Сказка для Марта

Если б я могла, я бы рассказала тебе о разном:
О том, как тяжёлый бутон взрывается красным плеском,
О том, как звёзды поют,
О том, как раздваивается разум,
О том, как вода, прорастающая сквозь лёгкие, гибельна и прекрасна,
О том, как золотоглазый дух ждёт колыбельную песню,

О том, как спит белый мрамор,
Как он крошится, рушится и коптится,
О том, как не спят наши мёртвые
(Им никогда не спится).
Мох пробивает тонкую кожу, разворачивается шерстью.
Я встряхнула сад – и в саду зазвенели птицы;
Я вижу их руки в цыпках и в перьях,
Их человечьи лица,
Их освободительное нашествие.

Стекают, сияют, клокочут,
Струятся с каждой тяжёлой ветки, и
Крылатое море щебечет, поток его свеж и ангелогласен;
Летят лепестки и крылья, последней войны моровое поветрие.
Это самая страшная песня.
Но для нас она не опасна.
Это самая светлая смерть,
Самая жуткая сказка.

После зимы восстанут они, одетые в шорох,
В лесные шипенья и шёпоты,
Вывернешь юг переполненный над –
И хлынут в города пасть разверстую,
Выклёвывать языки,
Путаться в волосы – рыжие, чёрные, жёлтые…
Взгляни, как воюют решительные малиновки,
Как бьются ошалелые буревестники,

Взгляни, как крошится мрамор,
Взгляни, как люпины воют на лунную лилию,
Раскрытую и бессонную,
Как белоцвет голубого снега блестит на могилах свежих,
А потом разлетается в стороны, оживая птичьими сонмами.
Взгляни, как его королевство стоит,
Опустевшее
И безгрешное.

И когда цветы и птицы проклюнутся клювами и ростками,
Пожрут всю гниль и насилие,
Когда весна загрохочет водой,
Выходя из рек и колодцев,

Золотоглазый король улыбнётся.

Корявые руки его
Опять обратятся крыльями.

И он полетит над городом-садом
В рассветный март,
Навстречу расцветшему солнцу.