с детьми в комендатуру. Нам Соня потом рассказала: зима была, холод, девочек закутали, - красивые, голубые глазоньки…
Привела их управдомша, поставила перед немцем девочек и говорит:" Юде привела ". Немец посмотрел, потом сзади подошел, как дал пинка управдомше. Та упала.
Когда она встала, он ей говорит: "Матка, - домой!".
Соня пришла домой. Мама моя — лидер, все придумала. С тетей Галей, женой дяди Пети, с которой она росла вместе в детдоме в 30-х годах, и Соней пошли втроем к этому коменданту, штаткомиссару. И мама с тетей Галей вдвоем свидетельствуют, что Соня все время была украинкой. И вот, мол, у нее справочка.
Я осталась с детьми, а брат мой меньший, Саша, пошёл с ними. - Если выйдет у них все это – значит все будет хорошо. Если вдруг их арестуют, он бежит ко мне и я с детьми и с ним прячемся дальше.
Так получилось, что немец маме поверил. А при этом в комендатуре, сидел полицай наш, украинец, он же видел, что Соня еврейка, - у неё и акцент был, - но не сказал немцу, не выдал. - Везде были люди, понимаете? Везде были люди.
А вторая семья? — Рядом с нами, на Красноармейской 127, жили Липницкие — еврейская семья. Мы с ними дружили. Дядя Сема был мясником, ему было тогда 33
года. И он ушел на фронт, а его жена и двое детей эвакуировались с родственниками.
Во время оккупации числа десятого-двенадцатого октября 41-го года дядя Сема
пришел во двор, в одежде военного — он удрал из плена, но он знал, что жена выехала. Весь двор его принял.
Мама его переодела, сказала всем, что он уходит, а он у нас переночевал.
Папу мы к тому времени уже освободили из Дарницкого лагеря военнопленных и он ушел в Барахты за Васильков к маминой сестре, потому что в Киеве многие знали,
что они коммунист. Потом мама переправила дядю Сёму к нашим родственникам в
слобдку Осокорки через переправу, по которой мы добирались к папе в Дарницкий лагерь военнопленных.
Вдруг в конце августа или начале сентября, не помню уже, 1942 года семья Семы Липницкого вернулась. Ее застали немцы в Орджоникидзе и она пешком вернулась в Киев.
Их встретила наша бывшая соседка — Вайнтропиха, у которой муж был еврей, и она на всякий случай выехала на другую улицу, хотя у нас во дворе предателей не было. Дочь этой соседки — Галя Вайтроп, была на четыре года старше меня, мы с ней дружили. И вот пришла Галя ко мне и говорит: Таня Липницкая у меня дома
с двумя детьми.
А это был 1942-ой год, когда немцы знали, где какой кустик, понимаете? В 1941-ом еще так-сяк, а это вообще страшное дело: всё уже было у немцев и у полиции
на учете, все дворы закрывались.
Мама нажарила дерунов, - потому что голод же был, - Майка, (дочь Липницких), потом говорила, что за всю жизнь ничего вкуснее не ела. Значит, деруны мы отнесли и уже был комендантский час, - начинался он в девять часов, а это было после семи, - мы договорились, что мама утром за ними придет.
А ночью, в полпервого, соседка стучит нам в дверь:"Бойчиха, - (это маме), - Таня Липницкая у нас во дворе в сарае с детьми".
Оказывается, часов в одиннадцать пришел зять Вайнтропихи, Галиной сестры муж, Аркадий. И сказал: "Тетя Таня, я вас не выдам, но уходите, я не хочу, чтобы мою семью расстреляли". И она с детками ночью, в комендантский час по Горького, потом по Митрофановской… - Пробралась и постучала в окна бабы Ксюты, та ей открыла.
Ну, в общем, потом мы их забрали… Ой, как это страшно было: дворник с дворничихой у нас хорошие были, а сын их, полицай, – негодяй.
И мы проводили Таню с двумя детьми к папиной сестре Марике. На вторую ночь…
А потом мама решила, что надо Таню с детьми к брату Миките в Васильков отвести. И я их провела кружным путём через Глеваху, чтобы не идти по охранявшемуся немцами и полицаями Васильковскому шоссе.
Дядя Микита очень хорошо встретил, потому что мы в голодомор вместе переживали, и тетя Таня тоже. Ну, в общем, его жена – тетка Мотря – у неё была кума под Белой Церковью, значит, договорились, что она её туда отводит, а я ухожу домой, потому что мне же надо было на работу, я отпросилась. У нас хороший был руководитель — фольксдойче из Польши. Никогда нас не бил, а потом следующий после него пришел чех. Не дай Боже таких людей встречать, - как он издевался над нами … И мама говорила, - она служила в наймах с восьми лет:" Никогда не смотри, какой национальности человек, а смотри какой это человек".
В 1944 году, когда Белую Церковь освободили, тетя Таня вернулась, квартира её была свободна, пошла в военкомат и узнала, что дядя Сема погиб в 1944-ом году на фронте. - Перебрался всё таки через линию фронта и успел ещё повоевать и отомстить гитлеровцам за все свои мытарства.
Те, которые спасали евреев во время оккупации, рисковали и жизнью и детьми.
Знали, но об этом никто не думал. Знали, что надо. Многие из киевлян оставались
людьми и в жутких условиях немецко-фашистской оккупациию
Это теперь я думаю: Боже-Боже, как меня мама могла отпустить? Я думаю: отпустила бы я свою дочку или нет? - Но, собирая нас с Таней Липницкой, мама взяла с неё слово. Мама взяла с неё слово, что как только кто-то попадется, как только полицай или что, то она подтвердит, что я случайно попалась по дороге, вот и все. И тогда их расстреляют, а меня нет.
Недавно умерла киевлянка Данилко Галина Васильевна.
Она привела домой переночевать подругу еврейку, оставила её с родителями, а сама пошла к дяде, - он подпольщик был, - чтобы договориться с ним о том, чтбы привести её к нему. Утром пришла, а папу, маму, трехлетнего мальчика и эту девочку расстреляли. - Кто-то из соседей донёс, что в квартире приютили еврейку и получил полагавшееся за донос иудино вознаграждение...
Мы не могли укрывать у себя дома евреев, потому что мы жили в общем дворе, а там где частные домики, там многие укрывали евреев. И сколько было людей, которые знали об этом и не доносили.
Вот у моего зятя есть друг Маковийчук. Его мама забрала из гетто двух детей и всю войну продержала, а потом уже, когда наши пришли, она отдала их в детдом. И никто на неё не донёс, не выдал. Очень много таких людей было.
Перед теми евреями, которые пережили оккупацию, нужно стоять на коленях и молиться. - То, что они пережили… Ведь жить, особенно мамам и видеть, что каждую минуту ждет их и их детей, это нужно пережить.
Майка, старшая дочь Тани Липницкой рассказывает, что когда они сидели в сарае, - у нас был один там сосед, который был неблагонадежный и у него немцы были. И в это время младший Алик начал плакать. А мама ему закрыла рот, он задыхается, и она говорит: мама, что ты делаешь, он же умрет. И мама спокойно отвечает: может, хоть ты останешься жива. Страшно было. Вообще, я всегда говорю: лучше не родиться, чем такое пережить.
(РИА Новости Украина: http://rian.com.ua/interview/20160929/1017050783.html)
В ОККУПИРОВАННОМ ГИТЛЕРОВЦАМИ КИЕВЕ
НАСТОЯТЕЛЬ ПОКРОВСКОЙ ЦЕРКВИ в Киеве
Алексей Александрович ГЛАГОЛЕВ
СПАСАЛ НЕ ПОШЕДШИХ ПО ПРИКАЗУ НАЦИСТОВ
НА ВЕРНУЮ СМЕРТЬ В БАБИЙ ЯР.
Священник Алексей Александрович Глаголев был настоятелем Покровской церкви в Киеве, на Подоле. Его отцом был священник Александр Глаголев - профессор Киевской духовной академии и специалист по древнееврейской религии и обрядам. В 1911 – 1913 гг. во время процесса по делу Бейлиса, - еврея-киевлянина, обвиненного в ритуальном убийстве, - профессор Александр Глаголев решительно выступал в защиту обвиняемого.
В годы нацистской оккупации Алексей Александрович Глаголев, его супруга Татьяна Павловна и дети-подростки Магдалина и Николай, как могли, старались помочь преследуемым евреям.
В начале октября 1941 года к Глаголевым обратилась свояченица Алексея Александровича Мария Егорычева с просьбой помочь ее невестке, еврейке Изабелле Миркиной.
Несмотря на немецкий приказ всем евреям города явиться 29 сентября к 8 часам утра в назначенную точку сбора с документами и ценными вещами, Изабелла и ее десятилетняя дочь Ирина спрятались в доме Егорычевой. Но оставаться там на длительное время было опасно. Стараясь помочь несчастной женщине, Татьяна Глаголева отдала ей свой паспорт, что позволило Миркиной покинуть Киев и какое-то время пожить в селе. Ее дочь Ирина оставалась тем временем у своей русской бабушки Марии Егорычевой.
В конце ноября Миркина вернулась в Киев, чувствуя, что в селе ей грозит опасность. Глаголевы поселили ее у себя в качестве родственницы. Через некоторое время туда же перебралась ее дочь. В течение двух лет, до освобождения Киева Красной Армией, они жили у Глаголевых в церковной усадьбе по улице Покровская 7, а летом выезжали вместе с ними в село.
По совету той же Марии Егорычевой к отцу Глаголеву обратился житель Киева Димитрий Пасечный: его жена Полина и мать жены Евгения Шевелева скрывались с начала оккупации. Священник оформил на них церковные метрические записи на старых бланках. Впоследствии Пасечный с женой и тещей некоторое время жили в постройке, находящейся на территории Покровской церкви.
Миркина и Шевелевы были не единственными, кому помогала семья Глаголевых – любые преследуемые, независимо от их национальности и веры, находили временное убежище под крышей священника и обеспечивались фальшивыми метрическими свидетельствами.
Много усилий приложили Глаголевы для спасения Николая и Людмилы Гермайзе и их сына Юрия, крещеных евреев. Но, к сожалению, они погибли.
По свидетельству Изабеллы Миркиной, чтобы спасти людей от принудительных работ в Германии, отец Алексей многим выдал справки о том, что они являются певчими, пономарями и сторожами в Покровской церкви. Летом 1943-го Глаголевы не подчинились немецкому приказу о выселении из района Подола и продолжали нелегально жить на территории церкви. Осенью перед самым освобождением Киева Алексей Александрович с сыном Николаем попали в немецкий концлагерь на улице Артема. К счастью, им удалось бежать.
После войны, в 1945 году, по просьбе церковного руководства отец Алексей Глаголев составил записку на имя первого секретаря ЦК Компартии Украины Никиты Сергеевича Хрущева о своей деятельности в годы оккупации. Впервые она была опубликована в 1998 году в журнале «Новый Мир», через 53 года после ее написания и через 26 лет после смерти отца Алексея Глаголева в 1972 году.
12 сентября 1991 года Яд Вашем удостоил Алексея и Татьяну Глаголевых, а также их дочь Магдалину (в замужестве Пальян) почетного звания Праведник народов мира.
8 октября 2000 года почетного звания Праведник народов мира был удостоен Николай Глаголев.
( Источник: http://grimnir74.livejournal.com/5235902.html )
По состоянию на 1 января 2010 года по данным института Яд ва-Шем 23 226 людям, которые на оккупированных гитлеровцами территориях спасали обречённых нацистами на смерть евреев присвоено почетное звание «Праведник мира».
На долю Польши приходится больше всего праведников мира — 6195 человек, в Голландии их 5009, во Франции 3158 праведников мира.
Из бывших республик СССР наибольшее число праведников мира приходится на Украину — 2272.
Яд ва-Шем делает оговорку: «Эти цифры не являются показателем действительного числа евреев, спасённых в каждой стране, но они отображают данные о фактах спасения, ставшие доступными Яд ва-Шем». ("These figures are not necessarily an indication of the actual number of Jews saved in each country, but reflect material on rescue operations made available to Yad Vashem",(Википедия).
РАССТРЕЛЫ ЛЮДЕЙ В БАЬЕМ ЯРУ на окраине Киева ОККУПАНТЫ ПРОДОЛЖАЛИ
ДО САМОГО СВОБОЖДЕНИЯ Киева Красной Армией 6-го ноября 1943-го года.
"После окончания первых расстрелов 30 сентября 1941 года оконечности рва были взорваны. Затем немцы пригнали большую группу, - человек 100, - советских военнопленных, и они заровняли грандиозную общую могилу.
В город прибыла оперативная команда 1005 (командир – оберштурмбаннфюрер СС Мейер). Эта команда в начале октября совместно с подразделением полицейского полка “Юг” расстреляла еще около 3000 евреев ". ("Донесение о событиях в СССР" № 111 от 12.10.41).
За два дня 29-30 сентября 1941 зондеркоманда 4а под командованием штандартенфюрера Пауля Блобеля (входившая в состав айнзатцгруппы С под командованием д-ра Раше) при участии частей вермахта (6-й армии) и Киевского куреня украинской вспомогательной полиции под командованием Петра Захвалынского (сам Захвалынский никакого отношения к этим расстрелам не имел, так как прибыл в Киев только в октябре 1941 г.; в 1943 г. его убили немцы) расстреляли в этом овраге 33 771 человек — почти всё еврейское население Киева. Дальнейшие расстрелы евреев прошли 1, 2, 8 и 11 октября 1941, за это время было расстреляно приблизительно 17 000 евреев.
С середины октября 1941-го в Бабьем Яру и его окрестностях начались расстрелы коммунистов-подпольщиков, цыган, душевнобольных, заложников, моряков Днепровской флотилии.
Весной 1942-го начал действовать Сырецкий концлагерь вблизи Бабьего Яра. Заключенных этого лагеря также расстреливали в Бабьем Яру. А также в ямах, выкопанных в самом лагере и противотанковом рву возле лагеря.
В этом концлагере содержались коммунисты, комсомольцы, подпольщики, военнопленные и другие . 18 февраля 1943 в нём были расстреляны трое игроков футбольной команды «Динамо» — участников т. н. «Матча смерти»: Трусевич, Кузьменко и Клименко. Всего в Сырецком концлагере погибло по меньшей мере 25 тысяч человек.
10 января 1942 года были расстреляны 110 матросов Днепровского отряда Пинской военной флотилии.
Начиная с весны 1942 года, в Бабий Яр два раза в неделю начинают привозить на расстрел заключенных из гестаповской тюрьмы. До конца сентября 1943-го основными жертвами Бабьего Яра становятся коммунисты, а также украинские националисты.
Кроме того, Бабий Яр стал местом расстрела пяти цыганских таборов. По разным подсчётам, в Бабьем Яру в 1941—1943 было расстреляно от 70 000 до 200 000 человек. Евреи-заключённые, которых нацисты заставили сжигать тела в 1943 году, говорили о 70-120 тысячах.
В Бабьем Яру создавался экспериментальный мыловаренный завод для выработки мыла из убитых, но достроить его немцы не успели. Отступая из Киева и пытаясь скрыть следы преступлений, нацисты в августе — сентябре 1943 частично уничтожили лагерь, откопали и сожгли на открытых «печах», - укладывавшиеся штабелями, - десятки тысяч трупов, кости перемалывались на привезённых из Германии машинах, пепел был рассыпан по окрестностям Бабьего Яра. В ночь на 29 сентября 1943 года в Бабьем Яру произошло восстание занятых на работах у печей 329 заключённых-смертников, из которых спаслись 18 человек, остальные 311 были расстреляны. Спасшиеся узники выступили свидетелями в суде над нацистами, пытавшимися скрыть факт и следыв массовых расстрелов.
http://ru.wikipedia.org/wiki/
Массовые казни продолжались вплоть до ухода немцев из Киева.
КОГДА ВОЙНА ЗАКОНЧИЛАСЬ ПОБЕДОЙ
НАД ГИТЛЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИЕЙ.
Главный инициатор И ИСПОЛНИТЕЛЬ массовых убийств евреев и военнопленных на Украине, - В ЧАСТНОСТИ И В БАБЬЕМ ЯРУ, -командир зондеркоманды 4а айнзатцгруппы С Пауль Блобель после войны был осужден американским военным судом и повешен в Нюрнберге 7 июня 1951 года. Военный комендант Киева генерал-майор Курт Эберхард и гражданский губернатор (генеральный комиссар) города Хельмут Квитцрау к ответственности не привлекались и умерли своей смертью в ФРГ.
Начальник местной полиции Андрей Орлик 25 июля 1942 года был застрелен неизвестным на одной из улиц Киева.
НЕЛЬЗЯ НАМ, ЛЮДИ, ЗАБЫВАТЬ
ОГО, ЧТО ГРЕХ НЕ ПОМНИТЬ.
http://www.stihi.ru/2017/09/19/664
"Люди, я любил вас.
Будьте бдительны!".
Юлиус ФУЧИК (1903-1943 г.г.),
"Репортаж с петлёй на шее".
Покуда дышим мы и помним , -
Мы живём.
Покуда не даём другим
Из памяти терять
Чего терять нельзя, -
Живём не зря!
Нельзя нам, людям, забывать
Того,
что ГРЕХ НЕ ПОМНИТЬ, -
Того, о чём
обязаны мы помнить,
Чтоб эстафетою потомкам передать.
Иначе до скончания веков
Не избежать возврата, повторений
Всех зверств и подлостей,
Свершённых на Земле
На протяжение жизни
Многих поколений.
Без этого
И предков подвиги
И добрые дела
Не смогут долго быть
Примером
Для потомков.
Лев ПОСТОЛОВ.
21 сентября 2017-го года.
P.S.
В Бабьем Яру в Киеве 27 сентября c.г. общественности города был представлен проект лапидария из могильных плит разрушенного Лукьяновского кладбища, на месте которого в послевоенные годы были построены телецентр и спортивный комплекс "Авангард" на улице Мельникова.
Лапидариумы созданы во многих странах мира: в частности, функционирует лапидарий "Ниша" в Сербии, также есть два лапидария в Болгарии.
Лапидарий (от лат. lapidarius - высеченный на камне) — это экспозиция образцов старинной письменности, выполненной на каменных плитах (в том числе на надгробиях).
Лукьяновское кладбище во время Второй мировой войны было разрушено фашистами. Известно, что в 1943 году при устройстве печей для сжигания тел погибших в Бабьем Яру специальная команда узников Сырецкого концлагеря использовала в качестве стройматериала памятники и металлические ограждения, доставлявшиеся с еврейского кладбища.
Уцелевшие после этого могилы были окончательно уничтожены советской властью: 26 июня 1962 года было принято решение о передаче еврейского кладбища и территории прилегающего к нему караимского кладбища (26,9 га) Управлению Зеленой зоны для создания сквера и парка отдыха.
Тогда отдельные захоронения (свыше 1500) родственники усопших смогли перенести на другие кладбища. Те же надмогильные сооружения, которые до 1 января 1963 года оставались на месте могил, которые не были перенесены, было постановлено "снять и оприходовать".
Эти надгробия были сброшены на дно Репейникового яра, десятки лет они там лежали засыпанные, заброшенные.
Вдоль Дороги скорби, проходящей от здания конторы бывшего кладбища (ул. Мельникова, 44) к памятному знаку "Менора" на территории мемориального комплекса Бабий Яр, установлено более 70 надгробий (мацевот), найденных под мусором в Репейном яру.
Это удалось сделать при помощи благотворительного фонда "Мемориала Холокоста - Бабий яр". Фонд уже инвестировал в проект 0,5 млн гривен. На эти средства были подняты со дна яра, отмыты и установлены вдоль Дороги Скорби, которая ведет к памятному знаку "Менора", 80 надгробий. Также был разработан проект лапидария, который представлен на общественное обсуждение, и издана брошюра об истории Лукьяновского кладбища.
Помимо создания лапидария планируется интернет-онлайн-проект, в рамках которого люди, облсдающие информацией о тех, над чьими могилами стояли усановленные в Лапидарии надгробья, могли ее сообщить.
Инициативная группа намерена к 80-й годовщине трагедии в 2021 году открыть в Киеве мемориальный центр жертв Холокоста "Бабий Яр" .
P.S. В качестве военнопленных мы находились в Сырецком концлагере, на окраине Киева. 18 августа нас в количестве 100 человек направили в Бабий Яр. Там нас заковали в кандалы и заставили вырывать и сжигать трупы советских граждан, уничтоженных немцами… Кости трамбовками разбивали на мелкие части. Пепел заставляли рассеивать по Яру, чтобы не оставалось никаких следов. Так мы работали по 12 – 15 часов в сутки. Для ускорения работы немцы применили экскаватор. За время с 18 августа по день нашего побега – 29 сентября – было сожжено примерно семьдесят тысяч трупов…» (Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. Том I. Изд. второе, исправленное и дополненное. Государственное изд-во юридической литературы, М. 1954).
29 сентября 2017 года.
2.
Лев ПОСТОЛОВ (ЭПЕЛЬФЕЛЬД).
ВЕНОК ИЗ СТИХОВ
ЖЕРТВАМ БАБЬЕГО ЯРА
ЧЕРЕЗ 79 ЛЕТ.
(Триптих трёх авторов
из 1945-го, - Мыкола БАЖАН,
1961-го, - Евгений ЕВТУШЕНКО
2020-го, - Лев ПОСТОЛОВ).
Памяти Евгения ЕВТУШЕНКО
и Мыколы БАЖАНА
в память о всех жертвах
бесчеловечного гитлеровского
нацизма.
" 29 сентября 1941 года на окраине Киева в Бабьем Яру на Сырце
зондеркомандой 4-ой айнзатцгруппы "С" и подразделениями полка
полицейской охраны "Юг" расстреляны 35 тысяч евреев .
У некоторых молодых эсесовцев помутился разум. Они не
выдержали такого массового истребления людей. Пришлось поместить
их в психиатрическую лечебницу .
Кое-кто испытывал недомогание. Приходилось на месте лечить их
водкой ".
(Из секретного отчёта майора Ганса Коха председателю
имперского министерства оккупированных восточных
територий после проведения акции "Бабий Яр") .
Мыкола БАЖАН.
ЯР.
Трава да глина, рыжие провалы,
Замусоренный жуткой гнилью ров.
Порывисто несется одичалый,
Зловещий ветер выжженных холмов.
Не побледнеть, не дрогнуть, не проникнуть, —
Стоять, как суд! Как ратный муж стоять!
Бедны все клятвы , чтобы клятву крикнуть,
Недостает проклятий — проклинать.
Простой овраг, захламленый и пыльный.
Две бедные осины, старый клен.
Нет, то не тишь! Неугасимый стон,
Ста тысяч уст предсмертный стон бессильный.
Сребристый пепел множества костей,
Осколки лбов, обломки челюстей.
Раздвинулись песчаные откосы.
Ползут из ямы золотые косы.
Тлен не разрушил, ветер не унес
Мерцающее золото волос.
В густой грязи поблескивают блекло
Очков разбитых стариковских стекла
И дотлевает, втоптанный в песок,
Окровавленный детский башмачок.
Над глиной и песком лежит, как пена,
Ужасный след стотысячного тлена.
Замешан склизкий и тягучий клей
Убогими останками людей.
Здесь, что ни шаг, ревел костер багровый,
Шипели нефтью жирные ключи
И в трупах жадно рылись палачи,
Чтоб поживиться с мертвецов обновой.
Гнетущий, тяжкий, нестерпимый дым
Вставал и нависал над страшным яром.
Он веял смертью, он душил кошмаром,
Вползал в дома страшилищем глухим.
Сполохи рдяно-черные витали
Над онемевшей в ужасе землей,
Злым отблеском пути окровляли,
Окутывали Киев грязной мглой.
Смотрели люди, схоронясь в жилища,
Как за венцом кирилловских домов,
За тополями дальнего кладбища
Их плоть и кровь горит в дыму костров.
Дыханьем смерти самый воздух выев,
Плыл смрадный чад, тяжелый трупный жар,
И видел Киев, гневнолицый Киев,
Как в пламени метался Бабий Яр.
Мы этот пламень помнить вечно будем,
И этот пепел — он неискупим.
Будь проклят тот, кто скажет нам: "Забудем".
Будь проклят тот, кто скажет нам: "Простим"!
1945 год.
(Перевод сукраинского М. Лозинского).
Евгений ЕВТУШЕНКО.
БАБИЙ ЯР.
Над Бабьим Яром памятников нет. -
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу.
Мне кажется сейчас –
я иудей.
Вот я бреду по древнему Египту.
А вот я, на кресте распятый, гибну,
и до сих пор на мне – следы гвоздей.
Мне кажется, что Дрейфус –
это я.
Мещанство –
мой доносчик и судья.
Я за решеткой.
Я попал в кольцо.
Затравленный,
оплеванный,
оболганный.
И дамочки с брюссельскими оборками,
визжа, зонтами тычут мне в лицо.
Мне кажется –
я мальчик в Белостоке.
Кровь льется, растекаясь по полам.
Бесчинствуют вожди трактирной стойки
и пахнут водкой с луком пополам.
Я, сапогом отброшенный, бессилен.
Напрасно я погромщиков молю.
Под гогот:
"Бей жидов, спасай Россию!"-
насилует лабазник мать мою.
О, русский мой народ! -
Я знаю –
ты
По сущности интернационален.
Но часто те, чьи руки нечисты,
твоим чистейшим именем бряцали.
Я знаю доброту твоей земли.
Как подло,
что, и жилочкой не дрогнув,
антисемиты пышно нарекли
себя "Союзом русского народа"!
Мне кажется –
я – это Анна Франк,
прозрачная,
как веточка в апреле.
И я люблю.
И мне не надо фраз.
Мне надо,
чтоб друг в друга мы смотрели.
Как мало можно видеть,
обонять!
Нельзя нам листьев
и нельзя нам неба.
Но можно очень много –
это нежно
друг друга в темной комнате обнять.
Сюда идут?
Не бойся — это гулы
самой весны –
она сюда идет.
Иди ко мне.
Дай мне скорее губы.
Ломают дверь?
Нет – это ледоход...
Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно,
по-судейски.
Все молча здесь кричит,
и, шапку сняв,
я чувствую,
как медленно седею.
И сам я,
как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребенных.
Я –
каждый здесь расстрелянный старик.
Я –
каждый здесь расстрелянный ребенок.
Ничто во мне
про это не забудет!
"Интернационал"
пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
как еврей,
и потому –
я настоящий русский!
1961 год.
Лев ПОСТОЛОВ
Б А Б И Й Я Р .
Памяти каждого из 35000 первых жертв Бабьего Яра,
среди которых была и моя 72-летняя прабабушка
Фейга-Лея РУТГАЙЗЕР .
" 29 сентября 1941 года на окраине Киева в Бабьем Яру на Сырце
зондеркомандой 4-ой айнзатцгруппы "С" и подразделениями полка полицейской
охраны "Юг" расстреляны 35 тысяч евреев .
У некоторых молодых эсесовцев помутился разум. Они не выдержали такого
массового истребления людей. Пришлось поместить их в психиатрическую ле-
чебницу .
Кое-кто испытывал недомогание. Приходилось на месте лечить их водкой ".
(Из секретного отчёта майора Ганса Коха председателю имперского
министерства оккупированных восточных територий после проведения
акции "Бабий Яр") .
Сентябрь,Киев,сорок первый год.
Слетает ржавая листва с каштанов.
Через Лукьяновку к Сырцу толпа бредёт
И нет толпе той ни конца,ни края.
Ползёт слушок,мол,в Палестину отправляют. -
Недаром приказали ценности лишь взять
Да вещи зимние,- всё лишнее оставить ...
Как стадо на убой вели людей, -
Евреев,- женщин,стариков,юнцов и деток малых.
На фронте молодёжь,а семьи их
У Яра Бабьего смерть,скалясь,поджидала ...
Чем дальше путь, - плотней конвоя цепь,
Охрана злей и ярость псов страшнее.
Натасканные на живых людей,
По-волчьи рвут живую плоть овчарки.-
В пыль придорожную вдоль смертной трассы
Летят куски парного человеческого мяса.
Вот и Сырец.Желтеет редколесье.
Лязг пулемётов,хриплый крик команд.
Последний крик , летящий в поднебесье.
Конец. - "Налево вещи!Ценности направо!".
Не знал пощады палачей ни млад,ни стар.-
Год сорок первый, Киев, Бабий Яр ...
Последний всхлип и выстрела хлопок - и всё ...
А после в штабеля стащили трупы жертв своих фашисты,
Облили их бензином и сожгли.
А ветер пепел по миру развеял.
Слова бессильны боль души излить,
Бессильны передать,как жгёт нам душу память
О близких и родных и о совсем чужих,
Чья жизнь оборвалась в проклятом Бабьем Яре.
Полвека нас не отпускает боль,
Проросшая из крови и из горя.
Не дай нам Бог забыть про Бабий Яр.
Ведь позабудем,- нам его повторят.
P.S. О кусках человеческого мяса,исходивших парком в придорожной пыли,
вырванных овчарками из тел ведомых на смерть людей,рассказала мне
в 1991 году пожилая киевлянка,которой довелось десятилетней девоч-
кой видеть 29 сентября 1941 года из окна своей квартиры,расположен-
ной на первом этаже дома по улице Дорогожицкой,как вели киевских
евреев по напоравлению к Бабьему Яру,чтобы ,предварительно по-бандит-
ски ограбив,зверски истребить лишь потому,что они евреи.
2001 год.
* - см. ПРИЛОЖЕНИЕ: М.С. КАЧАН, Евгений ЕВТУШЕНКО,ПОЭМА "БАБИЙ ЯР",http://www.proza.ru/2012/08/17/363 и М.С. КАЧАН, МЫ РЕШИЛИ БЫТЬ УВОЛЕННЫМИ.
http://proza.ru/2012/08/17/370
ПРИЛОЖЕНИЕ:
М.С. КАЧАН.
ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО. ПОЭМА "БАБИЙ ЯР".
http://www.proza.ru/2012/08/17/363
По просьбе Виктора Некрасова Анатолий Кузнецов привел молодого поэта Евгения Евтушенко в Бабий Яр. Это был уже август 1961 год. После окончания войны прошло 16 лет. Вместо памятников погибшим людям, он увидел свалку мусора и запустение.
Евгений Евтушенко пишет:
– Когда мы [с Анатолием Кузнецовым. МК] пришли на Бабий Яр, то я был совершенно потрясен тем, что увидел. Я знал, что никакого памятника там нет, но ожидал увидеть какой-то знак памятный или какое-то ухоженное место. И вдруг я увидел самую обыкновенную свалку, которая была превращена в такой сэндвич дурнопахнущего мусора. И это на том месте, где в земле лежали десятки тысяч ни в чем не повинных людей: детей, стариков, женщин. На наших глазах подъезжали грузовики и сваливали на то место, где лежали эти жертвы, все новые и новые кучи мусора.
Евтушенко не мог даже намекнуть о Куренёвской трагедии, – этот материал никто бы не пропустил, а сам он был бы обвинен в клевете и еще, бог знает, в чем. Да и мысли его были о расстрелянных в Бабьем Яре.
Кузнецов впоследствии напишет об этом дне: “Евтушенко, с которым мы дружили и учились в одном институте, задумал свое стихотворение в день, когда мы вместе однажды пошли к Бабьему Яру. Мы стояли над крутым обрывом, я рассказывал, откуда и как гнали людей, как потом ручей вымывал кости, как шла борьба за памятник, которого так и нет”.
И Евгений Евтушенко написал о том, что поразило его в самое сердце – о памяти людской, и нравственная сила его поэмы начала ломать черствость и бездушие правящей власти.
Над Бабьим Яром памятников нет. -
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу.
Мне кажется сейчас –
я иудей.
Вот я бреду по древнему Египту.
А вот я, на кресте распятый, гибну,
и до сих пор на мне – следы гвоздей.
Мне кажется, что Дрейфус –
это я.
Мещанство –
мой доносчик и судья.
Я за решеткой.
Я попал в кольцо.
Затравленный,
оплеванный,
оболганный.
И дамочки с брюссельскими оборками,
визжа, зонтами тычут мне в лицо.
Мне кажется –
я мальчик в Белостоке.
Кровь льется, растекаясь по полам.
Бесчинствуют вожди трактирной стойки
и пахнут водкой с луком пополам.
Я, сапогом отброшенный, бессилен.
Напрасно я погромщиков молю.
Под гогот:
"Бей жидов, спасай Россию!"-
насилует лабазник мать мою.
О, русский мой народ! -
Я знаю –
ты
По сущности интернационален.
Но часто те, чьи руки нечисты,
твоим чистейшим именем бряцали.
Я знаю доброту твоей земли.
Как подло,
что, и жилочкой не дрогнув,
антисемиты пышно нарекли
себя "Союзом русского народа"!
Мне кажется –
я – это Анна Франк,
прозрачная,
как веточка в апреле.
И я люблю.
И мне не надо фраз.
Мне надо,
чтоб друг в друга мы смотрели.
Как мало можно видеть,
обонять!
Нельзя нам листьев
и нельзя нам неба.
Но можно очень много –
это нежно
друг друга в темной комнате обнять.
Сюда идут?
Не бойся — это гулы
самой весны –
она сюда идет.
Иди ко мне.
Дай мне скорее губы.
Ломают дверь?
Нет – это ледоход...
Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно,
по-судейски.
Все молча здесь кричит,
и, шапку сняв,
я чувствую,
как медленно седею.
И сам я,
как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребенных.
Я –
каждый здесь расстрелянный старик.
Я –
каждый здесь расстрелянный ребенок.
Ничто во мне
про это не забудет!
"Интернационал"
пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
как еврей,
и потому –
я настоящий русский!
1961
Поэт прочел «Бабий Яр» со сцены Политехнического музея. Вот, что рассказывает очевидец (взято у Дмитрия Цвибеля «Бабий яр» на сайте "Киёв еврейский":
«В середине сентября 1961 г. поэт Евгений Евтушенко впервые прочел свое стихотворение «Бабий Яр», сделавшее его всемирно известным.
Мне посчастливилось быть в этот день на творческом вечере поэта, который проходил в Москве в Политехническом музее. Задолго до начала вся площадь перед музеем была заполнена людьми, жаждущими билетов. Порядок обеспечивала конная милиция. Несмотря на наличие билета, я долго пробирался к зданию музея и с трудом попал на балкон третьего яруса.
Евтушенко опоздал на 40 минут, он сам не смог пробиться через плотную толпу людей. Помогли милиционеры, буквально на руках внеся его в музей. В зале были
заполнены не только все проходы, но и сцена, где вплотную стояли стулья, а там, где их не было, люди просто садились на пол. Для поэта была оставлена площадь не более одного квадратного метра.
Евтушенко читал свои уже известные стихи и новые, написанные после недавней поездки на Кубу. Однако чувствовалось, что публика ожидает чего-то необычного. И вот в конце второго отделения Евтушенко объявил: «А сейчас я вам прочитаю стихотворение, написанное после моей поездки в Киев. Я недавно вернулся оттуда, и вы поймете, о чем я говорю». Он вынул из кармана листки с текстом, но, по-моему, ни разу в них не заглянул.
И раздалось в замершем зале медленное чеканное: «Над Бабьим Яром памятников нет...». В мертвой тишине слова поэта звучали, как удары молота: стучали в мозг, в сердце, в душу.
Мороз ходил по спине, слезы сами текли из глаз. В зале в мертвой тишине послышались всхлипывания.
В середине стихотворения люди начали, как завороженные, подниматься и до конца слушали стоя. И когда поэт закончил стихотворение словами: «Я всем антисемитам, как еврей, и потому — я настоящий русский», — зал еще какое-то время молчал. А потом взорвался. Именно «взорвался». Тому, что произошло, я не могу найти другого слова. Люди вскакивали, кричали, все были в каком-то экстазе, необузданном восторге. Раздавались крики: «Женя, спасибо! Женя, спасибо!» Люди, незнакомые люди, плакали, обнимали и целовали друг друга.
И это делали не только евреи: большинство в зале были, естественно, русскими. Но сейчас не было в зале ни евреев, ни русских. Были люди, которым надоела ложь и вражда, люди, которые хотели очиститься от сталинизма. На дворе 1961 год, наступила знаменитая «оттепель», когда народ после многих лет молчания получил возможность говорить правду. Ликование продолжалось долго. Образовался коридор, по которому десятки людей подносили поэту букеты цветов, затем их стали передавать по цепочке. Цветы клали прямо на сцену к ногам поэта.
«Женя, еще! Женя, еще!» — кричали люди, а он стоял, оглушенный и растерянный. Наконец Евтушенко поднял руку, зал затих. Никто не садился: стихотворение слушали стоя.
И после второго раза «Бабий Яр» звучал и как память о погибших евреях, и как осуждение антисемитизму, и как проклятье прошлому. Впервые во весь голос было сказано, что в Бабьем Яре были расстреляны не просто «мирные советские люди», а евреи. И только потому, что они были евреями».
МЫ РЕШИЛИ БЫТЬ УВОЛЕННЫМИ.
( http://proza.ru/2012/08/17/370 )
Когда Евтушенко принес в "Литературную газету" эти стихи, главный редактор Валерий Косолапов, прочитав стихотворение, сказал, что для окончательного решения он должен посоветоваться с женой, так как если стихотворение будет опубликовано, его уволят с работы.
Евтушенко пишет: «Пришла его жена, и они закрылись у него в кабинете. Я сидел на краешке стула и нервно ждал. Работники типографии, чтобы меня подбодрить, принесли чекушку водки и соленых огурцов.
Супруга Косолапова вышла, пристально на меня посмотрела, обняла и сказала: «Не волнуйтесь, Женя, мы решили быть уволенными».
Валерий Алексеевич Косолапов
был непохож на тех,
кого не счесть, –
редакторов цинично кисловатых,
боящихся за кресло –
не за честь.
Тогда казалось мне, что был он стар,
когда, задумав сотрясти земшар,
наивнячок,
подобный полудурку,
принёс я бесприютный «Бабий Яр»
в многострадальную
«Литературку».
Один знакомец –
милое трепло –
сказал,
в глазах изобразив печальность:
«Ну, в общем-то, старик,
совсем непло…»
но вдруг споткнулся,
как об НЛО:
«Постой, и это хочешь ты
печатать?!»
А Косолапов улыбнулся мне.
Искрилось в нём
крестьянское лукавство,
а это самолучшее лекарство
от страха
в так запуганной стране:
«Да,
не соскучится с тобою
государство…
Ты обожди.
Я позвоню жене».
«Зачем жене?» –
был мой вопрос невольный
от робко предвкушаемого «ЗА».
«Да потому что буду я уволен».
«За что?» –
«Да за красивые глаза».
Жена –
ну впрямь со станции Зимы! –
явилась,
как одетая в пимы,
большущая,
с плечищами Поддубного,
и так сказала:
«Женя, мы подумали
и ничего другого не придумали –
решили быть уволенными мы…»
Малюсенькое «за»
большого роста,
Когда потом придется
и непросто
За это головою отвечать.
Стихи писать –
не главное геройство.
Был высший подвиг –
Подписать в печать.
Подписывали, ручки изгрызя
Рисковые редакторы России.
Ну что же,
быть уволенным – красиво.
«За» – за.
И за красивые глаза.
Гранки «Бабьего Яра» несколько раз возили из редакции «Литературной газеты» в ЦК и обратно: партийное руководство колебалось, а вместе с ним колебалась и судьба «Бабьего Яра», да и судьба его автора тоже. Евтушенко просидел в редакции до середины ночи, пока номер с завизированным стихотворением не был окончательно сдан в печать.
Теперь была надежда, что «Литературка» появится наутро в газетных киосках. Но в ЦК все еще могли и завернуть тираж и пустить его под нож.
Газета вышла. В одночасье Евгений Евтушенко стал героем в глазах большинства своих соотечественников, а для антисемитов и мракобесов – «продавшимся жидам» отщепенцем.
Продолжение ПУБЛИКАЦИЙ С.М. КОЧАНа о Евгении ЕВТУШЕНКО см. на сайте проза.ру : http://proza.ru/2012/08/17/373
29 сентября 2020-го года.
3.
September 29th, year 1941st, Kiev, Babiy Yar
Лев Постолов
Лев Постолов
Lev POSTOLOV (APPLFIELD).
SEPTEMBER 29th, YEAR 1941st,
KIEV, BABIY YAR.
(Transleited from Rashen.
Текст оригинала помещён
Под текстом перевода).
1. BABIY YAR.
At first there was the horror of Babi Yar, and then -Pit in Minsk , Ponary, Oradur and Lidice and hundreds of black memory places where Nazi-Hitlerites and their collaborator-assistants, like cattle, killed dozens, hundreds, thousands and tens of thousands of unarmed innocents in nothing, having previously robbed them to the thread with German precision and accuracy - FOR ONE LIGHT DAY
The memory of each of the 35,000 first victims of Babi Yar,
among which was my 72-year-old great-grandmother
Feiga-Leia RUTGAYZER (1869-1941), - the grandmother Lejechka.
"On September 29, 1941 on the outskirts of Kiev, in Babiy
Yar on Syrets Sonderkommand of the 4th Einsatzgruppen "S"
units of the police regiment protection "South" shot
35,000 Jews.
Some young SS members were confused by reason. They
could not stand this mass extermination of people. I had
to put them in a psychiatric clinic.
Someone was unwell. I had to treat them with vodka on
site".
(From the secret report of Major Hans
Koch to the chairman of the Ministry of
Okkupied Eastern Territories after
shares "Babi Yar on September 29, 1941).
September, Kiev, the forty-first year.
Rusty foliage rises from chestnuts.
Through Lukyanovka to Syrets the crowd wanders
And there is no crowd of that neither end, nor edge.
Creeping rumors, they say, are sent to Palestine. -
Not for nothing did they order values only
Yes things are winter - all unnecessary leave ...
As a herd to slaughter led people -
Jews, - women, old people, youths and small children.
At the front, young people, and their families
The death of Yar Ya Babie, waiting, was waiting ...
The farther the way, the chain is closer to the convoy (security escort),
Protection of the evil and the rage of dogs is more terrible.
Accustomed to attack living people,
The living flesh of a sheepdog is torn apart like a wolf.
In the dust roadside along the mortal route
Fragments of paired human flesh are flying.
Here and Sirets. Turns yellow light forests.
Clanking of machine guns, hoarse shout of commands.
The last cry, flying in the skies.
The end. - "To the left of the thing! Values to the right!".
Did not know the mercy of the executioners neither young nor old.
Year forty-first, Kiev, Babiy Yar ...
The last sob and shot cotton - and all ...
And then in the stacks they stole the corpses
of their victims, the fascists,
They bleached them with gasoline and burned them.
And the wind blew the ashes around the world.
Words are powerless to pour out the pain of the soul,
Powerless to convey, as we burn the soul of memory
About relatives and relatives and about strangers,
Whose life ended in the damned Babiy Yar.
Half a century does not let go of the pain,
Sprouted from the blood and out of grief.
Do not let God forget about Babi Yar.
After all, we will forget - we will repeat it.
P.S. About pieces of human meat, emanating from the park in the roadside dust,
torn by sheepdogs from the bodies led to death, told me
in 1991, an elderly woman from Kiev, who had a ten-year-
to see on September 29, 1941 from the window of his apartment,
on the first floor of the house along Dorogozhitskaya Street,
Jews on the pressure to Babyn Yar, in order to be a bandit-
having pillaged the robbery, brutally, only because they are Jews.
year 2001 .
2. CERTIFICATES OF The EXECUTIONERS
OF THE ANCIENT WILD AND THEIR VICTIMS.
September 29th ...
On this day, every man on earth
I must feel that he was a victim
shares of BABYY YAR held on September 29, 1941
on the outskirts of Kiev Nazi-Hitlerites, unleashed
THE SECOND WORLD OF WAR (1939-1945), which took
the lives of 50 MILLION Terrans of all
nationalities.
"Babiy Yar" - this place became one of the symbols of the atrocities of Hitler's Nazism and its accomplices, the Ukrainian collaborators, after it became known about the German-fascist invaders held there, ON THE TENTH DAY AFTER THEIR ACCESSION TO KIEV, - September 29, 1941 -th year, ACTIONS of brutal annihilation more than 35,000 Jews, residents of Kiev. - (mostly old people, children and women).
It is difficult for a normal person to believe in the possibility of carrying out this atrocity by representatives of a civilized nation.
BUT DOCUMENTARY CERTIFICATES OF THIS HANDS themselves and their accomplices have been left.
And the facts are a stubborn thing:
REPRESENTATION OF THE OBEREXECUTIONER, - commander of the Einsatzgruppen "C"
Gruppenfuehrer Dr. Otto Rash.
Obergruppenfuhrer Dr. Otto RASH commanded the SS Einsatzgruppe "C”. He himself goes to Rovno, but he knew perfectly well what was happening in Kiev, since he gave sanction to any action carried out by subordinate units of this union.
Here is what he reported to the Main Directorate of Imperial Security before the shooting in Babij Yar:
"... there is a penalty (in Kiev) for at least 50,000 Jews. The Wehrmacht welcomes these measures and asks for radical action "(Ereignismeldungen UdSSR, Einsatzgruppen - im Reichssicherheitsheuptamt Bundesarchiv der BRD, Koblenz, No. R5 8 / 214-221.
CERTIFICATE of the eyewitness and accomplice of the
action "BABIY YAR - 09/29/1941 ", - the driver of one of the units
of the 6th Army Wehrmacht, - soldier Hefer:
"One day I got an assignment to ride my truck out of town (Kiev -
L.P.) .I was accompanied by a Ukrainian as escort.
It was somewhere about 10 hours. On the way, we overtook the Jews, who were marching in a column with luggage in the same direction. There were whole families. The further we drove away from the city, the more crowded the columns became. On a large open glade lay piles of clothes - behind them I went.
I stopped nearby, and the Ukrainians on the glade began to load the car with things. From this place I saw that the arriving Jews - men, women and children - were also met by the Ukrainians and directed them to the place where they were supposed to put their belongings, coats, shoes, outerwear and even underwear in turns. In a certain place Jews had to add their jewels.
All this happened very quickly: if someone lingered, the Ukrainians drove him with kicks and blows. I think that there has not been a minute since the man took off his coat before he was completely naked. There was no difference between men, women and children. The approaching Jews had enough opportunity to turn back when they saw how they came undressed before them. To this day, I'm surprised that this has never happened.
The stripped Jews were sent to the ravine about 150 meters long, 30 meters wide and as much as 15 meters deep. In this ravine there were 2 or 3 narrow passages along which the Jews descended. When they approached the edge of the ravine, the German police clucked at them and laid them on the corpses of the Jews who were already there. It happened very quickly. The corpses lay neatly in rows. As soon as the Jew went to bed, a policeman with a submachine gun came up and shot the man lying in the back of the head. The Jews who descended into the ravine were so terrified by this terrible picture that they became completely weak-willed. It even happened that they themselves were packed in their own row and were waiting for a shot.
The shooting was carried out by only two police officers. One of them operated at one end of the ravine, the other in the other. I saw them, standing already on the laid bodies, shooting at them - one by one.
Passing through the bodies of the dead to the next victim, who had managed to lie down during this time, the submachine gunner immediately shot her. It was a conveyor belt that did not distinguish between men, women and children. Children were left with their mothers and shot with them.
I did not watch all this for long. Approaching the pit, I was so scared that I saw that I could not take a long time to look. In the pit I saw corpses lying three times in width, each about 60 meters. How many layers lay one on the other, I could not see. The kind of twitching convulsions, blood-stained bodies simply did not fit into consciousness, so the details did not reach me. In addition to two submachine gunners, each pass in the ravine had one "stacker" - it was a joke-policeman who put the victim on corpses so that the passing submachine gunner only had to make a shot.
When the victims descended into the ravine and in the last instant saw this terrible picture, they let out a cry of horror. But they were immediately seized by the "stackers" and attached to the rest. Those walking behind them could not see this terrible picture, for it was obscured by the angle of the ravine.
While some people were undressing, and most were waiting for their turn, there was a big noise. The Ukrainians did not pay any attention to him. They continued in a hurry to drive people through the gates into the ravine.
From the place where the undress was taking place, the ravine was not visible, since it was about 150 meters from the first pile of clothes. In addition, a strong wind was blowing, and it was very cold.
Shots in the ravine were not audible. From this I concluded that the Jews did not know in advance what was actually happening. Even today, I am surprised that nothing has been done by the Jews against this action. All the new masses came from the city, and they apparently did not suspect anything, believing that they were simply being relocated.
(Arad, Yitzhak.) The destruction of the Jews of the USSR during
the years of the German occupation (1941-1944): Collection of
documents and materials Jerusalem: Yad Vashem, 1991, ("Schone
Zeiten", S.66-69 [in English: "Beautiful Times," pp.66-69]. Hrsg.
e.v. Klee, W. Dressen, V. Riess. Frankfurt. M., 1988).
CERTIFICATE OF THE PLAIN, - ONE of the SOLDIERS of the
Sonderkommando "4a" C. VERNERA.
Here is how one of the executioners of the execution team, the soldier of the Sonderkommando 4a Kurt Werner described after the war, September 29-30, 1941:
"Then the whole team, except for the guard, at about 6 o'clock in the morning went to these shootings. I got into the truck myself. <...> We then drove about 20 minutes to the north. We stopped at a cobbled street, which ended in an open area.
Numerous Jews were gathered there, and there was also arranged a place where the Jews were to lay down their clothes and luggage. In a kilometer I saw a large natural ravine. It was a sandy area. The ravine was about 10 meters deep, about 400 meters long, about 80 meters wide at the top and about 10 meters at the bottom.
Immediately after my arrival at the place of execution, along with my other comrades, I had to go down into this ravine.
It did not last long, and soon the first Jews were brought to us along the slopes of the ravine.
The Jews had to lie face to face at the walls of the ravine. In the ravine there were three groups of shooters, in total about 12 shooters. At the same time, Jews were always brought to the top of these execution groups at the same time. The subsequent Jews had to lie down on the corpses of previously executed Jews. The archers stood behind the Jews and killed them with shots in the back of the head.
I still remember today, to what horror Jews, doomed to death, came when from above, from the edge of the ravine, for the first time could look down at the corpses in the ravine.
Many Jews were screaming all the time. It is impossible to imagine what kind of nerves it cost in these conditions to perform such dirty work.
It was terrible.
I had to stay in the ravine all morning. There I had to shoot again and again for a while, and then I was busy filling ammunition stores with cartridges.
During this time, the arrows were other comrades.
In the middle of the day we were taken from a ravine, and in the second half of the day I was already upstairs with other soldiers to take the Jews to the ravine ...
Jews we brought to the edge of the ravine, from there they had to descend down the slope.
On this day, the shootings lasted about five or six hours (17 or 18 hours). Then we returned to our apartment.
This evening was again issued schnapps.
We were all glad that the execution was over.
I remember exactly that on this day in the ravine the F;hrers of the SS Dr Funk, Janssen and Hafner were and were constantly making the finishing of unaffected Jews [...] "
(Der Dienstkalendar Heinrich Himmlers 1941/42., Im Auftrag der Forschungsstelle f;r Zeitgeschichte in Hamburg bearbeitet, kommentiert und eingeleitet von Peter Witte u. A. - - Hamburg 1999. - S. 224).
CERTIFICATE Dina Pronicheva,
who survived in Babi Yar:
"Russian husbands saw off their Jewish wives, Russian wives escorted their Jewish husbands.
Approaching Babyn Yar, we heard shooting and inhuman shouts. I began to understand what was happening here, but my mother did not say anything ...
When we entered the gate, we were told to hand over the documents and valuables and undress. One German came up to Mom and tore a gold ring from her finger.
I saw a group behind a group undressing women, old people and children. Everyone is led to an open pit, and submachine gunners shoot them. Then they bring another group ...
I saw this horror with my own eyes.
Although I was not quite close to the pit, I still heard the eerie cries of distraught people and the muffled voices of children calling out, "Mom, Mom ...".
THE BEGINNING OF COLLABORATION IN KIEV.
All Kiev knew what was happening in Babi Yar. The main, and dirtiest part of the "work" - to undress people, tear off children from their parents and drive them with machine guns - was carried out by local collaborators, accounting for about 70% of "personnel."
A significant part of the police, at least in September 1941, the Germans brought to Kiev from Galicia. But many indigenous citizens behaved not in the best way.
On the whole vast eastern front, Berlin sent four Einsatzgruppies totaling three thousand men, of which six hundred were chauffeurs, translators, signalmen and other technical personnel. According to the remark of the historian Mark Solonin, with such forces in a foreign country, the SS men would have to find out who the Jew is, exactly the thousand years that they planned the existence of their Reich.
A third of the Kiev Jews did not come to Babi Yar on September 29, but in less than two weeks, almost all of them were identified and killed.
Known names of 29 wounded, who managed to get out at night from under the mountains of corpses and find partisans.
The number of Jews who survived the occupation in the city is not exactly known, but according to available information, it does not exceed ten people.
The chances of being shot were greater than the chances of being not extradited.
There was a special term "smaltsovschiki", denoting people who lent money, things and jewels from the familiar Jews for SALVATION, but, generalized to the thread. - ("drowned smalets"), - I was extradited to the police.
Just so NEW words in the language do not appear. Hence, - FROM THE TRUTH NOTHING TO BE DONE, - the phenomenon of IT was quite common.
COMING IN THE OCCUPIED KYIV AND PEOPLE
SAVING WITH RISK FOR YOUR AND CLOSE ALL LIFE
DEFENDED BY THE OCCUPANTS FOR DEATH
SOGOROZHAN JEWS.
CERTIFICATE OF SOFIA YAROVOY (the last name is Boyko), -
THE RIGHT PEOPLE OF THE PEOPLES OF THE WORLD.
Righteous Among the World Sofia YAROVAYA during the Hitlerite occupation KIEV together with her mother, Euphrosyne Boyko, rescued seven condemned to death Jews.
Now Sofia Grigoryevna is a member of the commission for perpetuating the memory of the victims of Babi Yar and the chairman of the Association of the Righteous Among the Nations and Babyn Yar of the city of Kiev.
September 18, 1941, the day before the Germans entered Kiev, Sofia Boyko turned 16 years old.
On one of the last echelons with the evacuees, who left Kiev on September 3, there was no place for the communist Boyko's family, and they remained in the occupied city.
"I was born in Kiev, on Krasnoarmeyskaya, 127. When the war began, first
worked on digging trenches, and then was in the Komsomol sundrange.
Then - the occupation. We survived the war thanks to my mother. She - illiterate, an orphan - knew how to live, fight for life. Wife of a communist, on the hands of two children, and so saved so many people - so many people she pulled.
She did everything for us to be warned. And soap cooked, and moonshine boiled, and managed to find an approach to several polizei-Ukrainians. They always warned us when raided, when.
September 29, 1941 I remember well. The day before I turned 16 years old.
From our yard, the boy Sema left with a good mood. At us on Red Army the Jews did not go by a stream. The stream has already gone from Khreshchatyk, from where people who came from all sides went to Lukyanovka. From here so, in five meters, ten years later were families.
Neither the Jews themselves nor we knew what awaited them. Everyone thought that they would be loaded onto trains and taken away somewhere. About noon in Kiev rumors began that Jews were being shot. Those who did not go to Babi Yar on orders, began to hide.
The fact that they are being shot, my uncle Petya told us later. He stayed there one day, and then he died at once - he could not survive it, he received a fleeting consumption.
He was a prisoner of war. On September 29, prisoners from the camp on Kerosene Street were sent to Babi Yar to bury the Jews. He saw it there, and he said that he saw how they shot him.
They shot him, "he said, apparently not in one place, somewhere, perhaps, there were Germans.
But where there was an uncle, there were Ukrainians, he said so. He told me that many people were thrown alive at Babi, there were many wounded, and then the ground went on shakily.
On the second day, on September 30th, the police walked around the yard looking for Jews. Most often they were old men who could not move. They were all shot on the spot.
We saved two families, seven people.
On Gorky Street, 127 there lived a woman, Sonia Pikman, who did not go on orders, her husband was Ukrainian, was at the front. And she had two girls - Vera, 4 years old, and Nelya, 5 years old. These girls "kept" the yard. We went there, fed, and Aunt Varya, a janitor, kept everything.
A manager, in 1942, took Sonya and the children to the commandant's office. Sonia then told us: winter was cold, girls were wrapped up, - beautiful, blue eyes ...
She brought them to the office, set the girls before the German and said: "Yude has brought." The German looked, then came back from behind, as he gave a command to the manager. She fell down.
When she got up, he said to her: "Uterus, - home!".
Sonia came home. My mother is a leader, she thought of everything. With Aunt Galya, wife of Uncle Petit, with whom she grew up together in the orphanage in the 1930s, and Sonia went together to this commandant, the commissar. And my mother and Aunt Galya together testify that Sonia was always Ukrainian. And now, they say, she has a reference.
I stayed with the children, and my younger brother, Sasha, went with them. "If all this comes out from them, then everything will be fine." If they are suddenly arrested, he runs to me and I with the children and hide with him further.
It so happened that the German believed my mother. And at the same time in the commandant's office, our Ukrainian policeman was sitting, he saw that Sonya was Jewish, - she had an accent too, - but did not tell the German, did not give it out. - There were people everywhere, you know? Everywhere there were people.
And the second family? - Next to us, at Krasnoarmeyskaya 127, lived the Lipnitskie - a Jewish family. We were friends with them. Uncle Sema was a butcher, he was then 33
of the year. And he went to the front, and his wife and two children were evacuated with relatives.
During the occupation of the tenth-twelfth of October of the year 41, Uncle Sem
came into the yard, dressed in military clothes - he escaped from captivity, but he knew that his wife had left. The whole court accepted it.
His mother changed it, told everyone that he was leaving, and he spent the night with us.
We had already released Dad from Darnitsa prisoner of war camp and he went to Barakhty for Vasilkov to my mother's sister, because in Kiev many people knew,
that they are a communist. Then my mother sent uncle Syoma to our relatives in
a slob of Osokorki across the ferry, along which we drove to the Pope at the Darnitsa POW camp.
Suddenly in late August or early September, I do not remember already, in 1942 the family of Semy Lipnitsky returned. She was found by the Germans in Ordzhonikidze and she walked back to Kiev.
They were met by our former neighbor - Vintropiha, whose husband was a Jew, and she just went to another street, just in case, although there were no traitors in our yard. The daughter of this neighbor - Galya Vaitrop, was four years older than me, we were friends. And then Galya came to me and said: Tanya Lipnitskaya is at my house
with two children.
And this was the year 1942, when the Germans knew where a bush was, do you understand? In 1941, it's still so-and-so, and it's generally a terrible thing: everything was already with the Germans and with the police
on the account, all the yards were closed.
My mother pressed the deruns, - because there was a famine, - Mike, (the daughter of the Lipnitskys), then she said that she had not tasted anything better in her life. So we took the deruny and already had a curfew - it started at nine o'clock, and it was after seven, - we agreed that my mother would come for them in the morning.
And at night, at half-past one, a neighbor knocks at our door: "Boy, - (this is my mother) - Tanya Lipnitskaya is in our yard in the shed with her children."
It turns out that at 11 o'clock came the son-in-law of Vintropichi, Galina's sister, her husband, Arkady. And he said: "Aunt Tanya, I will not give you away, but leave, I do not want my family to be shot." And she was with the children at night, at the curfew on Gorky, then on Mitrofanovskaya ... - Ksiuta's woman croaked and knocked at the windows, she opened it.
Well, in general, then we took them ... Oh, how terrible it was: the janitor and the janitor were good, and their son, the policeman, is a scoundrel.
And we spent Tanya with two children to Papa's sister Marika. On the second night ...
And then my mother decided that Tanya and her children should be taken to the brother of Mikita in Vasilkov. And I made them round the road through Glevaha, so as not to go along the guarded Germans and policemen Vasilkovsky highway.
My uncle Mikita met very well, because we were worried about the Holodomor, and Aunt Tanya too. Well, in general, his wife is Aunt Motrya-she had a cuma under the White Church, which meant that they agreed that she was taking her there, and I'm going home, because I had to go to work, I asked for leave. We had a good leader - Volksdeutsche from Poland. He never beat us, and then the next after him came a Czech. God forbid these people to meet - how he mocked us ... And my mother said - she served in hiring since the age of eight: "Never look at what nationality a person is, but what kind of a person it is."
In 1944, when the White Church was liberated, Aunt Tanya returned, her apartment was vacant, went to the military registration and enlistment office and learned that Uncle Sema had died in 1944 at the front. - I moved all the way through the front line and had time to fight and get back at the Hitlerites for all my troubles.
Those who saved the Jews during the occupation risked both life and children.
They knew, but no one thought about it. They knew that it was necessary. Many of the people of Kiev remained
people and in terrible conditions of the German-fascist occupation
Now I'm thinking: My God, how could my mother let me go? I think: would I let my daughter go or not? - But, collecting us with Tanya Lipnitskaya, my mother took her word with her. Mom took the word from her that as soon as someone gets caught, as soon as the policeman or something, she will confirm that I accidentally fell on the road, that's all. And then they will be shot, but I do not.
Recently, the woman of Kiev Danilko Galina Vasilievna died.
She brought a Jewish woman to stay with her, left her with her parents, and went to her uncle himself-he was an underground worker-to agree with him about bringing her to him. In the morning I came, and my father, my mother, a three-year-old boy and this girl were shot. - Someone from the neighbors reported that they had sheltered a Jewess in the apartment and received a reimbursement for the denunciation of Judas ...
We could not hide the Jews in our homes, because we lived in a common courtyard, and where there were private houses, there many sheltered the Jews. And how many were people who knew about this and did not report.
My son-in-law has a friend Makoviychuk. His mother took two children from the ghetto and kept the whole war, and then, when they came, she gave them to the orphanage. And no one denounced her, did not give it away. A lot of such people were.
Before those Jews who survived the occupation, one should kneel and pray. - What they experienced ... After all, to live, especially to mothers and see that every minute waiting for them and their children, this must be experienced.
Mike, Tanya Lipnitskaya's eldest daughter, says that when they were sitting in a barn, we had one neighbor there who was unreliable and had Germans. And at this time the youngest Alik began to cry. And his mother closed his mouth, he gasped, and she says: Mom, what are you doing, he will die. And my mother calmly answers: maybe, at least you'll stay alive. It was scary. In general, I always say: it is better not to be born than to experience this.
(RIA Novosti Ukraine: http://rian.com.ua/interview/20160929/1017050783.html)
In the KIEV-backed Hitler
THE PRESENT OF Pokrovsky CHURCH in Kiev
Alexey Alexandrovich GLAGOLEV
SALVED NOT HAPPENED BY ORDER OF NAZIS
FOR THE RIGHT DEATH IN BABY YAR.
Priest Alexey Glagolev was the rector of the Intercession Church in Kiev, on Podol. His father was a priest Alexander Glagolev - a professor at the Kiev Theological Academy and a specialist in Hebrew religion and rituals. In 1911 - 1913 years. during the Beilis trial, a Jewish Kiev citizen accused of ritual murder, Professor Alexander Glagolev resolutely spoke in defense of the accused.
During the years of the Nazi occupation, Alexei Glagolev, his wife Tatyana Pavlovna and children-teenagers Magdalene and Nikolai, as they could, tried to help the persecuted Jews.
At the beginning of October 1941, Glagolev's sister-in-law Alexey Alexandrovich Maria Egorycheva applied to help her daughter-in-law, Jewess Isabella Mirkina.
Despite the German order to all Jews of the city to appear on September 29 at 8:00 am at the designated collection point with documents and valuables, Isabella and her ten-year-old daughter Irina hid in the house of Egorycheva. But staying there for a long time was dangerous. Trying to help the unfortunate woman, Tatyana Glagoleva gave her her passport, which allowed Mirkina to leave Kiev and for some time to live in the village. Her daughter Irina, meanwhile, stayed with her Russian grandmother Maria Egorycheva.
At the end of November Mirkina returned to Kiev, feeling that she was in danger in the village. The Glagoleans settled her at home as a relative. After a while her daughter moved there. For two years, before the liberation of Kiev by the Red Army, they lived near the Glagolevs in a church manor along Pokrovskaya Street 7, and in the summer they went with them to the village.
On the advice of the same Mary Egorychevoy, Father Dmitri Pasechny turned to his father Glagolev: his wife Polina and mother of his wife Evgeny Shevelev had been hiding since the beginning of the occupation. The priest formalized on them church metric records on old forms. Subsequently, Pasechny and his wife and mother-in-law lived for a while in the building that is located on the territory of the Intercession Church.
Mirkina and Sheveleva were not the only ones helped by the Glagolev family - any persecuted, regardless of their nationality and faith, found temporary shelter under the priest's roof and were provided with false metric evidence.
Many efforts were made by Glagolevs to save Nicholas and Lyudmila Germais and their son Yuri, baptized Jews. But, unfortunately, they died.
According to Isabella Mirkina, in order to save people from forced labor in Germany, Father Alexei issued many certificates to many people that they are singers, sextons and watchmen in the Church of the Intercession. In the summer of 1943 Glagolevs did not obey the German order for eviction from the Podol district and continued to live illegally on the territory of the church. In the fall, before the liberation of Kiev, Alexei Alexandrovich and his son Nikolai were taken to a German concentration camp on Artem Street. Fortunately, they managed to escape.
After the war, in 1945, at the request of the church leadership, Father Aleksei Glagolev composed a note addressed to the first secretary of the Central Committee of the Communist Party of Ukraine, Nikita Khrushchev, about his activities during the years of occupation. For the first time it was published in 1998 in the magazine "New World", 53 years after its writing and 26 years after the death of his father Alexei Glagolev in 1972.
On September 12, 1991, Yad Vashem awarded Alexey and Tatyana Glagolevs, as well as their daughter Magdalene (in the marriage of Palyan) with the honorary title of Righteous Among the Nations.
On October 8, 2000 the honorable title of Righteous Among the Nations was awarded to Nikolay Glagolev.
(Source: http://grimnir74.livejournal.com/5235902.html)
As of January 1, 2010, according to the Yad Vashem Institute, 23,226 people who were rescued in the Nazi-occupied territories by the Nazis who were doomed to die were given the honorary title of "Righteous Among the World".
The share of Poland is the greatest number of the righteous in the world - 6,195 people, in Holland there are 5009, in France there are 3158 righteous people of the world.
Of the former Soviet republics, the greatest number of righteous people in the world falls to Ukraine - 2272.
Yad Vashem makes a reservation: "These figures are not indicative of the actual number of Jews saved in each country, but they display data on the facts of salvation that have become accessible to Yad Vashem." ("These figures are not necessarily an indication of the actual number of the Jews saved in each country, but reflect the material on the rescue operations made available to Yad Vashem", (Wikipedia).
REMAINS OF PEOPLE IN BAYE YARU on the outskirts of Kiev OCCUPANTS
CONTINUED BEFORE KYIV FREE OF THE KIEV BY THE RED ARMY On November 6,
1943.
"After the first shootings were completed on September 30, 1941, the extremities of the ditch were blown up, and then the Germans drove a large group, 100 men, of Soviet prisoners of war, and they leveled a grand common grave.
The operational team 1005 (commander - Obersturmbannf;hrer SS Meyer) arrived in the city. This team in early October, along with the unit of the police regiment "South" shot another 3,000 Jews. ("Report on the events in the USSR" No. 111 of 12.10.41).
For two days on September 29-30 1941 the Sonderkommando 4a under the command of Standartenfuhrer Paul Blobel (part of the Einsatzgruppe S under the command of Dr. Rachet) with the participation of the Wehrmacht (6th Army) and the Kiev Kuren of the Ukrainian auxiliary police under the command of Peter Zakhvalinsky Zakhvalinsky had nothing to do with these shootings, since he arrived in Kiev only in October 1941, in 1943 he was killed by the Germans), in this ravine, 33,771 people were killed - almost the entire Jewish population of Kiev. Further executions of Jews took place on 1, 2, 8 and 11 October 1941, during this time, about 17,000 Jews were shot.
Since the middle of October 1941, shootings of communists-underground, gypsies, insane, hostages, and sailors of the Dnieper flotilla began in Babi Yar and its environs.
In the spring of 1942 Syretsky concentration camp began to operate near Babi Yar. The prisoners of this camp were also shot in Babi Yar. And also in the pits dug in the camp itself and the anti-tank ditch near the camp.
This concentration camp contained communists, Komsomol members, underground fighters, prisoners of war, and others. February 18, 1943 in it were shot three players of the football team "Dynamo" - participants so-called. "Match of Death": Trusevich, Kuzmenko and Klimenko. In total, Syretsky concentration camp killed at least 25 thousand people.
On January 10, 1942, 110 sailors of the Dnieper detachment of the Pinsk military flotilla were shot.
Beginning in the spring of 1942, Babi Yar twice a week began to bring prisoners from the Gestapo prison to be shot. Until the end of September 1943, the main victims of the Babi Yar were the Communists, as well as Ukrainian nationalists.
In addition, Babi Yar became the scene of the shooting of five gypsy camps. According to various estimates, from 70,000 to 200,000 people were shot in Babi Yar in 1941-1943. Jewish prisoners, whom the Nazis forced to burn bodies in 1943, talked about 70-120 thousand.
In Babi Yar, an experimental soap factory was created to produce soap from the dead, but the Germans did not have time to finish building it. Departing from Kiev and trying to hide the traces of crimes, the Nazis in August-September 1943 partially destroyed the camp, dug up and burned on open "stoves" - stacked in stacks - tens of thousands of corpses, bones were grinded on machines brought from Germany, ashes were scattered around the neighborhood Babi Yar. On the night of September 29, 1943, Babi Yar held an uprising of 329 suicide bombers employed in the work at the stoves, of whom 18 persons were saved, the remaining 311 were shot. The saved prisoners appeared as witnesses in the trial of the Nazis, who tried to hide the fact and the traces of mass shootings.
http://en.wikipedia.org/wiki/
Mass executions continued until the Germans left Kiev.
WHEN THE WAR WAS COMPLETED BY VICTORY
OVER THE HITLER GERMANY.
The main initiator AND EXECUTOR of the massacres of Jews and prisoners of war in Ukraine - IN PARTICULAR AND IN BABY YARU - commander of the Sonderkommando 4a Einsatzgruppen With Paul Blobel, after the war, was convicted by the American military court and hanged in Nuremberg on June 7, 1951. The military commandant of Kiev, Major-General Kurt Eberhard and the civil governor (general commissioner) of Helmut Kvitzrau were not prosecuted and died in their death in the FRG.
On July 25, 1942, the head of the local police, Andrei Orlik, was shot dead by an unknown person on a street in Kiev.
3. DO NOT US, PEOPLE, FORGET,
WHAT SIN WILL NOT REMEMBER.
http://www.stihi.ru/2017/09/19/664
"People, I loved you.
Be carefull!".
Julius FUCHIK (1903-1943),
"Reporting with a noose around your neck."
As long as we breathe and remember -
We are living.
As long as we do not give to others
From memory to lose
What can not be lost, -
We live not in vain!
We can not forget people
Togo,
that SIN is NOT REMEMBERED, -
The one about what
we must remember,
To relay the descendants of the descendants.
Otherwise, until the end of time
Do not escape the return, reps
All the atrocities and meanness,
Celebrated on Earth
Over the course of life
Many generations.
Without it
And ancestors exploits
And good deeds
Can not be long
An example of
For descendants.
Lev POSTOLOV (EPELFELD).
September 21, 2017 year.
P.S.
In Babi Yar in Kiev on September 27 this year. the public of the city presented a project of lapidarium from the gravestones of the destroyed Lukyanivka cemetery, on the site of which in the postwar years a telecentre and a sports complex "Avangard" on Melnikov Street were built.
Lapidariums are created in many countries of the world: in particular, the Nisha lapidarium is functioning in Serbia, and there are also two lapidariums in Bulgaria.
Lapidarium (from the Latin lapidarius - carved into stone) is an exposition of samples of ancient writing executed on stone slabs (including on tombstones).
29-st september 2017 Jears/
The original text of the author's poem,
which is shown above in the author's translation into English:
(Оригинальный текст стихотворения автора,
которое приведено выше в авторском переводе на английский язык):
Лев ПОСТОЛОВ (ЭПЕЛЬФЕЛЬД).
29-е СЕНТЯБРЯ, ГОД 1941-ый, КИЕВ, БАБИЙ ЯР.
http://www.stihi.ru/2017/09/29/1505
1. Б А Б И Й Я Р .
Вначале был ужас Бабьего Яра, а потом - Минская Яма, Понары, Орадур и Лидице и
сотни чёрной памяти мест, где нацисты-гитлеровцы и их коллаборрационисты-подручные как скот убивали десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч безоружных неповинных ни в чём людей, предварительно ограбив их до нитки с немецкой точностью и аккуратностью, - ЗА ОДИН СВЕТОВОЙ ДЕНЬ
Памяти каждого из 35000 первых жертв Бабьего Яра,
среди которых была и моя 72-летняя прабабушка
Фейга-Лея РУТГАЙЗЕР (1869-1941 г.г.), - бабушка Леечка.
" 29 сентября 1941 года на окраине Киева, в Бабьем Яру на Сырце
зондеркомандой 4-ой айнзатцгруппы "С" и подразделениями полка полицейской
охраны "Юг" расстреляны 35 тысяч евреев .
У некоторых молодых эсесовцев помутился разум. Они не выдержали такого
массового истребления людей. Пришлось поместить их в психиатрическую ле-
чебницу .
Кое-кто испытывал недомогание. Приходилось на месте лечить их водкой ".
(Из секретного отчёта майора Ганса Коха председателю имперского
министерства оккупированных восточных територий после проведения
акции "Бабий Яр" 29-го сентября 1941-го года).
Сентябрь,Киев,сорок первый год.
Слетает ржавая листва с каштанов.
Через Лукьяновку к Сырцу толпа бредёт
И нет толпе той ни конца,ни края.
Ползёт слушок,мол,в Палестину отправляют. -
Недаром приказали ценности лишь взять
Да вещи зимние,- всё лишнее оставить ...
Как стадо на убой вели людей, -
Евреев,- женщин,стариков,юнцов и деток малых.
На фронте молодёжь,а семьи их
У Яра Бабьего смерть,скалясь,поджидала ...
Чем дальше путь, - плотней конвоя цепь,
Охрана злей и ярость псов страшнее.
Натасканные на живых людей,
По-волчьи рвут живую плоть овчарки.-
В пыль придорожную вдоль смертной трассы
Летят куски парного человеческого мяса.
Вот и Сырец.Желтеет редколесье.
Лязг пулемётов,хриплый крик команд.
Последний крик , летящий в поднебесье.
Конец. - "Налево вещи!Ценности направо!".
Не знал пощады палачей ни млад,ни стар.-
Год сорок первый, Киев, Бабий Яр ...
Последний всхлип и выстрела хлопок - и всё ...
А после в штабеля стащили трупы жертв своих фашисты,
Облили их бензином и сожгли.
А ветер пепел по миру развеял.
Слова бессильны боль души излить,
Бессильны передать,как жгёт нам душу память
О близких и родных и о совсем чужих,
Чья жизнь оборвалась в проклятом Бабьем Яре.
Полвека нас не отпускает боль,
Проросшая из крови и из горя.
Не дай нам Бог забыть про Бабий Яр.
Ведь позабудем,- нам его повторят.
P.S. О кусках человеческого мяса,исходивших парком в придорожной пыли,
вырванных овчарками из тел ведомых на смерть людей,рассказала мне
в 1991 году пожилая киевлянка,которой довелось десятилетней девоч-
кой видеть 29 сентября 1941 года из окна своей квартиры,расположен-
ной на первом этаже дома по улице Дорогожицкой,как вели киевских
евреев по напоравлению к Бабьему Яру,чтобы ,предварительно по-бандит-
ски ограбив,зверски истребить лишь потому,что они евреи.
2001 год .
2. СВИДЕТЕЛЬСТВА ПАЛАЧЕЙ Бабьего яра И ИХ ЖЕРТВ .
29-е сентября...
В этот день КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕ
должен ощутить, ЧТО ОН САМ был жертвой
акции БАБИЙ ЯР, проведенной 29-го сентября 1941-го года
на окраине Киева нацистами-гитлеровцами, развязавшими
ВТОРУЮ МИРОВЮ ВОЙНУ (1939-1945 г.г.), унесшую жизни
50-ти МИЛЛИОНОВ землян всех национальностей.
"Бабий яр" - это место стало одним из символов зверств гитлеровского нацизма и его пособников, украинцев-коллаборационистов после того, как стало известно о проведенной там немецко-фашистскими оккупантами, НА ДЕСЯТЫЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ВСТУПЛЕНИЯ ИХ В КИЕВ, - 29-го сентяря 1941-го года, АКЦИИ зверского уничтожения
более чем 35 000 евреев, жителей Киева. - (в основном - стариков,детей и женщин).
Нормальному человеку трудно поверить в возможность осуществления этого злодеяния представителями цивилизрванной нации.
НО ОСТАЛИСЬ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА ЭТОГО самих палачей и их пособников.
А факты - упрямая вещь:
ДОНЕСЕНИЕ ОБЕРПАЛАЧА, – командира айнзатцгруппы “C”
группенфюрера д-ра Отто РАШа
Обергруппенфюрер д-р Отто РАШ командовал эсэсовской айнзацгруппой «С». Сам он находился в Ровно, но прекрасно знал о том, что происходит в Киеве, поскольку давал санкцию на любую акцию, проводимую подчинёнными ему подразделениями этого соединения.
Вот что он сообщал в Главное управление имперской безопасности перед расстрелом в Бабьем Яру:
«…предусмотрена казнь (в Киеве), по меньшей мере, 50000 евреев. Вермахт приветствует эти меры и просит о радикальных действиях» (Ereignismeldungern UdSSR. Einsatzgruppen - im Reichssicherheitshauptamt Bundesarchiv der BRD, Koblenz, № R5 8/214-221.
СВИДЕТЕЛЬСТВО очевидца и соучастника акции "БАБИЙ ЯР -
29.09.1941", - шофера одного из подразделений 6-ой армии
вермахта, - солдата Хефера:
"Однажды я получил задание поехать на своем грузовике за город (Киев - Л.П.). При мне в качестве провожатого был украинец.
Было это где-то около 10 часов. По дороге мы обогнали евреев, шедших колонной с поклажей в том же направлении. Там были целые семьи. Чем дальше мы отъезжали от города, тем многолюдней становились колонны. На большой открытой поляне лежали груды одежды - за ними я и ехал.
Я остановился поблизости, и находившиеся на поляне украинцы стали нагружать машину вещами. С этого места я видел, что прибывавших евреев - мужчин, женщин и детей - встречали также украинцы и направляли их к тому месту, где те должны были по очереди складывать свои пожитки, пальто, обувь, верхнюю одежду и даже нижнее белье. В определенном месте евреи должны были складывать и свои драгоценности.
Все это происходило очень быстро: если кто-нибудь задерживался, украинцы подгоняли его пинками и ударами. Я думаю, что не проходило и минуты с момента, когда человек снимал пальто, до того, как он уже стоял совершенно голый. Не делалось никакого различия между мужчинами, женщинами и детьми. У подходивших евреев было достаточно возможностей повернуть обратно при виде того, как раздеваются пришедшие раньше них. По сей день я удивляюсь, что этого ни разу не случилось.
Раздетых евреев направляли в овраг примерно 150 метров длиной, 30 метров шириной и целых 15 метров глубиной. В этот овраг вело 2 или 3 узких прохода, по которым спускались евреи. Когда они подходили к краю оврага, шуц-полицейские [немецкие] хватали их и укладывали на трупы уже находившихся там расстрелянных евреев. Это происходило очень быстро. Трупы лежали аккуратными рядами. Как только еврей ложился, подходил шуц-полицейский с автоматом и стрелял лежавшему в затылок. Евреи, спускавшиеся в овраг, были настолько испуганы этой страшной картиной, что становились совершенно безвольными. Случалось даже, что они сами укладывались в свой ряд и ждали выстрела.
Расстрел производили всего два шуц-полицейских. Один из них действовал в одном конце оврага, другой - в другом. Я видел, как они, стоя уже на уложенных телах, стреляют в них - в одного за другим.
Проходя по телам убитых к следующей жертве, которая успела лечь за это время, автоматчик тут же расстреливал ее. Это был конвейер, не различавший мужчин, женщин и детей. Детей оставляли с матерями и расстреливали вместе с ними.
Я наблюдал за всем этим недолго. Подойдя к яме, я настолько испугался того, что увидел, что не мог долго туда смотреть. В яме я увидел трупы, лежавшие в ширину тремя рядами, каждый примерно 60 метров. Сколько слоев лежало один на другом, я разглядеть не мог. Вид дергающихся в конвульсиях, залитых кровью тел просто не укладывался в сознании, поэтому детали до меня не дошли. Кроме двух автоматчиков, у каждого прохода в овраге находился один "укладчик" - это был шуц-полицейский, который так укладывал жертву на трупы, что проходившему мимо автоматчику оставалось только сделать выстрел.
Когда жертвы сходили в овраг и в последнее мгновение видели эту страшную картину, они испускали крик ужаса. Но их тут же хватали "укладчики" и присоединяли к остальным. Шедшие следом за ними не могли видеть этой ужасной картины, ибо ее заслонял угол оврага.
В то время, как одни люди раздевались, а большинство ждало своей очереди, стоял большой шум. Украинцы не обращали на него никакого внимания. Они продолжали в спешке гнать людей через проходы в овраг.
С места, где происходило раздевание, овраг не был виден, так как он находился на расстоянии примерно 150 метров от первой груды одежды. Кроме того, дул сильный ветер, и было очень холодно.
Выстрелов в овраге не было слышно. Из этого я сделал вывод, что евреи не знали заранее, что в действительности происходит. Я и сегодня удивляюсь, что со стороны евреев ничего не было предпринято против этой акции. Из города прибывали все новые массы, и они, по-видимому, ничего не подозревали, полагая, что их просто переселяют.
( Арад, Ицхак. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941-
1944): Сборник документов и материалов
Иерусалим: Яд Вашем, 1991, ("Schone Zeiten", S.66-69 [по-русски :
"Прекрасные времена", стр.66-69 ]. Hrsg. v. E. Klee, W. Dressen, V.
Riess. Frankfurt. M., 1988).
СВИДЕТЕЛЬСТВО ПАЛАЧА, – ОДНОГО из СОЛДАТ зондеркоманды “4а”
К. ВЕРНЕРа.
Вот как описывал после войны расстрелы 29-30 сентября 1941 года один из палачей расстрельной команды, солдат зондеркоманды 4а Курт Вернер:
“Тогда вся команда, за исключением караула, около 6 часов утра отправилась на эти расстрелы. Я сам сел в грузовик. <…> Мы тогда ехали около 20 минут в северном направлении. Мы остановились на мощеной улице, которая заканчивалась на открытой местности.
Там были собраны бесчисленные евреи, и там также было устроено место, где евреи должны были сложить свою одежду и багаж. В километре я увидел большой естественный овраг. Это была песчаная местность. Овраг был глубиной примерно 10 метров, длиной около 400 метров, шириной вверху около 80 метров и внизу около 10 метров.
Сразу после моего прибытия на место казни я вместе с другими моими товарищами должен был отправиться вниз в этот овраг.
Это длилось недолго, и вскоре к нам по склонам оврага были приведены первые евреи.
Евреи должны были ложиться лицом к земле у стен оврага. В овраге находились три группы стрелков, в совокупности около 12 стрелков. К этим расстрельным группам одновременно сверху все время подводились евреи. Последующие евреи должны были ложиться на трупы ранее расстрелянных евреев. Стрелки стояли за евреями и убивали их выстрелами в затылок.
Я еще и сегодня помню, в какой ужас приходили обреченные на смерть евреи, когда сверху, с края оврага, в первый раз могли посмотреть вниз на трупы в овраге.
Многие евреи с испугу все время кричали. Невозможно себе даже представить, каких нервов стоило в этих условиях выполнять такую грязную работу.
Это было ужасно.
Я должен был всю первую половину дня оставаться в овраге. Там я должен был некоторое время все снова и снова стрелять, а затем я занимался тем, что заполнял патронами магазины автоматов.
В течение этого времени стрелками были другие товарищи.
В середине дня нас забрали из оврага, и во второй половине дня я уже должен был наверху вместе с другими солдатами отводить евреев к оврагу...
Евреев мы подводили на край оврага, оттуда они должны были сами по склону спускаться вниз.
В этот день расстрелы продолжались примерно до пяти или шести часов (17 или 18 часов). Затем мы вернулись на нашу квартиру.
В этот вечер опять был выдан шнапс.
Мы все были рады, что расстрел закончился.
Я точно помню, что в этот день в овраге были фюреры СС д-р Функ, Янссен и Хэфнер и постоянно производили добивание не пораженных смертельно евреев […]”
(Der Dienstkalendar Heinrich Himmlers 1941/42. Im Auftrag der Forschungsstelle fur Zeitgeschichte in Hamburg bearbeitet, kommentiert und eingeleitet von Peter Witte u. a. - - Hamburg 1999. - S. 224).
СВИДЕТЕЛЬСТВО Дины Проничевой,
выжившей в Бабьем Яру:
"Русские мужья провожали своих еврейских жен. Русские жены провожали своих еврейских мужей.
Приближаясь к Бабьему Яру, мы услышали стрельбу и нечеловеческие крики. Я начала понимать, что здесь происходит, но маме ничего не говорила...
Когда мы вошли в ворота, нам велели сдать документы и ценные вещи и раздеться. Один немец подошёл к маме и сорвал у неё с пальца золотое кольцо.
Я увидела, как группа за группой раздеваются женщины, старики и дети. Всех подводят к открытой яме, и автоматчики расстреливают их. Затем подводят другую группу...
Я своими глазами видела этот ужас.
Хотя я находилась не совсем близко от ямы, я все равно слышала жуткие крики обезумевших людей и приглушённые голоса детей, звавшие: «Мама, мама...».
НАЧАЛО КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМА В КИЕВЕ.
Весь Киев знал, что происходит в Бабьем Яру. Основную, и самую грязную часть "работы" - раздевать людей, отрывать детей от родителей и палками гнать под пулеметы - выполняли местные коллаборационисты, составлявшие около 70% "персонала".
Значительную часть полицейских, во всяком случае, в сентябре 1941 года, немцы привезли в Киев из Галиции. Но и многие коренные горожане вели себя не лучшим образом.
На весь громадный Восточный фронт Берлин направил четыре айнзатцгруппы общей численностью три тысячи человек, из которых шестьсот составляли шоферы, переводчики, связисты и прочие технические сотрудники. По замечанию историка Марка Солонина, такими силами в чужой стране эсэсовцам пришлось бы выяснять, кто здесь еврей, ровно ту тысячу лет, на которую они запланировали существование своего рейха.
Треть киевских евреев не явилась 29 сентября в Бабий Яр, но меньше, чем за две недели, практически все они были выявлены и убиты.
Известны имена 29 раненых, которые сумели выкарабкаться ночью из-под горы трупов и найти партизан.
Число евреев, переживших оккупацию в городе, точно не известно, но, по имеющимся данным, не превышает десяти человек.
Шансов быть недостреленным оказалось больше, чем шансов быть не выданным.
Возник специальный термин "шмальцовщики", обозначавший людей, которые ВЫМАГАЛИ у знакомых евреев деньги, вещи и драгоценности ЗА СПАСЕНИЕ, а, обобрав до нитки. - ("вытопив смалец"), - ВЫДАВАЛИ полицаям.
Просто так НОВЫЕ слова в языке не появляются. Значит, - ОТ ПРАВДЫ НИКУДА НЕ ДЕТЬСЯ, - явление ЭТО было достаточно распространенным.
НАШЛИСЬ В ОККУПИРОВАННОМ КИЕВЕ И ЛЮДИ
СПАСАВШИЕ С РИСКОМ ДЛЯ СВОЕЙ И БЛИЗКИХ ВСЕХ ЖИЗНМ
ОБРЕЧЁННЫХ ОККУПАНТАМИ НА СМЕРТЬ
СОГОРОЖАН ЕВРЕЕВ.
СВИДЕТЕЛЬСТВО Софии ЯРОВОЙ (дев. фамилия БОЙКО), -
ПРАВЕДНИЦЫ НАРОДОВ МИРА.
Праведник мира София ЯРОВАЯ во время гитлеровской оккупации КИЕВА вместе с матерью, - Ефросиньей БОЙКО, - спасла семерых обреченных на смерть евреев.
Сейчас София Григорьевна — член комиссии по увековечению памяти жертв Бабьего Яра и председатель Ассоциации праведников народов мира и Бабьего Яра города Киева.
18 сентября 1941 года, за день до того, как немцы вошли в Киев, Софии Бойко исполнилось 16 лет.
На одном из последних эшелонов с эвакуированными, который уходил из Киева 3 сентября, для семьи коммуниста Бойко не оказалось места, и они остались в оккупированном городе.
"Я родилась в Киеве, на Красноармейской, 127. Когда началась война, сначала
работала на рытье окопов, а потом была в комсомольской сандружине.
Потом — оккупация. Мы пережили войну благодаря маме. Она — неграмотная, сирота — знала, как жить, бороться за жизнь. Жена коммуниста, на руках двое детей да еще спасла столько людей, - стольких людей она вытянула.
Она все сделала для того, чтобы нас предупреждали. И мыло варила, и самогон варила, и сумела найти подход к нескольким полицаям-украинцам. Они нас всегда предупреждали, когда облава, когда что.
29-е сентября 1941-го года я хорошо помню. Накануне мне исполнилось 16 лет.
С нашего двора парень Сема ушел с хорошим настроением. У нас на Красноармейской евреи не шли потоком. Поток уже пошел от Крещатика, откуда пришедшие со всех сторон шли на Лукьяновку. Отсюда так, метров через пять, через десять шли семьями.
Ни сами евреи, ни мы не знали, что их ждёт. Все думали, что их погрузят в поезда и куда-то увезут. Около полудня по Киеву пошли слухи, что евреев расстреливают. Те, кто не пошел по приказу в Бабий Яр, начали прятаться.
О том что их расстреливают, рассказал нам потом мой дядя Петя. Он один день там побыл, и потом умер сразу, - не смог это пережить, скоротечную чахотку получил.
Он был военнопленным. 29 сентября пленных из лагеря на Керосинной улице послали в Бабий яр закапывать евреев. Вот он там это видел, и он сказал, что видел, как расстреливали.
Расстреливали, - он сказал, повидимому, не в одном месте, где-то, возможно, были и немцы.
Но там, где был дядя, были украинцы, он так говорил. Рассказывал, что в Бабий яр многих людей бросали живьем, раненых много было, и земля потом ходила ходуном.
На второй день, - 30-го сентября, - полицейские ходили по дворам и искали евреев. Чаще всего это были старики, которые не могли передвигаться. Их всех на месте расстреливали.
Мы спасли две семьи, семь человек.
На Горького, 127 жила женщина, Соня Пикман, которая не пошла по приказу, муж у нее был украинец, был на фронте. И девочек у неё было две – Вера, 4 лет, и Неля, 5 лет. Вот этих девочек «держал» двор. Мы туда приходили, кормили, и дворничиха тетя Варя — все "держали".
А управдомша уже в 1942 году отвела Соню с детьми в комендатуру. Нам Соня потом рассказала: зима была, холод, девочек закутали, - красивые, голубые глазоньки…
Привела их управдомша, поставила перед немцем девочек и говорит:" Юде привела ". Немец посмотрел, потом сзади подошел, как дал пинка управдомше. Та упала.
Когда она встала, он ей говорит: "Матка, - домой!".
Соня пришла домой. Мама моя — лидер, все придумала. С тетей Галей, женой дяди Пети, с которой она росла вместе в детдоме в 30-х годах, и Соней пошли втроем к этому коменданту, штаткомиссару. И мама с тетей Галей вдвоем свидетельствуют, что Соня все время была украинкой. И вот, мол, у нее справочка.
Я осталась с детьми, а брат мой меньший, Саша, пошёл с ними. - Если выйдет у них все это – значит все будет хорошо. Если вдруг их арестуют, он бежит ко мне и я с детьми и с ним прячемся дальше.
Так получилось, что немец маме поверил. А при этом в комендатуре, сидел полицай наш, украинец, он же видел, что Соня еврейка, - у неё и акцент был, - но не сказал немцу, не выдал. - Везде были люди, понимаете? Везде были люди.
А вторая семья? — Рядом с нами, на Красноармейской 127, жили Липницкие — еврейская семья. Мы с ними дружили. Дядя Сема был мясником, ему было тогда 33
года. И он ушел на фронт, а его жена и двое детей эвакуировались с родственниками.
Во время оккупации числа десятого-двенадцатого октября 41-го года дядя Сема
пришел во двор, в одежде военного — он удрал из плена, но он знал, что жена выехала. Весь двор его принял.
Мама его переодела, сказала всем, что он уходит, а он у нас переночевал.
Папу мы к тому времени уже освободили из Дарницкого лагеря военнопленных и он ушел в Барахты за Васильков к маминой сестре, потому что в Киеве многие знали,
что они коммунист. Потом мама переправила дядю Сёму к нашим родственникам в
слобдку Осокорки через переправу, по которой мы добирались к папе в Дарницкий лагерь военнопленных.
Вдруг в конце августа или начале сентября, не помню уже, 1942 года семья Семы Липницкого вернулась. Ее застали немцы в Орджоникидзе и она пешком вернулась в Киев.
Их встретила наша бывшая соседка — Вайнтропиха, у которой муж был еврей, и она на всякий случай выехала на другую улицу, хотя у нас во дворе предателей не было. Дочь этой соседки — Галя Вайтроп, была на четыре года старше меня, мы с ней дружили. И вот пришла Галя ко мне и говорит: Таня Липницкая у меня дома
с двумя детьми.
А это был 1942-ой год, когда немцы знали, где какой кустик, понимаете? В 1941-ом еще так-сяк, а это вообще страшное дело: всё уже было у немцев и у полиции
на учете, все дворы закрывались.
Мама нажарила дерунов, - потому что голод же был, - Майка, (дочь Липницких), потом говорила, что за всю жизнь ничего вкуснее не ела. Значит, деруны мы отнесли и уже был комендантский час, - начинался он в девять часов, а это было после семи, - мы договорились, что мама утром за ними придет.
А ночью, в полпервого, соседка стучит нам в дверь:"Бойчиха, - (это маме), - Таня Липницкая у нас во дворе в сарае с детьми".
Оказывается, часов в одиннадцать пришел зять Вайнтропихи, Галиной сестры муж, Аркадий. И сказал: "Тетя Таня, я вас не выдам, но уходите, я не хочу, чтобы мою семью расстреляли". И она с детками ночью, в комендантский час по Горького, потом по Митрофановской… - Пробралась и постучала в окна бабы Ксюты, та ей открыла.
Ну, в общем, потом мы их забрали… Ой, как это страшно было: дворник с дворничихой у нас хорошие были, а сын их, полицай, – негодяй.
И мы проводили Таню с двумя детьми к папиной сестре Марике. На вторую ночь…
А потом мама решила, что надо Таню с детьми к брату Миките в Васильков отвести. И я их провела кружным путём через Глеваху, чтобы не идти по охранявшемуся немцами и полицаями Васильковскому шоссе.
Дядя Микита очень хорошо встретил, потому что мы в голодомор вместе переживали, и тетя Таня тоже. Ну, в общем, его жена – тетка Мотря – у неё была кума под Белой Церковью, значит, договорились, что она её туда отводит, а я ухожу домой, потому что мне же надо было на работу, я отпросилась. У нас хороший был руководитель — фольксдойче из Польши. Никогда нас не бил, а потом следующий после него пришел чех. Не дай Боже таких людей встречать, - как он издевался над нами … И мама говорила, - она служила в наймах с восьми лет:" Никогда не смотри, какой национальности человек, а смотри какой это человек".
В 1944 году, когда Белую Церковь освободили, тетя Таня вернулась, квартира её была свободна, пошла в военкомат и узнала, что дядя Сема погиб в 1944-ом году на фронте. - Перебрался всё таки через линию фронта и успел ещё повоевать и отомстить гитлеровцам за все свои мытарства.
Те, которые спасали евреев во время оккупации, рисковали и жизнью и детьми.
Знали, но об этом никто не думал. Знали, что надо. Многие из киевлян оставались
людьми и в жутких условиях немецко-фашистской оккупациию
Это теперь я думаю: Боже-Боже, как меня мама могла отпустить? Я думаю: отпустила бы я свою дочку или нет? - Но, собирая нас с Таней Липницкой, мама взяла с неё слово. Мама взяла с неё слово, что как только кто-то попадется, как только полицай или что, то она подтвердит, что я случайно попалась по дороге, вот и все. И тогда их расстреляют, а меня нет.
Недавно умерла киевлянка Данилко Галина Васильевна.
Она привела домой переночевать подругу еврейку, оставила её с родителями, а сама пошла к дяде, - он подпольщик был, - чтобы договориться с ним о том, чтбы привести её к нему. Утром пришла, а папу, маму, трехлетнего мальчика и эту девочку расстреляли. - Кто-то из соседей донёс, что в квартире приютили еврейку и получил полагавшееся за донос иудино вознаграждение...
Мы не могли укрывать у себя дома евреев, потому что мы жили в общем дворе, а там где частные домики, там многие укрывали евреев. И сколько было людей, которые знали об этом и не доносили.
Вот у моего зятя есть друг Маковийчук. Его мама забрала из гетто двух детей и всю войну продержала, а потом уже, когда наши пришли, она отдала их в детдом. И никто на неё не донёс, не выдал. Очень много таких людей было.
Перед теми евреями, которые пережили оккупацию, нужно стоять на коленях и молиться. - То, что они пережили… Ведь жить, особенно мамам и видеть, что каждую минуту ждет их и их детей, это нужно пережить.
Майка, старшая дочь Тани Липницкой рассказывает, что когда они сидели в сарае, - у нас был один там сосед, который был неблагонадежный и у него немцы были. И в это время младший Алик начал плакать. А мама ему закрыла рот, он задыхается, и она говорит: мама, что ты делаешь, он же умрет. И мама спокойно отвечает: может, хоть ты останешься жива. Страшно было. Вообще, я всегда говорю: лучше не родиться, чем такое пережить.
(РИА Новости Украина: http://rian.com.ua/interview/20160929/1017050783.html)
В ОККУПИРОВАННОМ ГИТЛЕРОВЦАМИ КИЕВЕ
НАСТОЯТЕЛЬ ПОКРОВСКОЙ ЦЕРКВИ в Киеве
Алексей Александрович ГЛАГОЛЕВ
СПАСАЛ НЕ ПОШЕДШИХ ПО ПРИКАЗУ НАЦИСТОВ
НА ВЕРНУЮ СМЕРТЬ В БАБИЙ ЯР.
Священник Алексей Александрович Глаголев был настоятелем Покровской церкви в Киеве, на Подоле. Его отцом был священник Александр Глаголев - профессор Киевской духовной академии и специалист по древнееврейской религии и обрядам. В 1911 – 1913 гг. во время процесса по делу Бейлиса, - еврея-киевлянина, обвиненного в ритуальном убийстве, - профессор Александр Глаголев решительно выступал в защиту обвиняемого.
В годы нацистской оккупации Алексей Александрович Глаголев, его супруга Татьяна Павловна и дети-подростки Магдалина и Николай, как могли, старались помочь преследуемым евреям.
В начале октября 1941 года к Глаголевым обратилась свояченица Алексея Александровича Мария Егорычева с просьбой помочь ее невестке, еврейке Изабелле Миркиной.
Несмотря на немецкий приказ всем евреям города явиться 29 сентября к 8 часам утра в назначенную точку сбора с документами и ценными вещами, Изабелла и ее десятилетняя дочь Ирина спрятались в доме Егорычевой. Но оставаться там на длительное время было опасно. Стараясь помочь несчастной женщине, Татьяна Глаголева отдала ей свой паспорт, что позволило Миркиной покинуть Киев и какое-то время пожить в селе. Ее дочь Ирина оставалась тем временем у своей русской бабушки Марии Егорычевой.
В конце ноября Миркина вернулась в Киев, чувствуя, что в селе ей грозит опасность. Глаголевы поселили ее у себя в качестве родственницы. Через некоторое время туда же перебралась ее дочь. В течение двух лет, до освобождения Киева Красной Армией, они жили у Глаголевых в церковной усадьбе по улице Покровская 7, а летом выезжали вместе с ними в село.
По совету той же Марии Егорычевой к отцу Глаголеву обратился житель Киева Димитрий Пасечный: его жена Полина и мать жены Евгения Шевелева скрывались с начала оккупации. Священник оформил на них церковные метрические записи на старых бланках. Впоследствии Пасечный с женой и тещей некоторое время жили в постройке, находящейся на территории Покровской церкви.
Миркина и Шевелевы были не единственными, кому помогала семья Глаголевых – любые преследуемые, независимо от их национальности и веры, находили временное убежище под крышей священника и обеспечивались фальшивыми метрическими свидетельствами.
Много усилий приложили Глаголевы для спасения Николая и Людмилы Гермайзе и их сына Юрия, крещеных евреев. Но, к сожалению, они погибли.
По свидетельству Изабеллы Миркиной, чтобы спасти людей от принудительных работ в Германии, отец Алексей многим выдал справки о том, что они являются певчими, пономарями и сторожами в Покровской церкви. Летом 1943-го Глаголевы не подчинились немецкому приказу о выселении из района Подола и продолжали нелегально жить на территории церкви. Осенью перед самым освобождением Киева Алексей Александрович с сыном Николаем попали в немецкий концлагерь на улице Артема. К счастью, им удалось бежать.
После войны, в 1945 году, по просьбе церковного руководства отец Алексей Глаголев составил записку на имя первого секретаря ЦК Компартии Украины Никиты Сергеевича Хрущева о своей деятельности в годы оккупации. Впервые она была опубликована в 1998 году в журнале «Новый Мир», через 53 года после ее написания и через 26 лет после смерти отца Алексея Глаголева в 1972 году.
12 сентября 1991 года Яд Вашем удостоил Алексея и Татьяну Глаголевых, а также их дочь Магдалину (в замужестве Пальян) почетного звания Праведник народов мира.
8 октября 2000 года почетного звания Праведник народов мира был удостоен Николай Глаголев.
( Источник: http://grimnir74.livejournal.com/5235902.html )
По состоянию на 1 января 2010 года по данным института Яд ва-Шем 23 226 людям, которые на оккупированных гитлеровцами территориях спасали обречённых нацистами на смерть евреев присвоено почетное звание «Праведник мира».
На долю Польши приходится больше всего праведников мира — 6195 человек, в Голландии их 5009, во Франции 3158 праведников мира.
Из бывших республик СССР наибольшее число праведников мира приходится на Украину — 2272.
Яд ва-Шем делает оговорку: «Эти цифры не являются показателем действительного числа евреев, спасённых в каждой стране, но они отображают данные о фактах спасения, ставшие доступными Яд ва-Шем». ("These figures are not necessarily an indication of the actual number of Jews saved in each country, but reflect material on rescue operations made available to Yad Vashem",(Википедия).
РАССТРЕЛЫ ЛЮДЕЙ В БАЬЕМ ЯРУ на окраине Киева ОККУПАНТЫ ПРОДОЛЖАЛИ
ДО САМОГО СВОБОЖДЕНИЯ Киева Красной Армией 6-го ноября 1943-го года.
"После окончания первых расстрелов 30 сентября 1941 года оконечности рва были взорваны. Затем немцы пригнали большую группу, - человек 100, - советских военнопленных, и они заровняли грандиозную общую могилу.
В город прибыла оперативная команда 1005 (командир – оберштурмбаннфюрер СС Мейер). Эта команда в начале октября совместно с подразделением полицейского полка “Юг” расстреляла еще около 3000 евреев ". ("Донесение о событиях в СССР" № 111 от 12.10.41).
За два дня 29-30 сентября 1941 зондеркоманда 4а под командованием штандартенфюрера Пауля Блобеля (входившая в состав айнзатцгруппы С под командованием д-ра Раше) при участии частей вермахта (6-й армии) и Киевского куреня украинской вспомогательной полиции под командованием Петра Захвалынского (сам Захвалынский никакого отношения к этим расстрелам не имел, так как прибыл в Киев только в октябре 1941 г.; в 1943 г. его убили немцы) расстреляли в этом овраге 33 771 человек — почти всё еврейское население Киева. Дальнейшие расстрелы евреев прошли 1, 2, 8 и 11 октября 1941, за это время было расстреляно приблизительно 17 000 евреев.
С середины октября 1941-го в Бабьем Яру и его окрестностях начались расстрелы коммунистов-подпольщиков, цыган, душевнобольных, заложников, моряков Днепровской флотилии.
Весной 1942-го начал действовать Сырецкий концлагерь вблизи Бабьего Яра. Заключенных этого лагеря также расстреливали в Бабьем Яру. А также в ямах, выкопанных в самом лагере и противотанковом рву возле лагеря.
В этом концлагере содержались коммунисты, комсомольцы, подпольщики, военнопленные и другие . 18 февраля 1943 в нём были расстреляны трое игроков футбольной команды «Динамо» — участников т. н. «Матча смерти»: Трусевич, Кузьменко и Клименко. Всего в Сырецком концлагере погибло по меньшей мере 25 тысяч человек.
10 января 1942 года были расстреляны 110 матросов Днепровского отряда Пинской военной флотилии.
Начиная с весны 1942 года, в Бабий Яр два раза в неделю начинают привозить на расстрел заключенных из гестаповской тюрьмы. До конца сентября 1943-го основными жертвами Бабьего Яра становятся коммунисты, а также украинские националисты.
Кроме того, Бабий Яр стал местом расстрела пяти цыганских таборов. По разным подсчётам, в Бабьем Яру в 1941—1943 было расстреляно от 70 000 до 200 000 человек. Евреи-заключённые, которых нацисты заставили сжигать тела в 1943 году, говорили о 70-120 тысячах.
В Бабьем Яру создавался экспериментальный мыловаренный завод для выработки мыла из убитых, но достроить его немцы не успели. Отступая из Киева и пытаясь скрыть следы преступлений, нацисты в августе — сентябре 1943 частично уничтожили лагерь, откопали и сожгли на открытых «печах», - укладывавшиеся штабелями, - десятки тысяч трупов, кости перемалывались на привезённых из Германии машинах, пепел был рассыпан по окрестностям Бабьего Яра. В ночь на 29 сентября 1943 года в Бабьем Яру произошло восстание занятых на работах у печей 329 заключённых-смертников, из которых спаслись 18 человек, остальные 311 были расстреляны. Спасшиеся узники выступили свидетелями в суде над нацистами, пытавшимися скрыть факт и следыв массовых расстрелов.
http://ru.wikipedia.org/wiki/
Массовые казни продолжались вплоть до ухода немцев из Киева.
КОГДА ВОЙНА ЗАКОНЧИЛАСЬ ПОБЕДОЙ
НАД ГИТЛЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИЕЙ.
Главный инициатор И ИСПОЛНИТЕЛЬ массовых убийств евреев и военнопленных на Украине, - В ЧАСТНОСТИ И В БАБЬЕМ ЯРУ, -командир зондеркоманды 4а айнзатцгруппы С Пауль Блобель после войны был осужден американским военным судом и повешен в Нюрнберге 7 июня 1951 года. Военный комендант Киева генерал-майор Курт Эберхард и гражданский губернатор (генеральный комиссар) города Хельмут Квитцрау к ответственности не привлекались и умерли своей смертью в ФРГ.
Начальник местной полиции Андрей Орлик 25 июля 1942 года был застрелен неизвестным на одной из улиц Киева.
НЕЛЬЗЯ НАМ, ЛЮДИ, ЗАБЫВАТЬ
ТОГО, ЧТО ГРЕХ НЕ ПОМНИТЬ.
http://www.stihi.ru/2017/09/19/664
"Люди, я любил вас.
Будьте бдительны!".
Юлиус ФУЧИК (1903-1943 г.г.),
"Репортаж с петлёй на шее".
Покуда дышим мы и помним , -
Мы живём.
Покуда не даём другим
Из памяти терять
Чего терять нельзя, -
Живём не зря!
Нельзя нам, людям, забывать
Того,
что ГРЕХ НЕ ПОМНИТЬ, -
Того, о чём
обязаны мы помнить,
Чтоб эстафетою потомкам передать.
Иначе до скончания веков
Не избежать возврата, повторений
Всех зверств и подлостей,
Свершённых на Земле
На протяжение жизни
Многих поколений.
Без этого
И предков подвиги
И добрые дела
Не смогут долго быть
Примером
Для потомков.
Лев ПОСТОЛОВ (ЭПЕЛЬФЕЛЬД).
21 сентября 2017-го года.
P.S.
В Бабьем Яру в Киеве 27 сентября c.г. общественности города был представлен проект лапидария из могильных плит разрушенного Лукьяновского кладбища, на месте которого в послевоенные годы были построены телецентр и спортивный комплекс "Авангард" на улице Мельникова.
Лапидариумы созданы во многих странах мира: в частности, функционирует лапидарий "Ниша" в Сербии, также есть два лапидария в Болгарии.
Лапидарий (от лат. lapidarius - высеченный на камне) — это экспозиция образцов старинной письменности, выполненной на каменных плитах (в том числе на надгробиях).
Лукьяновское кладбище во время Второй мировой войны было разрушено фашистами. Известно, что в 1943 году при устройстве печей для сжигания тел погибших в Бабьем Яру специальная команда узников Сырецкого концлагеря использовала в качестве стройматериала памятники и металлические ограждения, доставлявшиеся с еврейского кладбища.
Уцелевшие после этого могилы были окончательно уничтожены советской властью: 26 июня 1962 года было принято решение о передаче еврейского кладбища и территории прилегающего к нему караимского кладбища (26,9 га) Управлению Зеленой зоны для создания сквера и парка отдыха.
Тогда отдельные захоронения (свыше 1500) родственники усопших смогли перенести на другие кладбища. Те же надмогильные сооружения, которые до 1 января 1963 года оставались на месте могил, которые не были перенесены, было постановлено "снять и оприходовать".
Эти надгробия были сброшены на дно Репейникового яра, десятки лет они там лежали засыпанные, заброшенные.
Вдоль Дороги скорби, проходящей от здания конторы бывшего кладбища (ул. Мельникова, 44) к памятному знаку "Менора" на территории мемориального комплекса Бабий Яр, установлено более 70 надгробий (мацевот), найденных под мусором в Репейном яру.
Это удалось сделать при помощи благотворительного фонда "Мемориала Холокоста - Бабий яр". Фонд уже инвестировал в проект 0,5 млн гривен. На эти средства были подняты со дна яра, отмыты и установлены вдоль Дороги Скорби, которая ведет к памятному знаку "Менора", 80 надгробий. Также был разработан проект лапидария, который представлен на общественное обсуждение, и издана брошюра об истории Лукьяновского кладбища.
Помимо создания лапидария планируется интернет-онлайн-проект, в рамках которого люди, облсдающие информацией о тех, над чьими могилами стояли усановленные в Лапидарии надгробья, могли ее сообщить.
Инициативная группа намерена к 80-й годовщине трагедии в 2021 году открыть в Киеве мемориальный центр жертв Холокоста "Бабий Яр" .
29 сентября 2017 года
Бабий Яр - 1941
© Copyright: Лев Постолов, 2020
Свидетельство о публикации №120093003867
Свидетельство о публикации №120093003867
Рецензии