Александр Моисеевич Городницкий

Александр Моисеевич Городницкий,
патриарх бардовской песни,
с лысой головою, пятнистой, как сорочье яйцо,
переживший блокаду, Союз и век,
в антракте фестивального концерта
сидит у стола,
где лежат его диски и книги,
смеётся с друзьями и между делом
раздаёт автографы.
– Ты ещё не видел вот этой моей книги, –
говорит он высокому старику,
– она вышла месяц назад, –
и пишет несколько строк
на её мелованном форзаце.
Я терпеливо стою рядом
с парой только что купленных дисков
и книгой  в руках,
удивляясь своему ровному дыханию.
Мои друзья сорок с лишним лет
поют про перекаты, атлантов
и ветреную жену французского посла,
а я смотрю на кумира своей юности
– доведётся ли увидеть его ещё раз? –
и спокойно жду своей очереди,
растратив по пустякам
способность задыхаться от волнения.
Александр Моисеевич Городницкий
(чьи «деревянные города»
посеяли во мне мечту о Севере,
и чью «тень облака, летящего над тундрой»
провожал я взглядом на мшистых камнях Диксона)
усыхает с годами,
но под сжимающейся плотью
жёстче проступает
крепкий костяк библейского пророка,
пережившего глад, мор и скитания,
и оттого укрепившегося в вере.
Александр Моисеевич Городницкий,
которого не любит мой друг,
редактор литературного альманаха,
за то, что его стихи
не надо разгадывать как ребус,
это слова человека,
умеющего быть понятным.
Его стихи для жизни,
а не для впечатления.
Александр Моисеевич Городницкий
так и не научился играть на гитаре,
и поёт, обгоняя своего аккомпаниатора ,
наизусть читает свои старые и новые стихи,
в свои 85 не устаёт
радоваться женщинам, друзьям, выпивке
и возможности мотаться по свету.
Он подписывает мне книгу
и не слушает моих благодарственных слов.
Ему 85 и глупо тратить драгоценный миг
из горстки оставшихся дней
на случайного незнакомого почитателя,
одного из нескольких миллионов.
Ему – 85, мне – 58.
Я понимаю, что это подсказка,
но не понимаю – о чём,
и, быть может, так и не сумею понять,
отойдя от стола с книгами,
как от алтаря.
Я говорю: Александр Моисеевич,
вся моя жизнь прошла с Вашими песнями…
Он терпеливо качает головой:
Не прошла ещё, говорит, не прошла.