31. При свечке под покровом тишины. Королева

  (предыдущий фрагмент главы из тома «Генриетта», роман «Миледи и все, все, все»
    «30. Отдаться и камланию и силе. Пылкая королева»
       http://stihi.ru/2020/09/09/7107

«При виде королевы я скромней
не стану, но визит ваш – очень лестный.
У вашего величества ко мне
ночной есть интерес? Жар от камней
камина послабей, чем жар телесный».
«Сужу по вашей речи интересной,

взаимно друг для друга мы вкусны.
Меня при вас качает, как от ветра».
Бывают восхитительными сны,
но кличьте, чтоб понять их дебри, мэтра.
Для чувств аж телеса свои тесны –
душа наружу рвётся! Есть примета:
во сне влюбился – жди страстей жены.
Дождался лорд искомой вышины:
приснилась королева Генриетта.

При свечке под покровом тишины
дразняще-ослепительно раздета,
она предупредила: «Не усни»!  –
и вдруг свечу задула. Что тут с ним
содеялось! Рванувшись, сам раз где-то

слепец коснулся кожи в темноте,
но к бюсту, к вожделенной полноте,
увы, не подобрался – навернулся
с кровати и от этого проснулся.

Сны толковать – да кто не намудрит!
А мэтрам всякий раз платить накладно.
По части снов отнюдь не эрудит,
махнул на всё рукой лорд: «Ну, и ладно»!

С утра разбушевался, как друид,
не в   шутку   герцог – бешенство наглядно.
Слуга отпрянул:    – Это    гнев    бурлит?
   Милорд, вы чертыхнулись многократно.
   Из вас несётся ярость, как bullet!

– Ах, Патрик, не вернуть покой обратно!
  Мне мрамор снился – жуть могильных плит!
  Сейчас меня волнует только    брат   мой.
  На всё решусь – злословием облит.

  Во мне сам    дьявол   место застолбит,
  сочтя меня душой незаурядной.
  Глаза вот-вот полезут из орбит.
  Не зря меня предчувствие свербит:

  шпионскую    угрозу    кроме ратной
  отыщем, если Джон… жив, не убит.
  Всё будет стоить, чтоб снять муку,     трат,   но
  для брата на любой пойду кульбит!
  Я, Патрик, сходу мог тебя прибить!
  Озвучивай впредь новость аккуратно,
  чтоб я не потерял свой аппетит.
  Когда бы знал ты, как мне неприятно
   услышать эту новость!   Бог   простит!

лорд Бекингем «пилил» гонца приватно. –
   Пусть ты в моих глазах не паразит,
   но так вот огорчать меня чревато!
   Путь брата – это в Тауэр транзит!

    Озвучив бяку, при угрозе рады
    гонцы сквозь землю провалиться: стыд –
    ничто при страхе казни. Разве сыт
    ты этим страхом, чтобы    козырять    им?!

      Такую, Патрик, новость азиаты
      приносят с риском    голову    сложить.
      Про Тауэр забыв и казематы,
      Джон сбрендил иль рискованно блажит?!

      Он рос авантюристом. Эти свойства
        не те, какими надо бы блистать, –
у герцога за брата беспокойство
вот-вот могло бы паникою стать. –

     Граф Соммерсет как враг – не хвост щенячий.
     Бежать бы брату дальше да резвей...
     Зачем он прибыл в Англию?! Он – зверь,
     бегущий на ловца! И не иначе!

      Играть сейчас с огнём Джон первым начал,
       а кто его подбил, поди проверь, –
бледнел лорд Бекингем иль багровел,
но вновь записку в руки брал и нянчил,

кидал на стол, чтоб тут же взять назад,
а гнев вбирал удвоенный заряд. –
      Без права совершать шагов неверных
      Джон – в Лондоне!  Моя кровь стынет в венах

       от страха за него, а он сам рад?!
– Да-да, милорд, ваш брат благоговейно
     ждёт с вами встречи два часа подряд,
     притом что прибыл он не на парад.
– Читаю    дальше,    Патрик, как ни скверно,
     на мой взгляд, это выглядит. «…Был рад
     по зову твоему, пусть не мгновенно,
     прибыть ввиду отсутствия преград.
     И вот я здесь, чтоб выяснить смиренно,
     чего ждут от меня Господь и брат»...
       Всё   верно,    Патрик? – строго и надменно
спросил милорд и снова спрятал взгляд:

«Я вижу почерк брата и наверно
писал он без намёка, что взят в плен.
Доставили записку из таверны,
где Джон назначил встречу. Что за хрень»?! –

подобно обнажившемуся нерву
болезненно напрягся Бекингем.
Не мог поверить герцог в ахинею,
прочтённую в записке. Пик проблем!

«Впервые так от Джона я хренею,
хотя мне и не пишет он про хрен»! –
герой затормозился, но не ленью,
а фразой «Моему Бог рад смиренью»,

что в строчках повторялась как рефрен.
На Патрика воззрился Бекингем:
не смотрится ль орлом без оперенья?
Но тот не поменял мировоззренья.

Наперсник брата факт не опроверг,
что Джон здоров, не пил до одуренья. 
Подвергнуть брата младшего журенью?
Сказать, что он – безумный человек?

Второй по силе повод к изумленью
всего за десять дней опять поверг
министра в некий ступор в пику рвенью
во всё вникать с умом и даже сверх...
– Что ж, едем, Патрик! Близок я к доверью,
       но... кто бы опасенья опроверг!..
                *                *                *
Тут не до смеха. Слёзы из-под век...
Пуст номер был гостиничный. За дверью
все признаки налёта. «Я трезвею,
ещё и не напившись», – свет померк
у герцога в глазах. Какой тут смех,
когда вдвойне в реальности всё скверно!..

...Когда лорд прибыл с Патриком в таверну,
то брата в ней уже и след простыл.
В гостиничный покой открыта     дверь,    но
за нею лишь письмо. Слова просты
цинизмом шантажа. Коварный стиль:

«Для Вас, милорд, в общении приятном
мой замысел, надеюсь, станет внятным.
Иначе, вы пожнёте Ваше зло.
Ваш брат, увы, к чужим попал пенатам –
его к ним не случайно занесло.
Представив Вас читающим письмо,
могу представить я Ваш вид помятый.
Отдайте документы с компроматом
и я приближу Вашу встречу с братом».
И подпись: «Генриетта. Мой вам чмок».
Взбешён был Бекингем, как только мог…

               (продолжение в http://stihi.ru/2020/09/20/6912)