три четверти

Он не то что бы бежал, скорее, сокращал путь. И это было похоже на сложный танец с каменными углами, арками и узкими подворотнями. Две цветные авоськи чертили широкие дуги в холодной мути осеннего воздуха. Где-то взорвалось. Из-под зарева выползли клубы вонючего дыма, чтобы, достигнув людских гортаней, прорасти в них спазматическим кашлем. 

Она лежала на кровати, укрывшись двумя одеялами, одно из которых было рваным, второе тонким. Худая рука подобно ленивой змее протянулась к прикроватной тумбе и теребила стоящие на ней медицинские склянки. 
— Тебе нужно выпить лекарство, — сказал он, наливая воду из графина.
Белки её глаз на мгновение заблестели под длинной слипшейся прядью, рука замерла над склянкой. Ещё один взрыв. Где-то совсем рядом. Она тяжело задышала и попыталась сесть, но он мягко вернул её обратно. Несколько раз клацнув зубами о край стакана, она снова закрыла глаза, а рука вернулась перебирать склянки. Ей казалось, выпитая вода уже кипит и испаряется в пищеводе, и лишь малая часть достигнет желудка, чтобы там выкипеть до конца.

Неожиданно ей стало легко. Нигде ничего не болело. Даже вода внутри перестала кипеть и приятно-прохладными волнами плескалась в районе груди. Она потрогала волосы. Давно немытые, они казались чистыми и шелковистыми. Он сидел рядом, пытался закурить, но никак не получалось высечь искру. Она подняла глаза. Потолок походил на светящуюся воронку, которая спускалась к ним своим широким концом, пока, наконец, не накрыла обоих. Под ноги, словно река в весеннем разливе, скользнуло поле цветущей канолы, сквозь которое протекла ровная песчаная дорожка. Содержимое промежуточной памяти стремительно таяло. Только её пальцы ещё какое-то время продолжали чувствовать гладкий округлый предмет с маленьким шариком на макушке.