смотришь по окнам, брызгаешь в горло тантум

смотришь по окнам, брызгаешь в горло «тантум»...
как ни старайся, останешься дилетантом.
пел, рифмовал, волновался, бежал куда-то —
а остаются в памяти только даты.

а застревают в памяти только цифры:
гемоглобин, горький сахар и лейкоциты —
нет, не твои, а того, кто тебя оставил,
кто умирал, как жил, безо всяких правил.

книга закрыта. гитара в углу пылится.
нет у тебя, как видно, таких амбиций,
чтобы подняться, размяться, пойти и сделать
что-то такое, за что воздвигают стелы.

ты ненавидишь ждать и не любишь слушать.
ты не спешишь отражаться в весенних лужах.
ты не умеешь сказать: «Не твоё — не трогай», —
и засыпаешь с трудом под луной двурогой:

ты вспоминаешь. любимых. и всех. и море.
питерский воздух и южные сикоморы,
шрам на руке — и откуда он появился,
строчку из «Сплина» про пьянство в Даугавпилсе.

полутона, полустанки и полумеры…
полупопытки построить, как все, карьеру...
«Я постараюсь!», «Попробую!», «Я приеду!»…
целая молодость есть — а как будто нету.

что ж ты в конце пути-то покажешь Богу,
грустный, смешливый и страждущий лежебока?
здесь, на земной всеобъемлющей гауптвахте,
каждого тянет забыть об упрямом факте:

что-то — бац! — щёлкнет — и пулей уйдёшь на небо,
как Достоевский, как Бунин, Шагал, Лиепа…
но оправдает тебя перед Богом малость —
чья-то тоска по тебе, что внизу осталась.

16/12/2019