Belle Epoque

За табаку понюшку иль за грош,
но сколь ни трепыхайся, пропадёшь —
иль срежешься опять на сопромате.
Из мухи сделан слон. В слоне — Гаврош.
И в атомном ядре — ядрёна вошь.
В Париже подпалили Богоматерь.

Враг наступает с четырёх сторон,
действительность — абсурд, оксюморон,
и патрули за Нарвскою заставой.
И что, скажи, на поле делал слон,
когда в Москву пришёл Наполеон,
а швед горел, как свечка, под Полтавой?

Полки на полке строятся в каре.
Гипотезу Анри Пуанкаре
доказывает гений Перельмана.
Безумное столетье на дворе,
римейк картины "Ленин в Октябре",
и вместо снега сыплет с неба манна.

Но неохота лезть на броневик.
Вокруг пехота. Генрих Боровик —
ведущий наш политобозреватель.
Прекрасна жизнь, без всяких закавык,
но вот беда: едва ты к ней привык,
числителя сменяет знаменатель. 

Прекрасная эпоха! Belle Epoque!
Что ж делать нам? Плевать на потолок?
Иль бестолочь толочь в разбитой ступе?
С овцы паршивой состригать ли клок,
иль праздновать свой вечный five-o'clock
со шляпником дурным и зайцем вкупе?

Лишившись вдруг естественной красы,
попрятали все рты свои, носы
под грязной, пропотевшей тканью маски
поклонники кошерной колбасы.
Здесь ходят без намордников лишь псы
и скалят остры зубы без опаски.

Закончится ль безумный карнавал?
Иль снова всех нас ждёт девятый вал
и ужасы Всемирного Потопа,
какого род людской и не знавал?
Кто крутит этот вечный коленвал,
чей слышим по ночам мы дробный топот?

Боюсь, увы, всё это неспроста,
мир ожидают хаос, пустота,
которую не знал и Торричелли...
Закрой глаза — и досчитай до ста,
пусть сбудется Великая Мечта,
и вновь качнутся Вечности качели.