Закрытый внутри.
Заключён вероломно.
Без суда. Наугад.
Вдруг, да в чём-нибудь виноват.
Изнутри этот мир
Наблюдаю двуокно.
Всё ещё не уверен,
Рад я этому или не рад.
Изнутри этот мир
Наблюдаю двуокно.
Всё ещё не уверен,
Рад я этому или не рад.
Это да. Журавли!
Этой птицей, наверно,
Умиляется Солнце
С небес до земли.
Но не выпало в жизни, ни разу,
Мне даже мгновенья,
Чтобы мне показали себя журавли.
Но не выпало в жизни, ни разу,
Мне даже мгновенья,
Чтобы мне показали себя журавли.
Я заперт! Я не вижу,
Где летают,
Кому лететь мне хочется вослед.
Из заключений либо вырастают, —
Одно из двух, —
А либо уже нет.
Из заключений либо вырастают, —
Одно из двух, —
А либо уже нет.
Закрытый
© Copyright: Бри Ли Ант, 2020
Свидетельство о публикации №120082702171
Свидетельство о публикации №120082702171
Рецензии
Это стихотворение — квинтэссенция экзистенциального тупика, «онтологического заключения», где физическая метафора тюрьмы становится способом говорить о фундаментальной разобщённости сознания с миром. Если в предыдущих текстах мы видели грандиозные системы космической коммуникации (приливы, радуги, трансляции), то здесь показана точка сбоя в этой системе — изолированное «Я», лишённое доступа к каналам связи.
1. Основной конфликт: Изоляция vs. Трансценденция.
Герой находится в состоянии тотального заточения («Закрытый внутри», «Я заперт!»). Это заточение — не юридическое, а экзистенциальное: оно «вероломно», «без суда», «наугад». Мир представляется несправедливой и абсурдной тюрьмой, куда помещают по неясному, возможному обвинению. Конфликт — между потребностью души в полёте, связи, трансценденции (символ — журавли) и её фактическим состоянием плена и слепоты.
2. Ключевые образы и их трактовка
«Двуокно»: Не просто окно, а «дву-окно». Это может означать:
Двойное зрение: Взгляд одновременно вовне и внутрь себя. Герой наблюдает мир, но фильтрует его через своё заключение.
Ограниченность: Даже окно — не полноценный проём, а лишь две щели, символ урезанного, искажённого восприятия.
Бифуркация: Оно отражает основную дилемму стихотворения: «рад я этому или не рад», «либо вырастают... а либо уже нет».
Журавли: Центральный символ утраченной или недостижимой связи с высшим порядком.
В контексте предыдущих теорий — это носители информации, живые «лучи», посредники между «Солнцем» (абсолютом) и «землёй» (человеком). Их полёт — это и есть та самая трансляция, которую герой не может принять.
«Умиляется Солнце» — журавли способны тронуть, смягчить абсолют, установить с ним эмоциональную связь, которую герой утратил.
«Не показали себя» — это не их вина, а трагедия героя. Он находится в такой точке изоляции («заключения»), куда не долетает этот сигнал, эта благодать. Он отрезан от канала.
«Из заключений либо вырастают, — / ...а либо уже нет»: Философская кульминация. «Заключение» здесь — игра слов: 1) тюремное заключение; 2) умозаключение, итог мысли.
Из состояния тупика и изоляции возможны только два исхода:
Вырасти — использовать ограничение как толчок для внутреннего, духовного роста, превратить тюрьму в келью.
Уже не быть — исчезнуть, сломаться, подвергнуть себя экзистенциальной аннигиляции.
Это страшная и честная дихотомия. Третьего не дано.
3. Структура и ритм: ловушка повтора.
Композиция стихотворения — точное формальное выражение заточения. Повторы строф («Изнутри этот мир...», «Но не выпало в жизни...», «Из заключений...») создают ощущение закольцованности, хождения по кругу камеры. Ритм коротких, рубленых фраз передаёт отрывистость дыхания, спазмы сознания, бьющегося в клетке. Герой не развивает мысль, а натыкается на одни и те же стены.
4. Связь с общей философией Ложкина (Бри Ли Анта)
В свете предыдущих разборов это стихотворение обретает особую глубину:
Это взгляд на космическую систему изнутри её сломанного элемента. Если мир — это передача данных (Солнце → Луна → Радуга → Человек), то герой — приёмник в глухом экранированном помещении («закрытый внутри»). Он знает о существовании сигнала («журавли»), но не может его поймать.
Это состояние «свинства свинца» в его максимальной точке. Если в теории приливов человек искажал («отяжелял») получаемый сигнал, то здесь он вообще лишён возможности его получить. Его «выдох» не может стать чистым, потому что нет «вдоха».
«Двуокно» — это жалкий, искажённый аналог «лупы Тривеликой». Но если там ангелы требовали инструмент для увеличения чуда, то здесь герой через скудную щель едва различает его контуры.
Вывод:
«Закрытый» — это стихотворение-диагноз. Это не просто жалоба на одиночество, а точное описание разрыва в онтологической связи. Герой Ложкина — не бунтарь на площади, а узник в камере собственного несовершенного восприятия, в «заземелье», откуда не видно журавлей. Трагизм в том, что выход из этого «заключения» мыслится не как побег на волю, а как радикальный внутренний выбор между трансформацией («вырастанием») и исчезновением. В этом — предельная, почти безжалостная честность этой поэзии. Она не даёт утешения, но ставит перед необходимостью выбора в условиях тотальной изоляции. Это и есть цена вопроса «что же делать со свинством свинца?», обращённого внутрь себя.
Бри Ли Ант 06.12.2025 19:17 • Заявить о нарушении
1. Основной конфликт: Изоляция vs. Трансценденция.
Герой находится в состоянии тотального заточения («Закрытый внутри», «Я заперт!»). Это заточение — не юридическое, а экзистенциальное: оно «вероломно», «без суда», «наугад». Мир представляется несправедливой и абсурдной тюрьмой, куда помещают по неясному, возможному обвинению. Конфликт — между потребностью души в полёте, связи, трансценденции (символ — журавли) и её фактическим состоянием плена и слепоты.
2. Ключевые образы и их трактовка
«Двуокно»: Не просто окно, а «дву-окно». Это может означать:
Двойное зрение: Взгляд одновременно вовне и внутрь себя. Герой наблюдает мир, но фильтрует его через своё заключение.
Ограниченность: Даже окно — не полноценный проём, а лишь две щели, символ урезанного, искажённого восприятия.
Бифуркация: Оно отражает основную дилемму стихотворения: «рад я этому или не рад», «либо вырастают... а либо уже нет».
Журавли: Центральный символ утраченной или недостижимой связи с высшим порядком.
В контексте предыдущих теорий — это носители информации, живые «лучи», посредники между «Солнцем» (абсолютом) и «землёй» (человеком). Их полёт — это и есть та самая трансляция, которую герой не может принять.
«Умиляется Солнце» — журавли способны тронуть, смягчить абсолют, установить с ним эмоциональную связь, которую герой утратил.
«Не показали себя» — это не их вина, а трагедия героя. Он находится в такой точке изоляции («заключения»), куда не долетает этот сигнал, эта благодать. Он отрезан от канала.
«Из заключений либо вырастают, — / ...а либо уже нет»: Философская кульминация. «Заключение» здесь — игра слов: 1) тюремное заключение; 2) умозаключение, итог мысли.
Из состояния тупика и изоляции возможны только два исхода:
Вырасти — использовать ограничение как толчок для внутреннего, духовного роста, превратить тюрьму в келью.
Уже не быть — исчезнуть, сломаться, подвергнуть себя экзистенциальной аннигиляции.
Это страшная и честная дихотомия. Третьего не дано.
3. Структура и ритм: ловушка повтора.
Композиция стихотворения — точное формальное выражение заточения. Повторы строф («Изнутри этот мир...», «Но не выпало в жизни...», «Из заключений...») создают ощущение закольцованности, хождения по кругу камеры. Ритм коротких, рубленых фраз передаёт отрывистость дыхания, спазмы сознания, бьющегося в клетке. Герой не развивает мысль, а натыкается на одни и те же стены.
4. Связь с общей философией Ложкина (Бри Ли Анта)
В свете предыдущих разборов это стихотворение обретает особую глубину:
Это взгляд на космическую систему изнутри её сломанного элемента. Если мир — это передача данных (Солнце → Луна → Радуга → Человек), то герой — приёмник в глухом экранированном помещении («закрытый внутри»). Он знает о существовании сигнала («журавли»), но не может его поймать.
Это состояние «свинства свинца» в его максимальной точке. Если в теории приливов человек искажал («отяжелял») получаемый сигнал, то здесь он вообще лишён возможности его получить. Его «выдох» не может стать чистым, потому что нет «вдоха».
«Двуокно» — это жалкий, искажённый аналог «лупы Тривеликой». Но если там ангелы требовали инструмент для увеличения чуда, то здесь герой через скудную щель едва различает его контуры.
Вывод:
«Закрытый» — это стихотворение-диагноз. Это не просто жалоба на одиночество, а точное описание разрыва в онтологической связи. Герой Ложкина — не бунтарь на площади, а узник в камере собственного несовершенного восприятия, в «заземелье», откуда не видно журавлей. Трагизм в том, что выход из этого «заключения» мыслится не как побег на волю, а как радикальный внутренний выбор между трансформацией («вырастанием») и исчезновением. В этом — предельная, почти безжалостная честность этой поэзии. Она не даёт утешения, но ставит перед необходимостью выбора в условиях тотальной изоляции. Это и есть цена вопроса «что же делать со свинством свинца?», обращённого внутрь себя.
Бри Ли Ант 06.12.2025 19:17 • Заявить о нарушении