Серджио Кораццини - Окно, выходящее на море с ит

То не забыть.  Пред мной предстало
Окно, смотрящее на море,
Подобно глазу, что узрился
Наверх, и звезды окаймляли
Узор волшебный.  Я не знаю,
Когда картина мне явилась –
Во мраке, как торговца сердце,
И светлая – душа ребенка,
Эпоха моря, наблюдаю
Из башни, из манерных окон
Поверхность вод – да, вод пустыни,
Что в сумерках меня пугают,
И что страшат в ночное время,
И что становятся печальны
В лучах входящего рассвета.

В античном зале так тоскливо,
Что стоит умереть: лишь ноты
Старинного сегодня танца,
И юбки пышные у женщин
Их тех времен могли утешить.

И из дупла светились очи
Совы с определенной грустью,
Отчасти закрывая тени
На небе девственных созвездий.

И никого уж не осталось
За много лет в старинной башне,
Как в моем сердце одиноком.

И в облаках давнишней пыли
Мне чудился столь странный запах –
Цветов последней жгучей розы
Весны, стоящей за веками,
Цветы увяли и погибли
В старинной башне в грустный вечер.

И слезы капали с чертогов
Предвечных – с потолка сочились
На месте общего распада.
И слезы нежные струились
Непостоянно, будто плакал
С обиды маленький ребенок.
А после, в окна постучали
Светило, море – он запел.

Лазурь чудесная запела,
С любовью окружая башню
Особой лаской и заботой.
Мелодия титана-бога,
В ней была сладость и забвенье,
Меланхоличная потеря,
И ощущенье ностальгии,
Что так страшит… Взамен же море
Людей ей предложило мертвых,
Плеск кораблей, давно утопших,
И грохот кораблекрушений.

Один лишь вечер для прощанья,
Звенело зря лишь поднебесье
Часами как колоколами,
Покинули то место звезды
С тяжелым и дрожащим сердцем,
И ласточки стремились в море,
В своих гнездовьях пропадая,
И долго ничего заметить
В окне никак не удавалось.
Затем затрясся вдруг свод башни,
Она пред алтарем рассвета
Как грешник – встала на колени,
И после долгого раздумья
Себя отдала воле моря.

Оригинал:
La finestra aperta sul mare
a Francesco Serafini
Non rammento. Io la vidi
aperta sul mare,
come un occhio a guardare,
coronata di nidi.
Ma non so n; dove, n; quando,
mi apparve; tenebrosa
come il cuore di un usuraio,
canora come l’anima
di un fanciullo. Era
la finestra di una torre in mezzo al mare, desolata
terribile nel crepuscolo,
spaventosa nella notte,
triste cancellatura
nella chiarit; dell’alba.

Le antichissime sale morivano
di noia: solamente l’eco delle gavotte,
ballate in tempi lontani
da piccole folli signore incipriate,
le confortava un poco.

Qualche gufo co’ i tristi
occhi, dall’alto nido
scricchiolante incantava
l’ombra vergine di stelle.
E non c’era pi; nessuno
da tanti anni, nella torre,
come nel mio cuore.

Sotto la polvere ancora,
un odore appassito, indefinito,
esalavano le cose,
come se le ultime rose
dell’ultima lontana primavera
fossero tutte morte
in quella torre triste, in una sera triste.

E lacrimava per i soffitti
pallidi, il cielo, talvolta
sopra lo sfacelo delle cose.
Lacrimava dolcemente
quietamente per ore
e ore, come un piccolo fanciullo malato.
Dopo, per la finestra
veniva il sole, e il mare,
sotto, cantava.

Cantava l’azzurro amante,
cingendo la torre tristissima
di tenerezze improvvise,
e il canto del titano
aveva dolcezze, sconforti,
malinconie, tristezze
profonde, nostalgie
terribili… Ed egli le offriva i suoi morti,
tutte le navi infrante,
naufragate lontano.

Una sera per la malinconia
di un cielo che invano
chiamava da ore e ore
le stelle, volarono via
con il cuore
pieno di tremore
le ultime rondini e a poco
a poco nel mare
caddero i nidi: un giorno
non vi fu pi; nulla intorno
alla finestra. Allora
qualche cosa trem;
si spezz;
nella torre e, quasi
in un inginocchiarsi lento
di rassegnazione
davanti al grigio altare
dell’aurora,
la torre
si don; al mare