На дне гранёного стакана

На дне гранёного стакана,
Мы ищем истины бытья,
Во власти пьяного дурмана,
Мы обнажаем саблей острея...

И рубим всех и вся наотмашь,
ЩепОй кровавой застелив,
Невежд триклятых, лоск и роскошь,
И плачем, сабли затупив...

И возвращаемся в пустыню,
Там вновь молчат ветра надежд,
Там возвышается и ныне,
С колючей проволкой рубеж.

За ним  несметные богатства,
За ним оазис золотой,
Людей любезных, добрых братство,
Любовь, достаток и покой.

Кто-то из толпы плебеев:

"И я хочу!!! Мне тоже надо!
Впустите!!! Лишь меня, прошу!
Осточертело это стадо!
Я Вам полезным быть спешу!"

И крик остался без ответа...
Его последний в жизни крик,
Как начатый куплет поэта,
Застывший в многоточии на миг.

Его растерзанное тело,
Своим же стадом, на куски,
Слилось с пустыней, побелело,
И лишь удобрило пески.

На дне гранёного стакана...
Осталась горькая слеза...
В ней отражение свежей раны,
И глаз стеклянных бирюза.