Ко дню памяти сына-поэта Антона Гапоника

Моя декабрьская сентябринка - сынулечка-красотулечка. Поэт Антон Гапоник родился в декабре, в день святой Екатерины Великомученицы, прожил короткую, мученическую, но удивительно красивую, насыщенную духовностью, земную жизнь и ушел из неё в сентябре, в День Воздвижения Креста Господня, оставив после себя вечный Свет Души.

***

А время остановилось навсегда осенним утром. Часы стукнули в последний раз, и...стрелки на часах остановились 27 сентября 2013-го в 4.00. Вечными для меня остались 23 года 9 месяцев 20 дней. Только эта линия жизни. Рядом с тобой. Не стало ДО, исчезло ПОСЛЕ. Моя реальность началась 07.12.1989-го и закончилась 27.09.2013-го. Я больше не считаю дни. Я всегда говорю, что прошло 23 года с того времени, как ты "заскрипел", появившись на свет. Что 15 лет назад ты пошел в школу. Что 14 лет назад ты стал писать стихи. Хотя...уже больше. Но, для меня не существует этого "больше". Теперь есть "больнее", "горче" "глубже". "Боль стала больнее, горе горче, а скорбь глубже". Не осталось сил. Не пришло успокоение. Не стало легче. Не, не, не... Изломанная, искореженная, изболевшая. Нет, не жалкая. Не просящая жалости. Не принимающая советы. Не тащусь по жизни. Не ищу рубашку для плача. Не нуждаюсь в "костылях для души". Не, не, не...Не живу. Время исчезло? Нет. Время не смогло пережить твоих мучений и умерло с тобой. Его больше нет? Да, просто, оно не смогло отстукивать секунды без тебя и растянулось в вечность, простерлось так, что снова согрело твою душу. Ты стал Вечностью. А я, как-будто, стала вечной скорбящей мамой. Мои руки помнят все движения, все навыки, когда я ухаживала за тобой. Они ничего не забыли. Мое сердце разбито на бесконечное множество частичек. И каждый осколочек помнит тебя. Моя душа стонет, стынет и тянется туда, где ты. Она тоже хочет растянуться и достать до тебя. Но...клетка-тело не дает, не пускает. Не время. Не, не, не...Кажется, что это никогда не закончится. Ты был при жизни стойким, и оттого сильным. Мудрым, и оттого смиренным. Честным, и оттого непорочным. Жизнелюбивым, и оттого счастливым. Спешащим жить, и оттого талантливым. Верящим, и оттого несломленным. Ты все знал про себя, но боролся за жизнь до последнего. Прошел свою жестокую войну. И... стал могучим Светлым Ангелом.

***

27 сентября в 4 часа утра ты, Антошечка, снова уйдешь от меня покорять иные миры. В седьмой раз. Семь лет - как один день. И этот день состоит из 24 часов непомерной тоски по тебе, из 24 часов воспоминаний о тебе, из 24 часов холода и пустоты без тебя. Все, как вчера, только больнее. Вчера был твой уход. Вчера время остановилось, жизнь оборвалась. Вчера в 4.00 часа утра начался твой рай и мой ад... Семь лет - как Вечность. И эта Вечность состоит из слез (физических и душевных), из боли (физической и душевной), из скорби по твоей не прожитой жизни, недопетой песни. Говорят: связь мама-дитя неразрывна. За эти годы между нами протянулся коридор-обменник. Сначала только моя энергия шла к тебе. Теперь и твоя энергия идет ко мне. И я это чувствую, находясь в здравом уме. Я чувствую это физически, душевно и духовно. Я вижу это зрительно - в своем сознании. Эта связь не рвется, она нарастает, становится взаимной и крепкой. Память Вселенной навсегда запечатлела в себе Антошку Гапоника - хрупкого паренька-поэта с его талантом к слову и чувству, с могучей силой духа и несломленной волей. Антошку Гапоника - стойкого, оловянного солдатика, маленького Мука, вынесшего на своих слабеньких плечиках тяжелый крест нечеловеческих страданий, и при этом, дарящего свою эксклюзивную улыбку и величайшую любовь Вселенной. Мученик и Воин, Человек и Ангел, Энергия и Свет, Вера и Любовь, Эпоха и Вечность - все это ты, мой сыночек. Я горжусь тобой. Я желаю, чтобы наш коридор - обменник в расстояние миллион световых лет и миров, как можно, быстрее сократился до миллиметровых размеров. Прости меня за все мои ошибки.

***

Ты родился, сыночек, добрым, жизнерадостным, заливисто смеялся, всем интересовался, всему удивлялся. Ты пришел в мир, и как-будто раскрыл ему объятия, стремясь все впитать в себя. Радовался миру, и думал, что мир радуется тебе, что он для тебя, он тебя ждал, и вот, дождался, и все готов отдать тебе. В твоих глазах жили искорки, которые никогда не затухали. Пронзительный, сжигающий, заряжающий взгляд. После, когда ты вырос и возрождался, твой взгляд так сиял, что врачи приходили на него посмотреть, и у них появлялся заряд бодрости. А твоя улыбка, такая прекрасная, ослепительная, казалось, что ты улыбался весь. Ты еще не знал, что в мире есть боль, невыносимая боль, которую ты вынес, которая меняла твой взгляд с наивного на мудрый. Вспоминаю те счастливые дни твоего детства. Мы все тогда были молодыми и здоровыми. Ты бегал по квартире, заливаясь смехом. Розовые щечки, развевающиеся одуванчиком, белые волосики, улыбка во весь рот. Такой красивый. И такой счастливый. Еще не знающий всех горестей мира, не знающий, какая жестокая судьба тебя ожидает. Этого тогда не знал никто из нас. Счастье, молодость, начало жизни. Ты радовался всему, что тебя окружало. Думал, что этот мир устроен для тебя, что он готов принять тебя с раскрытыми объятиями. Не знал, что в мире есть зло. Ты всегда был добрым, жизнерадостным. Когда давала тебе кушать, говорила "подуй". А ты всегда отвечал: "Неть, у меня духа нет". И это слово "дух" ты потом возвел в великую стойкость. Мой стойкий оловянный солдатик. То, что ты выдержал, как ты это выдерживал - выражает непоколебимую силу духа, которой ты обладал, мой взрослый малыш. Ты спешил жить, как-будто чувствовал, что рано уйдешь. Умел наслаждаться жизнью. Когда ты подрос и понял, что мир не так уж совершенен, ты предпочел одиночество, изгнание. Ты не мог смириться с тем человеческим миром, который окружал тебя. Коснувшись его жестокости вскользь, ты сразу все понял о нем, и закрылся ото всех в четырех стенах. Ты не мог льстить, лебезить, командовать, обманывать, ругаться, обижаться. Ты был всегда честным, прямым, все понимающим. Ты был мудрым от рождения. И мы были счастливы в своем маленьком мирке. Бабушка, кошка, я, ты. А еще я вспомнила, как мы всегда с тобой игрались. С твоего годовалого возраста и до твоих 23-х лет. Я говорила тебе:"Дай, носик поцелую!" Ты смеялся и с удовольствием подставлял мне свой носик-пипочку. Он был таким мягким и бархатным, что хотелось снова и снова его целовать. Потом я говорила:"Дай, щечку поцелую!" Ты тут же подставлял щечку. Я чмокала тебя в упругую, аппетитную щечку и, при этом, в профиль всегда видела твой хитрющий, озорной глазик-смородинку. Мне так это нравилось. Потом говорила:"А другую щечку!" Ты смеялся и с готовностью подставлял другую. И так по очереди: лобик, глазик, другой глазик, бровку, другую бровку, бороденку. Ты подставлял, не ошибаясь. А я все целовала и целовала. А ты смеялся. За эти годы ты уже запомнил очередность моих запросов и, как только я начинала с тобой играть, безошибочно подставлял мне носик, щечку, другую щечку... А еще я помню, как из пальцев делала "динозаврика", который ходил везде, вынюхивал Антошку и смешно чихал. А как находил Антошку, так начинал его щекотать. Ты так смеялся. Ты всегда любил играться.

***

Забрала тебя осень. Как листочек с веточки, ты сорвался и улетел. Не оставил и следа. И бреду я по листьям памяти, памяти о тебе, любимый малыш, светлый мой Ангел.Тонечка моя, лапулечка, сыночек - лапушочек, мой маленький Мук, мудрый старичок с глазками-смородинками, что мне делать, солнышко? Не могу я, родной мой человечек, Тошечка-крошечка! Как я могла остаться одна? Куда ни глянь - все о тебе напоминает. Какой ты у меня спокойный, рассудительный, добрый, заботливый. Мне так не хватает твоего любящего взгляда, любимого голоса. Память рисует картины из детства твоего, юности. Как же это все быстро пронеслось. И вот. Как - будто ничего и не было. Только боль пронзает сердце, одна боль. Руки болят, так хочется обнять тебя. Поговорить. Боль грызет. Выгрызает, вырывает душу. Лепесточек мой нежный, оторвался, улетел. Я слышу твое дыхание, сынок. Сквозь километры ледяной разлуки. Слышу биение сердца и улыбаюсь своим мыслям. Мне тепло с тобой. Вряд ли можно объяснить нормальному человеку, что происходит между нами. Этого "между" не существует. Существуем только "Мы". Наш мир. И сколько бы километры не пытались нас разделить, им это не под силу, потому - что, где бы ты не был, я слышу тебя, сынок, вижу тебя, осязаю тебя. Это больше, чем любовь. Этому еще не придумано имени. Живу тобой, родной мой. Просыпаюсь и засыпаю каждый день в тебе. И чувствую себя каждое мгновение объятой твоей неизмеримой нежностью. Мой рай - в свете твоих счастливых глаз. Мой воздух - это твое дыхание. Мой мир - в наших снах. Мое счастье - в твоих ладонях. Я буду искать тебя в тысячах мирах, в миллионах жизней, пока не найду.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама.)

***

Антоша очень любил время с сентября по январь. К осени обычно выходили книги, шли люди, несли цветы, поздравления, а потом его день рождения 7-го декабря, которое Антоша тоже безумно любил, и мы его весело отмечали, а потом мой день рождения, бабушкин и... самый любимый праздник Новый год. И все это было по-доброму. Что же было по какой-то профессиональной въедливости или охотой за интервью - от всего этого Антоша отгораживался. Он прекрасно чувствовал людей, как и наша кошка Чернышка.
(Мама Антона. Отрывок из книги-повествования о жизни сына, поэта Антона Гапоника "Письма в Вечность" )

***

Я постигаю истину потери,
В своем познании меняю адреса.
Сентябрь 13-го - журавли летели,
и осень рыжая смотрелась в небеса.

Тогда мой сын боролся за минуты,
но, тихо лег и больше не дышал.
С тех пор меня связали горя путы,
а мир не понял и не поддержал.

Одна, одна... Кричала днем и ночью,
его ждала, но он не приходил.
И постоянно, как бы, между прочим,
мир, что не понял, душу мне крутил.

Реальность вдруг нахлынула цунами,
все изменилось, рушился мой дом.
И эта смерть стояла между нами,
и эта боль была моим кнутом.

Я целовала без конца портреты,
звала, винилась, плакала навзрыд.
А сын во сне мне слал любви приветы
и говорил, что рядышком стоит.

Что жив, здоров и, наконец, свободен
от боли, от земного, и от мук,
что греет Свет и нет! - плохой погоде,
и так прекрасен дружеский Там круг.

А приходил он часто в сновиденьях
и Свет дарил опять...издалека,
давал советы, разбивал сомненья...
И так сильна была его рука!

Вселил в мою больную душу веру,
помог мне выжить средь земных пустот.
И пусть мои не приняты манеры,
пусть мир меня нисколько не поймет.

Меняю мысли, речи и сужденья-
я ото всех ушла в пучину грез.
Живу единым ныне достиженьем,
что только с ним я счастлива до слез.

(Людмила Гапоник. Памяти сыночка всегда)