Мысли вслух 601

Подземные храмы Мангышлака

Ирина Стрекалова

«В могильной тишине поднялись мы на плато, ведя коней под уздцы. Ужасный вид открылся нашим глазам. Камню не было конца и края. Мы ехали точно по громадному заброшенному дому и придерживали коней, стараясь не стучать «по полу». Ничего живого вокруг: ни птиц, ни кочевников, ни единой былинки. Если бы мне рассказали, что есть такая страна, я бы не поверил…»

Эти строки написаны о полуострове Мангышлак, расположенном на восточном берегу Каспийского моря. И написаны они не тысячу, не пятьсот и даже не сто лет назад. Написал их в 1933 году комиссар одного из красноармейских отрядов.

Когда-то, тысячелетия назад, на месте здешних каменистых пустынь текли реки, земли были покрыты густым разнотравьем, паслись стада диких копытных животных, под сенью широколиственных деревьев прятались хищники — тигры, львы, гепарды. Но постепенно климат менялся, становясь всё более засушливым. Пески, нагромождая барханные гряды, завоевали цветущую степь.

Несмотря на суровость климата огромная безводная, выжженная солнцем земля Мангышлака давно манила к себе не только геологов, но и путешественников, исследователей, просто любителей приключений. О Мангышлаке есть упоминания у Страбона и Истахри. Хазары и сельджуки, монголы и хорезмийцы запасались водой в редких пустынных колодцах.

Весной 1715 года от колодца к колодцу шёл казачий отряд капитана гвардии Бековича-Черкасского. Капитан отправился в Закаспийский край по приказу Петра Великого, чтобы узнать, где проходит «мёртвая река Узбой и можно ли оную оживить». Бекович вернулся в Петербург через полгода, потеряв половину людей. Он рассказывал о злых песках, о безлюдье, о колодцах, вода в которых «малым отменна от морской, и пески от моря потоплые, и вонь непомерная», о жаре и болезнях. Пётр выслушал капитана и приказал отправиться обратно.

С двухтысячным отрядом капитан вышел из Гурьева по направлению к Хиве — в свою последнюю, трагично оборвавшуюся экспедицию. Он шёл на поиски Яркенда, чтобы взять «под руку» русского царя богатые «песошным золотом» окрестности. Он уже знал, что к «золотому городку» нужно идти по Сырдарье в верховья главного её притока — пересекающего всю Киргизию бурного и несудоходного Нарына. Люди, заранее отправленные на разведку, доставили ему карту пути от Каспия до Намангана...

Поиски золота являлись не единственной и далеко не основной задачей экспедиции. Пётр поручил князю Александру Бековичу-Черкасскому установить дипломатические отношения с хивинским и бухарским ханами, чтобы с их помощью осуществить один из самых грандиозных замыслов эпохи — создать единый водный путь из Петербурга в Индию по Волге, Каспию, Амударье и Пянджу. Для «исполнения сего» князю предписывалось преградить плотиной течение Амударьи и повернуть её на запад по обнаруженному русскими первопроходцами «старому руслу». Иначе — восстановить течение Узбоя, соединявшего когда-то Каспий с Амударьей.

Замысел Петра был грандиозен, но едва ли выполним. Исполнить такой проект и в наши дни — нелёгкая работа. Князю Бековичу-Черкасскому, однако, не пришлось поворачивать реки вспять. Хан Шир-Газы, правивший Хивой, хитростью заманил отряд в ловушку — он решил любой ценой не допустить «неверных» в Азию. Хан целовал Коран и клялся в дружбе, в то время как его подручные уже готовили кровавую резню, стянув к Хиве двадцатитысячное войско. Русских солдат и казаков разоружили, одних, связав, угнали в плен, других на месте изрубили саблями. Командир отряда принял мучительную смерть: «... вывели из палатки господина князя Черкасского, и платье всё с него сняли, оставили в одной рубашке, и стоячего рубили саблею и отсекли голову...»