В июле 41-го

     Тот жуткий день, начавшийся бомбёжкой,
К чертям обрушил мирных будней бег,
Жизнь миллионов раскатал в лепёшку,
Пошинковал, разделал под орех.

     Мы в окруженье оказались сразу
Без связи, без поддержки, без БК.
Для отступленья не было приказа,
А был бы – кто нам передаст приказ?!

     Безбожно громыхyekj за спиною,
В плечо метал безжалостно толкнул.
А фронт уже грохочет за Двиною,
Короче – оказался я в плену.

     Не знал я, что теперь нас сотни тысяч,
Сынов, войной растерзанной страны.
Из тех, кто за колючкой очутился
Не многие вернулись с той войны.

     Фронт вдалеке давно уже не ухал,
И слухи – сдали Минск и Киев взят.
Ломает тело жажда с голодухой,
Червями раны гнойные кишат.

     Прожекторы, ряды колючки, вышки,
Над головой – печальный звёздный кров.
Когда придёт от голодухи крышка,
То труп твой тощий оттаранят в ров...

     В истории миф переплёлся с былью,
С предательствами – выполненный долг.
Тот лёг под Курском, этот сгнил в Сибири,
А я в июле в сорок первом сдох.