На кладбище

Я шёл по кладбищу и видел
Могилы молодых ребят.
Он не кумир и он не идол,
Но все-таки красивый взгляд.

Идя по кладбищу, заметил:
Портрет, лицо, погоны, грусть,
Он может в генералы метил,
А может просто жил, и пусть...

И пусть, идет как есть карьера
Быть может, думал о семье,
Был полицейским офицером,
Служил народу, служил стране.

Не знаю, случай ли, нелепость,
А может пуля, может нож….
Он точно знал понятие «смелость»,
На мать, наверно, был похож.

Да, мы не знаем, как он умер,
Да, мы не знаем, как служил,
Но взгляд пронзительный и умный.
Родным он для кого-то был,
Кому-то путь он осветил,
Чуть больше двадцати прожил.

Я сделал еще два-три шага,
И вот другой уж крест стоит,
И вновь погоны, вновь отвага
В лице… Спасатель под крестом лежит.

И снова возраст не многим больше,
Чем мы уходим с институтов,
Когда еще ты не испорчен,
Когда счастливые минуты
Всегда, везде они кружатся,
И хочешь  ты любить весь мир,
Он выбрал для себя бросаться
В огонь и в воду, вместо игр
(любовных и других)

А жить хотел он точно также,
Держать в руках хотел детей
Своих, чужих, это неважно.
Но зло все целит и не мажет,
А смерть не ждет очередей.

Я понимаю, все уходят,
Кто-то рано, кто-то в срок,
Но кто-то жизнью «хороводит»
А кто-то, видишь, брат, не смог.

Не смог не выбрать то призванье,
Что было у него в душе,
Лишенья, разочарованья,
Защитник, а не атташе.

Я шел по кладбищу к могилам
Своих друзей, я помню их,
Но грусть свалилась: молодые,
А голос стих, а голос стих.

Живем мы часто бесполезно
Отрезок, что нам Богом дан,
Скребет мне душу кот облезлый,
Скребет до крови, рваных ран.

Покойся с миром, полицейский.
Спасатель, тебя помнит друг.
Цветы пробьются в день апрельский,
А летом будет яркий луг.
И чьей-то новой жизни стук.

Огонь жестокий, злая пуля…
Кто мог их предостеречь?
Живыми ночью те заснули,
Кого смогли ребята уберечь.