Схваченный в объятия. Глава 8
чтоб мне тот срок потом помог.
Хоть и службу вспоминаем,
только позже понимаем,
что под этой горькой чашей
был учебник жизни нашей.
***
Пишу тебе по старой дружбе,
что на учёт встаю по службе,
что нет от ихнего довольствия
мне никакого удовольствия.
***
Позади все близкие лица
и два года встали,как кость.
Оттого, что раньше не смыться -
мне влюбиться в службу пришлось.
***
Всюду в армии у подхалима
мысли только о цели одной:
чтобы боль и лишения мимо
обходили его стороной.
И в желании этом простом
он вилять не устанет хвостом.
***
Вручили военный билет
и ночью призвали у тына.
Мне снилось спустя много лет,
что так же уводят и сына.
***
Нас гоняли пинком вдохновенным,
чтоб умели отдать свою честь.
После службы при встрече с военным
будет кверху рука моя лезть.
***
Ты гонишь мне про службу ту,
где будто век провёл в поту,
и корчишь из себя героя,
как-будто только что из боя.
***
Хоть голодает, но поёт
ещё солдатская Россия,
а рядом в масле сыр живёт —
армейская буржуазия.
***
По службе друзей не осталось,
но помню их доблестный хор.
И снова во сне показалось,
что служат они до сих пор.
***
Правые желали свято
сделать «профи» из солдата,
но за то, что платят в день,
даже спать бывает лень.
***
Наша служба порой сиротливая,
где о бабах не думай пока,
но шла мимо девчонка смазливая,
и чесалась головка слегка.
***
За тягу в санчасти понежиться —
салаге пахать без конца;
что он на ногах еле держится
и потом исходит с лица.
***
Была команда: «Всем на кросс!»
И все бежали на износ;
бежать не можешь — хоть ползи,
но всё равно вперёд иди.
***
Кто служит будто тянет срок -
тот болен вдоль и поперёк.
***
Чтоб Родину любить салагам
и чтоб не стала служба слаще -
пусть строевая станет благом,
пусть чистят сапоги почаще.
***
Кто впервые власть свою вершит –
ей на службе хочет насладиться;
и считая, что не лыком шит,
пожелает самоутвердиться.
***
На службе от них напряжение,
расправа — всегда им с руки.
Придёт и ко мне уважение,
когда я пущу кулаки.
НАСТАВЛЕНИЕ КОМАНДИРА МОЛОДОМУ БОЙЦУ.
Паши до упада.
Система тут сложена.
Как лучше — не надо,
служи, как положено.
***
Хоть злой старшина батареи,
но он говорит гениально:
«Набейте вы руку скорее,
а то набьют морду реально».
***
В сапоги я вновь обут,
рядом — военком коварный.
Что опять служить гребут -
мне приснился сон кошмарный.
***
Был полковник страшнее огня,
говорил: «Дай-ка штаб для меня,
чтоб я вышел на связь многократно,
чтоб туда она шла и обратно».
***
Что, солдат, у вас за вид?
Вы неглажен и небрит.
И хе-бе в грязи, в помаде,
ну, как прямо в детском саде!
***
Где бойцы малят заборы —
не пройдут полки врага.
Если что — покрасят горы,
только краска дорога.
ГУБА.
Кто-то там — за браги банку,
кто-то там — за воровство,
мордобой, за драку,пьянку,
самоход и дедовство.
Нагрубил ты командиру,
далеко его послал;
погулять решил по миру —
всё равно сюда попал.
Было дело,я когда-то
на губе не раз бывал.
Там — мозоли трёт лопата,
там — какой-нибудь аврал.
Мало спим, недоедаем,
не докурим снова мы.
И казарма станет раем
после эдакой тюрьмы.
Мы ещё не отоспались,
а чуть свет — уже подъём.
Раз по десять одевались,
испытали жуткий стрём.
От зари до самой ночи
градом лился пот с лица.
Спины гнули: хошь-не хочешь,
а работе нет конца.
Жрать пришлось одну парашу,
здесь ведь не было котлет.
«Дробь-шестнадцать» звали кашу,
что приносят на обед.
За неё друг дружке глотки
иногда перегрызём;
голодны, как будто волки,
и как свиньи тут живём.
Поведут опять куда-то —
в ногу, строем мы пойдём.
А «кусок» покроет матом,
если тихо запоём.
Губари идут на стройку,
как на праздник и парад.
После — убирать помойку
поведёт конвой в наряд.
Но «кусок» сказал, что рядом
куча кирпичей зовёт.
Перекласть их быстро надо,
а то вдруг кто украдёт.
Если куча не на месте,
то нам нужно поскорей
уложить всё честь по чести
там, где будет лучше ей.
И «кусок» сквозь зубы скажет,
что опять полно салаг,
а потом нам плац покажет
и устроит всем ГУЛАГ.
Дурь покатит снежным комом…
Я бы выдумать не смог:
он мести заставит ломом
или щёткой для сапог.
Терпишь там муштру повсюду
и не скроешься нигде,
Если скажешь: «Я не буду»,
то конец придёт тебе.
Часовой, я выйду скоро!
Ты ворота отвори!
Напоследок у забора
пусть споют мне губари.
Иногда бывало трудно
нас, как прежде запахать.
Мы все вялы или нудны
и хотим всё больше спать.
Но придёт когда-то дембель
и пришлют приказ родной —
по весне, потом осенний.
Подождём его с тобой.
СОЛДАТСКАЯ КОРМЁЖКА.
Дана команда: «Стройся, взвод
да запевай-ка песнь лихую!»
И взвод споёт, разинув рот,
про дружбу в армии святую.
Деды от сердца сапогом
нас по ногам пинают — свято;
чтоб пели шибче и главком
сказал бы: «Молодцы, ребята!»
Команду дали молодым,
чтоб рожу поднимали выше.
И, как кремлёвские глядим
мы на него, а он не слышит.
И он не видит, будто ночь,
и потому нам сыплют шишки.
Всё это надо превозмочь —
о чём молчали даже книжки.
Тропа в столовую вела.
Мы думаем — возьмём своё-то.
«Отставить песню! Стой! Раз-два.»
И ждём, пока заходит рота.
Дневальный дед как мак расцвёл
и нам сказал, чтоб мы садились.
Но здесь я душу не отвёл —
деды на хавку навалились.
И всё срубали быстро тут,
оставили одно лишь сало.
Потом щетину отдадут,
чтоб нам не показалось мало.
Вот тару дали едоки,
чтоб за подливой мы урыли.
Им есть парашу не с руки,
из-за неё нас матом крыли.
«Подливы дайте хоть чуток!» —
мы просим повара-грузина.
«Возьми ты сколько хошь, душок!» -
и улыбнулся нам детина.
Я шёл туда хромым шажком,
по грянул голос: «Охренели?!»
«Черпак» Би Джо дал черпаком,
что враз мозги все помутнели.
Кого-то пнул он сапогом,
кому под глаз поставил фишку.
Оттуда я летел бегом,
лишь получив большую шишку.
«Тебя урод, пора убить!»
- Деды на это отвечали.
«Заставим службу полюбить!
Глотай, пока не накачали!»
Сержант ,поднявшись прокричал:
«Подъём и стройся в коридоре!»
Где только сев, я тут же встал
и испытал большое горе.
Кормили тех у нас не раз,
кого замучила нехватка.
Бачок параши напоказ
они рубали без остатка.
Для бега с полным животом
нам будет эстафета дружбы;
чтоб позабылся сразу дом,
чтоб мёдом не несло от службы.
Забыли сахар, молоко,
забыли много мы другого;
где быть голодным нелегко,
но надо пайки делать строго.
Несли мы фляжки, котелки,
и песни пели и потели;
зато деды всегда могли
покушать сладко на постели.
Наряд в столовой — молодняк,
дедов не ставят в эти роли.
И сам начпрод поймёт служак,
как по уставу дав им воли.
Мы все прошли урок труда,
но с ним не будет почитанья.
Пусть даже дуб ты — не беда,
здесь всё решает сила званья.
Дежурным прапор был, «кусок»,
подручным был сержант хозвзвода.
Боялся их любой душок,
кому служить ещё до года.
Носились, кашу разнося,
что шла и свиньям и в помойку;
она - нетронутая вся
всегда уносится на мойку.
На «дискотеке» — потный лик,
и молодых дежурный гложет;
но лишь сержанта дикий крик
быстрее ветра гнать их может.
А как придёт какой-то зам,
сказав: «У вас проверка будет!» -
Наряд и вилки выдаст нам,
и про салфетки не забудет.
И нож и вилка и стакан —
для каждого всё в лучшем духе.
Но знал прибывший их обман,
давно знакомый в показухе.
«Вот это служба!» — Он сказал,
глядя на фрукты и на мясо;
и осмотрел огромный зал,
пока дежурный точит лясы,
что есть всегда у нас меню,
что будут вечером котлеты,
что было молоко на дню,
что по утрам дают омлеты.
Команду строгую дадут,
а где полковник и майоры —
там по уставу подойдут
солдатские былые своры.
К нам в гости дефицит идёт,
где пряник каждому и шницель.
«Да эта служба — словно мёд!» —
Решат незнающие лица.
P.S.
Министр порядки отменил,
на негатив глядя устало,
но ничего не изменил
и бардака лишь больше стало.
РАБОТНИКИ.
В Словакии был я связистом во взводе,
а день был порою и скучен и глуп;
но вот комполка приказал на разводе
двоих работящих направить на клуб.
На это наш взводный всегда соглашался;
зеленый он был и совсем молодой.
Забрал нас двоих — на глаза кто попался, —
коль так приказал подполковник седой.
Остались мы ждать, но какой-то «уазик»
подъехал, как пуля, внезапно сюда.
Нас зычно позвали: «Быстрее залазьте!»
Потом повезли неизвестно куда.
«Товарищ майор, а что там за работа?» —
Спросил офицера я сразу в пути.
«Приедем — увидишь. Моя же забота —
до мест назначения вас довезти.»
Проехав немало в пути километров,
в село мы приехали к местным властям.
В большой особняк мы вошли незаметно,
где женщина вышла навстречу гостям.
Майор нам сказал: «Ну, давайте,ребята.
А ну-ка, скорей сигареты туши.
Придётся вам здесь попахать до заката,
но только пахать я прошу от души».
Когда он уехал, мы взяли лопаты,
мы ими канаву должны проложить;
и трубы вести от дороги до хаты,
чтоб люди могли бы потом не тужить.
Но час не прошел, а в столовой накрыто,
и нас позовут поскорей на обед;
нальют нам и водочки для аппетита,
потом – для знакомства и светских бесед.
Мы славно откушаем, выпьем нелишне –
у дочки с хозяйкой вопросы пойдут.
А я же подумаю: «Боже всевышний,
да я бы пахал и до дембеля тут!»
А наш разговор о Москве,о Союзе!
Мне скажут они, что там были не раз;
что с русскими дружат, а милая Сюзи
начнет улыбаться, взирая на нас.
Пора знать и честь – и мы взялись за дело,
всё сделали там им почти за полдня.
Хозяин пришел – уже солнышко село;
за доблестный труд похвалил он меня.
Потом мы «Катюшу» за ужином спели,
хозяин опять захотел нам налить;
а после на «Шкоде» в казарму летели,
решив, что нам надо работу продлить.
На завтрашний день, а потом и на третий
я весело времечко там проводил;
но правда потом командир мне заметил:
«Товарищ солдат, ты на службу забил!»
Никак не хотелось такого финала.
Он скажет: «Тебе я устрою, студент!»
И сразу вспотев от крутого аврала,
я штопал «на время» машинный брезент.
1998 - 2001 г.
Свидетельство о публикации №120091107392