Старый Гриша

Слушайте же, кто не знает:
Кто родился много позже,
Кто поел намного больше,
Кто попил намного меньше,
Кто проспал намного слаще…

Жил да был еврей Григорий,
Гришей сам себя прозвал он,
Так его в округе звали.
Настоящее же имя
Долговязого еврея,
Старика, никто не ведал.

Он ходил в пальто и летом,
В шерстяном пальто с мерлушкой –
С желтоватою цигейкой
Вокруг шеи петушиной.

Он ходил к одной еврейке.
Каждый раз он приходил к ней
И стучал клюкою в дверь.
На вопрос «кто это?» Гриша
Говорил всегда: «чужие!»,
И, входя в проём, глазами
Утыкался в умывальник,
Алюминиевую колбу
С вислым пестиком. Снимал он,
Вроде плюша, "пирожок".

У жидовочки нестарой,
В безрукавке на цигейке,
В узкой комнате немытой
Много разного всего.
И весы с пружинной чашей,
С циферблатом и со стрелкой,
И наливочка густая,
Чёрно-красная вишнёвка
В банке, кутанной тряпьём.
И яичная скорлупка,
Между рамами, на вате
Вместе с блёстками, что дарит
Нашим людям Новый год.

Заходил в коморку Гриша
И садился на диване,
«Пирожок» не выпуская
Из сухих орлиных пальцев.

Уж они и говорили,
Уж они шептались тихо,
Уж и щёлкали на счётах
И хихикали, как гномы.

А в четверг, после обеда,
На столе на крепких ножках,
Гроб стоял, закрытый крышкой.
В нём, в потёмках первобытных,
Возлежал восточный нищий,
Плиссировщик на дому,
Старый Гриша долговязый.
А потом – под тополями,
У свалившейся ограды,
Ребе местной синагоги
Бормотал свои молитвы.
А потом настало время
Закопать, засыпать Гришу,
Без пальто без шапки, летом;
С дряблой шеей петушиной.