Лос-Анджелес

Перевёрнутое время плавно уходит высоко в горы.
За ними пастбище ветров и поле матери природы.
Город размазан по всей долине ровным слоем –
придавлен к засушливой земле, дающей всходы.

Океан – лежит верным псом и никогда его не покинет.
Улицы – как взлётные полосы, длинны и однообразны.
Голубь – говорит со своей подругой о радостях жизни.
Дома, цветы, магазины, крыши, фонари, словно стразы.

В лицах людей нет печали – они полны оптимизма.
Даунтаун – заболел кубизмом ещё в прошлом веке.
Пирамиды офисных фараонов блестят вещизмом.
Звёздные люди укрылись от страшного человека,

живущего в бесконечных сотах – земляных полянах.
На пляже в Санта Монике: кресты, полумесяцы и звёзды –
память о солдатах погибших и о политике рьяной.
Инка за рулём Доджа – во власти рэпа – гонщик поздний.

В маленькой Венеции продают душистую марихуану.
Утром ранним они отправятся в волшебный мир хиппи –
назад уже не вернутся, поддавшись всеобщему плану.
Чернокожий священник споёт и отмолит их грехи.

Туристы щёлкают объективами на аллее звёзд –
многие без имён ждут своего героя и светят тускло.
Двухэтажный автобус новую партию китайцев подвёз:
они и в домах, и в магазинах, и на горных спусках…

Беверли Хиллз – древний, от толпы оголтелой затерялся
в зелени, из-за заборов глядит затравленным зверем.
И закат солнечный в океане холодном плескался –
на руках своих нежных баюкал Королеву Мэри.

Голливудские студии засыпают сном младенца.
Они спят, и им снятся былые и будущие заслуги.
Маленькая Армения – спит, держа память у сердца.
Родина наша любимая, мы верные твои слуги.

Вот и ночь пришла хитрой пушистой лисицей.
Опутала своей шерстью город-трансформер.
Города и районы как книги единой страницы.
Земля под асфальтом – тихонько плачет и стонет.