Зеркальный город

В некотором царстве, в некотором государстве, жил был я. Молодой, очаровательный и образованный. Мало кто у нас может похвастаться тем, что три дня и три года обучался в Академии Бабы Яги Изумительной. А я могу. Обучался, обучился, благополучно защитил дипломный проект, и теперь направлен на работу. Правда, матушка, когда узнала место направления, завыла так, что сбежались соседи со всех окрестных сёл и городов.
И хором меня семь дней и семь ночей уговаривали отказаться от диплома, стать как все неучем и жениться на Авдотье.
Если б Авдотья не упала без чувств на руки к кузнецу Микуле, я, может, и сменил бы счастье научной деятельности на жизнь семейную. Но кулак кузнеца, из-под фартука показанный, мигом всё по местам расставил. Предать дело всей моей жизни? Да вы что! Никогда. Никакие трудности и опасности меня не пугают! И с каких пор неживой город опасным стал?
Да и обязанности у меня не пыльные: как туча зеркальная набежит, смотреть в оба…
Никто из соседей слова «Зеркальный» не знал, мигом шум-гвалт прекратился, все застыли в благоговении перед моей учёностью…
Вечером я, снаряженный по последнему слову матушки, с родительским благословением в сердце, отправился туда, не знаю куда, в место, которого боялась вся округа.
 А как не бояться: оттуда никто ещё не возвращался. Никто, правда, и не ходил. Ну, а что там делать, в бездушном городе? Ни поговорить, ни повеселиться, даже местной шпаной не быть ограбленным. Никого там отродясь не бывало. Говорят, даже насекомые там не водятся. Стороной облетают. А мне того и надо – страсть как не люблю мух и комаров.
Встретили на месте неласково: «Чего припёрся, балбес?»
Пришлось предъявлять диплом, доказывая суровому мужику с бородой до пола, что он в корне не прав, обзывая учёного мужа дубиной стоеросовой.
Мужичок поморщился, повертел документ и посвятил меня в премудрости работы. Выпавшие предметы относятся в небоскрёб на последний этаж, животные и люди отвозятся на воздушном шаре к границе зеркальной. Ни выходных, ни праздников, ни больничных. Пока не придёт сменщик.
-Тут уж как повезёт: мой предшественник за пять месяцев «отстрелялся», а я тебя сто тридцать восемь лет ждал. Потому – извини, стажировки не будет. Спешу личной жизнью заняться.

Так и оказался я один-одинёшенек в корзине воздушного шара. В ожидании тучи.  Полгода ожидания. Я изучил все дома и строения в округе. Кажется, что только-только люди ушли. В квартирах некоторых даже холодильники забиты едой. (Всё же, хорошо быть образованным – странные вещи мне знакомы и не вызывают удивления. В нашем селе никто отродясь даже само слово «холодильник»  не слышал.) 
А ещё перечитал всю картотеку. Знаю сколько раз за пятьсот лет падали с зеркального города топоры, вилы и вилки, сколько раз приходилось возвращать обратно кошек, собак и даже медведя.
Пытаюсь обнаружить закономерность набега тучи, но пока безрезультатно. Метеорология – сомнительная наука. Природа не поддается укрощению и прогнозированию.
Иногда, ради развлечения – свешиваюсь с корзины вниз и кричу: «Эгегей!»... Красиво звучит и долго.. мне кажется – до матушки долетает. Потому изредка проговариваю ей послания: «Мама зпт у меня всё хорошо тчк. Люблю тчк Целую тчк. Сало ем тчк.»
И бывает мерещится: прилетает ответ с ветром: «Сынооок, возвращайсяя».
Сегодня ветра нет. Тишина… На океане, омывающем город, ни морщинки. Благодать. Ловлю рыбу, любуюсь восходом солнца – оно утром всегда такое лучисто-улыбчивое. Потихоньку разгоняет ночную мглу и прохладу, шаг за шагом окрашивая всё в ласково-оранжевый цвет.

Рыба, как всегда, отсутствует, но я и не переживаю. Сижу, размышляю, вспоминаю. А что ещё делать учёному в такое безмятежное утро?  Надо мной проплывают облака: одно краше другого. На барашков похожи. Раз барашек, два барашек… сто двадцать семь барааашек… На сто двадцать девятом я заснул. Крепко.  И, между прочим, имею право. Ни в каких инструкциях не прописано, что спать нельзя.  Очнулся от дикого холода. Глаз открыл, другой… Батюшки – наконец-то! Сейчас работы привалит, в прямом смысле слова! Над городом застыла туча. Та самая. Грандиозное зрелище: все дома, все улицы, все скверы отражались в ней, казалось, что просто с неба свисает брат-близнец моего неживого города. Но там, вверху, по улицам ходили люди, ездил транспорт и пели птицы. Я не только чувствовал, но видел и слышал это.
И тут тучу пронзила молния…хорошо, что я не совсем впал в прострацию: успел заметить где. Рванул туда. Воздушный шар очень лёгок в управлении: это тебе не ступа Бабы Яги на которой я проходил практику во время обучения. Главное – ясно представить направление и требуемую высоту полета.
Успел – подобрал выпавший предмет и поместил в специальный пакет. Теперь надо отнести в небоскрёб. До новой вспышки.
И началась работа: только и успевай за молниями следить..  И я успевал. Везде и всюду. И гордился собой: первый раз, а такой молодец. Так было, пока с тучи не свалился странный тип с дощечкой в руках. Человек. Упал, ошарашено осмотрелся по сторонам, и давай бегать. Бегает, какого-то Вайфая зовёт. К сожалению, моего образования на такие слова не достаточно. И физической подготовки на такого шустрика, как оказалось – тоже. Выпавший в  дома забегает, в дощечку пальцами тыкает, ругается и дальше бежит. Я за ним. Сначала успевал, но не окликал: всё думал, как бы потактичнее в шар пригласить, а потом, чувствую, дышать нечем, ноги не слушаются, отстаю сильно. Про тактичность забыл и заорал: «Парень! Пошли, я тебя назад верну.»
-Куда назад?...
Этот шальной даже и не понял, что он не дома давно.
-К Ваюфаю твоему…
Ну, а что я ещё мог сказать? Единственное слово из чужого мира,  мне знакомое. (Он так к нему хотел)
Парень ошалело оглянулся ещё раз, и согласился..
И вовремя: ветер налетел. Ещё немного, и туча-морок развеется.. Придётся недотёпе у нас жить до следующего нашествия. А когда оно будет – даже я ещё не разобрался.
В воздухе чувствую себя, как рыба в воде! Иногда мне даже кажется, что по ошибке не птицей родился. Что-то напутали Боги и создатели. У Бабы Яги Изумительной глаза всегда увлажнялись, когда я на ступе летал. От умиления. Ступа меня слушалась лучше, чем саму хозяйку. Ещё мысль не додумал, а аппарат уже летит быстрее ветра. И метла не требуется.
Всегда вовремя сворачивал, уворачивался от ворон и жуков лихо. Ни одно живое существо не пострадало, даже тогда, когда я начинал учиться полётам.
Вот такой сугубо положительный, умелый и умный. Обречённый на одиночество. У Авдотьи скоро сын родится. Ещё один кузнец селу не помешает.
-Внимание, прибываем! Готовься! – от переживаний голос у меня слегка дрожал. Наверное, это и сослужило плохую службу. Если от тебя зависит жизнь и здоровье других людей, нельзя показывать слабость ни при каких обстоятельствах.
Вместо того, чтобы спокойно спрыгивать с края корзины, благодаря меня – спасителя, парень схватился за верёвки, и стал орать, что он ещё так мало пожил. Что его дома ждут, и чтобы я его пощадил. Мои ласковые речи, призывы вспомнить о Вайфае и попытки отцепить его руки, ни к чему хорошему не привели. Я в тысячный раз пожалел, что прогуливал уроки физкультуры в институте. Ветер усиливался, шар болтало из стороны в сторону. Вероятность не успеть увеличивалась со страшной силой. «Ёшкин ты барабашка», - закричал я от отчаяния. Схватил безумца за ноги и вместе с ним очутился в воздухе (покинул воздушный шар).
Ветер заглушил наши эмоциональные речи.
Очнулся я в комнате. Одной из тех, что так много в неживом городе. Дверь, окна, кровать. Коврик у кровати. В кровати – тот самый тип, искавший ВАйфая. Спит. Посапывает. Как-будто не он только что лишил меня будущего.
В кресле у окна вальяжно развалился старенький дедушка-коротыш. Хотя, какой он дедушка: ни одной морщины. Лукавые глаза, нос картошкой, причёска – стог сена, иначе не назовёшь. Клёвая красная рубаха в синий горох, чудесные шаровары и лапти – просто прелесть.  Домовой. У нас в каждой избе они есть, обычное явление. Но в царстве прямых углов и линий, создание из нашего мира смотрелось довольно нелепо.
-Сам ты, нелепый. Я – спасение твоё, а ты обзываешься. Домой хочешь?
Я хотел. Очень хотел. Но...
-Никаких «но»! Пошли отсюда. Пока он не проснулся .
И домовой затопал на выход.
Я поплёлся за ним.
Улица оглушила. Заворожила. Шум и гам всевозможного происхождения были повсюду: и справа, и слева, и сверху, и снизу: люди, птицы, автомобили, океан…
Я оказался не готов к такой какофонии. За столько месяцев привык к тишине. Знакомые здания, витрины, улицы и переулки – и всё не такое…
- Ничего, не смертельно. Сейчас освоишься. Нам надо перейти улицу. Идём к небоскрёбу. Там Катерина живёт. Она этот город придумала. И тот, что снизу – тоже. Ты должен на ней жениться.
Где-то я подобное слышал. На всякий случай оглянулся по сторонам – нет ли поблизости кузнеца с кулаком.
- Не женишься – так и будешь в чужом городе мыкаться…

-Красивая, хозяйственная, умная, добрая, но дурная. От людей бегает. Специально уехала из родного города, чтобы жить там, где никому не знакома.
Как ты – учёная. Архитектор. На работе Города придумывает и украшает.
А вечером приходит домой, закрывается на все замки и телевизор включает. Там всегда улыбчивый дядька предлагает «прикрыть глаза, раскрыть ладони и начать самосовершенствование, получая энергию из космоса».(я специально запомнил). Сам пытался получить – не выходит, а она под завязку энергией набита. Потому видно, все её рисунки оживают.
Я не сказал? Она ж рисует ещё. Волосы в косу соберёт, достанет коробочки с баночками, встанет перед мольбертом – и пошла кистью махать. 
Махнёт раз – и вот невообразимое чудище с холста смотрит. Брр, страшно бывает, я аж прячусь поскорее. Махнёт два – сказочные строения одно за другим, как грибы растут. Махнёт  три – чудище над этими зданиями летит, народ пугает…
И, девица же, могла бы кошечек малевать, или там, феечек. Нет – одни твари крылатые, да города всевозможные на уме.
Вот и наши города она нарисовала когда-то. Рисовала один, да ветер подул, страничка согнулась, стало два. Ей понравилось. Так и оставила. Так и живём. Иногда соприкасаемся…
Домовой говорил-говорил, а у меня голова кругом шла. Ещё немного-стукну болтливого типа.
-Я -  не тип, - обиделся он и, похоже, сильно. Потому что замолчал. Дал мне передышку. Мысли упорядочить, да успокоиться. 
В какой-то момент я решил никуда не идти. Залезу на небоскрёб, оценю ситуацию. Вещи ж с одного мира в другой оттуда перемещаются, может и человек сможет.
И так легко стало, спокойно на душе. Ноги сами собой развернулись, и понесли мои тело и душу к небоскрёбу. А ещё мои ноги понесли домового. Он почему-то перестал молчать и начал громко ругаться высокопарными выражениями, хвататься за мои брюки, и путаться под ногами, призывая меня вернуться к счастью в лице Екатерины. Однако, идти легко, а незнакомые девушки привлекательны, если ты на родной земле, потому я шёл вперёд и вперёд, думая о своём и не обращая внимания на утяжелителя и его речи.
В здание меня пускать не хотели. Требовали паспорт и пропуск. Подозрительно косились на мои ботинки – там продолжал бушевать Домовой. Я им показал диплом от Бабы Яги. Они долго изучали его, разглядывали все печати с лупой, после чего указали пальцем в сторону подъёмных механизмов, которые местные называли смешным словом «Лифты»…
Баба Яга – женщина умная и хитрая: наложила на диплом морок: всякий, кто на него посмотрит, послушный  воле хозяина становится на целый час.
 
Далее, время потянулось, как тягучее варенье… В коробчонке с кнопочками я успел постоять на двух ногах, на одной, посидеть в уголочке, отодрать домового от ног и поговорить с ним на волнующую нас обоих тему: как вернуться домой… Домовой кричал, что женитьба – единственный выход, я предполагал, что существуют альтернативные варианты. Домовой громко просил не спорить с умными людьми, я резонно возражал, что, кроме меня, умных людей в данном помещении нет…
-Ты просто ничего не знаешь! - коробчонка распахнула двери на самом интересном.
-Потом расскажешь, - пришлось выходить, к моему великому сожалению.
Домовой упирался, и я нагнулся, решив взять его на руки. Немного поборолись. Мои вес-рост и сила победили вес-рост и хитрость товарища.
-Не возмущайся, так надо. Не получится – пойдём к твоей Катерине.
Поворчал, поворчал, да и смирился…сидит на руках, дуется, но не сопротивляется.
На площадке рисовала девушка. Длинные волосы, заплетённые в толстенную косу, невозможно блестели на солнце, и как-будто притягивали. Я засмотрелся. Нет, я не засмотрелся, я впал в ступор. Не иначе, на красоте чары наложены, как на моем дипломе.

-Молодой человек, не могли бы Вы помочь?
Девушка смотрела на меня и улыбалась так, что я совершенно забыл кто я, зачем я и что мне здесь надо.
Помочь? Да я готов на самые сумасшедшие подвиги и абсолютно безрассудные поступки, лишь бы она так же смотрела и так же улыбалась всегда и только мне…
-Просто прогоните паука. Боюсь до ужаса… 
Пауков оказалось пять. И все шипели, тянули ко мне щупальца..или лапки?...  Одного, особо противного, я сдунул.  Подул, что есть мочи – он и улетел. Второго, самого страшного, я стукнул кепкой домового – единственное, что оказалось под рукой. Третьего, самого маленького, я скормил птичкам, чирикающим неподалеку.  Четвёртого и пятого  хотел тоже скормить, но они испугались, и спрыгнули с небоскрёба без особых просьб и уговоров..
А она рисовала. На рисунке – воздушный шар, в шаре – нет людей. Ишь, ты –мой шар.
-Попроси тебя нарисовать, ну попроси… - голос Домового назойливым комаром ворвался в моё сознание. Я не сразу понял, что от меня хотят, и кто вообще говорит.
-Не переживайте Вы так, я Вас написала, - смотрю, и, правда – как живой, стою в корзине. Один. Почему один?
-Нетерпеливый Вы. – к моему неудовольствию, нарисованным другом оказалась вовсе не сама девушка, а вредный маленький старичок. Домовой.
-Трудно Вам угодить – засмеялась волшебница, взмахнула кисточкой  и на холсте над городом летят трое: я, домовой и она.
-Что-то тоже полетать захотелось – как же она очаровательно смеётся. ..

А что потом?.. потом я проснулся. Солнце стояло высоко. Облаков не было. Океан всё так-же безморщинисто отдыхал, уютно окружив город. Удочка подозрительно шевелилась и рвалась из рук. Спросонья я даже не сразу сообразил, что наконец-то поймал рыбу. Просто машинально рванул удилище на себя. Подсечка, долгое вытаскивание из воды сопротивляющейся добычи. И всё время в голове молотком слова: « Сон. Это всё был сон». Мне хотелось выть, орать, ломать и крушить. Я ведь даже не спросил имени. Я не успел узнать кто она, чем дышит, чем живёт. Я не успел ничего.
  -Катерина её зовут, успокойся, - нет, я не испугался, не застыл в страхе, не уронил рыбу обратно в океан, а просто схватил такого вредного, такого противного, и такого родного старикашечку на руки.
Душа пела, ликовала, а тело обнимало Домового, ворчащего на всю округу про неблагодарность, про то, что у него никто имени не спрашивает.
-А, правда, как твоё имя? – спросил я, а он потребовал опустить его на пол, как-будто без твёрдой поверхности под ногами, сказать, что Никодимом родители назвали, было невозможно, запрещено и нереально.
Потом мы с Никодимом полетели в город. К самому большому небоскрёбу. Туда, где рисовала Она. Катя.
И она рисовала.
«Маленький домик, лавка и печка, Пол деревянный, лампа и свечка.Котик мурлыка…»
И я, и наши дети... И Домовой под печкой. В тепле и уюте.
В реальности нашим домом стал шар. Потому что работа у меня такая. Тяжёлая. Но важная. И сменщика всё нет.
Но всех всё устраивает. Даже мою матушку, когда она приезжает в гости, на невестку посмотреть, да городом полюбоваться.
Совершенно забыл сообщить: я теперь абсолютно точно знаю, когда прилетает туча. Когда  жена в плохом настроении. ))))