календарь

январь

На хлипких санках маленький январь:
Ушанка, шарф, потресканные губы.
Земля теряет волосы и зубы,
А в небе спорят киноварь и гарь.

Медлительны и слишком горячи
Глотки глинтвейна в веточке трахеи.
Воняют краской рёбра батареи,
И чашка гаснет, как огонь свечи.

Январь играет с выводком котят,
Он так далёк от совершеннолетья!
На круглых щёчках – сакуры соцветья,
В ладоши хлопнет – мотыльки летят.

Клеёнка сложена и влажной тряпкой вытерт
Широкий стол, похожий на кровать.
Я в шею захотел поцеловать
Тебя, но шею облегает свитер.

Январь, я оказался не готов
К твоим зрачкам, прицельным как мишени,
И ангелы высоких напряжений
Слетают в небо с голых проводов.


февраль

Мороза газировку залпом
Глотну – и в глотке зазудят
Еловой хвои кислый запах,
И мандарина аромат.

Работа – дом, маршрут недолог,-
Пройду по снегу, вдоль тропы:
Ломая тысячи иголок
Одним нажатием стопы.

И пульс частит, как будто сердце
Спешит за солнцем, а оно
Бежит быстрее, чтоб согреться,
И светит в каждое окно.

Хоть холод вынесешь за скобки,
Но всё-таки пробьёт озноб,
Когда мелькнёт на остановке
Автобуса стеклянный лоб.

Ключ провернёшь, вонзивши в рану
Замочной скважины, как нож,-
И пошатнёшься, словно пьяный,
Когда порог перешагнёшь.


март

Водой разбужен парк, деревьев дух встревожен,
Прилежно ветви вьют вкруг фонарей венки,
Их лакирует март, втирая дождь под кожу,
И на коре дрожат цветные поплавки.

Притронется к щеке дыхание мимозы,
И бархатки теней слетят из-под руки
На пастбища травы, где на ветру морозном
Из лужи залпом пьют молочные ростки.


апрель

Вплетает прозрачную просинь
В бесцветное небо апрель,
Антоновским яблоком оземь
Стучит наливная капель.

Уже на глазах хорошеет
Рассады нескладный букет.
И саженцы, вытянув шеи,
Лакают размоченный свет.

Дрозды выясняют, кто первый
Гнездо обустроит в кустах,
И девочки-почки на вербах
Сидят в оренбургских платках.


май

Под вишнями не стол – столопотам,
Гудроном пахнет тёплая клеёнка.
Весенний свет похож на оленёнка:
Дрожит и прислоняется к стволам.

По папиным премудрым чертежам
Мангал был сварен из полосок стали,
Глядишь, прищурясь, на огонь в мангале
И жар в лицо, и холодно плечам.

Попсу играет радио «Маяк»,
Гудит пчелиный улей обертоном.
Распахнутым цветастым балахоном
Висит весна у сада на ветвях.


июнь

Не сохнет бельё на балконе.
Непросто простынки стирать,-
Вода прилипает к ладоням,
Как будто не хочет стекать.

Полуденных зайчиков блёстки,
Обычно жирней молока,
К обеду засохшей извёсткой
Слетают на стол с потолка.

И кажется, что по старинке
Предливневый призрачный свет
На пахнущей дёгтем машинке
Печатает липовый цвет.

Что тополь не в дальние страны
Свой пух отправляет в полёт,-
Обрывками блёклой рекламы,
Навязчиво в лица суёт.

Ты с ветром целуешься в дёсны-
О чем он шуршит невпопад,
Когда продевает сквозь сосны
Умолкшую ленту цикад?

О том ли, что быль или небыль,
Пока доживёт до зимы,
Узнает забвение неба,
Смирится с презреньем земли?

Что будет дождями застиран
И злак золотой, и пырей.
Что к звёздам соломинку мира
Несёт на спине муравей.


июль

Июля рассохшийся ящик
Вмещает сто тыщ мелочей:
И радуги смайлик грустящий,
И солнечный мячик ничей,

И града прозрачное просо,
И ливня текстиль невпопад,-
На пыльные мальвы и розы
Он падает, словно бушлат.

Бывает, в июле понурый
Бетонно-асфальтовый вид
Глаза ненадолго зажмурит,
И Жмеринкой станет на миг.

Где пьяные осы и пчёлы
Летят на расквашенный плод,
И нёбо сжигает ментолом
Сквозняк, просочившийся в рот.

Там в парке бесславно забыта
Подстилка на смятой траве.
И ветром раскрыта «Лолита»
На двадцать случайной главе.


август

Я видел: дождь и ветер, разом
С цепи сорвавшись, за окном
Деревья и дома, размазав,
Смешали с пылью и песком.

Потом ещё порыв, внезапен
И дик для линий городских,
В полёте зависавших капель
О стёкла разбивал ростки.

А дальше всё промокло, замерло,
Лил ливень, лужи набухали,
Как будто август рухнул замертво
И остывал на тротуаре.

И, утром бывшая просторной,
Даль сжалась, влагою спелёната.
И мнилась бурою и жёлтою
Листва, пока ещё зелёная.


сентябрь

Скульптор усердно лепил это лето:
Глина на пальцах, разводы на робе.
Кроны акаций ажурны, скелетны,
Ветер закатный свистит между рёбер.

Жертва безвинная смены сезонов,
Наскоро поле железом распахано.
Нет у земли для меня новых запахов,
Лишь желтизна и оттенки зелёного.

Осень жару и усталость смывает
Как горожанин, вернувшийся с дачи:
Грязь оттирает асфальтной наждачкой,
Окна в фонарном бензине купает.

Ей придорожная рощица хвалится
Выводком новым: кустами, берёзками.
Ласточки мечутся черными звёздами.
Медленно в небе луна проявляется.


октябрь

Как пластик блестят тротуарные плитки.
На стыках трамваи шатаются, хлипкие,
Фонарь поливает их, словно из душа...
В груди октября пробуждается стужа.

Вот-вот – и очнётся, задышит бореем,
Деревья стальными дождями обреет,
Вонзится зубами в зелёное яблоко.
Оставит из птиц нам - синицу да зяблика,

Повесит гирляндой мороза бренчание,
Свечечку снега затеплит венчальную.
И поле покажется не обходимо,
И небо окажется необходимо,

А во поле - жижа, а в небе-то - хмари.
И жмутся друг к дружке озябшие твари.


ноябрь

Всё-всё оплетено бесцветной паутиной:
От пестроты холмов - до синевы вдали,
От холода цветов - до жара древесины,
От прелости листвы - до влажности земли.

Так невод ноября с ячейками мороза
Сгоняет на поля содружества ворон,
И словно колтуны, застряли птичьи гнёзда
В кудрявых волосах уже прозрачных крон.

Озябшая вода всё медленней сочится
Сквозь глянцевый скелет безлиственных ветвей,
Сквозь вязкий клей ночей, скрепляющий страницы
Коротких белых дней, ненужных белых дней.


декабрь

Спешил, – белоснежный и чистый, –
Как прежняя русская речь,
На лапах еловых лучиться,
Платанам на плечи прилечь.

Кружась меж домов и соборов,
Обзор заметал, невесом,
Расставил фарфоровый город, –
Сервизом на сотни персон.

Слетал на косынки и шубы,
На выбоины мостовой...
Постой, не облизывай губы,
Не прячься в подъезде, постой!

С кислинкою запах сосновый.
Морозно ль щекам? Горячо.
Чего ж так не терпится – новый?!
Ведь этот не старый ещё.

Пока он исполнен свеченья,
Бордовой припухлости гланд,
Пусть выложит слово «сочельник»
Лампадками тусклых гирлянд.

Рассветов густая заварка
И сумерек ранних ленца...

Пусть жалость свечного огарка
Во мне догорит до конца.