Неоконченное

В наши раковины ушьи
я изливаю душу душно.
Подставь стакан и слушай
ну же.

Память не выдворить,
хоть и рад бы
Пинуть. Стыдно ведь.
Нет, не стыдно.
Ничуть.

Я легко сотку вспоминания,
что печатью горят в глазах.
Распишу фреской стену рваную,
где Мадонна моя впотьмах.

Сие есть любовная летопись,
сочинение двух сердец.
Ещё молод певец, не спета жизнь -
не начало его, не конец.

Эта летопись с песнию древние,
их начало в начале людей.
Мы не первые, вы не последние
от любви становились людней.

Тебя ветром занесло в мою ветреную голову.
Я не смету тебя ума помелом,
твои косы, текущие оловом,
твои губы, нити бронзовых крон.

Это вечер марта, эта вечна дата.
Чую дыханье твоё и весны.
Мельница-грудь, где всё перемлато.
Кто кружит жёрнов? Она или ты?

После апрель, который я растратил
не как гордый вор - как взяточник
мзду.
Расскажу голую правду. Я
вроде писатель.
А если правда одета - значит, я
вру.

Тот апрель я прогулял, как физкультуру,
не с тобой. Я сделал ставки
не-на-то:
На хмельных друзей, хмурные думы -
су-е-ту! - Сейчас я вычистил
метлой!
                ...
      
Кинул бы май в бумагу я. Вырвал
бы с кровью флюид. В листы вылил 
б всю суводь кровавую - всуе. Лучше
в сердце пускай полежит.

Я начал писать это годом раньше.
Всё поменялось. И в памяти рыться
не хочу. В наши мёртвые лица мне
страшно глядеть и их трупы нянчить.

Им - покойникам - лучше в могиле,
память - гроб им! Уютен, кленов!
Помнишь, на кладбище были,
хоронили Её вдвоём.