Роковая Аврора гл. 10

10

Всё лето в окрестностях финской столицы,
Демидовы жили, там стал их курорт,
Туда же повадилась тож веселиться
И знать петербургская, весь высший сорт.

А в зимнее время столица России,
«Пальмирой» ей «Северной» имя дано,
Погрязнет в балах, этих праздневств стихии,
Веселья богатств в ней ведутся давно.

Ещё Пётр Первый в ней ввёл ассамблеи,
К культуре Европы чтоб знать развернуть,
С тех пор ассамблеи в балы веселее
Пробили в России победный свой путь.

Размах их и пышность все били рекорды,
Обоего пола красивых людей,
Особенно женщин, их целые орды,
Одна за другой были всех красивей.

Княжны и графини в алмазах и злате
Блистали нарядом, плеч, рук белизной,
У всех до грудей их открытые платья,
Мужчин вожделенье прельщали судьбой.

Аврора с сестрицей, княжны Трубецкие
И с ними, конечно, поэта жена,
Красою своей, как совсем неземные,
Сводили мужчин всех почти что с ума.

И граф Соллогуб, даже сам император
В плену находились сестёр красоты,
А граф, как заправский писатель-оратор,
Не мог упустить слов заветной мечты.

Как тонкий ценитель красы многих женщин,
Законченность облика их отмечал,
Он словно с красою их даже повенчан,
Как скульптор, всё лишнее в них отметал.

Пожалуй, сестрички Шернваль всех затмили,
Всей нежной своей неземной красотой,
Они из каких-то глубин словно всплыли,
Пленяя людей всех ещё добротой.

Но кто из сестёр красивее быть может,
Эмилья красивей, нежнее сестры,
Аврора – красива, пластичней и строже,
А обе они – эталон красоты.

В роскошный демидовский дом, что на Мойке,
Съезжался дворцовый, посольский бомонд,
Где в нём все приёмы с культурной попойкой
Всегда продолжались почти круглый год.

Мадонны в золоченных рамах, сульптуры,
Сам дом необычен, он – просто дворец,
Итальей пропах сей демидовский улей,
Он словно богатства музей, образец.

Растения редкие – в кадках массивных,
И запах диковинных нежных цветов;
Певцы и артисты из стран прогрессивных,
Гостей развлекал театральный улов.

От этого дома у каждого гостя
О райском блаженстве рождались мечты.
Он в нём обретал как частицу лишь счастья,
«Сжигая о буднях гнилые мосты».

А счастливо ль жила с российским сим Крезом
Алмазу подобная та красота?
Был муж ненавистен ей, дьяволом, бесом,
Иль очень любил и – одна доброта?

Но мы, к сожаленью, не знаем об этом,
Нет писем, рассказов супругов житье,
О ней лишь слагались бравады поэтов,
И всё о её неземной красоте.

В прошедшем столетье, в одном из журналов,
Точнее полсотни годочков назад,
Статья утверждала, ни много, ни мало,
Семейный уют – настоящим был ад.

Демидов был вздорным, тяжёлым мужчиной,
Придирками, скупостью мучил жену,
Лишь только с Авророй, с его половиной
Ужиться в семье удавалось ему.

Терпенье Авроры и вера во святость,
В сохранность устоев возникшей семьи,
Могло победить всю семейную слабость,
Их брак до разрыва свести не смогли.

Но все эти сведенья – без доказательств,
Источников, фактов тому просто нет,
Логично ль в семье ей терпеть надругательств,
Имея жену красивей, чем весь свет.

Причём безразличной почти что к богатству,
С характером мягким, с её добротой,
Стерпеть ли смогла бы его святотатство,
С её, как алмазной, во всём красотой?

Зато существуют известные факты,
И главный из них – тот подарок жене,
Нельзя не учитывать главного акта,
Шесть лет жила в трауре, как не в себе.

А сына, рождённого пред смертью мужа,
И Павлом назвала в супружеску(ю) честь,
Настигла её роковая вновь стужа,
Её красоту ей вменяя, как месть.

Убит был супруг воспалением лёгких,
Супружество длилось лишь несколько лет,
Судьба её вновь будто смазана дёгтем,
Толкая её в бездну личных всех бед.


Рецензии