Стая демонов Врубеля

Откуда именно Демон Врубеля залетел в Третьяковку? Ответ всем хорошо известен. Конечно же, из поэмы Лермонтова. «И все, что пред собой он видел, / Он презирал иль ненавидел». Многие поспешили отождествить Демона с его творцом. Мол, и Лермонтов – личность демоническая. Слегка перепутали с холодным Печориным. Чего стоит высказывание Николая I после смерти поэта: «Собаке собачья смерть». Императору куда больше нравился Максим Масимыч. Он совсем забыл, что и Максим Максимыч – плод творческой фантазии Лермонтова. А Демон, он ведь тоже в поэме не один, есть еще и Тамара. Врубель глубже всех понял Лермонтова. В картине «Тамара и Демон» мы видим такого лирического, такого грустного Демона, что от его демоничности остается одно название: «О! только выслушай, молю, / Я раб твой, – я тебя люблю!»
Считается, что Демон и демонические герои выпорхнули из поэзии Байрона. Надо обладать очень пылкой фантазией, чтобы увидеть в «Демоне» Лермонтова Манфреда или Чайльд-Гарольда. Нет, это именно лермонтовский герой: «Под ним Казбек, как грань алмаза, / снегами вечными сиял». Так чувствовать красоту могли только двое – Лермонтов и Врубель. Отсвет космоса и в «Демоне поверженном», и в «Демоне летящем», и в самом популярном – сидящем Демоне Врубеля. «На воздушном океане, / Без руля и без ветрил, / Тихо плавают в тумане / Хоры стройные светил…»
Ничего демонического в этих поверженных ангелах я не вижу. А вот ледяная красота космоса исходит от каждой картины. Русский космизм и вся мощь космической философии Николая Федорова, Эдуарда Циолковского и Владимира Вернадского чувствуется в бицепсах и трицепсах врубелевского пришельца из глубин мироздания. Демонизм, он в русской культуре как-то не прижился. А вот космизм Лермонтова и Врубеля стал прелюдией к нашему выходу в космос раньше всех других стран и народов. Сначала в поэзии Лермонтова, потом в полотнах Врубеля, затем в русской космической философии, до сих пор должным образом неоцененной, а затем и к реальному первому прорыву в космическое пространство.
Вокруг этого слишком много политических спекуляций. Между тем, полет над мирами и первый взгляд на землю из космоса принадлежит именно Лермонтову. Демон Лермонтова и Врубеля – это человек, облетевший космос и вернувшийся на землю с такими знаниями, которые он и сам не понимает. Никаким романтизмом, символизмом и прочими измами это не исчерпать и не объяснить. Дух опережает материю. Сначала полет лермонтовского Демона, а уж потом спутники и ракеты. Сначала «Демон поверженный», а уж потом взрыв «Шатла», гибель космонавтов. Демон Лермонтова и Врубеля – это человек, узнавший так много, что не знает, что с этими знаниями делать. Это знает только Бог да еще человек, в чьей душе живет Бог.
Старообрядец Савва Морозов хорошо понимал, кто такой Врубель. И потому почитал за честь создать ему должные условия для работы с холстом и красками. Фантазия нынешних толстосумов не движется дальше покупок яиц Фаберже. Другой старообрядец, Третьяков, построил достойное вместилище, где нашли свой приют и полотна художника. В том числе и «Сирень», не менее мистическая, чем все Демоны вместе взятые.
Трудно смириться с мыслью, что Лермонтов застрелен на дурацкой дуэли в молодости, а Врубель закончил жизненный путь в психиатрической лечебнице. Да и человек, впервые увидевший землю со стороны, разбился не в космическом, а в самом обычном тренировочном полете в самом расцвете сил. Мы так богаты, что никого не можем ни от чего уберечь. Майолика Врубеля на гостинице «Метрополь» едва различима и много раз могла полностью исчезнуть. Ее и сейчас мало кто замечает. Беда России не в бедности, а в неслыханном духовном богатстве, с которым мы, как с нефтью, золотом и алмазами, не знаем, что делать. Кому много дано, с того много и спросится. Нам дано столько, что и спросит не с кого.
Врубель ничуть не меньший гений, чем, скажем, Моне или Ренуар. Но мы стыдливо о нем молчали целое столетие, не зная, к чему приспособить всех этих поверженных, летящих, грустящих и влюбленных Демонов. Уверен, что любая выставка Врубеля в Париже, в Лондоне или Нью-Йорке станет величайшей сенсацией. Она и в России стала грандиозным событием, когда в Третьяковке открылся врубелевский зал.
У Врубеля есть еще и гениальная графика, в частности карандашный рисунок смятой постели. Гению совершенно неважно, что рисовать: Демона, сирень, Серафима с кадильницей или скомканную подушку. Все это сфокусировал в двух строках Борис Пастернак: «Я жизнь, как Лермонтова дрожь, / Как губы, в вермут окунал».
Сократ говорил, что прислушивается к голосу некого даймона. Со временем даймон превратился в демона, поверженного ангела. А, может быть, кроме поверженных ангелов есть еще просто посланцы космоса, залетевшие к нам на землю, как Лермонтов и Врубель.