Лалейна

Мише Б. и Косте Ер.

Едва только солнце упало в кровать,
и облака смялась закатная пена,
пришло твоё время глаза открывать,
и красить глаза, и не думать, Лалейна.

Не думать о том, что закончилось всё,
когда началось, как скитанье во мраке.
И нет никого, кто поможет-спасёт,
лишь песня пойдёт за тобою, собаки

манером в холодную тычась ладошку,
манером собаки заплакав в ночи.
На кухнях мужья доедают картошку,
на улицах плесень грызёт кирпичи.

Сквозь сердце сердце проходит иголка огня,
иголка огня неарийского толка.
Почувствуй, почувствуй, почувствуй меня -
поёт и дрожит между рёбер иголка.

В одёжке худой ты, Лалейна, правей,
чем праведность гимна, правее и проще.
Тебе не пригрезилось - пел соловей
и тёк ручеёк в расцветающей роще.

И был там закат, начинался рассвет,
дрожала на небе сплошная полоска,
и не было в мире людей и газет,
никто ничего не читал у киоска.

Но знали оливы и мята и мёд,
стрекозы, жуки-плавунцы и медянки -
Лалейна пошла по рукам и идёт,
на светлое небо идёт сквозь гулянки,

поскольку поётся в той песне о том,
что бедный певец - и да будет, что будет -
ни взглядом, ни жестом, ни горлом, ни ртом
Лалейну не судит.