Детские влюбленности

         

В 5 классе я была, когда почувствовала первую влюбленность к Женьке. В тот год наш класс, а пятых было  шесть от «А» до «Е», наш класс учился во вторую смену, а Женя Бобков учился  в десятой школе с утра. Я составила распорядок дня, где в 8.00 у меня прогулка. Это когда ему в школу идти. И плелась за ним следом каждое утро на почтительном расстоянии. Его это заинтересовало: почему я гуляю по утрам. Он стал поджидать пока его догоню и вступал в беседу. Каждая влюбленность длится недели три, ну максимум год. Эта долго длилась. С весны. Потом  6 класс. Со второй четверти меня отправили в санаторно-лесную школу в Фирсановку. Я о нем думала, но не видя предмета обожания все сошло на нет. Тем более в новой школе появились новые друзья и новые интересные увлечения. Здесь я почувствовала к себе обожание и казалось даже забавным, когда у них появляется вроде соперничества.
        Сидел со мной за одной партой Витя Колтунов. Чтобы привлечь мое внимание, что он только не делал. Я от него отодвигалась уж на самый край скамейки, а ему толстым задом все ко мне бы поближе. Я портфель между нами ставила, он ухитрялся его ронять, но будто бы не он виноват.  С нами после уроков всегда кто-то из учителей оставался пока мы делали домашнее задание. И на переменках тоже учитель присутствовал. У них  было  дежурство.
Видя мое неприятие к соседу по парте  на выручку приходил не раз наш физкультурник, Эдуард Васильевич Ленский:
– «Что ты все в своих штанах  копаешься? – смутил его и тот перестал опускать руки под парту для гнусных своих планов, типа скинуть мой портфель или ущипнуть за локоть. Теперь он руки держал около рта, одну сворачивал трубочкой, направляя поток воздуха к моему уху. Я рукой ухо прикрыла. Он мои кудряшки на шее до щекотки раздувал. Это я выдержала, прижимая рукой. Началась перемена. Он за мной и дует в затылок. Я оттолкнула. Он тоже меня легонько толкнул и снова дует. Я учебником его по лбу. В общем потасовка получилась. Парта соседнего ряда сильно сдвинулась под его тяжестью навстречу Ленскому и он его урезонил:
 – « Если тебе Наташа понравилась, значит ты ее  ударишь? Что бы больше не нравилась!» – и он от меня отстал. Теперь не касался, только  косил глаза в мою сторону.
      Учительница по математике меня на важный разговор задержала на переменке. Она рассказала, что в меня влюблен Парамонов из другого класса и предложила мне к нему со вниманием отнестись.  Его длинная шея удручающе на меня подействовала. Я с ним не перекинулась ни единым словом за все время учебы. Его одноклассник Димка Чистяков был более напорист. Через друга, уже моего одноклассника  Сережу Колесникова, назначал мне свидания. Провожали вдвоем после уроков к девчачьему корпусу, где наша воспитательница встречала меня всегда напутствием: – Не родись красивой, а родись счастливой, дочка. Подглядывал  Дима за мной, когда я играла в одиночестве на пианино в актовом зале. После, когда  мы все решили встретиться летом, он привел всех нас к себе домой. Что-то очень долго мы шли от Красной площади не знаю куда. И никуда не поднимаясь вошли и сразу оказались за столом с приветливой его мамой и молчаливым отцом . Помню как я поморщилась от вида сыра с плесенью и она тут же подхватила , мол, да, плесень не внушает доверия, предлагая что-то другое. Однажды встречалась  с ним на ВДНХ, гуляли, подошли к павильону Атомной Энергии, где мой папа работал тогда старшим экскурсоводом. Правда об этом мне Дима рассказал при встрече почти через пятьдесят лет, я  об этом благополучно забыла. Но вспомнила до мельчайших подробностей с экскурсией по павильону,  макетами  ледоколов и устройством за стеклом с управляемыми  руками.
        Адресами  обменявшись  мы с Димой переписывались. Тогда  телефонов не было. Он знал откуда-то о дальнейших встречах всех наших.  От своих одноклассников, видно. Но мне особенного интереса к этому не было. Меня даже что-то обидело в общей нашей встрече. То ли его бахвальство перед мальчишками, что-то в его поведении было неприятным и я ответила на письмо так: порвала его письма и ему отправила.  Мне кажется он до сих пор держит камень за пазухой, или я чувствую вину свою от недопонимания, что набрала его имя в «Одноклассниках» вдруг, и отыскала. Встрече были рады оба. И  при неожиданной встрече, когда он догонял меня  с утра в метро, это уже в другой раз, когда я ездила на йогу, удивился как я здесь оказалась. Созваниваемся по праздникам или посылаем друг другу знаки внимания в соцсетях.
        С интернетом легко быть в курсе «Одноклассников». Некоторые из них у меня в друзьях, но молча, как Женька Бобков. И о чем говорить и писать. Детство давно кончилось.
         Пора влюбленности была в подростковом возрасте, когда оживленно проходили школьные «Огоньки», тебя начинали замечать и ты  не сидишь в сторонке.  Приглашали  на танцы мальчишки из других классов. Тогда у меня появилась недолгая симпатия –  Гена. В тот же год и Паша Шагин. Все из параллельных классов. Это отдельная история. Шагин  многим нравился, но не мне.  Кто-то из девчонок рассказывает где он живет – это рядом со школой. Участвую в споре: кто сможет  к нему зайти. Я пошла –  на спор ведь?! Меня радушно встретила его мама, балагурила, старалась чем-то угостить, одергивала Пашу от  его  неловкостей, аккуратно направляла. В Новый год, оказалось, они тоже встречали в Зеленограде у родных. Предложила его мама обменяться телефонами для встречи там. В большие праздники мы всей семьей теперь ездили к бабушке в Зеленоград на новую их квартиру. У Макаровых была большая квартира и гостей собиралось много. Бабушку не оставили одну в коммуналке в ее законных 12-ти метрах, где тогда жили дружной гостеприимной семьей. Дядя Витя года два ездил на работу из Перервы в Зеленоград, чтобы наконец получить квартиру. Зеленоград  спутником Москвы называли. Вначале там был чудесный хвойный воздух, кругом леса. Грибные места в шаговой доступности. И мы выезжали туда в любое время года, как когда-то в Давыдково, как на дачу, на воздух.
             Паша позвонил и  мне все наши помогали определиться, где нам встретиться. Я плохо ориентировалась. В провожатую кузину-сестренку Лену для меня снарядили. И мы с ней пошли. Я  сейчас не очень хорошо  помню что называлось Юность или Юности – проспект, аллея или кинотеатр, где встреча назначена. Сильный мороз. Темнело. Вьюжило. И мы ходили вокруг какого-то здания  часа полтора и говорили  с Пашей, Лена молча нас сопровождала, пока совсем не замерзли. Потом Павел проводил нас к дому.  В окнах уже выглядывали наши все кому не лень.
– «У Наташи мальчик появился!» – мимоходом сообщалось новым гостям. А этот мальчик поглядывал на другую и на третью и у меня пропал к нему интерес. Да и был ли интерес? Спор я выиграла – вот и всё! В третьей четверти нахватала неожиданных двоек, где были твердые тройки по английскому, который никак не понимала уже ничего в каких-то временах  глаголов. Зубрежка не давалась. Это меня очень расстраивало. Оценка  не просто вредна — она разрушает личность, убивает любопытство, приводит к конфликтам и комплексам. Исправить такой объем не представлялось возможным, если только в ущерб четверкам по другим предметам. Отнятое время сказалось и на остальной успеваемости. Перегруз, головные боли. Мама, как фармацевт, помогала чем могла, пичкая успокаивающими. После очередной двойки  по английскому языку у меня была истерика. К этим двойкам я не привыкла. Требовали исправить, а мне – куда бы сбежать, спрятаться. Зарыть голову в песок. С утра, когда меня грубо с окриком  отправляли в школу, я взяла остаток таблеток из пузырька элениум и, не считая сколько их, друг за другом по паре раза три  проглотила. Меня это погрузило в сон. Потом долго кто-то будил, спрашивая сколько было таблеток. Били по щекам. Может десять, может меньше. Скорей всего меньше. В Склифе промыли, разбудили и  отпустили домой. Иван Иванович наш директор школы прибежал с личным врачом, тот констатировал ускоренный пульс, прогнозируя к вечеру  температуру. Маг- провидец какой-то – температура действительно поднялась и продержалась долго. Из милиции участковый приходил. Я даже подняться не смогла в горячке. Выспрашивал, что побудило. Я и себе не могла ответить. Он наводящими вопросами вывел на отношения с друзьями, подругами или какие проблемы еще есть? Сказать, что «двойки» меня доконали – засмеют. Я в общем-то  их не получала после злополучного третьего класса, ни одна не стояла в журнале за такое долгое время?! Всколыхнулось неприятие всего этого и я соврала, что рассорилась с мальчиком.
 – Как рассорились?
 – Увидела его с другой девочкой.
 – Переживали?
– Переживала, двоек нахватала, – вот я и выдавила из себя главную причину! Но… Понятной  она была только мне самой. Больше никому не говорила, да никто и не спрашивал.
– Зачем выпили таблетки?
– Чтобы  успокоиться, –   сама в это верила.
– От этого количества таблеток вы знали, что не умрете?
– Знала.  – он что-то записал и перестал выспрашивать.
Здесь я ни капельки не соврала. Действительно знала, что от такого количества не умереть.
        Потом меня мама повезла в психиатрический диспансер, который мы долго искали по  задворкам. Врач тоже задавала  вопросы, потом долго беседовала с мамой, пока я сидела и скучала в коридоре.  Потом  звонили  по телефону  пару раз, спустя  некоторое время, все  просили подъехать, чтобы сняться с учета. Я маме сказала. Но  мы так и не поехали почему-то. Без меня все  само собой  рассосалось со временем и никто больше не звонил, девочка выросла..., про меня просто забыли.

         В  классе у меня была подружка Таня М, к которой все тянулись, она была  спокойная, уютная. Мы с ней вдвоем гуляли вечерами. Таня  рассказывала о своих влюбленностях. Это было для меня новым и неизведанным. Более взрослым. Я наблюдала за тем, как она расстраивается из-за своих парней. Удивлялась. Сопровождала ее к одному из них  на стадион, где проходили соревнования  по тяжелой атлетике. Она просила быть рядом, когда с ним встречалась.  За  два года, что я с ней училась у нее были три взрослых парня, в которых она была влюблена, как она говорила, и меня всюду с собой таскала : Чумаков –  спортсмен, после лета рассказывала про парня из деревни,  который умер от белокровия и Лаппо – из бывших наркоманов. Он   был женат и у него родилась дочка, прожив всего два часа. И он жалился подружке моей Тане, вот  такие повороты не для девичьей психики. А настоящая взрослая жизнь с ее неожиданными крутыми изгибами.
           Мы  учились в восьмом классе, и наркомания пронеслась галопом мимо нас. Моя мама шла из аптеки и боязливо озиралась по сторонам, ее по имени-отчеству все наркоманы знали и приветливо здоровались: – Камилла Ивановна! – протяжно выговаривая каждый слог, –  Здравствуйте! – повторял каждый из них из всей толпы.  Они  приносили купленный рецепт и  маме приходилось отпускать лекарство, подделку она, конечно, не отоваривала. Так были и настоящие!
                В нашем классе шуточки ходили : – « Хочешь таблеточку?» – а угощали пургеном
(слабительным).  Безобидная почти шутка, но до туалета  отправляла, если одну, а если не одну  и сразу? – к «наркомании»  больше не опускались, наученные «горьким опытом». Ведь  еще кому-то  в это время рассказывалось, как  и над кем  подшутили. Дети взрослели. Хотелось утвердиться перед сверстниками в духе времени, и бахвалились друг перед другом. Смешно на это было смотреть.

           На 2-ю Институтскую с Таней и Ниной мы ходили  к однокласснику Валере на чебуреки. В основном Таня и Нина готовили эти чебуреки, кто-то помогал, а  кто смотрел, и все ели, конечно. Одноклассники приходили с удовольствием на такие вечера,  это длилось недолго, Тане и Нине надоело на всех готовить, а других желающих готовить не появилось.  С Таней заходили к Вале П., она с нами никогда не гуляла, но дома у нее мы засиживались. У  Вали была старшая сестра очень красивая, с русой косой, она рано умерла, в 18 лет, сердце. У них я первый раз вдохнула приятный аромат табака из коробки дорогих сигарет под красивым названием «Герцеговина флора». Позже попробовала вдохнуть дым прикуренной Явы, но сглотнула, а не вдохнула. Это уже у Тани дома собрались девчонки из класса. Удивилась сама, что не закашлялась и девочек удивила: не первый раз  будто бы – пробовала не такое! Юность бесшабашная наша. Говорили о нарядах, о мальчишках...  Комсомолки-девчонки не заморачивались о школе, об уроках, об отметках.  Я не  была  комсомолкой, как-то пролетела мимо общественной жизни. Мне это было не надо и никому не было охоты меня туда заманивать в эту бессмысленность.