Апостол

   Решаясь посвятить себя в услужение к человеку исключительных способностей — какому-либо феномену — вполне естественны ощущение своей ничтожности и самообесценивание от соприкосновения с ним. В таком случае защитным механизмом психики выступает сопротивление своего Эго перед мощнейшей «гравитацией» чужой воли, заставляющей все находящееся поблизости вертеться вокруг себя. Справиться с этим смятением чувств помогает заглядывание вглубь собственной души — нет ли там хоть малейших ростков гордыни.
   Ученик гения в этом плане являет собой истинный символ самозабвения: в смирении склоняет он голову перед могуществом разума, осмелившегося в своей дикой жажде познания проникнуть за священную его завесу; как благоухающий фимиам возносятся молитвы его тому, кто в пылу безумства сорвал покрывало Изиды, бесстыдно обнажив ее сокровенные тайны; при том он сознает, что самому ему по силам лишь удобрить почву в ожидании нового гения, что он только предтеча, предвозвещающий приход Мессии; он стоически принимает ту правду, что в этой величественной симфонии маститого маэстро ему отведена всего едва заметная роль аккомпанирующей дудки; подобно Лазарю, радуясь даже крохам с барского стола, он готов поступиться всем за одну эту близость к сошедшему в мир людей олимпийскому богу: его жертва — навсегда раствориться в тени своего учителя.