1. Племянница-любовница. Мари и де Ришелье

Судьба, харизма, внешность, вероятно,
для многих весят больше ярких слов.
Спел самке песню, слышно кавер внятно.
Хор конкурентов – изо всех углов.
Костру любви он стал вязанкой дров.

Персона может быть бодра, нарядна
и сделаться жемчужиной балов.
Зависит ход Истории наглядно
от фактора общения полов.

У сплетен исторических есть повод
ложиться на реальную канву,
злословие вкушая, как халву.
Историк не всегда – кусачий овод:
устроить рад из фактов чехарду,
беря на службу бредней всех орду.

Что перлы, что навозные лепёхи,
из прошлого всплывают с буквой ять.
Где правда, где злой вымысел эпохи,
не всякому историку понять.
Интриги, суету, балы, попойки
интимность жизни предков, их пороки
хотим ли мы пикантно обонять?
Какие-то разгадки и уроки,
пускай на языке Эзопа, глядь,
на ум себе возьмём – уже не крохи.
            *             *             *

1. Песня Мари Мадлен де Комбале:

Неведомое манит, а разгадка
дорожкой заманила безрассудной.
Желаньями отравленная сладко,
я знаю: всюду горькое доступней.

       Любовью захотела напоить
       себя, не разделив Души и тела.
       А в жизни за любовью надо плыть
       морями, им отдавшись безраздельно.

Изнанку жизни сытой и богатой
не всякому увидеть пожелаю.
Живу я за высокою оградой:
не юная и всё ж не пожилая.

      Из девочки я сделалась женой
      и Счастья ожидала терпеливо.
      Амур мне улыбался: «Блажь иной
      твоя не станет – вьётся Счастье криво».

Как может быть унижена жена,
не ведала, что может быть такое!
Душою ни мертва и ни жива,
ходячее я стала просто Горе.

      Клялись, сбегая годы:  «Мы вернём
      украденное Счастье скоро щедро»…
      …Амур меня уведомил в ином:
      «Свою стрелу Любви не жди от Ветра»…


  Арман де Ришелье:

«...Мы – Божьи твари, но не муравьи!
Пусть всяк из нас ниспослан маме в    дар,   но,
спеша мам огорчить, мы не правы.
Примеры всем известны нам, увы», –
 
с чего бы это память моментально
подбросила мне ярко, и детально
слова моей племянницы-вдовы?!
Не зря сверкать в моей    Планиде    стала.
Ряд черт был у Мари нерядовым:

бутон расцвёл на радость всем флористам;
копна волос – с отливом золотистым;
рост с   женственностью  был сопоставим;
зубов здоровых пухлый рот не стиснул;

над верхнею губой ни  волоска!
Лицо с румянцем не было костистым,
с него не стёрла живости тоска.
И тело – не гладильная доска»…

  2. Песня Мари Мадлен де Комбале

К утончённой жизни прошлой безучастна,
кардинально я меняю жизни стиль.
Бог ума мне дал –  понять, что я несчастна
и таким, как я, дорога – в монастырь.

Без любви и рано отданная замуж
я теперь себя вручу монастырю.
Не в    алькове    я – лишь ты, о Боже, знаешь! –
нынче мысленно постель себе стелю.

Нелюбимый муж и женщин не любивший,
подкосил моё ты счастье на корню!
Я – вдова и на правах супруги бывшей
прокормлю свой дух, служа монастырю.

  Арман де Ришелье:

«…Неистов в спальне, рьян я и в гостиной.
Блуд в жизни для меня – не главный стимул.
Пренебреженье женщинами – вред.
При обхожденье с женщинами стильном
для них я всюду –  яркий экстраверт.

Могу примерить к паркам и гостиным
своё, передаваемое в свет,
умение во флирте быть настырным.
Шлейф от его романов много лет
за ним тянулся с яркостью комет.
Мари тогда хандрила, в     монастырь,   мол,
единственный  ей путь – другого нет,
пусть даже при наличии монет.
Сестрой, мол, кармелиткой стать – вот стимул
для продолженья жизни в цвете лет,
когда торс – не желе иль не скелет.
Песочные часы, но не стилет…

…Вдова была красавицей. В итоге,
гостить оставшись в дядиных чертогах,
купаться возлюбив в моих восторгах,
на свежих сливках кушая омлет,
Мари была недолго в недотрогах
со мною, да и как ей не сомлеть!
Сторонником я не был правил строгих.

По части дам – и  вовсе  не аскет.
Вы спросите, в чём дело, и ответ
предстанет неожиданным для многих,
и он отнюдь не ветреный мой бред.
Что скажет мир, на мой взглянув портрет?

Я – пленник зимних дней. Но в скольких вешних
на многое Бог выдал мне патент!
По власти в городах больших и весях
владыка душ – ни в чём не импотент.
Весомы ли грехи, коль брать на     вес   их?

За всё ль питать к Арману пиетет?!
Арман де Ришелье –  инцеста  вестник.
Нет, дядя – по рождению не  сверстник
Мари, зато какой авторитет!..
В походе средь опасностей и бед

жить здесь – отказ ей дан был    наотрез,   но…
держать голубку в памяти – не пресно
(хоть лучше ощущать всю целиком).
Я помню, как ей дал тогда надежду
на новые кров, службу, быт, одежду.
Духовные  ей  сам  дал цель и корм,
о чём я не жалею, как и прежде –
душой к своей любимице влеком.

О ней не помнить, значит стать невежей?
Предстало, как вчера, картинкой свежей
всё, что теперь казалось далеко…
Племяшка – кот в мешке, но ведь не     зверь    же.
Племяннице, недавно овдовевшей,
я дал аудиенцию легко,

навешал  комплиментов  ей несметно
и вскоре понял: было бы невредно
(без разницы большой, что в ночь, что днём)
гораздо ближе к гостье стать в одном…

Готова поклоняться беззаветно
божественному дядьке, пусть он смертный,
была (то в состоянии инертном,
а то и в импульсивно-заводном)
племянница лицом мила, заметно
подтянута и моложава, но

все годы в браке прожила бездетно,
что было для Мари не всё равно.
Влачить  (лишь унывая беспросветно)
жизнь без любви и деток – это дно

мешка существованья – стены всмятку.
Кому же биться радостно в осадке?!
Ещё и  сплетни  – злые комары!
Молва ей приписала брак в достатке,
но мало кто не знал, что у Мари
с супругом отношенья не в порядке.
Интимное начало в их кроватке
муж полным равнодушьем уморил»…

3. Песня Мари Мадлен де Комбале

Полжизни прожила – а хоть бы даже треть –
но сердцу в жизни не было просторно.
Имею право я Любви земной хотеть,
а Небо мне внушает: недостойна!

Мужчины говорят, что я ещё вполне
красива, привлекательна, желанна,
но мне от лестных слов, эпитетов, поэм
Любовь просить о патронаже рано.

Мне жить без сладких вин, и тёплых одеял
пришла пора монашкой в тёмной келье.
И мне поможет в том мой дядя кардинал
без диспута: в уме я или в теле.

           (продолжение в http://stihi.ru/2020/10/04/2675)