Сильвия Плат. Barren Woman

Бесплодная

Пуста, я откликаюсь эхом на легкий звук шагов,
Музей без бюстов: лишь колоны, портики, ротонды.
Фонтан, взлетая в дворике моём, в себя и падает:
Как сердце слепое, глядящее в себя. И в моих залах лилий мраморных дыхание,
Их аромат отравленный и душный.

Я вижу: я - и публика восторженная в залах.
Я мать, и представляю Нику- дочь беломраморную, с ней лупоглазых Аполлонов стайка.
Но нет, лишь мертвые меня своим вниманием ранят, напрасны ожидания.
Луна мой лоб касается рукой,
С лицом бесстрастным, молча, как сиделка.

Февраль 21, 1961.


Barren Woman

Empty, I echo to the least footfall,
Museum without statues, grand with pillars, porticoes, rotundas.
In my courtyard a fountain leaps and sinks back into itself.
Nun-hearted and blind to the world.  Marbles lilies
Exhale their pallor like scent.

I imagine myself with a great public,
Mother of white Nike and several bald-eyed Apollos.
Instead, the dead injure me with attentions, and nothing can happen.
The moon lays a hand on my forehead,
Blank-faced and mum as a nurse.
                February 21,  1961.

Комментарии переводчика:

Barren - бесплодный(ая). В заголовке С.П. уточняет «Barren Woman» и тем направляет мысль читателя к пониманию: « бесплодная женщина». Это характерно, как было отмечено многими критиками,  для ее поэтической методологии - направить, сознательно запутать читателя, создать аллюзии уводящие от основной темы стихотворения.   И именно поиск читателем того, что скрыто в тексте, желание расшифровать,  разгадать, заставляющее читателя возвращаться к тексту, именно это делает этот текст, в котором сознательно отсутствует налёт поэтической формы, поэзией.  Сильвия Плат была не единственным американским поэтом сознательно выбравшим такую методологию написания стихов.  Марк Стрэнд, в своих эссе и лекциях, рассказывал об этом его методе и понимании стихотворной формы.

«Barren Woman» - «Бесплодная Женщина» задаёт определенное эмоциональное ожидание у читателя, либо ожидание рассказа о внутренних переживаниях бесплодной женщины, либо взаимоотношений ее с ее окружением - во всех случаях это создает напряжение.

Первым строчкой - «Пустая, я (не более) чем эхо-гул (как пустая зала) на каждый шага в ней» С.П. продолжает эту тему.  Создавая образ женщины,  которая психологически беременна, но у которой в ее раздутом животе есть только эхо и нет плода.   

Вся первая строфа нагнетает эту тему используя метафору пустого музея (без статуй) - который замкнут на свою пустоту и, отражая шаги, слепыми глазами глядит в себя не видя мира.   И мрамор его лилий отравляет его залы.

Вторая строфа горькое противопоставления воображаемого мира, в котором дети, красивые и игривые как греческие боги заполняют ее и публика вместе с ней радуется ее богатству и реальности бесплодия, в котором в согласии с лунным календарем ее беспокоят мертвые дни(мертвые беспокоят ее свои вниманием много раз в согласии с текстом - «attentions»), и немая сиделка может только охладить ее лоб - это ещё одно обращение к лунным циклам и ожиданиям.

Метафора музея и великих греческих творений как детей, оставляет открытой возможность предположить что бесплодность эта в которой так много молчания - это бесплодность посещающая поэта.  Заглавие сознательно направляло ассоциации читателя подальше от этой трактовки - создавая это напряжения поиска.

Отказ от поэтической формы (ставший частью традиции американской поэзии) затрудняет перевод на русский.  Русская стих, даже вольный, сохраняет звучность, намёк на ритмику и без этого не воспринимается как поэзия.   Поэтому часто в переводе на русский  звучность и оттенок ритмики могут быть необходимы.