Михаилу Ефремову

Колючие снежинки всё парят,
И пёс ничейный где-то бродит.
От января, тик-так, до января –
Лишь год прошёл, уже выходит
На свежий воздух некий человек,
Что пил до чёртиков когда-то.
Плыло в его весёлой голове –
Она была почти как вата.
Он сел за руль. Сулила не ему
Счастливый день змея-дорога.
Он ненадолго – на год – сел в тюрьму,
Убийцей став по воле рока.
Такое повторялось вновь и вновь:
Полгода, год, ну два-три года,
А часто просто штраф за чью-то кровь
Без нарушения свободы.
И лишь актёру восемь долгих лет!
За что, скажите? Чем он хуже?
На языке уж вертится ответ:
Такой, как он, властям не нужен.
Быть может, бедолага сбитый мёртв
Лишь оттого, что люди сверху
Хотели, чтоб во мрак ушёл актёр,
Чью жизнь так просто исковеркать.
Быть может, жесточайшая игра
Дошла до крайности – до смерти
И медлили нарочно доктора,
Чтобы заткнуть чужое сердце.
И клевету, как дьявольский обряд,
Без колебаний совершили.
«Быть может» – это мягко говоря.
«Быть может» – это значит «было».
Они хотят убрать до одного
Всех даже самых безобидных.
Они впадают в страх из-за всего –
О, как же это очевидно!
Какая подлость! Целых восемь лет!
Как приговор такой осилить?
Но не грустите, Гражданин поэт,
И свято верьте в справедливость!
Пусть это трудно, верьте всё равно:
Наступят скоро перемены.
Да, столько лет владеющий страной
Давно нуждается в замене.
Я вам желаю чуть побольше сил –
Найдите их в душе и в сердце.
Свобода будет ваша, Михаил,
Вы только верьте, свято верьте.