Пятьсот весёлый

      «Пятьсот весёлый»

Ещё горели города и сёла,
ещё конца не виделось войне,
а сцепки поездов «пятьсот весёлых»
уже ползли по горестной стране.

И тысячи, а то и миллионы,
бездомных и растерянных людей
промучились в товарных тех вагонах,
рассчитанных «на 8 лошадей».
 
Теплушки, поднабитые с излишком,
могли не всех желающих вместить,
и многим приходилось лезть на крыши,
с сиротским скарбом, а порой, с детьми.

В любой сезон, сквозь сотни километров,
когда и зуб не попадал на зуб,
неслись, травясь дождями, снегом, ветром,
и смертной гарью паровозных труб.

Преступников и даже полицаев,
скрывавшихся, ловили иногда,
но «органам» однако не сдавали,
а сами порешали без суда.

И злобясь от бездолья и печалей,
отчаяньем отмщения горя,
то Гитлера всегласно проклинали,
то Сталина клеймили втихаря.

И далее, теряя веру, силы,
могилы оставляя по пути,
на север, юг, восток ползла Россия,
в надежде счастье новое найти.

И праведные эти эшелоны,
где властвовали горе, кровь, нужда,
познавшие насилье, жертвы, «шмоны»,
весёлыми не были никогда.

Отмоленные детскими слезами,
пропитанные солью вдовьих слёз,
и словно бы рыдающие сами
предсмертным хрипом стареньких колёс,
они остались, связаны навечно
для многих, кто дожил до наших дней,
и болью неизбывною сердечной,
и памятью истерзанной своей.

И иногда, в какой-то миг тяжёлый,
вдруг невзначай почудится тебе,
что не тебя ль такой  «пятьсот весёлый»
влачит, как их, по жизни, по судьбе.