Лицедей

Какой же смертный побудил
В душе моей к стихам влечение?
Одной лишь прозой прежде жил,
Ей отдавая предпочтение;
И рифмы стройный, мерный ряд
Не доводил до тех услад,
Что ныне слух мой ублажает.
О, если б ранее, - кто знает,
Чему бы жизнь я посвятил
В пределах скромных мироздания?
Но мысли эти к осознанию
Брели неспешно, словно был
Судьбой к тому приговоренный
И прозой жизни опоенный.

А может возраст? – ведь с годами
На все иначе брошен взгляд,
И уж не пропасть с временами,
Где был совсем другой уклад,
Коль в душу строчкою запали,
В минуты счастья иль печали,
Строфы Онегинской слова:
«Привычка свыше нам дана…».
Уж Пушкин русскому народу
Роднее прочих во стократ, -
Да не обидится собрат,
Но, право, то ему от Бога.
Его, его стихам прекрасным
Обязан я, - теперь мне ясно.

P.S: Не Пушкин я, уж не взыщите,
Но хоть глазком одним взгляните…


                - 1 -

«Довольно, - праздник отменен!
Убрать сей мерзкий балаган!
С утра боярин так взбешен,
Что слов не вторишь – сущий срам.
И если кто еще посмеет
Здесь появиться, – пожалеет,
Ведь кнут не пряник на Руси,
Ей богу, хоть кого спроси», -
Боярский малый, хоть и крут,
К рукоприкладству не приучен,
Но за спиной его могучей
Стоит с десяток дюжих слуг,
Готовых дерзких скоморохов
Пинками гнать взашей за крохи,

Что прятал за зипун Япы.
И гонят слуги лицедеев
Под улюлюканье толпы,
В горячке баб кнутом огрея,
Чей выкрик им не больно мил,
Но что поделать? – заслужил.
Уж слуг боярских, как собак,
Не привечал народ, а так:
Что есть они, а что и нет,
И словом добрым не помянут,
С душой ущербной и изъяном
Пришли на этот божий свет.
А уж на том, - да кто их знает,
Не сам ли дьявол их встречает?

Зимой прекрасен город Тверь,
По крыши снегом занесенный,
Широкой масленицы дверь
Еще открыта, и прощеным
Днем было это воскресенье.
Ну, а народ на представлении
С утра на площади готов
Внимать подборке острых слов
Про их боярина Никиту,
Что вместо князя третий год.
Ох, невзлюбил его народ,
Частенько на конюшне битый, -
Про то и пел, меняясь в лице,
Смешливый малый, и девицам,

Готовый хитро подмигнуть,
То в том, то в этом ли куплете -
Ведь не жениться и не суть,
Что что-то будет, но примете
Народной и не след вестись:
Коль подмигнул, так и женись.
Забавны эти скоморохи:
Огней причудливых всполохи,
От прибауток смех людской,
Свистульки, бубны с бубенцами,
Как заиграют - ноги сами
И в пляс идут, ну а зимой
Сам бог велел так и погреться,
Ну и куда от пляски деться?

Едва-едва собрав полушки,
Что накидал народ честной
В их и не так большую кружку,
Япы, с козлиной бородой,
Что и Никите в осмеяние
Он нацепил для подаяния,
Убрал скорее с глаз долой.
Тут соглядатай голос свой
И проявил. – Что ж, восвояси
Один лишь путь у лицедея,
Хоть крова вовсе не имея,
Но шли покорно, - страх их ясен:
Брести по зимней по дороге
Уж лучше ноченьки в остроге.   

Вот так повсюду: где взашей,
Где от кнута придется охать
За песнь про алчных торгашей
И про попов срамную похоть.
Но боле все ж от всяких бар
                им достается,
Знать, товар не всяко по сердцу
                придется.
Но вот народ, обычный люд,
Им рад, и слышишь там и тут:
«Давай про нашего вельможу
Исполни давешний куплет.
Потешь народ и божий свет,
Пропой с какой он ходит рожей».
Вот здесь и смех от скоморохов
И уж не слышно тяжких вздохов,

Лишь одобрительный посыл
Услышат вечные скитальцы;
Народ доволен, не забыл
И грошик кинуть, - нет, так яйца
В корзину с хлебом положить:
Ведь надо как-то им прожить.
Не то, пожалуй, ремесло,
Чтоб богатеть, но коль свезло
И на одежку денег хватит,
И на постой, хоть и нечасто,
(О том не след, пожалуй, хвастать),
Но все ж бывало, коль заплатит
Артели ихней старшина.
Но чаще степь, где даль видна,

Где их постель трава да мох,
Ночная мгла им одеяло,
А вместо свечек - звезд сполох,
Но все же живы, что немало.
Немноголюдна их артель:
Кто местный, кто земли досель
Руси Святой и не видали,
Но коль судьба в такие дали
Из завела, то надо жить,
Хлеб добывать на пропитание,
Представить в лицах сострадание,
Чтоб жалость в людях пробудить.
На то они и лицедеи, -
Чего-чего, а то сумеют.

                - 2 -

Костер в снегу - по кругу лапник,
Ночь коротает их артель,
И месяц, вечный их привратник,
Следит безмолвно, ибо зверь,
Хозяин этих диких мест,
Заявит пришлым свой протест,
Голодным воем созывая
Своих сородичей, решая:
Ужель добыча по зубам?
Но где там, коль костер горит,
То жар надолго устрашит
Любого зверя и волкам
Не суждено тут поживиться,
И дар пустой явить волчице.

Япы – татарин, но крещеный,
Моложе всех, пожалуй, здесь;
Был прежде князем полоненный,
Когда дитем кобылью смесь
Едва закончил принимать,
И не судьба ему узнать
Кто его мать, а кто отец.
У князя муромский купец
Его забрал и так он жил
На побегушках у Еремы,
В работе больше все по дому,
Побои частые сносил.
Но лишь подрос и деру дал,
Вот так к артели и пристал.

Подростка приняли, одели, -
Смышленый выдался малец,
Всего в каких-то две недели
Дудеть в свирель сумел стервец.
Ну, а уж к танцам от природы
Господь сподвигнул те народы,
Что век кочуют тут и там,
Чему завидовать всем нам.
И вот лет пять, как он с артелью
По весям матушки Руси
Прошел пешком, но вот спроси:
Куда теперь, с какою целью?
И не ответит – ее нет,
Бредут бесцельно столько лет.

Но все же зябко, снег мерцает,
Япы на страже у костра,
Огонь еще не догорает,
Но дров подбросить бы пора.
Топор в руке, пройти подале,
Чтоб стук артель в ночной печали
Не разбудил, но как-то в такт
И глас в мозгу: «Ступай на тракт».
Зачем? – Никто не говорит:
Ни разум, ни душа его;
По знаку сердца ль своего,
Но на проезжий тракт спешит,
Где конь то ль ржал, то ли смеялся,
И крик в тиши ночной раздался.

Вдоль леса зимник завсегда
С недоброй славой средь людей,
А одиночная езда
Тем паче, ибо и зверей
В ночном лесу невпроворот,
А тут глядишь и поворот
Предъявит татей – взгляд их хмур;
Не знаешь кто: то ль хан Тимур
Желает дань скорей добрать,
То ли разбойный люд балует,
Тут бога и не то, что всуе,
Как дьякон будешь поминать,
Молитвы все припомнив враз,
И даже святцев пересказ.

«За что, помилуй, бог с тобой!», -
Купец еще надеждой дышит, -
«Оставь коня, злодей лесной!», -
А тот, как будто и не слышит.
Второй к купцу: «Снимай тулуп!
Ты что татарин или глуп?
Степан, а вдарь-ка промеж глаз,
Чтоб был понятливей зараз».
Степан коня уж отвязал,
Спешит к купцу – топор на взмахе,
Но Бог решил уж кто тут ахнет:
Степан в крови во снег упал.
Япы неспешною походкой
К другому, но уж больно ходко
 
Тот лыжи в чащу навострил,
Петлял, как заяц, убегая,
Про друга сразу позабыл,
Однако, жизнь свою спасая.
Купец ни жив, ни мертв сидит,
С молитвой лоб свой все крестит,
Решив, что новый тать, как шило
Не лучше, коль менять на мыло.
Но вскоре к доброму концу
Все обернулось и купцу
За мысли те и стыдно стало.
Хоть все прошло, но и дрожал -
От хлада, страха ли – не знал,
Но все прогнал сторонний малый:
«Езжай, отец, уже светает,
Даст бог и свидимся, - кто знает?».

                - 3 -

Село большое на распутье
И церкви рубленный остов,
Покрытый пеплом, и забудьте,
Что был звонарь сказать готов
Вечор трезвонным переливом,
Тревожа колокол с надрывом, -
Все в лету кануло аж с год
И без причастия здесь народ.
Татар набег неугомонных
Навлек и слезы, и пожар
Сельчанам, что лишь малый дар
Собрали хану на законных
Орде, как видится, правах,
Вот и внушают оным страх.

Народ ко многому приучен, -
Что местный князь, что татарва,
Но вот от церкви что отлучен,
То тут уж сущая беда.
Одно, пожалуй, развлеченье,
Для всех селян по разуменью,
Так это то, что с дальних мест,
Пройдя по селам всем окрест,
И к ним веселы скоморохи
Зашли под бубен перестук.
Спросить: «Откуда?», - недосуг,
И вот уже под бабьи охи
Помост в околице стоит,
И статный малый прокричит:

«Подходи и стар, и млад,
Всем сегодня буду рад,
Пропою вам прибаутку,
Отпущу про князя шутку,
Здесь пробудем целый день,
Подходи, кому не лень.
Не жалей свою полушку,
Положи заезжим в кружку -
Нам прибыток, вам почтенье,
Ведь на то и воскресенье.
Ну, а если денег нет,
То на нет и наш ответ:
Мы не тати-крохоборы,
И не князя люты воры,
Нам бы хлебушка кусок,
Да кваску испить глоток.
Позабудьте ахи, вздохи –
Все прогонят скоморохи!».

Для селян и то лишь диво,
Что село и так в долгах,
А для них, и как красиво,
Статный парень на верхах
Всех зовет на представленье
В это чудно воскресенье.
Приход церковный уж закрыт,
А тут красавец так манит,
Что и не могут удержаться
И ни малой, ни пожилой,
И только вдарил в бубен свой,
Как стало вдруг им всем казаться,
Что по округе тишь да гладь,
Да и в селе их благодать.

Тем паче ранняя весна,
И солнце ласково так греет,
Зимы печаль, глядишь, ушла,
И сердце дев опять замлеет
От снизошедших томных дум
В канун весенних полных лун.
Вот так и Ольга – Фрола дочь,
Уж и не первую-то ночь
Все о грядущем размечталась.
Своих парней на перечет
Всех знала, - бог ли чадам шлет
Крутые нравы? И закралась
Мечта про милого дружка.
Но нет его, и боль-тоска

Снедала душу, разрывала,
Сведя на нет ее покой,
Но и сердечная не знала,
Что мил-друг тут, не за горой.
И вот пришла на представленье,
Одета всем на загляденье,
С цветною лентой в волосах,
Услышав за спиною: «Ах!
Ну что за девка, просто прелесть!
С такою всякий был бы рад
Покувыркаться, - будь богат
Не поскупился б», - «Эка невесть!
Год прошлый князя сын слюной
Весь изошел, да прочь пустой».

И правда, ровно год назад
Капризный отрок Глеба князя,
Проездом был в отцовский град,
Аж рот открыл, на Ольгу глядя.
Но на него и не взглянула
Девица гордая, - смекнула,
Что тот не пара вовсе ей,
Что сердцу скромницы милей
Ни знатный род, ни положение.
А кто им будет наперед -
Еще не знала, но что вот
Недолго ждать ей предложения,
Скрывая трепет, ожидала,
И с тем, возможно, краше стала.

Тут заиграло, засвистело –
Народ к помосту повалил,
Дивясь на выкрутасы тела,
Что в такт музыке проводил
Чернявый малый – чуть раскосый,
Лицом румяный и белесый –
Уж так для смеха разукрашен;
Но труд сей, ясно, не напрасен,
Коль одобрение толпы
Он получил под крики оной,
Под смех от присказки ядреной,
На что мастак был наш Япы.
Но тут затих, остепенился
И в пояс низко поклонился:

«Уж прости меня, народ,
Что ты бросил огород,
К нам придя на представление
В это славно воскресенье.
Не посеешь с нами репы,
Не починишь риги скрепы,
Делу время – смеху час,
Не прогневайся на нас.
Но за этот час, послушай,
Растопырь свои ты уши,
Может что придет на ум,
Аль избавишься от дум,
Что сердечко так тревожит
И змеею душу гложет.
Мы ж готовы расстараться,
Чтоб вам весело смеяться
Под забавны наши шутки
И срамные прибаутки.
За потехи этот час
Покормили бы вы нас,
На постой к себе позвали
Перед тем, как в новы дали
Мы отбудем поутру,
Коль пришлись не по нутру».

Началось тут представление
Про бояр и про попов,
И народ на удивление
Не слыхал до прежде слов
Про духовное сословие,
С одобрением острословие,
Принимая: «Вот так, так!
Надо же, а я дурак
Думал Богу помогаю,
Отнеся деньгу в церкву,
А на деле все попу,
Все ему, я полагаю».
Ну и дале в том же роде
Разговоры при народе.

Быстро времечко проходит
Под веселый перезвон,
Каждый сам свое находит
В тех словах, что слышит он
Из веселых прибауток,
Из побасенок и шуток,
Что представят лицедеи,
Свой, корыстный вид имея.
Тут и Ольга до упаду
Посмеялась, вслед с толпой,
Потирая носик свой,
Услыхав, что за награду
Князь готов свою супругу
В ночь отдать врагу иль другу.

Но хватит шуток, - в завершение
Япы старинное сказание
Пропел толпе на удивление;
И грустно было то предание
Про пары чистую любовь,
Про слезы девы и про кровь,
Что пролилась по злым наветам.
Всплакнули бабы…Да и где там,
И у мужей слезу пробило,
Настолько жалко пары той,
Что и не стыдно и слезой
Умыться им. – Ведь так красиво
Исполнил все младой Япы
Под всхлип примолкнувшей толпы.

Он все исполнил в разных лицах,
То тонким гласом, то иным,
И ясно всем: вот то девица,
А это витязь и любим
Он девой той самозабвенно.
За что? – то Богу непременно
Известно только, - нам ли знать
С чего нисходит благодать
К тому, иль к этому предмету
Любови нашей? – Нет ответа.
Как нет ответа к неприятию,
Казалось бы, людей благих,
Достойных, чистых и иных…
Но к ним не бросишься в объятия,
И не лежит, увы, душа,
Хоть и витрина хороша.

И Ольга слез тут не скрывала,
Все утираясь рукавом,
И чувствам выход позволяла,
Печалясь в думах о своем.
О ком? – картина все не шла,
Да и представить не могла,
Как состоится эта встреча:
Под солнца луч иль в темный вечер?
И суженый, как в дымке утро,
Лица совсем не разглядеть:
«Чай не рябой же будет ведь», -
Слеза сверкнула перламутром
И по ресницам тотчас дрожь, -
«А певчий малый все ж пригож!».   

                - 4 -

Серпастый месяц, теплый вечер -
В окно околица видна,
Трель соловья, лучины вечной
Неяркий свет - в избе одна
Скучает Ольга, вспоминая,
Минувший день и, повторяя,
Слова, что так запали в душу.
И песню эту слушать, слушать 
Готова просто без конца
Под тихий гуслей перебор…
Но в сенях слышит разговор
И голоса – один отца:
«Ну, заходи, коль на постой
И сход решил. – Само собой

Не ожидал сегодня гостя.
Эй, Ольга, хватит все мечтать!
Что бог послал в сей вечер поздний
На стол подай. – Ее-то мать
Порасторопней, знать, была,
Но вот уж с год, как померла».
Вслед за отцом и гость незваный,
Кому и как, а ей желанный
Певец тот давешний – тот малый,
Главой упершись в потолок.
А у нее аж сердце скок, -
Забилось и затрепетало,
И ноги словно онемели,
И руки явно не при деле.

Но все же справилась с собой,
Повторный окрик и не нужен,
Стол струганый с простой едой,
И не богат крестьянский ужин:
Тут постных щей горшок стоит,
Горох моченый возлежит,
Да снедь еще какая в миске.
О мясе и подумать близко
В те годы всякий и не мог,
Но квасу много, что отрадно.
А Ольга и платок нарядный
Тут повязала, - видит бог,
Что и зарделась на лицо.
С чего ж тогда и на крыльцо

Она скорей из дома вон? -
В избе не в силах находиться.
Мысль в голове: «Неужто он?
Ужель в него судьба влюбиться?».
Но справилась, опять в светелку
Зашла и села втихомолку
Напротив мрачного отца,
Что вопрошал, дивясь с лица:
«С каких краев ты сам-то будешь?
На наших вроде и не схож.
А, впрочем, много всяких рож
На Русь пришло. Баб не осудишь,
Коль кто и силой их возьмет,
Вот и смешался русский род» -

- «Да, нет, - татарин буду я,
Но окрестился уж давно.
Откуда, где моя семья? -
Узнать уж, право, не дано.
Младенцем привезен на Русь.
Как все случилось не возьмусь
Я утверждать, - да стоит ли?
Что здесь в дорожной весь пыли,
Что там – везде одно и то ж,
Везде у бедных одна доля:
Тебе работать в чистом поле,
А мне свой хлеб посредством рож
На лицедействе добывать.
А, впрочем, если бы узнать

В миру чем род мой промышляет,
Глядишь, не беден я, - богат,
И орды брат мой посылает
Сюда в набеги много крат.
Но нет…Я с Русью породнился,
Хоть и не здесь на свет явился.
По сердцу мне и ваш народ,
И ваших песен хоровод,
Что девки ваши распевают.
А ваши рощи и леса,
А ширь степей и небеса?
Да краше дев и мир не знает!», -
Тут невзначай на Ольгу очи, -
«Но спать пора, покойной ночи», -

И с тем ушел на сеновал -
Ни слова боле, ни полслова.
И непонятно: то ли звал
Тем взглядом Ольгу, то ли снова
Она опять в своих мечтах?
Но трепет в девичьих устах
Она невольно ощущает,
На кои поцелуй желает
Свой в жизни первый получить…
«Скорей к нему, но нет же – страшно.
Что скажут обо мне? – ужасно.
Но нет уж сил и как мне быть?
Он люб – впервой со мной такое,
Одну лишь ночь он на постое.

А что потом? – сама подумай,
Грешно невенчанной – остынь,
Но будет кто еще мне любый
И неизвестно? – Тех гусынь,
Что замуж вышли по указке
Видала я, а тут, как в сказке,
Явился добрый молодец.
Ну что ж, пока уснул отец
Пойду, авось и не прогонит.
А все ж страшусь я услыхать,
Что не мила… Эх, кабы знать:
В каких слезах лицо потонет?
От счастья ли иль от печали
Пролью я их на сеновале?».
               
Уж сколько первых тех свиданий
За все века увидел свет,
Они и в песнях, и в преданиях,
Кто слышит «Да!», а кто и «Нет!».
Не всем судьбой благословенной
Дарует небо всей вселенной
Вкусить чарующей любви,
Когда не годы и не дни
Знакома пара, лишь часы.
Да где там, может и минуты,
И чувство с разумом как будто
Свое возносят на весы.
Что победит? – вопрос извечный.
Поддастся разум наш беспечный

Порывам трепетным души,
Так и услышишь тихо: «Да!»,
И чувства тут в ночной тиши
Одержат верх… Но не всегда   
Они главенствуют над нами.
Всего-то лишь двумя словами
Испортить можно дивный миг,
Утратив то, чего достиг.
И вслед уже поток словесный
От прежней пассии бурлит,
Все говорит и говорит,
И монолог, увы, нелестный,
Поставит крест на всем и вся…
И так случается, друзья.
 
Напрасно Ольга опасалась
В своих надуманных сомнениях,
Их, впрочем, вовсе не осталось,
Когда забылась от томления
В дурмане скошенной травы
В объятьях сладостных Япы.
А он на ухо все шептал,
Желанной, любой называл,
И с ним впервой случилось это.
Хоть баб познал, но без любви -
Срамные девки на Руси
Всегда, во все бывали лета.
Да и сейчас таких немало
Писать о коих не пристало.

И жаль, что больно скор рассвет.
Усладу нежных поцелуев
Прервало солнце – Ольги нет,
Но память все еще смакует
Мгновения сладостной ночи.
Петух-разбойник тут кричит,
Разлуку с милой предрекая,
Но в глубине души он знает,
Что уж без Ольги и не жить.
Как дале будет и не ясно,
Но образ девы сей прекрасный
Ему во век не позабыть:
«И как же это мне сказала? -
Вкус счастья, наконец, познала».

                - 5 -

С утра в соседний городок
Их скомороший путь лежит,
И не сказать, что он далек,
Но все ж денек и надлежит
В пыли дорожной босы ноги
Им полоскать. - Ох, этот строгий
Вожак артельный, Гавриил, 
Перед отправкой огласил:
«Не сдюжит Сивка, молодцы,
В телеге скарб и так тяжел,
Не баре, чай», - и с тем пошел,
Ведя кобылу под уздцы.
Что ноги босы – не беда,
Сапог им жальче завсегда.

И вот конец уж представленью
В забытом богом городке,
Довольно денег, к удивленью,
Считал старшой на передке:
«Снесем в корчму по малой доле,
Не зря брели во чистом поле,
Не грех и душу ублажить,
Да в пиве ус свой промочить».
В корчме народ уж веселится, -
Кто во хмелю который день
Здесь пребывает и не лень
Сюда зайти опохмелиться;
Одна лишь радость мужику:
Во хмель загнать печаль-тоску.

Хозяин, – малый расторопный,
Готов любому угодить,
Будь то холоп, купец добротный,
Смогли бы только заплатить.
Бочонки с пивом – вин заморских,
Напитков прочих царедворских,
Народ не пробовал в те годы.
Но дар цветов и дар природы
Уж в медовухе распознали,
С которой испокон веков
И предки всех былых богов
На праздник хором восхваляли.
На том и держится отчизна,
Что от рождения до тризны

Всегда застолью честь дана.
Пусть не богат бывает стол,
Но вот хмельным, так завсегда
(Что русский, что и брат-хохол)
С другими рады поделиться,
На что и Запад больно злится.
Так что и наших скоморохов
Тут привечают. – Денег кроху
Корчмарь с гостей сих поимеет,
Но все в кубышку. – По копейке
На шубу и жене-злодейке
Накопит, – возразить не смеет:
Ворчлива баба, но люба
И ночью страсть, как хороша.

«Эй, Тихон, пива нам сюда», -
Купцы заезжие гуляют, -
«Да шевелись ты, борода,
А то и раки остывают».
Средь них купчишка пожилой
Вдруг привскочил и сам не свой
Невесть с чего купцов бросает
И к скоморохам подбегает:
«Ох, избавитель милый мой!
Не чаял встретиться, когда.
Мои недолги уж года,
Но все предписано судьбой
И небом, что и говорить,
А ночи той мне не забыть».

Япы в объятьях у купца, -
Опешил, смутно вспоминает,
Как от лихого молодца
Спас бедолагу – тот не знает
Куда и парня усадить,
Чем потчевать и чем поить.
Все суетится, к парню жмется,
И рассказать другим неймется:
«Вот мой спаситель, - каб не он
То сгнил бы я в кромешну ночь.
Но коли уж все страхи прочь,
Прими земной ты мой поклон».
Хмельное ль в голову дало,
Но тут купца и понесло:

Уже не двое, а с десяток
В лесу беднягу окружили,
И жизни праведной остаток
Те тати сократить решили.
Но бог услышал, - был спасен
Незнамо кем, но вот же он,
Кому обязан аж до гроба.
Не осудили люди чтобы
Отсыпал злата-серебра
За то деяние благое,
И дал бы более, чем вдвое,
Но все в товаре, а добра
Мешок артели всей в придачу,
Да и коня вдобавок к кляче.

И вот негаданно, нежданно
Япы в момент разбогател
И встречу с девою желанной
Приблизить исподволь сумел.
Для цели этой приоделся,
Как глянул в зеркало – зарделся:
Ну прям красавец расписной
В село поедет за женой.
В мечтах все ясно и приятно:
Отсыплет Фролу серебра -
Не ищут от добра-добра,
В его согласии, понятно,
Уверен был, как и в любви
Милейшей Ольги, черт возьми.

Артелью всей в село вкатили, -
Япы на добром жеребце,
Что подчинился дюжей силе,
И вот уж он и на крыльце.
Челом хозяину и в ноги:
«Не обессудь, в пыли с дороги,
Но уж прими какой и есть».
Не мастер наш герой на лесть
И сразу к делу приступил:
«Отдай мне Ольгу, тут вот злато,
Но все то малая лишь плата
За ту, что сердцем полюбил,
Душой и телом, - было, каюсь,
Но раз случилось, - обвенчаюсь.

Любить до гроба обещаю,
А все, что есть, тебе отдам,
На милость, право, уповаю,
Не дай разбиться двум сердцам!».
Отец на Ольгу взглядом хмурым:
«Ну вот и оседлали дуру,
Когда ж успели в прошлый раз?
Я вижу, малый, ты горазд
Любую девку совратить,
На то и лик имеешь смачный,
Но выбор больно неудачный
И мужем ей тебе не быть.
Другую мыслю я задумку
И та пошире твоей лунки».

На Ольгу страшно и смотреть:
Вот-вот и сбудется мечта,
Но в пору просто зареветь
И жизнь без красок - чернота.
Едва-едва потухшим взглядом
Она прониклась с тем, кто рядом,
Кто нежно так ее любил,
А и всего-то ночь пробыл.
Перечить, право, не смогла,
Уж так воспитана была.
Япы ушел и след простыл,
Отец грозою разразился,
Уж так несказанно он злился,
Но постепенно поостыл:
«Про твой позор никто не знает
И это нам не помешает. 

А твой татарин, хоть крещеный,
И не настолько уж богат.
Тут я на днях оповещенный,
Узнал, что княжич будет рад
Тебя и в жены взять, – не спорь,
Лицо умой, от слез и хворь
С красой твоею приключится.
Ну, а Япы, что он за птица,
Чтоб слезы лить и день, и ночь?
Так что готовься, - свадьбе быть,
Да и довольно слезы лить,
Я все решил, ты мне все ж дочь».
На том поставлен был и крест
В любви ее, и в клан невест

Насильно деву записали.
И вот на днях ко Фролу в дом
Сватов с подарками прислали,
Умаслить ими его в том,
Чтоб дочь покладистой была,
В чем преуспели, знать, сполна.
И почитай аж всем селом
Невесту в ее новый дом,
Слезой умытые сельчане,
Спровадили. - Кто от души
Жалел ее, а кто в тиши
Кусал и локти: мол, не сами
Сумели с князем породниться,
Коль и у них в дому девица.

                - 6 -

Степей бескрайние просторы,
Лесов колки и косогор
Ласкает взгляд в дневную пору,
Вести неспешный разговор
Приятно путникам в дороге,
Не заморачиваясь в слоге
Течет он мерно, как ручей,
Умерив боль босых ступней.
За разговором путь недолог
И отправляются в забвение
Души тревожные сомнения,
Как будто бы незримый полог
Накрыл наш разум пеленой,
Но не поспорить нам с судьбой.

С какою радостью в село
Артель въезжала с бубенцами,
Но все не так, увы, пошло -
Япы смурной и не словами
Душе растерзанной помочь,
Вот и катили молча прочь.
Тут пыль столбом и конский топот,
Невольно прокатился ропот,
Завидев бусурман отряд,
Который вмиг их окружил,
И всякий, кто хоть чуть пожил,
На них с опаской бросит взгляд,
Колени тотчас преклонив,
Прервав дыхание, жив - не жив.

Но что-то странное творится:
Татары спрыгнули с коней,
Недоумение в красных лицах
В поклоне пред артелью сей:
«Не прогневись, мой хан, но все же,
Чем привлекательны те рожи,
Что вкруг тебя и почему?
Ответь нукеру своему», -
Кому вопрос сей несуразный
Задал татарин и не сразу
Дошло до сжавшейся артели, -
«И что за платье на тебе?
Такое только голытьбе
Носить пристало в самом деле».
Все ближе, ближе он с поклоном
Перед Япы, но, впрочем, в оном

Засомневался – взгляд не тот
И волос больно уж длинен,
Главы знакомый поворот
Хоть и похож, но хан ли он?
«Ты ошибаешься, любезный,
Приняв за хана, - с ханом бездна
Нас разделяют как никак.
А что свернули на большак -
Теперь я думаю напрасно.
Я скоморох, и представление
Даем в ближайшем том селении,
Народ уж ждет. - А, впрочем, ясно,
Что не дождется. – Будь, что будет,
Стенанья жалость не разбудят».   

Решали долго меж собой
Как им с Япы тут поступить,
Чуть что, своею головой
Ответят хану – и как быть?
Решили: гонят всех в свой стан,
А за невольный их обман
Казим, возможно, и плетей
Прикажет всыпать побольней.
Но то не страшно - жизнь одна,
А хан хоть нравом и суров,
Но и разумен, так что дров
Не наломать бы. - А спина
Через неделю новой будет,
И хан про все уж позабудет.

Татары с жадным интересом
Дорогой на Япы глазели,
Чураясь оным, словно с бесом
Они столкнулись в самом деле:
Лицо – ну впрямь одно и то ж,
Казим и только, - вот, как схож
Их полоненный лицедей.
Такое часто средь людей,
Когда лишь кровное родство
Единым ликом награждает;
Но и никто порой не знает
Какое с неба баловство
Всевышний может учудить,
Ну и не нам его судить.

Глаза в глаза и тень сомнений
Проходит в ханской голове,
В душе и трепет и волнение:
Был брат-близнец и их родне
Как горьки те воспоминания,
Когда однажды утром ранним
Пропал любимый брат Япы.
И кто-то крикнул из толпы:
«Да их совсем не отличить,
Одно лицо, - воды две капли.
Игра природы? - Тоже вряд ли,
Хан сам рассудит, как тут быть».
Казим и верил, и не верил,
Что вот она семьи потеря

Стоит пред ним, не понимая:
Но как же это может быть?
Уж сколько лет в слезах стеная
Мать ночью начинала выть,
В молитвах поминая брата.
Скорей всего и та утрата
Ее к могиле подвела,
Но до последнего ждала.
Ждала, что явит даль степная
Ее Япы в один из дней,
Звала, как сотни матерей,
И в час последний, умирая…
Но жаль, что занят был аллах,
Не слыша боль в ее словах.

А вот сейчас освободился
И все внимание на них:
Нашелся брат, сюда явился,
И хан в объятиях своих
Едва ли кости не ломает
Родному брату. - Тот не знает:
С чего же вдруг такая честь?
А тут и предлагают сесть
По праву руку от Казима,
И чашу доброго кумыса
Подносит евнух хана лысый,
Негромким окриком гонимый,
С поклоном низким, торопясь,
На схожесть братьев все дивясь.

Но слово за слово - все ясно,
Картины прошлого встают
Перед Япы и все прекрасно,
Коль оба брата вместе тут.
«Печально, что отец и мать
Не смогут вновь тебя обнять,
Обоих уж аллах призвал,
Но благо то, что я обнял.
Ну расскажи: где был, что делал?
Я вижу крест твой на груди,
В другой уж вере – не зуди,
Не порицаю, коль так сделал.
Такая, брат, твоя судьба,
Да и не мне винить тебя.

А может быть в былую веру
Вернешься вновь – ты лишь скажи?
Ну нет, так нет, но смрадной серы
В аду вкусить вам надлежит.
Но прочь те домыслы, долой!
Вернулся, наконец, домой,
Теперь нужде твоей конец -
Не беден был наш хан-отец».
Остаток дня весь в разговорах, -
То тот, то этот удивлен,
Япы признался, что влюблен,
Любовь свою на сих просторах
Нашел и сразу потерял,
О чем сейчас и горевал.

Казим и весел был и хмур,
Внимая долгому рассказу:
«Непредсказуем, брат, Амур,
Стрелой поранив сердце разом.
Ну что ж, твой выбор принимаю,
Хоть и умом не понимаю.
А раз по жизни лицедей,
То проиграй же для людей
Еще одну большую роль
В личине хана-бусурмана.
Ну, а для пущего обмана
Снабдить людьми тебя позволь.
Сказать, что князю, - научу,
Его за дерзость проучу».

                - 7 -

В удельном княжестве и город
Согласно чину невелик,
И местный князь, душой хоть молод,
Но и почти уже старик.
Лет двести-триста род их правил,
Но мало кто земли прибавил, -
Скорее больше потерял.
А тут еще ордынский шквал
Прошелся дикой саранчой,
Сметая все метлой поганой,
Вот и живут с больною раной,
Борясь и с ними, и с нуждой.
Князь Глеб был смолоду красив,
Как Аполлон, а что спесив,

Так все в роду такие были
С дурною примесью в крови,
За что князей сих и хулили
На стороне, да и свои
За то не больно почитали:
Кого-кого, а этих знали.
Но дело прошлое, а ныне
Душа у Глеба все о сыне
Полна печали – сын один,
Других детей уж не дождаться,
Уже вдовец, а вновь венчаться
Смешно, вот если б только сын
Доставил радость в виде внука.
Глядишь, пройдет былая скука,

А смех и топот детских ног
На сердце сладостным елеем
Прольется, вот и князь не смог
Противиться никак Емеле
Взять в жены бедную девицу,
На коей Емельян жениться
Надумал, доводов не слыша.
Казалось бы, что даже свыше
Был подан знак, - ведь стыд и срам
В чем девку в терем привезли,
И, глядь, уж слухи поползли,
Что Глеб не прочь, пожалуй, сам
Невесту пользовать в покоях,
Коль и приданое пустое.

Досужих сплетен смолкли речи,
И люд, сраженный красотой
И той наивностью извечной,
О коей грезят в час ночной,
Уже и к Ольге с милым взором,
Стыдясь былым своим укорам,
Княгиней будущей зовут
И свадьбы с нетерпеньем ждут.
Большие хлопоты по дому,
Хоть и пуста уже казна,
Но пусть не думает княжна,
Что в ложе брачное солому
Набьют, как принято в селе,
В отдельном княжеском крыле.
 
Звонарь набатом троекратным
Ударил в колокол с утра,
И день задался с непонятной
Тревоги князя и двора.
Уж с год, как не было печали
От тех татар, а тут встречали
С недоброй мыслью в голове:
«Опять и дань платить орде!?».
А отказать - себе дороже,
Уж сколько воинов легло
На поле брани – повезло,
Что град их цел, хотя и сложен
Не из каменьев и горел,
Но, славу богу, – уцелел.

Никак Казим своей персоной
Решил почтить их тихий град,
И конь под ним, как заведенный,
Копытом бьет и смолк набат.
Сам князь со свитой невеликой
Вперед с главою непокрытой
К гостям непрошенным спешит,
Поклоны бьет, но все свербит
В душе его немая ярость:
Его бы воля всех татар
И перебил бы, но Глеб знал,
Чем все закончится, и старость,
Уж в лучшем случае живым
Он встретит жителем лесным. 

Казима с малою охраной,
Пусть и непрошенных гостей,
Ведут на пир не столь желанный,
Смиряясь с участью своей.
Уж стол накрыт – проворны слуги:
Икра стерляди и белуги,
Груздей соленья, жбан опят -
С монастыря отец Игнат
Прислал на свадьбу лишь вчера.
Пришлось к столу и вин заморских
И фруктов прочих черноморских
Подать на пир уже с утра;
И все для свадьбы угощение
Здесь улетучилось в мгновение.

«Ну что же, князь, наелись вдоволь,
Пора и к делу приступить;
Я прошлый год тебе позволил
Орде и вовсе не платить.
Так что должок аж за два года
Ты должен мне – сбирай с народа,
До завтра срок, а мы пока
Здесь отдохнем. Да, и быка
Вели запечь, - мы в ночь гуляем,
Вина бочонка два во двор;
Гляжу в глазах твоих укор?
Ах, свадьба? - это мы все знаем.
Но где ж невеста? – покажи,
Что не приветит нас, скажи?», -

Япы с ухмылкой то на Глеба,
То на Емелю все глядит, -
Не прогневился б князь, - и небо
Об этом искренне молит.
Но князь и сын его, пожалуй,
С личиной жалкого вассала
Уже смирились, – не до спеси,
Когда пожар по ближним весям.
А «хан» Япы в одежде брата
Уж так проникся ролью сей,
Что приказал подать свечей
И растворить скорее врата,
Чтоб лучше деву рассмотреть.
А той бы, право, умереть

Уж было б лучше, но идет
Смиренной поступью, не глядя
Ни на кого, - нет-нет, да ждет:
Зачем позвали, чего ради?
«Да, хороша, губа не дура!
Но как же, князь, твоей натуре
И не претит неравный брак?
Я чаю, князь, ты не дурак,
Все взвесь и сыну объясни,
Что, мол, ему она не пара.
Таких в орде у нас лишь даром
В гарем приводят во все дни.
А я тебе всю дань прощаю,
Но деву эту забираю,

Живи спокойно этот год,
Да за другой не беспокойся,
Пусть нагуляет жир народ,
А там посмотрим и не бойся,
Я слово данное держу.
А напоследок все ж скажу:
В соседнем княжестве невеста
Уж не находит себе места,
Созрела девка и богата, -
Одна у князя эта дочь,
С тобой сродниться он не прочь,
Так что зашли, пожалуй, сватов.
А я уж в ночь и не останусь,
Сбирайся, девка, - жажду, каюсь».

С какою болью мнимый хан
Произносил сию тираду,
Неведом Ольге был обман,
А посему ни разу взглядом
Не удосужилась взглянуть
На тех, с кем ныне в дальний путь
Ей предстояло отправляться.
Пристало б деве и бояться,
Но пустота в ее душе
Все страхи напрочь разогнала,
А может быть не осознала
О чем и речь идет вообще.
Ну, словом, воля иль неволя,
Ей все равно про что глаголят.

Не мил ей стал и белый свет,
Коль разлучил бог в одночасье
Ее с любимым – Бога нет,
Как нет, пожалуй, в жизни счастья.
С такими мыслями в дорогу
Под взглядом Емельяна строгим
И собралась, – скарб невелик,
Не больно щедр был князь-старик.
Ни князь-отец, ни отпрыск юный
Перечить хану не могли,
Напротив, злато сберегли,
О чем судачат в вечер лунный,
Да о княжне младой богатой,
Что хан Казим невольно сватал. 

                - 8 -

Каким сей повести финал
Мне надлежит теперь оставить?
Все как-то складно, я б сказал,
Продолжить так или добавить
И слез горючих? – не пойму.
Все ж верю чувству своему,
Коль и любви нам не хватает,
Придет, бывало, и растает,
Как призрак в сумрачном лесу,
И юных грез воспоминания
Терзают душу в назидание,
И столько лет свой крест несу.
Но поминать негоже всуе
Ни бога, ни любовь былую…

Итак, обман их удался:
Уловка ль лицедея с братом
Иль подлость алчного отца,
Но сын безмолвно снес утрату.
Конечно, малость повздыхал,
Поохал, но подспудно знал,
Что на свободное уж место
Иная метится невеста.
Любовь ли к Ольге тут была? -
Скорее похоть с вожделением
Его накрыла, без сомнения,
А посему ни счесть числа
В миру подобных расставаний:
Коль нет любви и нет терзаний.

Главу на запад солнце клонит,
И ночь торопится прийти
На смену дню, и тьма хоронит,
Что взор ласкает наш в пути.
Сокрыто рощ очарование,
Цветов настало увядание
И нет на них былой красы -
Кристальной утренней росы.
Но тьма надеждой благосклонной
Благоволит во все века
И тем, чья совесть нечиста,
И тем, кто истинно влюбленный
Уединился в этот час
Подалее от лишних глаз.

Забыты прежние волнения,
Вдали уснувший городок
И паче чаяния сомнения 
Ушли под топот конских ног.
Уж нет преград ни тех, ни этих
И Ольги взгляд любовью светит,
И звезд неяркое мерцание
Былые горькие страдания
Развеют пары молодой.
А час назад и с недоверием
Взирала Ольга с кем теперь ей 
Весь путь дорогою ночной
И провести – угрюмы лица
Татар, что рядом, но и злиться

На бога грех, скорей к себе
Укоры горькие относит:
«Растаять бы в кромешной мгле», -
Всевышнего безмолвно просит, -
«Ах, отчего отца веление
Я не ослушалась в затмении,
Ведь рядом был и любый мой,
Готовый жертвовать собой.
А я стояла и молчала,
И нашу предала любовь.
Ах, кабы все случилось вновь,
И повернул господь сначала,
Уж все б свершилось бы иначе,
Но поздно придаваться плачу».

В последний раз она вздохнула,
В воспоминаньях утонув,
Слезу горючую смахнула
И с твердым видом, не моргнув,
Коня свернула прямо в ночь
И в даль степную дева прочь,
Судьбе неведомой доверясь,
Скакала, все еще надеясь,
Что вывезет ее гнедой
Туда, где солнце вновь засветит,
Где новый день надеждой встретит,
Подальше от беды худой.
Так повелось: порой не знаем,
Что и от счастья убегаем.

Но счастье вот оно, уж близко,
Хватает за узду коня,
Склонилось над беглянкой низко
И говорит в глаза глядя:
«Неужто так я безупречен
В одежде хана, в своей речи,
Что впрямь меня ты не узнала?
Куда же в ночь ты поскакала
Услада сердца и очей?
Ведь это я, моя краса.
И слава богу небеса
Из мира горестных теней
Нас увели – теперь мы вместе,
И страх свой о девичьей чести

Гони из дум тотчас долой.
Я здесь, - люблю, прошу безмерно,
Чтоб мог назвать тебя женой,
По жизни спутницею верной
Во все те дни, что и всевышний
Отмерит нам. Но что ж молчишь ты?
Аль ты не рада вовсе мне,
Коль глаз слезой блеснул во тьме?».
Ах, эти слезы дев прелестных
В минуты счастья и невзгод,
Им дай лишь повод и вот-вот
Затмят собой поток небесный,
Растопят черствые сердца
И льются, льются без конца.

Но Ольги слезы – слезы счастья,
Молчание – оторопь взяла,
Коль избавления от напастей
В сей час не чаяла она.
Но постепенно осознание
Дошло божественною дланью,
В обнимку с милым на коне,
И только молодой луне
Узреть сей пары безрассудство
И довелось в ночной степи;
Господь, наверное, простит
Невольное любви распутство,
Но вместе с тем не потакает,
О чем с небес и намекает.

                - 9 -

Прощание братьев – соль на ране,
То тот, то этот вот предлог
Приводит хан в ордынском стане,
Чтоб брат остался, но не смог
Уговорить… Как и девицу;
Уж как пытался подольститься
Мехами, златом, серебром,
Не счесть еще каким добром,    
Но все напрасно, - жизнь иную
Они уж выбрали себе,
О чем в полночной тишине
И порешили. - Хан, тоскуя,
Смирился с доводом Япы
Предаться вольностям судьбы.

Тепло с Казимом распрощались,
Не пряча набежавших слез,
В тиши предутренней расстались
И с Ольгой в край родных берез
Без промедления поскакали.
По знаку хана им седлали
В подарок четырех коней
В напоминание этих дней.
Пусть не на вечную и память,
Но все ж в душе и добрый след
На протяжении долгих лет
Те кони паре сей оставят.
А то, что брат среди татар
Не попрекнет ни мал, ни стар. 

Уж так смешались в лихолетье
Народы во всея Руси,
Никто, пожалуй, не ответит:
Какой же больше в нас крови?
Татар, тевтонцев, печенегов
Иль пришлых западных стратегов,
Что вечно зарились на нас
В прищуре завидущих глаз?
Но, слава богу, Русь жива,
Пусть и название иное
И принимала, но в покое
Во все, пожалуй, времена
Не оставляла вражья сила,
И чем же Русь их так манила? 

Своей наивной простотой
Род русский славен от рождения,
А посему варяг чужой
Не обделен у нас почтением,
Коль с миром в гости завсегда;
Но редко с миром, - их беда,
Что спать спокойно и не могут,
Когда у нас всего так много.
Вот и клевещут тут и там
О недоразвитых славянах,
О мужиках извечно пьяных,
Раз силой взять не по зубам.
Они уже с иным подходом,
Но Русь в веках хранима Богом,
И рай отринет их земной,
Где ждет нас плач за упокой.

Но мы ушли от нашей пары,
Увы, друзья, болтун я старый,
Но и не грех строкой одной
И мысль вписать своей рукой…
Япы - татарин, ну и что ж?
О том и мыслей нет у Ольги,
Что он на русских непохож.
Напротив, по разлуке долгой,
Она как будто ощутила
Душою с небывалой силой,
Что он милее русских прочих,
Соседей до нее охочих,
В конце концов отца родного,
Который так с ней поступил.
Хоть разум Ольги поостыл,
Нет-нет, да попеняет бога
За круговерть всех этих дней,
Хотя, чем дальше, тем слабей.

Чего ж еще? – любимый рядом,
Неспешно едут о двуконь,
И от его, пожалуй, взгляда
Еще сильней любви огонь.
Ему доверилась и знает,
Что пламя чувств и в нем пылает,
В чем убедилась за те дни,
Что вместе провели они.
В грехах, - пока что не венчаясь,
Но где ж в степи найти попа?
Но божья, видимо, рука
Их повенчала, и, стараясь,
Не думать о проблеме сей
В пучину кинулись страстей.

Вот за излучиной реки
И городок предстал под вечер.
Тут хоть стрелой вперед лети,
Когда нежданную, но встречу
Япы и Ольга ожидают.
На то музыка намекает
И смех толпы то тут, то там.
Знакомый хлипкий балаган
Стоит, шатаясь на ветру,
И чтец срамные прибаутки
Прочел и скабрезные шутки
Стоящим вкруг здесь по нутру.
Но смех сменился тяжким вздохом,
Коль болью правда скоморохов

О жизни горестной людей
Дошла вконец до осознания,
Уж каждый множество свечей
Поставил в церкви в поминание.
Но боль минутная прошла,
И вновь улыбка на уста
Вернулась с шуткою незлобной
О жизни вечной и загробной,
О коей все твердят попы,
Сбирая в церкви подаяния.
Кто ж не платил за покаяние
Из здесь собравшейся толпы?
Таких и нет, пожалуй, вроде,
Но что тогда сказать о Боге?

Но вновь, пожалуй, отвлеклись…
Япы узнал друзей прочтения, -
Сам сочинял их и лились
Те строки всем на удивление
Как будто сразу на язык.
Не бог ли шлет их в этот миг,
Иль сатана, - что к правде ближе,
Коль и слова порой бесстыжи?
Но слов не выкинуть из песни,
И что пропел тут - всё в народ
Пройдет тотчас, а пришлый сброд
Уж колесит по дальним весям…
Но слов из памяти людской
Не вытравит ни дождь, ни зной.

А что ж желать от жизни сей,
Коли по нраву труд твой люду,
На память уповать детей,
Так внуки вовсе и забудут?
Тут и решили Ольга с мужем,
Что смех извечно людям нужен,
Хоть и слеза порой не в тягость,
Но все ж скорей с помоста радость
От лицедейства снизойдет.
Веками так уже сложилось,
Не уповать на божью милость,
Трудиться, счастье и придет,
Не многоликое, но счастье,
Хотя б в порывах сладострастья.

И не кори за то их Бог,
В любви и верности залог,
Накрой десницею своей
И в скорбный путь в страну теней
Не торопи, дай насладиться,
В потоке нежности забыться,
Ведь так недолог век земной
И все предстанем пред тобой.
Не возбрани своих детей
За лицедейские таланты,
И участь каменных атлантов
Не уготовь при жизни сей.
Куда же с ними нам тягаться,
Добро б людьми в миру остаться…

                К О Н Е Ц.