Перечитывая Есенина 2

   ...Есенин, как никто другой, выстрадавший свое мировозрение, но не смирившийся с новыми идеалогическими догмами, и тогда оставался верным самому себе:

                Еще закон не отвердел,
                Страна шумит, как непогода,
                Хлестнула дерзко за предел,
                Всех отравившая свобода...

    В буре идеалогического хаоса и назревавшей мировой революции молодому пииту приходилось выбирать. Уже скоро он напишет:

                Знаю, грусть не утопить в вине,
                Не вылечить  души
                Пустыней и отколом.
                Знать оттого так хочется и мне,
                Задрав штаны, бежать за комсомолом...

    Похмелье приходит уже скоро, когда он становится свидетелем многочисленных жертв гражданской войны, когда брат встал против брата, а сын против отца. Глаза пиита окончательно открылись на российскую действительность:

                Розу белую с черной жабой
                Я хотел на земле повенчать.

    Становится понятно, кому адресовано сие, ибо воинствующий  большевизм и творчество не совместимы.
    Разочарование и нечеловеческие страдания пришлось испытать этому молодому человеку. Чтобы хоть как-то оставаться на плаву он обращается к истоку, к чувственному восприятию природы человека и зверя:

                Средь людей я дружбы не имею,
                Я иному покорился царству:
                Каждому здесь кобелю на шею
                Я готов отдать свой лучший галстук.

     И далее:

                Жизнь – обман с чарующей тоскою,
                Оттого так и сильна она,
                Что своею грубою рукою
                Роковые пишет письмена...

                Пусть меня ласкают нежным словом,
                Пусть острее бритвы злой язык, –
                Я живу давно на всем готовым,
                Ко всему безжалостно привык..

    Язык правды прост, он же и бальзам на вымученную душу.
 
                Быть поэтом – это значит тоже,
                Если правду жизни не нарушить,
                Рубцевать себя по нежной коже,
                Кровью чувств ласкать чужие души.

    Кажется, что нет выхода из сложившейся ситуации: недоверие властей, слежки и расправа над инакомыслящими. Приспосабливаться и жить новой жизнью нет сил, но и к старой уже не вернуться. В самый драматический момент своей жизни Есенин вновь берется за перо. Слова звучат, как исповедь, как наказ молодым еще не оперившимся пиитам беречь самое ценное в себе: 

                ...Я не отдам ее  в чужие руки,
                Ни матери, ни другу, ни жене.
                Лишь только мне она свои вверяла звуки,
                И песни нежные лишь только пела мне.

                Цветите, юные, и здоровейте телом!
                У вас иная жизнь. У вас другой напев.
                А я пойду один к неведомым пределам,
                Душой бунтующей навеки присмирев.

                Но и тогда, когда на всей планете,
                Пройдет вражда племен,
                Исчезнет ложь и грусть, –
                Я буду воспевать всем существом в поэте
                Шестую часть земли
                С названьем кратким «Русь».   

    Увы, к великому сожалению, укоренившемуся на Руси традиция, когда поэт достигает своей высоты, он оказывается под прицелом враждебных сил. Подобная злая участь уже постигла Пушкина, Лермонтова, Гумилева...

                Ты был убит, не сделав завещанья,
                Но кровь из вены в строчки перелил.
                Чтоб по тебе не хлопались с отчаянья,
                Ты тридцать лет под цензором ходил.

                Забыт весь хлам мариенговской  врани,
                Сгнила до нитки с Ладоги скуфья,
                Пробилась к нам сирень из под Рязани
                Да у калитки Снегинской скамья.

                Иду ли полем лебедой багряной
                Иль ночь без сна с зари и до зари.
                Твоим стихом врачуем наши раны,
                Когда в журналах строчат знахари.

    Напишет в своем произведении Борис Субботин. 

    Недавно мы отметили сто двадцативосьмилетие со дня рождения непревзойденного певца земли русской. Но как и прежде с особой силой и величием звучат неподражаемые Есенинские образы. И снова, который раз наполняют они «рыдалистою дрожью»  ширь полей и лугов под небом журавлиным, где по-прежнему, как и во времена Есенина гуляет «схимник-ветер», а «березовый ситец» и «рябиновый костер»  украшает нашу землю.
    Творчество Есенина, по моему глубокому убеждению, так до конца и не осмысленно, но ясно одно – Сергей Александрович, один из немногих кто объеденил всю русскую культуру, наводнив ее языческими, староообрядческими и православными образами. И если мы говорим, что солнцем нашей поэзии является Александр Пушкин, то с уверенностью можно сказать, что Сергей Есенин является нашей душой.