Headsman

Я не спрашивал никого, что он совершил. Мне нет дела, ведь нет, по словам, у меня души - по словам всех, не знавших, что мной они все слышны далеко за спиной, ведь на слух я силён, хоть слеп.
У меня - полон терем подобных ему гостей. Кто чем жил до меня - в моем храме они в посте. Ожидают судьбу фонарями вдоль жестких стен. Я - заплечных дел мастер при царстве, и смерть - мой хлеб.
Он прикован у самой из нижних и темных ниш, его сказано не поить, не тревожить тишь тьмы вокруг кандалов, не давать ни надежды, лишь проверять раз в два дня, чтоб остался жив
На лице его - маска из меди, не знать, за что. Но царю он - ценнее борзых, коней, кречетов. Я расправился над побега его мечтой, по приказу вонзив в его ступни свои ножи

Много дел каждый день, то есть, каждую ночь подряд. Ведь наш царь - далеко не из сахара, говорят. Говорят только шепотом, тихо всыпая яд. Но придворный колдун не пропустит в покои смерть
И затем попадают они навсегда ко мне. Я хороший слуга, это значит - всегда в цене. Знаю много ключей, как признаться в любой вине, чтобы каждому впредь наяву ходить и во сне
Это просто работа, а я - самый лучший раб. Был воителем - не убежал от царевых лап. Но помилован и ослеплён, новой жизни рад. Только кто этот узник, такой дорогой царю?
Я могу оборвать нити жизни, и жизнь продлить, чтоб молили о смерти, как дождь для сухой земли. Но теперь я, ослабив металл петли, ровно в полночь пойду и лишь просто поговорю

Что ты сделал такого, что в бездне моих палат водружен, будто дьявол, на самый глубокий ад? Замышлял ли мятеж, или податям не был рад? Так такие повыше, и жизнь у них посытней.
Или ты был правителем вражьей, чужой страны? Так их главы на башнях все пиками пронзены. Я рубил их, поверь, для таких кандалы тесны. Если скажешь - ослаблю крепления на стене.
Но молчал он, храня кружева тишины вокруг. И не принял воды из натруженных моих рук. Что же, если безмолвен ты, значит, и мне не друг, даже рядом с царем будешь мразью и подлецом
Я сорвал с него маску от злости, и ощутил то, как сердце удар пропустило в моей груди. Может, слеп я, но пальцы под медью чужих пластин вдруг нащупали
 без сожалений мое лицо.

Удивлен? - он спросил. - Ну так вспомни свой час вины. Колдуном при царе мы с тобою разделены. У тебя - только сила и тело, мне - память, сны. И глаза твои видят, но видят они во мне.
Ты и я есть одно, но чтоб я погиб, сам себе палачом ты был сделан, твои шаги были роком тебе же, теперь наш черед. Беги, и стань целым сквозь боль, для которой преграды нет!
...Я был верным царевым работником, мне ль не знать все ходы внутри замка, и что замышляет знать, караулы всей стражи, когда кто ложится спать, и куда черный маг отправляется с господином
И теперь наступает последний для них рассвет. Догорают в цепях обвиненные в колдовстве. И в разорванном царстве посажен был царь на цепь. Я и раб, и палач. Но сегодня я стал единым.