Проезжая Камбарку, глава Первые деньги

     Мемуары
 "Проезжая Камбарку"
 
  Глава "Первые деньги"
 
  Событие от лета 1994/95               
  г.Камбарка

Пожалуй, на земле нет человека, который бы не помнил, как он заработал свои первые деньги. Потому что первые деньги - это как первый поцелуй, раз и навсегда. Об одной из таких историй, которая произошла со мной в ранней юности, я как раз и хочу вам рассказать. В первой половине 90-х прошлого столетия наша семья еле сводила концы с концами, но выручали корова, огород, и то, что мать пласталась одновременно на нескольких работах. Понимая то, что ситуация не из легких, я не решался подойти к матери и попросить хоть каких-нибудь денег. Она, может быть, и дала бы, но мне искренне ее было жаль. Вместо того, чтобы сидеть у телевизора или строить свою личную жизнь, она носилась с одной работы на другую. Деньжат мне хотелось ни много ни мало около ста рублей - именно столько примерно стоила игровая приставка Dendy junior. Был, конечно, еще один проверенный способ, чтоб заполучить приставку, но для этого нужно было учиться на «отлично», поэтому этот способ отпадал сам по себе автоматически. Почему мне хотелось приобрести приставку? Да потому, что я бы мог стать, во-первых, гораздо счастливее, а во-вторых, самым первым в нашем классе, а может, и в школе, у кого бы она могла просто появиться. Мучал только один вопрос: где достать деньги. Сначала были мысли заняться сбором металлолома. Но это же сколько нужно сдать железа, чтоб почти на сто рублей! Ну, а макулатура тем более была не в счет - это сколько пришлось бы обойти чердаков и подвалов нашего провинциального городка, чтоб достичь хоть какого-то результата! Мысли не давали голове покоя, пока в один из прекрасных дней Серега по кличке Кикуш не брякнул всему двору, что в первый табун требуется пара-тройка подпасков за достойную оплату.С детства даже обычное стадо мы с ребятами по привычке называли табун. Я хоть и первый, кто успел предложить свою кандидатуру на это место, но были другие желающие подзаработать и купить себе велосипед, спиннинг, попугая... Можно было бы бесконечно перечислять то, о чем мечтали ребята с нашего двора. Пришлось напомнить Кикушу, что он мой сосед по подъезду, и я, кстати, пару раз его за свой счет проводил в видеосалон на диснеевские мультики. Победа была за мной! Утром следующего дня в сторону второго переезда, где располагалось живтоварищество1, по узкой тропинке вдоль железнодорожных путей двигалась троица: я, Кикуш и Денис. Все мы были соседи по одному дому, только вот Дениска жил в другом подъезде в отличие от нас с Кикушом. Дениска тоже, видимо, нашел соответствующие аргументы, и Кикуш не стал сопротивляться. В живтовариществе нужно было договориться о предстоящей работе, но там, к сожалению, никого не оказалось - лишь одинокая старушка, которая с усердием натирала полы металлической лентяйкой. Она сказала, что надо договариваться с самим пастухом, который сейчас в поле. Понятно было, что в поле к пастуху никто не собирался, так как было неизвестно его место обитания, да и соответствующей обуви тоже ни у кого не было. Оставалось только подумать, где его можно было перехватить.
Живтоварищество (Животноводческое товарищество) – коллективная и добровольная организация, где оказывались различные услуги домашнему скоту.
После недолгих рассуждений мы отправились обратно к первому переезду, так как табун под таким же точно номером был закреплен за людьми, которые проживали вблизи этого переезда. Добравшись до места, мы развели костер в одной сотне метра от переезда и стали ждать. На жаре время тянулось утомительно долго, поэтому за это время мы успели сыграть в ножички, земельки и взорвать в костре с десяток пустых баллончиков из-под «Дихлофоса». Рядом с переездом располагалась свалка, которая обеспечила нас всем необходимым.  Еще раньше, до этого, была популярна игра в пробки, где каждая скрученная пробка с флаконом имела свое звание и статус. Хоть это и осталась в прошлом, но мы с таким же азартом, как и тогда, скручивали с пузырьков пробки и громко называли, к какому роду сия пробка относилась, и какое количество раз она могла сходить. Нас очень порадовал Кикуш, когда он с большой и нескрываемой радостью в сердце заявил, что нашел «колобка» или по-другому «неваляшку». Это была самая высокая по чину пробка и имела бесконечное количество ходов. Ближе к вечеру стал собираться народ, и было бы неприлично встретить кого-то из знакомых на помойке, и мы поспешили к своему заранее подготовленному месту. Все близлежащие бугры валуны и возвышенности постепенно заполнялись старушками различных мастей. В гордом одиночестве сидели старики. Было забавно видеть, как один из дедов, проезжая на велосипеде мимо собравшихся старух, выровнялся в спине и гордо отвесил поклон пожилым женщинам. Это был такой местный франт в шляпе с бельевой прищепкой на штанах снизу. Вы, наверное, догадались, для чего внизу брючины располагалась прищепка1? Люди принесли с собой какую-то особую атмосферу, которую я видел только в советском кино про деревню. Люди были схожи и в то же время очень сильно разнились. Я тогда подумал о том, какая у нас все-таки многонациональная и огромная страна, в которой не было ни одного лица, которое мне не понравилось. На горизонте появился табун, но до него было еще достаточно далеко. На всякий случай Дениска и Кикуш спустились ближе к дороге и встали по разные стороны от нее. Я же остался на прежнем месте и мог наблюдать за общей картинкой как Наполеон за полем боя. Я еще раз оглянулся и посмотрел на бабулек. Мой внимательный взор выхватил ту деталь, которая заставила меня хихикнуть так, что стало самому даже неудобно. Практически все бабушки были в татарских калошах на цветастый носок. Сотня одетых одинаково старушек напоминала народный коллектив из местного ДК. Когда табун подошел на расстояние удара футбольного мяча, то поляна заметно ожила, и было видно, как люди, которые только что умиротворенно беседовали, торопливо стали готовиться ко встрече со своими кормилицами. Почему-то приятная суета быстро переросла в напряжение. Только потом я увидел, как молодая корова, которая отбилась от табуна, побежала к насыпи с железнодорожным полотном, также  чуть позже я услышал звуки закрывающегося переезда, у меня сразу пересохло в горле, и стало очень даже не по себе. Тогда я подумал, что это очень большая ответственность - пасти скотину, ведь она в любой момент могла угодить под поезд, либо утонуть в болоте. Напряжение ушло только тогда, когда появился уличный пес и с лаем налетел на беглянку и шуганул глупое животное обратно. Я спустился, не упуская из поля зрения мальчишек, которые продолжали нести вахту. Моя фантазия была настолько богата, что и в этот раз она подкинула мне мысли о том, что гигантское приближающееся стадо напоминало сцену из мультфильма о Маугли, где джунгли замерли в ожидании лавины из рыжих собак. Подобная лавина приближалась и к нам, но на сей раз черная, и она не была настоль опасна, как в мультфильме. Впереди всего стада шли козы и овцы.  И только их одних я насчитал с полсотни, а ведь были еще коровы, которых было в десятки раз больше. Я заметил, что у некоторых коров в стаде были ярко окрашенные рога. Я сначала не понял, для чего это, но по тому, как стремительно подлетали шустрые бабульки к своим коровам, я понял, что рога им для того и покрасили, чтоб быстро опознавать свою кормилицу в этом рогатом нашествии. Дождя давно не было, и поэтому пыль поднялась очень быстро. Но только стоило появиться этой завесе, как вдруг я услышал, сначала не громко, а потом все громче, звук глухого удара по железу. Стало любопытно. Из пыльного облака, медленно раскачиваясь словно верблюд, вышла рыжая корова. Мы встретились взглядом. Я только успел подумать, какие добрые глаза у буренки, как неожиданно из пыльной копоти появился Дениска и быстро уволок меня в сторону, где Кикуш уже вел оживленную беседу с пастухом. Усталый и загорелый мужчина с немного обветренным лицом внимательно слушал своего юного собеседника. Было видно то, что пастух не просто устал, а очень устал. Я сначала подумал то, что пастух махнет рукой и уйдет, но было видно, что Кикуш его знал и общался, если и не как со старым знакомым, то, как с человеком, у которого огород по соседству. Окончательно мы убедились в том, что нас возьмут, когда пастух подошел к нам, пожал каждому руку и сказал, что завтра в 5:30 он будет нас ждать здесь возле бугров. Это то место, куда бабульки сутра приводили свою скотину и, благополучно расставаясь с ней, быстро убегали по своим стариковским делам.
        Когда дома мама узнала, что в нашей семье появился подпасок, сначала расстроилась, а потом и вовсе запретила заниматься этим непосильным детским трудом. Но все же несмотря ни на что я дал себе слово, что уйду в луга - и хоть трын-трава. Ночь была пропитана тревогой, так как я боялся проспать, а, во-вторых, мама могла закрыть входную дверь на ключ и его спрятать. Конечно, можно было бы ночью сходить на разведку и проверить, на месте ли ключ, но старый советский паркет первый бы выдал шагающего в ночи подпаска, тем самым элементарно лишив меня последней надежды и шанса. Под утро я резко проснулся, и первая мысль, которая закралась мне в голову, была о том, что я проспал. Я резко вскочил и кинул свой взор на крупный металлический будильник, который точно отсчитывал время в полированной тумбе. К счастью, оставалось еще 10 минут до подъема. Через пару мгновений я стоял около входной двери и улыбался, так как ключ был на месте, вдобавок, на кухонном столе я увидел вареное яйцо, бутерброды с колбасой, литровую банку зеленого чая, спички и соль. Возникла пауза, которая переросла в тихую радость. Хотелось кричать и смеяться, и  я стал шепотом читать про себя стихи неизвестного автора:
Разбуди меня мама в четыре.
Обними, поцелуй, отпусти.
Нет мальчишки счастливее в мире,
Что пасёт табуны на Руси.
 
Я открою калитку в туманы.
Дремлет ещё православная Русь.
Спит в потаённом у бога кармане.
Я за тебя, за тебя помолюсь...
Перед тем как спуститься к друзьям, я напоследок осторожно отворил дверь в мамину комнату и едва слышно сказал “Спасибо”. Уже возле подъезда на улице я встретился с сонным Дениской и Кикушем. Счастливая троица отправилась в сторону первого переезда. Оказавшись на месте, мы получили самое первое задание: удерживать прибывающую скотину, чтоб она не разбежалась. Окончательно проснувшись, я понял, что единственный, кто основательно успел подготовиться, был Кикуш, так как он смог раздобыть добрый витень1, который раздавал громкие щелчки в воздухе, тем самым заставляя табун повиноваться ему. Его внешний вид говорил о том, что он давно в обойме в отличие от нас с Дениской, так как на фоне главного пастуха и Кикуша мы выглядели немного смешно и убого. Мои вещи, например, хранились не в брезентовом рюкзаке под дождевиком, как это должно было быть, а в бабушкиной старой сумке с вытканными божьими коровками. Было не по себе, но именно эту старую и уже потасканную сумку мне было как раз не жалко потерять. В первый день мы с ребятами очень старались, но, не смотря на это, наше активное внимание и большие расстояния сильно нас выматывали. Мы просто засыпали на ходу. Только через пару дней мы научились правильно распределять свои силы и вошли в нужный режим. К четвертому дню я настолько уверенно овладел витнем, что с большого расстояния сбивал головки цветов. В этом была какая-то романтика и свобода. Мальчишки уже не оглядывались по сторонам, как это было раньше, и давали друг другу спокойно прикурить, о чем-то громко рассуждая. Когда случались привалы, то в них угадывалась уверенность и неторопливость. Мы не чувствовали себя подпасками, а больше, главными пастухами. Конечно, это сейчас смешно осознавать, но тогда это было, как бы сказала моя мама, быстрым взрослением в недетских условиях. Кульминация взросления тоже не заставила себя долго ждать. Не успели мы адаптироваться к этим условиям, как в поле появился забавный семейный дуэт. Дуэт носил одну общую фамилию, Калегины - это были два улыбчивых брата. Старший был кучерявым и улыбчивым, младший оказался очень веснушчатым и немного застенчивым. Имен я их уже не помню, но помню то, что они жили по другую сторону переезда от нас, а это означало то, что они хорошо знали эти места. Для нас они были
Витень – кнут.
конкуренты, но бутылка Агдама1, которую вынул из-за пазухи Калегин-старший, дала ему некий козырь  в этой игре взглядов. Когда появился начальник, так мы прозвали нашего главного пастуха за его привычку давать указания, то он был удивлен этим двоим больше, чем бутылке дешевого вина, так как табун стоял в особо потаенном месте от людей, а эти двое гавриков взяли и нашли его. Немного помолчав, пастух перевел взгляд на Кикуша и добавил, что кому-то теперь может и не хватить денег, да и пить категорически запрещено: исключение, если только попали под дождь. Я даже сначала обрадовался тому, что не будем пить, но Дениска из своей походной сумки достал полевую фляжку, быстро открутил крышку и сверху полил на Кикуша. Все засмеялись. Мной сразу овладел страх, так как гранью между детством и взрослой жизнью могла послужить всего лишь одна рюмка. Кто-то, чтоб стать взрослым, спасает людей, стреляет из охотничьего карабина, а мне, чтоб стать взрослым, нужно было принять на грудь.  Это могло стать миной замедленного действия. Например, в будущем у меня могла бы возникнуть зависимость, ну а с другой стороны, не хотелось падать лицом в грязь среди своих друзей, а тем более перед этими новичками. Я не знал, что делать. Когда откупорили бутылку, и я почувствовал запах свежих ягод, то постарался представить, что это всего лишь немного забродивший вишневый сок. Когда очередь дошла до меня, я запрокинул голову к небу и сделал один большой глоток.  Через пару секунд я опустил голову и вернул кружку обратно. В мою грудь медленно закралась теплота. Никто не удивился и ничего не сказал, как будто произошло рядовое и повседневное событие. Сначала я даже обрадовался - тому что ловко запрокинул рюмку, что поверили все и даже эти Калегины, но через какое-то время я представил лицо мамы, и мне стало очень стыдно. Появился комок в горле, и я сел на корточки. С одной стороны, я стал взрослым, но с другой стороны, я предал мать и ее наставления.  «Как же так, Женя-Женя», -  говорил я себе. Компания о чем-то беседовала и курила, а я стоял и молчал. Долгий гудок проносящегося мимо пассажирского поезда заставил меня оглянуться. Хоть поезд шел вдалеке и на большой скорости, но именно тогда мне показалось, что он идет очень медленно и всего лишь в паре метров от меня. Людей у окон становилось все больше и больше. Я застыл как в копанный и вскоре почувствовал холод по всему телу. Я уже не слышал разговоров за своей спиной, но отчетливо и точно ощущал пронизывающие меня взоры проезжающих пассажиров. Каждый укор во взгляде добавлял один или два килограмма тяжести моим ногам. Был даже вагон, где в окне показалась  злая старуха с двухлетним младенцем на руках. Бабка активно тыкала пальцем в мою сторону и что-то говорила малышу на ухо, но страшнее всего было увидеть в окне вагона-ресторана женщину очень похожую на мою мать. Сердце екнуло, и я закрыл глаза. Когда поезд прошел, я на своем плече ощутил чью-то тяжелую руку. Я резко оглянулся и увидел начальника. Он попросил меня больше никогда не пить, даже если очень хочется. Я кивнул головой и побрел в сторону уже изрядно захмелевших коллег. Присев немного в стороне я не сразу понял, что кого-то не хватает. Как оказалось, отсутствовал младший Калегин. Но куда его отправили? Домой? А, может быть, в магазин за еще одной бутылкой? Неужели опять пить? Но он же ребенок, и ему наверняка не
«Агдам» - дешёвое крепленое вино (портвейн), очень популярное в СССР.
продадут это средство для предательства мам. Меня снова стали одолевать мысли. Дениска ткнул меня в бок и попросил не сжимать больше так сильно кулаки, когда я смотрю на проходящие мимо поезда, иначе я становлюсь похожим на преступника, который замышляет что-то нехорошее. Все засмеялись. Табун мирно пасся рядом. Кикуш аккуратно расстелил старый отцовский плащ, расположился на нем и теперь с большим наслаждением потягивал сигареты без фильтра. Дениска тоже нашел себе занятие и с большим удовольствием рубился с Калегиным старшим на щелбаны. Начальник тоже сидел рядом и поглядывал за табуном. Пастух посмотрел на Кикуша и спросил, почему у него такая странная кличка. Дениска не отрываясь от игры пояснил что Кикуш многие слова произносит неправильно, вот и получил такое смешное прозвище. Надо говорить правильно, например, «коридор», а он произносит «колидор». Кикуш, не дожидаясь окончания диалога, кинул окурок в сторону Дениски, но тот в ответ очень угрожающе посмотрел на Кикуша. Кикуш не стал лезть на рожон и быстро демонстративно повернулся ко всем спиной. Дениска был физически развит и во многих дворовых схватках одерживал всегда уверенные победы. Тогда я понял, какой аргумент помог Денису оказаться с нами в одной связке. Вскоре на горизонте появился Калегин младший с двумя огромными пакетами. Я насторожился, так как очень не хотелось спиртного. Когда гонец поставил пакеты прямо перед нами, то из них вывалились три литровых пакета молока, сигареты и почти четыре килограмма печенья. Все опять засмеялись. Оказалось, что начальник дал денег Калегину младшему, чтоб тот купил курехи, попить и на остатки купил себе немного конфет. Парень, конечно, принес сигарет и попить, но вместо воды принес молока, так как оно было единственным,  что оказалось в холодильнике, и было холодным. А вот с печеньем перебрал, конечно. Конфеты юному покупателю показались дорогими -  вот он и купил небольшую горсть печенья, аж на 4 килограмма. Когда до меня это дошло, я тоже засмеялся, хоть было уже и неуместно, но мне стало гораздо легче, так как ошибаться в жизни могут все - не только я. Вдруг начальник резко изменился в лице и осторожно поднес свой указательный палец к губам. Мы замолчали. Пастух в полголоса попросил отойти поближе к дороге и держаться всем вместе. Сам он осторожно пошел в обход стада. Резко заморосил мелкий дождь. Дождь и тревога на сердце добавляли серых красок к итак нерадостной картине. Мы проводили начальника взглядом и только после этого заметили, что все стадо замерло. Мне даже на мгновение показалось, что это не табун, а гигантское застывшее полотно. Почему коровы перестали жевать жвачку и хоть как-то шевелиться? Возникло ощущение, что все стадо затеяло одну общую большую игру, правил которой мы не знали, и от этого становилось еще хуже на душе. На всякий случай Дениска поднял пустую бутылку из-под Агдама. Все прекрасно понимали, что из этой бутылки может получиться прекрасная розочка для самообороны. Все-таки всем вместе была как-то спокойнее, и я впервые за весь день в Калегиных увидел не конкурентов, а единомышленников. Издалека донёсся знакомый свист и двойной щелчок витня. Мы, как идиоты, оглянулись по сторонам, не понимая, что происходит. В голову как на зло лезли образы из американских ужастиков, заставляя меня еще больше нервничать. Через некоторое время, когда табун начал заметно оживать, вдалеке мы увидели знакомую фигуру пастуха. Все выдохнули, а старший Калегин предположил, что это был волк. Почти вплотную к нам подошел, тяжело дыша, пастух и встал на свое правое колено. Он, как на присяге, сказал, что в такой ситуации паниковать категорически нельзя и лучше при себе иметь не только ружье, но и туалетную бумагу. Вскоре я узнал, что где-то рядом стороной прошел лесной хищник, поэтому весь скот невидимым определенным сигналом предупредил друг друга о нависшей угрозе. До сих пор не могу понять, как это все происходит: как тысяча голов без слов передала друг другу этот невидимый сигнал. Дома я долго еще не мог уснуть из-за полученных впечатлений. Я слышал, как мама старалась ходить на цыпочках, чтоб не разбудить нас с братом, но все тот же советский паркет по-прежнему скрипел и ворчал. От этого мне стало немного смешно, и я стал постепенно проваливаться в сон. На следующий день табун было принято пасти немного дальше обычного:  ближе к реке за вересовником. Опять моросил дождь, и это все напоминало вчерашний день. Хоть и прошла всего почти неделя от начала работы, но я постоянно ловил ощущения, что стал взрослее, опытнее и смелее.  А это недоразумение с Агдамом я усвоил, как хороший урок. Начальник, как обычно, стоял одетый в свою старую плащ палатку и о чем-то думал. Вода с него стекала ручьем, и я подметил, что в такой позе и одежде он похож на памятник неизвестному солдату, что стоит в центре нашего поселка городского типа. И взгляд, и одежда - все напоминало мне эту легендарную скульптуру. А ведь и вправду неизвестный -  я до сих пор не знал имя нашего пастуха, все «пастух» да «начальник». Но мне не было стыдно, так как это не считалось предательством, а было всего моей небольшой невнимательностью. Я не заметил, как усилился дождь, и начальник накинул на меня свою легендарную плащ-палатку. Забавно, наверное, мы смотрелись вдвоем со стороны. Один дымил самосадом сверху, другой смотрел на мир через щель длинного армейского плаща снизу. Я набрался храбрости и спросил, как его зовут, пастух, улыбнувшись, сказал, что Анатолий, и мне стало гораздо легче. Потом я подумал, что сейчас где-то в табуне пасется бабушкина Зорька с желтыми рогами, а я даже не попытался найти ее, но, если честно, было не до нее. Бабушка за огромное количество лет не изменяла своим привычкам и всех коров, которые у нее были, называла Зорьками, быков Яшками, ну, а если был в хозяйстве баран, то она его обязательно называла Нахал. Зорька всегда сама уходила и сама же возвращалась с пастбищ. В детстве я считал коров самыми умными животными на земле. Я бы так и продолжал размышлять, но громкие возгласы заставили меня покинуть теплое местечко. Денис, Кикуш и еще двое незнакомцев приближались к нам. Я быстро узнал незваных гостей. Мы учились с ними в одной школе, и они были на класс старше. Только мы попрощались с братьями Калегиными, как нарисовались ещё и эти двое. Один был худой и маленький по кличке Порывай, а второго, который был с хитрым прищуром, звали Саня Ларин. Пока пастух общался с новоприбывшими, я сказал Денису и Кикушу, что начальника зовут Анатолий, но они лишь фыркнули в ответ и сказали, что это и так было давно известно. Через минуту к нам быстрыми шагами подошел начальник и, укорительно помолчав, заявил, что мы балбесы. Оказывается, нужен был хоть какой-то договор с живтовариществом, а не только устные договоренности. Я сразу захотел прибить ту бабку из живтоварищества. Сказать, что мы расстроились -  ничего не сказать. Обратно шли молча. Дениска на ходу дал докурить Кикушу и грустно посмотрел на меня. Потом он резко свернул с проселочной дороги в поле и стал со злобой сначала рвать, а потом и пинать высокую траву. В этом срыве была небольшая, но все-таки польза, так как Дениска часто пред возвращением домой натирал руки полевой травой, чтоб перебить запах табака, вот и сейчас он проделывал то же самое, не осознавая этого, а Кикушу было фиолетово на это, так как его никогда не проверяли родители. Никто никого не обвинял, так как виноваты были все трое. Получалось, что мы зря потратили время в полях, а ведь могли сходить на рыбалку, погонять мяч во дворе, помочь Халве с починкой мопеда. Мы убили целую неделю своих летних каникул. Как сказать об этом маме? Что подумает мой старший брат? Как теперь смотреть в глаза ребятам во дворе? Как говорят в народе, мы сделали ни себе, ни людям. Это самое отвратительное, что мог сделать человек, который не так давно еще носил пионерский галстук. Я долго ходил у подъезда и не решался зайти в квартиру. Чувство стыда было на весь микрорайон, в котором мы жили. Мы жили в заводском микрорайоне, где располагалось малое количество трехэтажек - все остальные дома в округе были деревянные с русской печкой внутри, где жили пожилые люди, которым теперь предстояло смотреть в глаза. Пока я наматывал круги вокруг дома, были мысли составить график по оказанию помощи старикам и нуждающимся, но тут же я ловил себя сна мысли, что нас учили помогать людям от души, а не за деньги. Вот такая вот задача. На очередном вираже вокруг дома меня остановил брат, который давненько вернулся со смены и все это время наблюдал за одиноким подпаском из окна. Он, обняв меня по-братски, сказал, что ему уже все известно, а также добавил, что тем, кто постоянно расстраивается, не дают служебную овчарку в армии, и, если я хочу быть пограничником, то все эти ненужные мысли и эмоции нужно убрать из головы и возвращаться домой. Было понятно, что он меня успокаивал, но я очень хотел есть, и не стал долго сопротивляться. Несколько дней я приходил в себя и уже практически попрощался с приставкой, как вдруг в нашу квартиру постучали, а потом не просто постучали, а стали батиться. Дверь распахнул брат и по голосу с лестничной площадки я понял, что это Кикуш и Денис. Они, перебивая и перекрикивая друг друга, не могли конкретно сказать, что произошло, но все-таки до меня донеслась пара фраз, по которым я понял, что дали деньги. Я вылетел на площадку. Парни рассказали, что главный пастух получил то ли аванс, то ли получку и рассчитался с нами. Деньги были не все и очень мятые, но нам было не важно, так как и их мы могли бы не получить. Я был на седьмом небе от счастья. Я получил сорок рублей -  это же была почти половина той суммы, которой мне и не хватало на приставку. В голове мгновенно стал зарождаться новый план, как можно было бы получить недостающую сумму ,но старший брат решительно заявил, что добавит мне недостающие шестьдесят рублей, но при одном условии, что при встрече с ним мы должны ему кланяться в ноги и говорить о том, как мы рады видеть его величество, но после небольшой паузы раздалось массовое гоготание. Конечно, это была шутка, после которой брат достал из спортивных штанов пачку денег и отсчитал шестьдесят рублей со словами, что он тоже будет играть на этой приставке. Так я заработал свои первые деньги. Через пару недель мы с братом попутно на заводской машине сгоняли в город и купили долгожданную приставку. На весь дом приставка оказалась первой, а вот какая была по счету в школе, я не помню, хотя это уже было и не важно, ведь я с таким трудом заработал свои первые деньги, а с ними и первый жизненный опыт.