4. Тетради - отклики

     "В природе существуют лишь отношения; в ней не бывает нуля. И ЕДИНИЦЫ тоже не бывает. Множество трудностей происходит отсюда (если присмотреться поближе)".

      С. Вейль. Тетради.


     Единица возникает после дурной бесконечной двойки "больше-меньше" как её предел и мера.
     Единица действительно не существует, она лишь подвижная граница парных отношений.
     Ноль - ещё большая абстракция под названием "нет границ", но у нас ноль делают именно границей. Конечно, возникает путаница. Эту путаницу переживали уже математика Платона как её генезис и математика Аристотеля как её функционирование. Аристотель натолкнулся на то, что функционирование числа не совпадает с его генезисом, но отбросил генезис полностью вместе с Платоном - отбросил сознательно, а бессознательно снова и снова использовал и воссоздавал то здесь, то там в своей философии.
     Но современные математики поступают ещё хуже - они не могут сказать ничего метафизического даже о функционировании числа, единственное на что они способны это "числовым" языком говорить о числе.
     Как рождаются математические абстракции, имеется ввиду основные, базовые - число и точка, линия и т.д. ? Платон был близок к истине, как и Пифагор. Аристотель этим вопросом уже не занимался.


     "Верить. Очень разные смыслы. Я верю, что 2 + 2 = 4, или что я держу эту ручку. В этом случае вера будет равнозначна чувству очевидности.
И тогда я, по определению, не могу верить в таинства. Но я верю, что таинства католической религии — неисчерпаемый источник истин о человеке и его месте в мире. (Больше того, они являются для меня предметом любви.) Но совершенно ничто не препятствует мне верить в то же самое относительно других таинств, или верить, что некоторые из этих истин где-то <вне католической религии > выражены напрямую. Согласие ума, подобное тому, которое вызывает произведение искусства (самого высокого искусства).

Нетерпимость проистекает из смешения между разными способами верить".

      С. Вейль. Тетради.


     Считается, что один способ веры не допускает другой и что он самим своим существованием покушается на него, но это не так, если не быть рабом "формальных техник", а двигаться через суть веры вообще, каковая есть приобщение и освобождение для человека одновременно.
     Мысли, конечно, также сражаются, но не так кроваво и яростно, как веры, ибо мысли менее слепы по своему призванию, но и для мыслей - тот же закон - найти пункт согласия, расположенный на поле всеобщности, обрести плодотворность гармонии вместо уничтожающего огня.
    Если же огню и необходимо что-то уничтожить, то пусть это будет та шелуха, в которой мы все валяемся и топчемся, шелестим и шуршим, будучи людьми, неспособными к истине. Огонь призван сжирать несущественное и противозаконное, но пусть он не трогает сверхзаконное или же пусть для сверхзаконного он будет иным огнём. Да, именно так - там иной огонь.


     "Отречение. Подражание отречению Бога, <проявленному> в сотворении. Бог отрекается — в определенном смысле — быть всем. А это и есть начало греха. Мы должны отречься быть чем-то. Вот единственное благо для нас".

      С. Вейль. Тетради.


      Красивая формула: Бог в творении мира становится ничем; а мы в любом своём творении, своеобразно подражая ему, должны стать всем. Здесь два отречения стремятся навстречу друг другу с противоположных полюсов.
     Но, может быть, следовало бы ещё добавить, что как Бог никогда в своём творении мира и умалении себя не становится абсолютным ничто, так и мы в своём творении себя и мира не становимся абсолютным всем, что мы, говоря о Боге и нас таким образом, лишь выражаем правдивые тенденции и переходы?!

     Быть всего лишь чем-то для нас мало. Быть только всем для Бога неприемлемо.


     "Среди чисел нет «я». Разве что как причина ошибки".

      С. Вейль. Тетради.


     Если однажды будет создан искусственный интеллект, то определение, которое он даст человеку не может быть иным: человек - это причина ошибки.

     Что-то пошло не так - это лишь иное наименование для человеческого присутствия - то, что происходит в природе не может пойти не так.

     Математика так любима и ценима нами потому, что она единственная позволяет полностью исключить наше "я" из происходящего; другие науки на это неспособны (физика наконец-то убедилась в этом столкнувшись со странностями квантового мира). В этом роде математика даёт образец, но к сожалению, чисто формальный, того образа действия, в котором наше "я" больше не запирает становление реальности. Посему математика и стала нашим новым богом - новым воображаемым богом, в то время как наш реальный бог ( не заранее лишённый нашего "я", а требующий акта свободного отречения) так и не случился.
    Реальный Бог должен прийти с другой стороны, со стороны противоположной математике.


    "Милосердие и несправедливость могут быть определены не иначе как путем прочтений — и, таким образом, не поддаются никакому <общему> определению. Чудо с «благоразумным разбойником» состояло не в том, что он вспомнил о Боге, но в том, что он признал Бога в Том, кто висел на соседнем кресте. Перед тем как прокричал петух, Петр уже не признавал во Христе Бога, иначе бы он не отрекся от Него.
Иные отдают себя на смерть ради ложных пророков, ложных чудотворцев — ложных творцов истинных чудес, может быть? — в которых они прочитывают Бога. Их самопожертвование не приводит их в царство Божье.

Кто вправе обольщать себя тем, что прочтет верно?
Поэтому и надо умолять об истине".

     С. Вейль. Тетради.


     Когда-то эта тема возникала в связи с Прустом - как он может быть гением, если я вчера ездил с ним в театр? Гений для нас это тот, кого уже поставили на пьедестал; Бог тот, кого уже почитают и культивируют. Но увидеть богов рядом с домашней печкой Гераклита, что он приглашал сделать его посетителей - не про нас; тут мы пугаемся или же испытываем смятение - где Бог, если он никем не удостоверен?
     Следовательно, грешник на кресте совершил личный акт узнавания - такой акт, который ни на что другое не опирался кроме самого себя, мужественный акт. А Пётр совершил акт отречения, предательства; хотя первый был грешник, а второй - без пяти минут апостол. Вот так. Всякий, кто может думать - думай здесь!!!


     "Можно быть несправедливым по намеренному желанию попирать справедливость или по причине дурного прочтения справедливости. Но почти всегда (или всегда?) делается по второму варианту.

Какова должна быть любовь к справедливости, чтобы она могла обезопасить нас от ложного прочтения?"

       С. Вейль. Тетради.


     Любовь к справедливости должна быть такова, чтобы она могла допустить полное исключение нашего "я" из суждения справедливости. Это такая любовь, в которой "я" - только весы - рычаги, чаши и гири.
И сколько бы ни просто звучал этот ответ, обычному человеку так трудно его добиться.

     Почему? Потому что нет двух плохих вариантов, описанных Симоной, есть лишь один плохой вариант - включающий наше "я", неумолимо искажающее всю картину. Поэтому те, кто намеренно попирают справедливость всего лишь следуют открыто своей произвольной "яйности"; те же, кто считает, что он справедлив, а на деле осуществляет беззаконие - своё "я" прячут под мощными сводами так называемых беспристрастных весов, всегда почему-то оказывающихся пристрастными. Но выпирает ли наружу наша "яйность" или умело прячет себя, облачаясь в маску даже для собственного обладателя - справедливости не жди. И разве тебе, человек, пострадавший от несправедливости, будет легче если тебя станут убивать те, кто "желает тебе добра"?


     "Жанна д'Арк: почти все те, кто сегодня ее восхваляют, <тогда> приговорили бы ее к смерти. Ведь и ее судьи приговаривали не святую, не деву, сражавшуюся за правду, а ведьму... и т. д.

Дело в том или другом способе прочтения. Общественное мнение — вещь очень весомая. — Страсти.

Жанна д'Арк: в ее истории прочитывают то, что диктует нынешнее общественное мнение. Но она сама остается неизвестной.
И Христос...
Клевета — не из надуманных моральных проблем.
Великие произведения литературы: завесы перед истиной, но прозрачные. «Электра». «Антигона»."

     С. Вейль. Тетради.


     Минусовое общественное мнение или плюсовое общественное мнение не меняет сути дела, общественное мнение подслеповато на один глаз: ведьму оно превращает в святую за один присест, но с такой же скоростью может осуществить и обратную метаморфозу.
    Там, где глаз толпы покрыт бельмом чуется иное, и это иное будоражит, а будоража оно возбуждает все тёмные страсти. Не так тянет убить какую-нибудь зловредную старуху, даже визуально похожую на ведьму, как юную и чистую девушку, ведь при помощи последней мы доказываем самим себе, что "прозрели" и не поддались на соблазн видимости. В Средние века это было как "дьявол не сможет нас провести", он морочит нам голову полным списком доказательств невинности, но мы, истинные сыны духа видим незримое. Почётно же для самих себя раскрыть не преступление на виду, а тайное преступление.
    В нынешние же времена, мы в сущности занимаемся тем же самым, когда со злорадным криком "я так и знал" обнаруживаем, например, что Пушкин был такой-то раз сякой-то, а Цветаева типа угробила своего ребёнка - всё тот же поиск ведьм продолжается, и Симона права - эти же поступили бы точно также, только дай волю, дай санкцию. Так санкция фашизма быстро обнаружила какие мы уроды - моральные и цивилизованные.

    Толпа, она ведь не только не видит, она ещё и должна обманываться и убеждать себя, что видит, иначе долго не проживёт.
    Таким образом образуется вакуум и запрос на жертву. А жертва кто? Конечно, прежде всего - не один из нас - иной. А уж затем и всякий, и кто попало.